Поэзия Рождества и Нового года Антология 3 часть

Валерий Брюсов(Россия)

Рождество Христово

Огни по городу погасли,
на улицах немая мгла.
Вот Мать кладет Младенца в ясли,
над Ним поникла, замерла.
Темно в их храмине убогой,
солома в яслях холодна,
и зимний ветер стонет строго,
стучится в дверь и у окна.
Но окружен Своим сияньем,
Младенец светится из мглы;
Его согреть своим дыханьем
Спешат покорные волы.
К нему волхвы в чужой пустыне
путь направляют по звездам,
и ангелы,из тверди синей,
о Нем вещают пастухам.

1898

Томас Гарди (Англия)

Рождественская повесть

На юг от Дурбана фронт идет,
Там солдат, соотечественник, гниет.
Его тело искромсано вкривь и вкось,
Его призрак срывает на ветре злость,
И Канопус ночью пытает он:
"Мирозданье радующий закон,
Утвержденный на этой земле Христом,
Почему оставлен, забыт потом?
Смысла нет в привычке опять и опять
"Anno Domini" к годам прибавлять,
Хоть их двадцать сотен почти прошло,
Его дело пятнают, Ему назло".

Накануне Рождества 1899

Перевод: В. Корнилова

Рождественские музыканты

Висела над крышей дома
Рождественская луна,
 Усадьба была нам знакома,
И снежная роща темна.

Торжественно скрипка запела
И смолкла в безлюдье ночном:
Смотрели мы оторопело,
Как в зеркале за окном

Хозяйка танцует, не зная,
Что комнату видим мы,
Мелькает рубашка ночная,
Как призрак в объятьях тьмы...

Давно прогнала она мужа,
Но только что стала вдовой, -
Трещала декабрьская стужа,
Мы молча вернулись домой.

Перевод: Р. Дубровкина

ДЖЕОРДЖЕ КОШБУК (Румыния)

РОЖДЕСТВО В ЛАГЕРЕ (На поле Смырдана, 1877 г.)

И даже те, кто шутит постоянно,

Полузамерзшие, замолкли ныне.

Их острая тревога безымянна.

Им кажется: они умрут в пустыне,

Куда судьбой заброшены нежданно.

В немом снегу погребена палатка,

Нет ни тропинки, ни дверей, ни неба.

Сидят в парадной форме для порядка,

Сидят, подогревая корки хлеба

Застывшего… Да, им, видать, несладко.

Вот слышен шум вдали. То гул орудий

Иль колокола сельского раскаты?

Сегодня рождество справляют люди.

Заплакал кое-кто… Грустят солдаты,

Их головы опущены на груди.

А дома люди празднично одеты.

Огонь веселый в очаге пылает.

Гостеприимной дружбою согреты,

Пришли соседи. Пес визжит и лает,

И раздаются шутки и приветы.

А на столе — удавшийся на диво

На полотенце хлеб, вино в кувшине.

И дед, всегда сидящий молчаливо,

Здоровья, счастья всем желает ныне

И пьет вино домашнего разлива.

Хозяйка, повязав передник новый,

Все время бегает и суетится,

Для всех находит ласковое слово,

На лавку просит каждого садиться,—

Как бы из сердца создана сплошного.

Ее малыш, растущий понемножку,

Ручонками задвигал в колыбели.

Вот он ко рту подтягивает ножку.

В сиянье солнца тучи заблестели,

И все прильнули весело к окошку.

На улице сверкают даже тучи!

Веселье, праздник, суета, наряды.

И старый дед, чтоб рассмотреть получше,

К стеклу пригнулся… Снежные снаряды

Летят, смеются девушки певуче.

Вот окружили девушки толпою

Толпу парней поменьше. Снега груду

Разворошили, заняты борьбою

Веселою, и снег блестит повсюду —

За пазухой, в кудрях и над губою…

А здесь — пустыня. Вряд ли посторонний

Путь проторит к палатке сквозь сугробы.

Лишь ветер изливает в долгом стоне

Свою тоску, исполнен дикой злобы,

И реют вороны на небосклоне.

1900

Пер. С. Липкина

Йосип Мурн-Александров (Словения)

Рождество в окно стучится

Рождество в окно стучится –

Горы снега, белизна.

Бродит близ дворов лисица…

Стёжка заячья видна…

Темень, мгла к земле студёной

Опускаются с небес.

За дорогой заметённой

Приумолк усталый лес.

А где мельница шумела.

Там теперь из-подо льда

Так бессильно, так несмело

К колесу бежит вода!..

В поле - вихрь. О чём, кому там

Ветер северный поёт?

И снежинкам,как минутам,

Я, застыв, теряю счёт.

И минут былых не жаль,

И гляжу я в сумрак, в даль,

Где моей невестой бледной

Ходит зимняя печаль.

Пер. В.Корчагина

Колядовщики

Мехи под мышками держат, идут,

В суконных длинных одеждах идут,

Такие идут серьёзные,

Понурые, хоть и рослые, -

Идут отрешённо у всех на виду

Лишь раз в году.

У губ свои дудки держат, идут,

С опущенными головами идут,

Работают руки, то левые, то правые,

По дырочкам пальцы прыгают, плавают,

Подлаживая так истово к дуде дуду

Лишь раз в году.

С волынками, в длинных плащах идут,

Все в шляпах широкополых идут,

Идут куда-то, потом возвращаются,

Колядкой здороваются, погудкой прощаются, -

Идут, играючи на холоду

Лишь раз в году.

Пер. В.Корчагина

Вилкку Йоукахайнен (Финляндия)

Снега, сугробы высокие,
И солнце редко восходит,
Трещат морозы жестокие,
Но блещут звёзды далёкие,
И Рождество к нам приходит!

Перевод Э.Иоффе

Алпо Нопонен (Финляндия)

В Рождество

Когда поля под снегами дремлют,

без солнца небо темно, мертво,

леса без птиц стоят печальны, немы,

но в сердце радость оттого,

что теплым ветром овеяло землю –

то Рождество, то Рождество.



Уже морозы нас не пугают,

уже заботы нас не томят,

повсюду свечи, огни сверкают,

глаза от радости блестят,

и дети песнями праздник встречают

и Рождество благодарят.



Дарами всех нас наделяют,

глядит младенец из яслей,

и Вифлеема звезда сияет

во тьме все ярче, все ясней,

она надежду и мир обещает,

и Рождество идет за ней.
1901

Перевод Э.Иоффе

Герман Гессе (Германия, Швейцария)

Рождественский вечер
 Перевод - Аркадий Равикович

Я возле тёмного окна
Бросал на белый город взгляд
И слушал звон колоколов -
И вот теперь они молчат.

Овладевают ночью сны,
Ложится зимний свет её
Под наблюдением Луны
На одиночество моё.

Сочельник! - А во мне тоска
Кричит и рвётся из груди
В те дни, когда издалека
Ко мне сочельник приходил.

И страстью мрачною томим
С тех пор я по Земле блуждал.
И мудрость, злато и восторг,
Не зная устали, искал.

Готовлюсь в свой последний путь -
Теперь устал и побеждён.
А юность и родимый край -
За далью синею, как сон.
1902/03


Александр Блок (Россия)

Рождество

Звонким колокол ударом
Будит зимний воздух.
Мы работаем недаром -
Будет светел отдых.

Серебрится легкий иней
Около подъезда,
Серебристые на синей
Ясной тверди звезды.

Как прозрачен, белоснежен
Блеск узорных окон!
Как пушист и мягко нежен
Золотой твой локон!

