snakes and ladders flip the lid

какие жалкие порой стихи,
и явно не моя стихия,
но ты смирись и выдохни:
лови эфир, лети в эфире.
ты эфемерное:
непознанное
непризнанное,
тебя все не касается
(верно ведь?)
не пустишь свет их сквозь призму и
не получишь цвет.
таков твой порок и признак,
а не рассказов сюжет.
в ночи, в звуках чужих голосов,
что разбивают тебя на частицы:
«чем хуже, чем хуже я тех персон?», –
исписана страница за страницей.
ты камера за камерой,
твой взгляд – объектив и пленка.
ты каверзный, но не кавер и
ненавидишь внутри ребенка,
а стены очень тонкие:
смотри,
я вьюсь верёвкой,
бегу вниз по лестнице
в очередном приступе
отзвука
эха
голоса
звонко так:
«если бы, если бы
я мог бы понравиться»
веревка здесь обрывается,
простите, дверь закрывается,
следующая остановка –
станция паника,
станция смех,
я на "титанике",
а значит
я топлю всех.
«где же друзья мои?»
я бы спросил
«все утонули ли?
упали без сил?
или я один такой?»
вниз не спущусь,
рюкзак за спиной,
вокзал.
уже мчусь
домой,
туда, где еще не знал
никого из вас,
туда, где мороз и лед,
туда, где меня спас
голос того, кто поет
про мост,
про дорогу
и станцию.
я не могу, не желаю
скитаться, но
не могу, не желаю
остаться.
эти танцы
на моих костях,
как удар в челюсть –
сожжение,
прах,
это мой страх
и ах!
до изнеможения
резал свое нутро словами,
и выкидывал их на всеобщее
обозрение,
порицание,
заваривал с ними кофе на утро,
выходило неправильно жутко,
выходило туманно и мутно,
удели мне минутку…
шутка.
мне не хватит и 10-ти лет,
чтобы просто сказать «привет»
так проходит очередной век,
принимаю молчания обет,
'cause he knives me in the neck.