Трактирщик

В трактире одном, что у самой обочины,
Хозяин ужасно был жаден и зол –
Пустою похлёбкой гостей своих потчевал,
Вино лишь разбавленным ставил на стол.

При виде монеты весь трясся бедняга,
С богатых камзолов вылизывал пыль,
За деньги он душу бы продал, однако
Создатель вложить в него душу забыл.

Любил повторять он расхожую фразу,
Что этот трактир не для серых мышей.
Чтоб бритву сберечь, он не брился ни разу,
И волосы густо росли из ушей.

Он слуг презирал, а служанок, в отличье
От слуг, приглашал посидеть вечерком.
Те только вздыхали, в угоду приличьям,
Но вечером к дому неслись прямиком.

Но даже и тех, кого мысленно гладил,
Обсчитывал – это была его страсть:
Так деньги любил он, что денег тех ради
Готов  был убить, обмануть и украсть.

Однажды, когда опустела харчевня,
При свете свечи он считал барыши.
Притихла уже за ущельем деревня,
За несколько миль – ни единой души.

Дорога пустынна, луна сквозь просветы
Седых облаков освещает трактир.
Трактирщик закрылся, лаская песеты,
Досадуя вслух на отсутствие лир.

Вдруг звякнул внизу колокольчик, и скоро
Он снова зашёлся, и раз и другой.
А кот – весь в хозяина: плут и обжора,
В углу подскочил, спину выгнув дугой.

Хозяин пошёл открывать – всё к наживе!
Полуночный путник стоял на крыльце:
Сам в чёрном плаще, молодой и красивый,
С улыбкой весёлой на смуглом лице.

Но только глаза изумляли немного,
Как будто огонь в них горел изнутри.
Учтиво промолвил: «Я с дальней дороги.
Пригрей, приюти и коня прибери!

Вина не забудь! С петухами исчезну я,
Усердье, поверь, я отмечу сполна,
Жильцы кошельков, мне поверь, не железные.
От пары монет не убудет мошна.

Надеюсь, принять соизволишь эскудо, ты?».
Прошел и при этом плащ сдернул с плеча.
В трактире запахло вдруг серой откуда-то
И с копотью трижды мигнула свеча.

Но скряга, увы, ничего не заметил,
От слов незнакомца дрожала щека:
Портрет короля на червонной монете
Украсил бы тусклую жизнь старика.

Впервые, наверно, вино не разбавил он,
С богатой закуской поставил на стол.
Он намертво вызубрил старое правило,
Что сытый щедрее бывает камзол.

Поев, незнакомец достал зубочистку,
И начал учтиво короткую речь:
«Чуть свет – мне в дорогу, а путь мой неблизкий,
Поэтому мне бы хотелось прилечь».

Он встал, поклонился, на стол две монеты
Упали, расставшись с тугим кошелём.
А сам удалился, промолвив при этом:
«Не так уж и плохо владеть королём!».

Затихла харчевня. Луна задремала,
Качаясь как в лодке в седых облаках.
Не спал лишь старик под своим одеялом
И смутные мысли влекли старика.

И все об одном – о ночном незнакомце,
Чьё имя загадка, как ночь за окном,
Об уйме лежащих за стенкой червонцев.
И так круг за кругом, но всё об одном.

Зачем ему столько? А мне бы хватило,
Чтоб жить как вельможа, не зная забот.
Не знал скупердяй, что нечистая сила
Искусно его в свои сети влечёт.

Не выдержав пытки, поднялся бедняга,
Ужасные планы теснились в груди.
Он даже представить не мог, сколько тягот
Его ожидают теперь впереди.

Дурное знаменье кота пробудило:
Лиловый оттенок вкруг диска луны…
Эх, был бы хозяин умнее, кадилом
Прогнал бы тогда злобный дух сатаны.

Но в доме нигде ни единой иконы,
Здесь днём и с огнём не отыщешь креста.
Песеты, динары, сантимы, дублоны
Трактирщику здесь заменяли Христа.

Решившись, он тихо направился к двери,
Но дверь отворилась сама, о, Творец!
В посланников ада он раньше не верил,
А здесь сразу понял, что это – конец!

Полуночный странник стоял на пороге,
Глаза, как рубины, горели и жгли.
Ну, что же, трактирщик – хозяин дороги,
Присядь, отдохни. Мы, похоже, пришли!

Хозяйские ноги дрожали в коленях,
И руки тряслись. Сам был словно в бреду.
Но голос пронзил: «За твоё преступленье
Положено мучаться вечно в аду!»

Хозяин упал на колени. Чуть слышно
Промолвил (дрожала душа):
Да пусть здесь меня покарает Всевышний,
Я в мыслях не трону чужого гроша.

Зачем нам сторонний судья? Я сумею,
Любезный, и сам разобраться с тобой.
Хотел ты суму? Что ж, расстанусь я с нею!
Ты б лучше просил и не нужен разбой.

И нет поворотного зелья вернуться,
И нет ни молитовки, чтобы молить.
Есть властная сила, которая вскоре
Своей  красотой будет рабство дарить.

И если бы  рабство не было отрадой,
И если б монеты не правили бал
В его голове, то, наверно, тогда бы
Трактирщик другую дорогу избрал...