Как тонка ты в красной шубке,
С бантиком в косице!
Засмеешься - вздрогнут губки,
Задрожат ресницы.

Веселишь ты всех прохожих -
Молодых и старых,
Некрасивых и пригожих,
Толстых и поджарых.

Подивятся, улыбнутся,
Поплетутся дале,
Будто вовсе, как смеются
Дети, не видали.

И пойдешь ты дальше с мамой
Покупать игрушки
И рассматривать за рамой
Звезды и хлопушки...

Сестры будут куклам рады,
Братья просят пушек,
А тебе совсем не надо
Никаких игрушек.

Ты сама нарядишь елку
В звезды золотые
И привяжешь к ветке колкой
Яблоки большие.

Ты на елку бусы кинешь,
Золотые нити.
Ветки крепкие раздвинешь,
Крикнешь: "Посмотрите!"

Крикнешь ты, поднимешь ветку,
Тонкими руками...
А уж там смеется дедка
С белыми усами!

1906

Сочельник в лесу

Ризу накрест обвязав,

Свечку к палке привязав,

Реет Ангел невелик,

Реет лесом, светлолик.

В снежно-белой тишине

От сосны порхнёт к сосне,

Тронет свечкою сучок –

Треснет, вспыхнет огонёк,

Округлится, задрожит,

Как по нитке, побежит

Там и сям, и тут и здесь…

Зимний лес сияет весь!

Так легко, как снежный пух,

Рождества крылатых дух

Озаряет небеса

Сводит праздник на леса,

Чтоб от неба и земли

Светы встретиться могли,

Чтоб меж небом и землёй

Загорелся луч иной,

Что от света малых свеч

Длинный луч, как острый меч,

Сердце светом пронизал,

Путь неложный указал.

Октябрь 1912


Тишина в лесу

(После ночной метели)

Бушевали ночные метели,

Заметали лесные пути,

И гудели мохнатые ели,

И у ангелов не было силы

Звёздный свет до земли донести.

Но полночные силы устали

В небе чёрные тучи клубить,

И деревья стонать перестали,

И у ангелов силы хватило

Звёздным светом леса озарить.

И деревья торжественным строем

Перед ясным лицом тишины

Убеляются снежным покоем,

Исполняются светлою силой

Ледяной и немой белизны.

Чьё там брезжит лазурное око?

Как поляна из звёзд – небеса.

В тишине голубой и глубокой

С дивной ратью своей многокрылой

Бог идёт сквозь ночные леса.

Октябрь 1912

Раиса Кудашева (Россия)

Ёлка


    Гнутся ветви мохнатые
    Вниз к головкам детей;
    Блещут бусы богатые
    Переливом огней;
    Шар за шариком прячется,
    А звезда за звездой,
    Нити светлые катятся,
    Словно дождь золотой…
    Поиграть, позабавиться
    Собрались дети тут
    И тебе, ель-красавица,
    Свою песню поют.
    Всё звенит, разрастается
    Голосков детских хор,
    И, сверкая, качается
    Ёлки пышный убор.

***

    В лесу родилась ёлочка,
    В лесу она росла,
    Зимой и летом стройная,
    Зелёная была.
    Метель ей пела песенку:
    «Спи, ёлочка, баю-бай!»
    Мороз снежком укутывал:
    «Смотри, не замерзай!»
    Трусишка зайка серенький
    Под ёлочкой скакал.
    Порою волк, сердитый волк,
    Рысцою пробегал.

***

    Веселей и дружней

                пойте, деточки!

    Склонит ёлка скорей

                свои веточки.

    В них орехи блестят

                золоченые…

    Кто тебе здесь не рад,

                ель зеленая?

***

    Чу! Снег по лесу частому
    Под полозом скрипит.
    Лошадка мохноногая
    Торопится, бежит.
    Везёт лошадка дровенки,
    На дровнях мужичок.
    Срубил он нашу ёлочку
    Под самый корешок.
    И вот ты здесь, нарядная,
    На праздник к нам пришла.
    И много-много радости
    Детишкам принесла.

***

    Веселей и дружней
    пойте, деточки!
    Склонит ёлка скорей
    свои веточки.
    Выбирайте себе,
    Что понравится…
    Ах, спасибо тебе,
    Ель-красавица!
1903

Зимняя песенка

Вот зима пришла
серебристая,
Белым снегом замела
поле чистое.
Днем с детьми на коньках
все катается,
Ночью в снежных огоньках
рассыпается…
В окнах пишет узор
льдом-иголочкой
И стучится к нам во двор
с свежей елочкой.
1906

Гилберт Честертон (Англия)

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГИМН (A CHRISTMAS CAROL)

Христос на коленях Марии лежит,
Власы Его как свет.
(Весь мир лежит во зле, но здесь
зла и тени нет).

Христос на груди Марии лежит,
Власы Его как звезда.
(Злы и коварны все короли,
Но Этот верен всегда)

Христос у сердца Марии лежит,
Власы Его как пожар.
(Тяжел как жернов, этот мир,
Но Он его удержал).

Христос на коленях Марии стоит,
Власы Его как венец.
Цветы глядят на Него с земли,
И звезды глядят с небес.

1900

Дитя снегов

За окнами темно – и вот, раздались звуки гимна,
Не раньше и не позже – только в этот миг услышишь,
Когда в разгаре ночь и тьма, и ничего не видно,
И раздается вьюги злобной стук по крыше.

Нам не узнать иначе – только в холод, снегопад,
Что место есть, где пламена великие пылают,
Что в средоточии земли веселье – вот такой расклад, -
И в центре мира звезда свыше пребывает.

И ночью темной мы идем в гостиницу старинную,
Где Младенец спелёнатый от холода скрывается,
Здесь души сходятся, сюда ведет дорога длинная -
Его убежище на краю света обретается.

Где листья красные – там боги умирают,
Поскольку пламя солнца улетело прочь и далеко,
Где листья в золоте – там боги остывают,
Есть лишь Младенец – более не остается никого.
Из сборника «Стихи» (1915)

Теодор Уоттс (Англия)

РОЖДЕСТВО ЦЫГАНСКОЙ ДЕВОЧКИ

Синфи спросонок пустилась в пляс,
И голод уж ей не страшен.
Звук благовеста в урочный час
Донесся с высоких башен.
Пахарей на ежевичной меже
Снегом укрыты надгробья,
Через погост проходили гадже,
Косясь на нее исподлобья.
Синфи смеялась, глядя на них,
Но вдруг – зарыдала невольно:
Бедные мёртвые! В ямах своих
Не слышите звон колокольный!..
Пар от ленивой молитвы гаджен
Встал, словно облако, в храме, –
Ему, Кто разводит безрадостный тлен
Любящими  руками,
Ему, Кто светлым  своим Рождеством
Лестницу ткет над горем,
Смерти глубинами и грехом
В холодном, заснеженном поле…
Где ж Он стоял?.. С нашей Синфи – там,
Где могут стоять только дети,
И умилялся младенца слезам,
Рожденного в Назарете.
1905-1910
Пер.:Лукреция Альба

Эндрю Ади (Венгрия)

Зимняя Венгрия

 

Качу по рельсам,торопясь

Через венгерскую равнину:

Повсюду ночь да снег да иней,

Деревни спят.

 

Под одеялом ледяным

Что видит хутор, убаюкан

Гуденьем трубным белой вьюги,

Неужто сны?

 

Неужто сон к нему идет?

Я  ;  сельский мальчик, давний, древний,

Под Рождество бегу деревней,

а в сердце лед.

 

Качу равниной. Даль снежна.

И чую: этот холод страшен,

Мертвы и я, и села наши:

Мы спим без сна.

25 декабря 1907


Эзра Паунд (США)

Вийонада на Святки

Когда приходит Рождество
(Христу дар нищего угодней)
И волки жрут в снегах стерво
Под пиво вьюги новогодней,
Печалям сердца моего
На святках дышится свободней.
Пусть пью средь сброда — что с того —
За призрак счастья прошлогодний!

Спроси, зову ли я кого.
(Чей зов волхвов в дорогу поднял?)
Зову любовь, но все мертво
В пустой душе, и все бесплодней
Надежда кличет своего
Гонца из вьюжной преисподней.
Так выпьем за мое вдовство,
За призрак счастья прошлогодний!

Где сердца боль и торжество?
(Пути планет сошлись сегодня!)
Где губ расставшихся родство?
(А чьих мои теперь безродней?)
Где глаз озерных волшебство?
(Что тех озер глубоководней?)
Кто в них глядит? — пьем за него!
За призрак счастья прошлогодний!

Что мог я сделать? — Ничего.
Мой жребий был в руке Господней.
Так выпьем, принц, за суд Его,
За призрак счастья прошлогодний!
1908

Пер. М.Фрейдкина



Осип Мандельштам (Россия)

Cуcaльным золотом горят

В лесах рождественские елки;

В кустах игрушечные волки

Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,

О, тихая моя свобода

И неживого небосвода

Всегда смеющийся хрусталь!

1908

Елизавета Дмитриева (Черубина де Габриак) (Россия)

Lumen coeli, sancta rosa!

Иерихонская роза цветет только раз,
Но не все ее видят цветенье:
Ее чудо открыто для набожных глаз,
Для сердец, перешедших сомненье.

Когда сделал Господь человека земли
Сопричастником жизни всемирной,
Эту розу волхвы в Вифлеем принесли
Вместе с ладаном, златом и смирной.

С той поры в декабре, когда ночь зажжена
Немерцающим светом Христовым,
Распускается пламенным цветом она,
Но молитвенным цветом — лиловым...

И с утра неотступная радость во мне:
Если б чудо свершилось сегодня!
Если б сердце сгорело в нетленном огне
До конца, словно роза Господня!

До 1910


Николай Гумилёв (Россия)

Рождество в Абиссинии

Месяц встал; ну что ж, охота?
Я сказал слуге: «Пора!
Нынче ночью у болота
Надо выследить бобра».
Но, осклабясь для ответа,
Чуть скрывая торжество,
Он воскликнул: «Что ты, гета*,
Завтра будет Рождество.
И сегодня ночью звери:
Львы, слоны и мелкота —
Все придут к небесной двери,
Будут радовать Христа.
Ни один из них вначале
На других не нападет,
Ни укусит, ни ужалит,
Ни лягнет и ни боднет.

А когда, людьми не знаем,
В поле выйдет Светлый Бог,
Все с мычаньем, ревом, лаем
У его столпились ног.
Будь ты зрячим, ты б увидел
Там и своего бобра,
Но когда б его обидел,
Мало было бы добра».
Я ответил: «Спать пора!»

1911

*Гета — по-абисински господин.

Вера Инбер (Украина, Россия)
Снег

Золотые огни растекаются, никнут и тают;
О, увы! Я зажечь их опять не могу.
Если мысли твои от холодных ветров умирают,
То мои разгораются ярче на пышном снегу.
Если милые мысли твои – средиземные розы
И от южного солнца горят, как персидский ковёр, –
То мои... то мои только ломкие ветви берёзы:
Им нужны и пороша, и вьюга, и льдистые слёзы,
И лесной тёмно-красный костёр.
В январе не хочу я подобия месяца мая.
Снег мне нужен. Сугробы в рождественском старом бору.
Здесь, от этой весны не весной, я почти погибаю,
И среди аккуратных садов – я боюсь, я боюсь, что умру.

1912, Париж

Владислав Ходасевич (Россия)
Рай

Вот, открыл я магазин игрушек:
Ленты, куклы, маски, мишура...
Я заморских плюшевых зверушек
Завожу в витрине с раннего утра.

И с утра толпятся у окошка
Старички, старушки, детвора...
Весело – и грустно мне немножко:
День за днём, сегодня – как вчера,

Заяц лапкой бьёт по барабану,
Бойко пляшут мыши впятером.
Этот мир любить не перестану,
Хорошо мне в сумраке земном!

Хлопья снега вьются за витриной
В жгучем свете жёлтых фонарей...
Зимний вечер, длинный, длинный, длинный!
Милый отблеск вечности моей!

Ночь настанет – магазин закрою,
Сосчитаю деньги (я ведь не спешу!)
И, накрыв игрушки лёгкой кисеёю,
Все огни спокойно погашу.

Долгий день припомнив, спать улягусь мирно,
В колпаке заветном, – а в последнем сне
Сквозь узорный полог, в высоте сапфирной
Ангел златокрылый пусть приснится мне.

Декабрь 1913

Дон-Аминадо (Россия)
В декабрьских сумерках

И опять в плену хрустальном
В дымный кутаяся газ,
Балерина в платье бальном
Смотрит взглядом беспечальным
Неживых и тёмных глаз.
Жизнь легка. Светла витрина.
Танец, музыка, полёт!
В каждом мускуле пружина...
Заводная балерина
Никогда не устаёт.
И солдатик оловянный
Так и замер под ружьём,
И следит за ней, желанной,
Недоступной, осиянной
Электрическим огнём.
А вокруг под сенью ели
Яства, всяческая снедь,
В серебре из канители
Паровозы и туннели,
Страшный плюшевый медведь,
Звери, принцы, куклы, троны,
Гномы в красных колпаках
И в каретах Сандрильоны
В шёлке, в пудре, в париках...
А над ними дед косматый,
Добрый, белый, бородатый,
С крючковатою клюкой,
Всем в разинутые пасти
Так и сыплет яства, сласти,
Добрый дедушка такой!
Если б знал он, если б ведал,
Что в толпе перед окном,
Перед ним, пред белым дедом,
Мы стоим и тоже ждём...
– Счастья, радости и чуда,
Шума, шороха шагов,
Звука голоса оттуда,
Из сугробов, из снегов,
Песни, посвиста ночного,
Храпа, топота коней!..
Он вернул бы юность снова
Мне и Золушке моей,
Что стоит со мною рядом,
Только руку тихо жмёт
И глядит погасшим взглядом
На танцовщицы полёт.

1910-е годы

Валериан Бородаевский (Россия)

    ВОЗЛЕ ЕЛКИ
      
       В шумной зале, где играли
       Возле елки осветленной, --
       Как дриада, в чаще сада,
       Меж ветвей смеялась Нелли.
      
       Мы глядели, как блестели
       Золоченые орехи,
       И глазами, что огнями,
       Обожгли друг другу сердце.
      
       Вся краснея и робея,
       "Навсегда!" -- она сказала.
       Это слово было ново... --
       "Навсегда!" -- я ей ответил.
      
       И, с улыбкой, вдруг, ошибкой,
       Мы устами повстречались...
       А вкруг елки были толки,
       Что... играть мы не умеем.

  -----

       Вносили смолистую елку
       В овчинах два мужика;
       И долго топтались без толку,
       Хоть ноша была легка.
      
       Плясала метель распояской,
       Снежки бросала в окно;
       И жизнь казалась мне сказкой,
       Пока я шел на гумно:
      
       И вихрей злая мятежность,
       И свист дымящих застрех,
       И эта узорная нежность
       Звезды, упавшей на мех...
      
       Сегодня холмы и овраги
       Снега венцом оплели.
       Сегодня восточные маги
       К Младенцу путь нашли.

Лаури Сойни (Финляндия)

В сочельник

Меж берез мелькнул платочек
Мотыльком нежданным.
Огоньков - что светлых точек
По дорогам санным.
Прихожане, прихожанки
Угостились сладко.
В новой сбруе тянет санки
Сытая лошадка.
Вереница легких санок
Следом промелькнула...
Что-то много спозаранок
Звона или гула.
Мужики лошадок гонят
К церкви темной чащей.
Колокольчики трезвонят
Под дугой блестящей.
Колокольчики веселье
Славят - что есть мочи...
У меня в году не все ли -
Праздничные ночи?
В эту ночь, открыв окошко
Всем ветрам свободным,
Полюбуюсь я немножко
Праздником народным...

Пер. С.Маршака

Агнес Мигель (Германия)
      
Рождество

Как часто снится мне, что я ещё дитя –
и в шалостях немало преуспела.
То ль плача, то ли дерзостно шутя,
к двери твоей я подхожу несмело.

Стучу – а сердце мечется в груди:
накажут... как решиться на признанье?
И вдруг я цепенею: погоди –
ведь умер ты! Какое наказанье?

И вот теперь, в преддверье Рождества,
под сладостные звуки песнопенья,
сквозь вьюгу различимые едва –
твои шаги... их слышу приближенье.

Участливо похлопываешь нас –
прощающе... Какое же блаженство!
И ёлка – в этот радостнейший час,
что в зеркале искрится каждый раз...
Среди свечей в ветвях укрылось детство –

как рано этот дивный свет угас!


Перевод В.Варнавской

Жозеп Карнер (Испания, Каталония)

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ БАЛЛАДА ДЛЯ МОРСКИХ ПИРАТОВ
Море каждое на дне своем, на дне
сердце мрачное-премрачное таит.
Пожирает рыбку-кильку рыба-кит,
все дельфины добродушны лишь во сне,
все дельфины добродушны лишь во сне,
а сирены миловидны лишь на вид.
Море каждое на дне своем, на дне
сердце мрачное-премрачное таит.

Уверяют мудрецы-размудрецы:
остров белый-перебелый в море есть,
коли кто на нем надумает осесть –
для жилья-былья на нем не раздворцы,
для жилья-былья на нем не раздворцы,
а дырявый хлев: откуда он – Бог весть.
Уверяют мудрецы-размудрецы:
остров белый-перебелый в море есть.

На лугу растут цветы-перецветы,
и от птиц-перепелиц пестро вокруг,
а в хлеву дырявом – дама и супруг,
и дитя, необычайной красоты,
и дитя, необычайной красоты,
гладит, стало быть, барашков и пичуг.
На лугу растут цветы-перецветы,
и от птиц-перепелиц пестро вокруг.

Три восточных-превосточных корабля
груды снега-переснега привезли,
три раскошных-прероскошных короля
поднесли ему дары своей земли,
поднесли ему дары своей земли.
Так и блещут румпеля и брамселя.
Три восточных-превосточных корабля
груды снега-переснега привезли.

Рыбку-кильку не поймала рыба-кит,
птица чайка в небе весело кричит,
маяками в небе звездочки горят.
Размышляя о пристанище, пират
улыбается и больше не ворчит.
Рыбку-кильку не поймала рыба-кит,
рыбку-кильку не поймала рыба-кит,
птица чайка в небе весело кричит!

в переводе с каталонского Павла Грушко

Габриэла Мистраль (Чили)

Рождественские ели

Ровно в полночь, когда сходит
к нам с небес Благословенный,
пробуждает он усопших
в виде елей высоченных.
Храброго охватит трепет
и титан почует слабость,
когда мир взметнётся к небу,
колыхаясь в хвойных лапах.
На гранитных истуканов
шутовской колпак наденем –
прочь кумиров и тиранов:
в эту ночь царит Младенец...
Реки, горы, люди, звери,
всё, что давит твердь без толка –
целый мир не перевесит
чуть заметную иголку.
Ветер веет не цветеньем,
не морскою солью белой, -
веет утром обновленья,
Богом, спящим в колыбели.
Мир одет зелёной хвоей –
Ель вселенская накрыла
всё живущее собою,
дав приют небесным силам!
1912-1913
Пер. Л.Кириллиной

В хлеву


      Только полночь опустилась,
      родила младенца Дева.
      Сто голов зашевелилось
      в темноте родного хлева.

      И приблизились, робея,
      любопытства не скрывая,
      закачались к шее шея,
      точно роща вековая.

      И, дохнув травой оврага,
      вол склонился в изголовье,
      и на миг одела влага,
      как туман, глаза воловьи.

      И овца прильнула сбоку
      к тельцу теплому ребенка,
      и его лизнули в щеку
      два дурашливых козленка.

      Сто дроздов, десятки галок
      разгорланились, незваны.
      Налетели с верхних балок
      утки, селезни, фазаны.

      Гуси служат, как родному,
      человеческому сыну:
      взбили клювами солому,
      точно пухлую перину.

      А щеглы, чей век недолог,
      запорхали и запели,
      и повисли, будто полог
      небывалой колыбели...

      И слегла робела Дева
      в этой доброй суматохе,
      где парят во мраке хлева
      и молочно тают вздохи.

      А Иосиф ждал спокойно,
      что уснут ее тревоги,
      и всю ночь шумело стойло,
      будто роща у дороги.

      Перевод Н.Ванханен




      Счастливчик


      Спи, моя мальчик, баю-баю,
      в дверь стучится Рождество!
      В Эфиопиях блуждая,
      ты не слышишь ничего.

      В царстве сна полно загадок,
      там встречает новичка
      стая горлиц, куропаток
      и молочная река,

      деревцо за-тень-спасибо,
      и пустыня выпей-даль,
      и карибский ангел-рыба,
      и властитель наш Кецаль.

      Я будить тебя не буду --
      чудеса легко вспугнуть:
      улететь позволишь чуду --
      птицу после не вернуть.

      Мой-то сон отняли люди,
      мне не снится ничего.
      Если плачу, то о чуде,
      вспомнив сон под Рождество.

      Перевод Н.Ванханен


 Рождественская песенка


      Ночь стояла сиро,
      путь далеко вился,
      посредине мира
      мальчик народился.

      Где, в каком жилище?
      За каким порогом?
      Мы его отыщем
      по любым дорогам.

      Вдруг его забыли
      в скошеной пшенице?
      На охапке лилий
      вдруг ему не спится?

      Нет, не в чистом поле,
      А любимый всеми,
      он уснул, счастливый,
      в дальнем Вифлееме.

      Мать его Мария
      нынче разрешает -
      пусть любой захожий
      первенца качает.

      К мальчику Лусия
      наклонилась низко,
      рядом с ней Хуана
      и Святой Франциско.

      Мы пойдем долиной,
      поспешим верхами,
      этой ночью длинной
      станет пастухами.

      Выйдем за звездою,
      нас, идущих, много:
      от людей живою
      кажется дорога.

      Царствие господне
      со звездою новой!
      Все уснем сегодня
      на груди Христовой.

      Перевод Н.Ванханен

      

Герман Гессе (Германия, Швейцария)


В Рождество

Зимой, в Рождественскую ночь,
Бегу от детских игрищ прочь
В застывший лес, в глубокий снег. 
И иногда, не каждый год,
Здесь время замедляет бег –
Заветный час мой настаёт,
Снимая груз забот и бедствий. 
Волной из леса хлынет запах детства –
Его впитает вмиг душа моя.   
И снова мальчик я...

1913

Перевод В.Варнавской

 Георг Тракль (Австрия)

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Если вьюга за окном,
колокол не умолкает,
многих ужин поджидает
и доброжеланный дом.

Тёмная тропа ведёт
странника к вратам покоя.
Коренясь в земле, златое
древо милости цветёт.

Входит путник, тишина;
боль порога каменеет.
Чисто на столе светлеет
благость хлеба и вина.

До 1914

Пер. В. Летучего

Уильям Батлер Йейтс (Ирландия)
Волхвы

Ныне, как и всегда, вижу их мысленным оком
В крашеных жестких одеждах, неутоленных, усталых:
Нет, да и промелькнут там, в синеве глубокой,
Древние лица их — дождем изрытые скалы,
Шлемов их серебро, реющих в небе грядою,
Блеск их голодных глаз, Голгофой не утоленный,
Алчущих отыскать хлев под звериной звездою —
Снова насытить взор таинством исступленным.
1914
Перевод Анны Блейз

Зинаида Гиппиус (Россия)
Наше Рождество

Вместо ёлочной, восковой свечи
бродят белые прожекторов лучи,
сверкают сизые стальные мечи
вместо ёлочной, восковой свечи.

Вместо ангельского обещанья
пропеллера вражьего жужжанье,
подземное страданье ожиданья
вместо ангельского обещанья.

Но вихрям, огню и мечу
покориться навсегда не могу.
Я храню восковую свечу,
я снова её зажгу
и буду молиться снова:
родись, Предвечное Слово!
Затепли тишину земную.
Обними землю родную...

Декабрь 1914, СПб.

Георгий Иванов (Россия)

РОЖДЕСТВО 1915 г.;

      Прозрачна ночь морозная,
      Спокойна и светла.
      Сияет небо звездное,
      Гудят колокола.

      Как будто небо синее
      Само поет хвалы.
      А ветки-то от инея
      Белешеньки-белы.

      В годину многотрудную,
      Похожую на сон,
      Какую радость чудную
      Приносит этот звон, --

      Какую веру твердую,
      Сменяющую грусть,
      В великую и гордую
      Страдающую Русь!

      Промчатся дни тяжелые,
      Настанет торжество.
      И встретим мы веселое
      Иное Рождество.

      Теперь же будем сильными
      И верными труду,
      Молитвами умильными
      Приветствуя звезду.

      <1915>

СВЯТОЧНАЯ ПОЕЗДКА

      Настали солнечные святки,
      И, снег полозьями деля,
      Опять несут меня лошадки
      В родные дальние края.

      Мороз и снег. Простор и воля.
      Дорога ровная долга.
      Задорный ветер веет волей,
      Блестит зеленая дуга.

      И колокольчик подпевает
      Веселым звоном ямщику.
      И сладко сердце забывает
      Свою тревогу и тоску.

      Мы все томимся и скучаем
      И долю грустную клянем,
      Мы ночью звезд не замечаем
      И солнца мы не видим днем.

      Но стоит только город бросить --
      И снова оживаешь ты,
      Вновь сердце бьется, сердце просит
      Простой и ясной красоты.

      Душой овладевает нега
      Пустых таинственных полей.
      И что тогда милее снега
      И ветра вольного милей?

      ...Плетень разломанный и шаткий
      Отбросил голубую тень.
      Но резвые -- летят лошадки,
      И вот -- уж далеко плетень.

      Леса на горизонте, иней,
      Темнеет издали река,
      А в небе -- золотой пустыни
      Плывут, слетая, облака.

      Скрипят полозья, точно лыжи,
      И напевает бубенец,
      Что с каждым шагом ближе, ближе
      Дороги сладостной конец.

      Как хорошо проснуться дома
      (Еще милей, чем дома лечь!)
      Все там любимо и знакомо;
      Трещит натопленная печь.

      Как хорошо напиться чаю
      В столовой низкой, в два окна,
      Где, верно сердцу отвечая,
      Покоем веет старина.

      И сладко знать, что в самом деле
      Прийдут волхвы, зажгут звезду,
      Что две счастливые недели
      Я в этом доме проведу.

      <1916>

Томас Гарди (Англия)

На святках

Дождь с неба лил ручьями,
Клубился мрак ночной.
Один в густом тумане
Шагал я сам не свой.
Вздыхали безответно
Кусты, когда на них
Несли порывы ветра
Охапки брызг шальных.

"Вот к Рождеству погодка!" -
Послышалось вблизи:
Нетвердою походкой
Шел с песней по грязи
Подвыпивший бродяга -
Он брел себе вперед,
Не прибавляя шага,
До городских ворот.

Перевод: М. Фрейдкина

В КАНУН РОЖДЕСТВА

Помнишь, как с песней бочонок почали,
                Бросили в печку дрова...
                Помнишь, как здесь мы друзей привечали
                В канун Рождества?

                Умерли или, как я, поседели
                Те, кто веселой порой
                Песни, немногим понятные, пели
                Здесь, вместе со мной.

                Смолкла виола, чьи звуки когда-то
                В лад нашей песне пришлись.
                Ржавчина съела круг циферблата,
                Где стрелки сошлись.

                Теперь никто Рождеств не справляет,
                Не празднует Новый год,
                А в доме оставленном крот шныряет,
                Арахна прядет.

                Но все-таки в полночь, когда луною
                Дом высвечен, двор и сад, -
                Все те, что сидели в те дни со мною,
                Приходят назад.
               1915
                (Перевод с английского Аллы Шараповой)

Редьярд Киплинг (Англия)
Рождественская песнь

Спаситель наш, кому хвалу
Поёт и люд, и скот,
На смену летнему теплу
Ветра и стужу шлёт.
Ветра и стужу, добрый сэр,
До самых вешних дней:
Их посылает наш Господь,
А Господу видней.

Когда с болот не сходит лёд
Морозною порой,
И разрываются сердца
У яблонь под корой, –
Мы тоже мёрзнем, добрый сэр,
В разгар январских дней:
Уж так нам повелел Господь,
А Господу видней.

Но если яблоня мертва, –
По милости Творца
Она годится на дрова
И греет нам сердца
В мороз и стужу, добрый сэр,
До самых вешних дней:
Не так ли повелел Господь?
А Господу видней.

Храни Христос наш мирный кров
И всех, кто здесь живёт,
И берег наш – от чужаков,
И край наш – от невзгод.
И наши души – от вранья,
Чтоб до скончанья дней
Греха не знали вы да я.
А Господу видней.

1916

Пер. М.Бородицкой

Болеслав Лесьмян (Польша)

Вифлеем

Разбудил меня сон... Явь под звездной порошей
Отоснилась. Зачем было сниться, пугая?..
За волхвами спешу в мир иной и не схожий
Ни с одним из миров... Ни с одним, присягаю!
 
Не догнать караван! А догнать его надо,
Хоть растет от недобрых предчувствий тревога!
Вот и первые встречные – сонное стадо
И коптилки в оконцах, не видящих Бога.
 
И пещера. Не медли, а то будет поздно,
Слишком поздно! Не мешкай, недоля земная!
Пастуха одинокого ночью морозной
Я бужу, вифлеемской звездой заклиная.

Где волхвы? – «Ладан, мирра и злато уплыли –
Чужеземные гости помедлили малость
У корчмы и растаяли облаком пыли
На пути в никуда. Вот и все, что осталось».
 
Где Мария? – «Не знает никто в этом мире,
У небес и надгробий не спрашивай – глухи».
А Спаситель? – «Давно его нет и в помине.
Да и был ли он? Разные носятся слухи».
 
Магдалина? – «Я пнул ее как-то – стерпела,
Заглядевшись на смерть... Возвращайся, приблуда,
Здешним нет до тебя, запоздалого, дела».
Но зачем он, возврат никуда ниоткуда?
1916
(перевод Анатолия Гелескула)

Сергей Есенин (Россия)

То не тучи бродят за овином
И не холод.
Замесила Божья матерь Сыну
Колоб.
Всякой снадобью Она поила жито
В масле.
Испекла и положила тихо
В ясли.
Заигрался в радости Младенец,
Пал в дрёму,
Уронил Он колоб золочёный
На солому.
Покатился колоб за ворота
Рожью.
Замутили слёзы душу голубую
Божью.
Говорила Божья матерь Cыну
Советы: "Ты не плачь, мой лебедёночек,
Не сетуй.
На земле все люди человеки,
Чада.
Хоть одну им малую забаву
Надо.
Жутко им меж тёмных
Перелесиц,
Назвала я этот колоб –
Месяц".

1916

Заметает пурга

Белый путь.

Хочет в мягких снегах

Потонуть.

Ветер резвый уснул

На пути;

Ни проехать в лесу,

Ни пройти.

Забежала коляда

На село,

В руки белые взяла

Помело.

Гей вы, нелюди-люди,

Народ,

Выходите с дороги

Вперед!

Испугалась пурга

На снегах,

Побежала скорей

На луга.

Ветер тоже спросонок

Вскочил

Да и шапку с кудрей

Уронил.

Утром ворон к березоньке

Стук...

И повесил ту шапку

На сук.

1918

Дуглас Фербер (Англия)

ЗВОН САНТА-МАРИИ

Звон Санта-Марии
Зовёт с колокольни
За морем влюблённых
Вернуться домой.
Родная, как только
Окрасятся клёны,
Тот звон колокольный
Пробьёт для нас с тобой.

Звон Санта-Марии
Зовёт с колокольни
За морем влюблённых
Вернуться домой.
Родная, как только
Окрасятся клёны,
Тот звон колокольный
Пробьёт для нас с тобой.

Тот звон колокольный
Пробьёт для нас с тобой!

1917

Фрэнсис Честертон (Англия)

Далеко ль до Вифлеема?

Далеко ль до Вифлеема?
Нет, совсем недалеко.
А пещеру под звездой
Разыскать будет легко?

Мы увидим здесь Младенца?
Он ведь там, внутри?
Если дверь рукой толкнем,
Сможем мы войти?

Встретим ослика, овечку,
Вола работящего?
Можно глянуть вместе с ними
На Иисуса спящего?

Тронем крошечную ручку,
Правда, Он проснется?
Он поймет, что мы пришли,
И нам улыбнется?

У волхвов дары большие
А у нас нет ничего,
Слезы и улыбки только
Принесли мы для Него.

Небеса над нами плачут,
Долог был наш путь.
Здесь на ложе из соломы
Можно нам уснуть?

Очень сильно мы устали –
Вы нас извините!
Матерь Божья отвечает:
«Спите, дети, спите!»

Бог в объятиях Марии –
Малыши под крышей,
Спят и видят сны с надеждой –
Их Господь услышал.
1917
Перевод: Михаил Костылев

Курт Тухольский (Германия)
Рождество 1918 г.

Среди Германии развалин
Пою рождественскую песнь.
Опустошён я и печален,
Как свет страдает ныне весь.
Всё изменилось. Праздник – что там!
Себя сейчас чуть слыша сам,
Пою я маленьким сиротам:
«О Таннебаум!»

Я – рыцарь Рупрехт недалёкий,
Растил я бороду свою –
Впрок немцам не идут уроки,
Мы вновь повержены в бою.
Последний хлеб, сухой и редкий,
Что соберу по площадям,
Повешу деревцу на ветки –
«О Таннебаум!»

Смотрю на свечи с содроганьем.
Повсюду – плач. Кто виноват?
Кто кровь принёс нам и стаданье?
Заклал, как благостных ягнят?
Мы терпим, ждём кого-то снова...
Я ныне отдаюсь мечтам:
Разбей, народ, ты лжи оковы!
Не верь бахвалам ни на слово!
И спой свободно в жизни новой:
«О Таннебаум! О Таннебаум!»

1918

Пер. с нем. составителя

Мартинус Нейхоф (Нидерланды)

Рождественская ёлка

Меж мандаринами мерцают свечи.

Отсвечивают звезды и шары

В глазах у взрослых и у детворы,
Поющих песнь о Сыне Человечьем.



Они поют: «С небес глядит звезда»,
Моя рука вновь в маминой ладони,

А в запахе свечном и хвойном звоне
Как будто слышу:
«Долог путь сюда".

И ясли Вифлеемские на месте:

На крыше снег, а в окнах теплый свет.
Ах, мама, пролетело столько лет!

Мы так давно с тобой не пели вместе!


Она вихор ерошит мне рукой:
«Я каждый год, хоть ты в краю далеком,
Здесь слышу голос твой и ненароком
Слезу смахну, мой мальчик дорогой".

1918
Перевод с голландского Кейса Верхейла, Ирины Михайловой и Алексея Пурина

Мануэль Наварро Луна (Куба)

Рождественской ночью

По улицам, где бледный лунный свет
струился над кокетливой толпой,
я брёл, задумчивый анахорет,
свидетель этой суеты людской.

Текло веселье гулкою рекой,
я, видя эту суету сует,
о бедных людях думал я с тоской,
которым в мире утешенья нет.

Я думал: как их много в этот час,
когда вокруг сияет столько глаз,
и так бездумен этот пьяный рой,-

как много их в предместиях сырых,
людей отверженных, - как много их,
голодных и больных в ночи сырой.
1919


Саша Черный (Россия)

Рождественская

Зеленая елка, где твой дом?
- На опушке леса, над тихим холмом.
Зеленая елка, как ты жила?
- Летом зеленела, а зимой спала.
Зеленая елка, кто тебя срубил?
- Маленький, старенький дедушка Памфил.
Зеленая елка, а где он теперь?
- Курит дома трубку и смотрит на дверь.
Зеленая елка, скажи - отчего?
- У него, у дедушки, нету никого.
Зеленая елка, а где его дом?
- На каждой улице, за любым углом...
Зеленая елка, а как его позвать?
- Спросите-ка бабушку, бабушку и мать...
1920

Рождественское

В яслях спал на свежем сене

Тихий крошечный Христос.

Месяц, вынырнув из тени,

Гладил лен Его волос…

Бык дохнул в лицо Младенца

И, соломою шурша,

На упругое коленце

Засмотрелся, чуть дыша.

Воробьи сквозь жерди крыши

К яслям хлынули гурьбой,

А бычок, прижавшись к нише,

Одеяльце мял губой.

Пес, прокравшись к теплой ножке,

Полизал ее тайком.

Всех уютней было кошке

В яслях греть Дитя бочком…

Присмиревший белый козлик

На чело Его дышал,

Только глупый серый ослик

Всех беспомощно толкал:

«Посмотреть бы на Ребенка

Хоть минуточку и мне!»

И заплакал звонко-звонко

В предрассветной тишине…

А Христос, раскрывши глазки,

Вдруг раздвинул круг зверей

И с улыбкой,полной ласки,

Прошептал:»Смотри скорей!»

1920

Михаил Кузмин (Россия)

Рождество

Без мук Младенец был рожден,

А мы рождаемся в мученьях,

Но дрогнет вещий небосклон,

Узнав о новых песнопеньях.

Не сладкий глас, а ярый крик

Прорежет темную утробу:

Слепой зародыш не привык,

Что путь его подобен гробу.

И не восточная звезда

Взвилась кровавым метеором,

Но впечатлелась навсегда

Она преображенным взором.

Что дремлешь, ворожейный дух?

Мы потаенны, сиры, наги...

Надвинув на глаза треух,

Бредут невиданные маги.

Декабрь 1921

Николай Тихонов (Россия)
Волхвы

Снежным бурьяном заросла столица,
Я стерегу её, строгий слуга, –
Ни живому, ни мёртвому не пробиться
Сквозь огонь и ветер, мою грудь и снега.

Дьявол и лёд! сейчас замерзну –
Губы сжимаются в синем огне,
Из страны, позолоченной пылью звёздной,
Хромают верблюды, ложатся в снег.

Стой! кто идёт? и в замёрзшей пене
Заблудились седые бродяги-волхвы,
Сквозь рваные мантии глядят колени,
Бороды – клочья мёрзлой травы.

Ребёнком я помню: они смеялись и пели,
Их верблюды, звеня, проносили тюки,
На зелёных ветвях свечи горели.
...Пальцы застыли, стянуло железом виски.

– Не держи нас! Бесценны наши потери.
Ни даров, ни слуг – мы только втроём, –
Мы даже не знаем, что скажем тому, в пещере –
Может быть, взглянем лишь и – уйдём.

Твои руки в крови и хлеб твой тоже.
Чёрный самолет закрыл звезду,
Чёрный самолет улететь не может,
И звезду не увидят в этом году.

– Вам не найти его – матерей так много,
И у каждой есть несчастливый сын.
И поздно: уже в городе бьют тревогу,
Железную цепь волочат часы.

А если найдут его, если догонят,
Что, если догонят? передай же ты –
Той передай, что бежит от погони:
Я проведу её через посты.

Мне не простят, любимцу народа,
Эту мгновенную дрожь руки, –
Камнем так камнем в чёрную воду, –
Все часовые, в землю штыки.

Пусть на сегодня каждый забудет,
Кого ему нужно усторожить,
Тот мальчик – так я хочу и так будет:
Раз он родился, он должен жить.

1921

Юргис Балтрушайтис (Россия, Литва)

ВИФЛЕЕМСКАЯ ЗВЕЗДА

Дитя судьбы, свой долг исполни,
Приемля боль, как высший дар...
И будет мысль - как пламя молний,
И будет слово - как пожар!
Вне розни счастья и печали,
Вне спора тени и луча,
Ты станешь весь - как гибкость стали,
И станешь весь - как взмах меча...
Для яви праха умирая,
Ты в даль веков продлишь свой час,
И возродится чудо рая,
От века дремлющее в нас,-
И звездным светом - изначально -
Омыв все тленное во мгле,
Раздастся колокол венчальный,
Еще неведомый земле!

Вячеслав Лебедев (Россия, Чехия)

ВОКЗАЛЬНОЕ РОЖДЕСТВО

На вокзале Рождество
Выпито как с блюдца.
Здесь не встретишь никого —
Здесь лишь расстаются!

Только руку жмут — прощай! —
Перед дверкой узкой.
Только пьют холодный чай
С ветренной закуской.

Рождество скрипит на льду
В звездный хруст полозьев.
Разве я тебя найду
При таком морозе?

Я хожу — который год? —
Всё тебя встречаю,
Ночь промучась напролет
Над стаканом чая.

И под утро вспомню вдруг,
Чай разлив с испуга:
Он за дверью, старый друг, —
Северная вьюга!

Николай Захаров-Мэнский (Россия)

     В сочельник
       
       -- Кто, как прежде, в сочельник рождественский,
       Счастье вложит в мой старый башмак?
       Или счастье моё - путешественник,
       И оно не приходит так?..
       ....................................
       Все дома белым пухом опушены
       И на окнах узоры горят,
       Зимним холодом сны надушены,
       О снегурочках сказки твердят,
       О тех беленьких девочках маленьких,
       С телом снежным и сердцем весны,
       Что живут на весенних проталинках,
       Где зимой снятся вещие сны...
       Из-за облака с круглой улыбкою,
       Добродушно прищурясь, луна,
       То осветит, то вновь в тучку рыбкою
       Вмиг нырнёт и исчезнет она...
       За окном ёлка радугой светится,
       Её тащит рождественский дед;
       Счастье детям сегодня метится
       В вещей книге: "Бытия судеб"...
       Тилиньтинькает с церкви благовест,
       Всему миру поёт весь мир
       Ту, в которой одной лишь благо - весть,
       Ту, в которой одной лишь мир...
       Пускай счастье моё путешественник,
       Пусть пустует мой старый башмак,
       Всё ж я знаю - в сочельник рождественский
       Свет осветит души моей мрак.
       
Владимир Нарбут (Россия, Украина)

РОЖДЕСТВО
Не знаю, как и попроситься
В твой дом мне, — маленькой, в плаще
Запахло в воздухе лисицей
И свежим мехом вообще,
Огромные такие окна,—
Не окна, проруби. А вот
Под частым я дрожу и мокну,
А мамочка не позовет…
Рождественские едут елки,
Полозья рельсами звенят,
И бестолковые (что — в толке)
Трамваи чешут свой канат.
Фиалковый шипучий магний
Обронит одуванчик. Ты
С дивана (розовая, ангел)
Не встанешь: нет тебе фаты.
Не встанешь, потому что проще
Покоиться и не курить,
И лакированный извозчик
Копыт не испытает прыть.
И у театра, где дорожки
В сукне, где мутные шары,—
Не вспыхнут долгие сережки
И не растают от игры.
Сегодня молодо и грустно
И радостно, как никогда;
Переговаривая устно,
Растапливается вода.
И в оттепель развозят елки,
Под лыжами сочится след.
Сочельник в рваной треуголке —
Наполеон, а где же дед.
Воспоминанье виновато,
Серьга да разве ты — слеза.
Огромной белой-белой ватой
Зазастило глаза…       

Георгий Голохвастов (Россия)

Потухшая елка

С дымком свечей и жженой хвои

Развеян праздник детских лет:

Опять холодный ровный свет,

И вдруг поблекшие обои,

И бледность будничных бесед…

А в бедном сердце — перебои,

Потухшей жизни грустный след.


Сесар Вальехо (Перу)

Сочельник

Смолкла музыка.В густо заросшей аллее
кружит призрачных женских теней хоровод,
а над ними, в седых облаках коченея,
как химера, луна восковая плывет.

Чьи-то губы тоскуют, о прошлом жалея,
орхидеями платьев аллея цветет
шорох шелка над смехом и говором рея,
аромат на кусты придорожные льет.

Жду пресветлой звезды твоего возвращенья:
лишь взойдешь, красоты твоей богоявленье
аллилуйей тотчас отзовется в крови,..

И стихи,как ягнята, заблеяв певуче,
колокольцами тайных и мудрых созвучий
возвестят Рождество Иисуса любви.
1921

Перевод - И.Чежегова

Бертольд Брехт (Германия)

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЛЕГЕНДА

1

В рождественский вечер холод лют,
И мы сидим здесь, бедный люд,
Сидим в холодной конуре,
Где ветер, словно на дворе.
Войди, Иисусе, на нас взгляни,
Ты очень нам нужен в такие дни.

2

Сидим кружком и ждем зари,
Как басурмане и дикари.
Снег ломит кости, как болесть,
Снег хочет к нам в нутро залезть.
Войди к нам, снег, без лишних слов:
Не для тебя небесный кров.

3

Мы нынче гоним самогон,
И он горяч, как сам огонь,
Нам станет легче и теплей.
Гуляет зверь среди полей.
Войди к нам и ты, бездомный зверь,
У нас для всех открыта дверь.

4

Лохмотья сунем мы в очаг,
Огонь согреет нас, бедняг,
Но только эта ночь пройдет,
Нам руки холодом сведет.
Входи к нам ветер, уже рассвет,
Ведь и у тебя отчизны нет.
1923

Пер. Д.Самойлова

Томас Гарди (Англия)

Рождество 1924 года

«Мир на земле!» — под благовест и звон
Поет попов наемных миллион.
За тысячу девятьсот лет молитв
Мы получили газ для новых битв.

Пер. М.Зенкевича.

Клайв Льюис (Сев. Ирландия, Англия)
Рождество

Среди волов – я глупый, словно вол –
Лишь в постоянном росте смысл обрёл.
Ведь с глупостью масштабы соразмеря,
Приходит сила зверя.

Среди ослов – я, как они, упрям –
Где сено есть, - спасенье вижу там,
Мечтая научиться в полной мере
Упорным быть, как звери.

Среди овец – блуждаю, как овца! –
Увижу в яслях своего Творца
И тихо промычу Ему о вере, -
Невинный, словно звери!..

Перевод: Дмитрий Якубов

Владимир Набоков (Россия)
Рождество

Мой календарь полу-опалый
пунцовой цифрою зацвёл;

на стекла пальмы и опалы
мороз колдующий навёл.

Перистым вылился узором,
лучистой выгнулся дугой,

и мандаринами и бором
в гостиной пахнет голубой.

Берлин, 23.09.21

Прохожий с ёлкой

На белой площади поэт
запечатлел твой силуэт.

Домой, в непраздничный мороз,
ты ёлку чёрную понёс.

Пальто российское до пят.
Калоши по снегу скрипят.

С зубчатой ёлкой на спине
ты шёл по ровной белизне,

сам чёрный, сгорбленный, худой,
уткнувшись в ворот бородой,

в снегах не наших площадей,
с немецкой ёлочкой своей.

И в поэтический овал
твой силуэт я врисовал.

1925

Ян Райнис (Латвия)
Кукольный базар

Ну, мамочка, выйдем же прогуляться!
На кукольный надо базар отправляться.
Я этот базар люблю от души,
Хотя базары все хороши!
Идем скорей, - увидишь, не буду я
Просить, чтоб купила ты шкаф с посудою.
Что за прелестные куколки-дети!
Дай разглядим их лучше при свете.
Я полюбуюсь куколкой-крошкой, -
Как шевелит она ручкой и ножкой!
В розовом платье рядом плутовка,
Видишь, качает кудрявой головкой.
Синие глазки, улыбка...обидно:
Только меня и ждала она, видно!
Нет, я молчу...Вот домик стоит.
Куколка в нем из окошка глядит.
Чудо-посуда, буфет, два дивана...
Мама, для кукол там есть даже ванна!
Как этот домик светел и мил,
Хоть бы скорей Новый год наступил!
Мне бы лишь кухню, кувшин да метелку,
А если можно - и куклу, и полку.
- Будешь послушной, не злой, не упрямой, -
Что-нибудь в праздник получишь от мамы.

Перевод М. Замаховской
 
Патрик Каванах (Ирландия)
Рождественские скоморохи

Вместо объяснения

Я сшит из доморощенных рогож,
Из ткани, именуемой дерюгой,
Из этой простоватости с натугой –
Подёнщик, неуч, к ремеслу не гож.
В нас искренности истинной – на грош,
И нам не натянуть струны упругой,
Чтоб разнеслась над сонною округой
Гармоний очистительная дрожь.
Мы с гор взывали громко, но впустую;
Как быть? На нашу простоту святую
Всевышний подивиться не спешит;
Невежеству не писаны законы,
И вот – мы нарядились в балахоны,
Бравадой шумной маскируя стыд.

Зазывала

Эй, расступись, народ честной,
очисть-ка место ряженым!
Мы представленье первый сорт
в честь Рождества покажем вам!
Мы к вам изнанкой обернём
искусство и политику –
вам борца, дельца,
и простака, и критика,
Богатого сенатора,
гнусавого оратора,
Актёра знаменитого,
поэта бородатого...
А если вы не верите
сейчас моим словам –
Пусть выйдет Шеймас Донаван
и растолкует вам!

1920-е годы

Пер. М.Бородицкой

Жоан Салват-Папасейт (Испания, Каталония)

В ночной тиши симбамба стонет гулко.
Весёлый звон колядок. Морозец на дворе.
Вот слышен скрип колёс, там по переулку –
Наверно, повезли на рынок сельдерей.
...Ведь завтра Рождество. Ведь завтра богачами
мы за столом себя почувствуем на миг.
Из люльки Иисус нас оглядел печально
и разревелся вдруг от горя и любви.

1920-е годы

Пер. В.Михайлова

Фернандо Пессоа (Португалия)

     Сочельник... По захолустью -
     Рождественские снега.
     Дохнуло старинной грустью
     У каждого очага.

     И сердцу, для всех чужому,
     Впервые она близка.
     Мне снится тоска по дому,
     Непрошеная тоска.

     Смотреть так тепло и ново
     На белую колею
     Из окон гнезда родного,
     Которого не совью.
Перевод А.Гелескула

Дождь в Рождество
Ольга Максимова-Вологда
(перевод с португальского )

Снова ливень в Рождество,
А в горах гораздо хуже:
Здесь лишь дождь шуршит листвой,
Там, вверху, и снег, и стужа.

Но доволен весь народ:
Стол накрыт, еда дымится,
Дождь идет иль снег идет,
Праздник точно состоится!

Сытный ужин в холода
Мысль рождественскую будит.
Вот умру, и что тогда?
Больше праздников не будет!?

Я бы мог пересказать
Эти мысли про бессмертье,
Только холодно писать
В дождь мое стихотворенье.


© Copyright: Ольга Максимова-Вологда, 2013

РОЖДЕСТВО

 

Умерли старые боги – новый родился.

Но правда ближе не стала – вновь заблужденье.

Вечности новый закон у нас появился.

Но с прошлым ничто не идет ни в какое сравненье.

 

Слепая наука землю считает основой.

Вера иллюзией культа живет своего.

Новый господь вообще-то не больше, чем слово.

Не верь, не ищи: все равно не узнать ничего.

 

(Перевод с португальского Кокорина Дениса)

Хорхе Каррера Андраде (Эквадор)
Ребячий декабрь

Белый передник напялил декабрь
и принимается наскоро стряпать.
В окнах развёл негасимый огонь,
сыплет мукой на тягучую слякоть.
Щедро кладёт ледяной виноград
прямо в стеклянные лужи-подносы
и веселящуюся детвору
праздником, словно сластями, обносит.

Пар изо рта – будто пар над плитой.
Иней на камне – как соли щепотка.
Жесть водостока под градом шипит,
словно на сильном огне сковородка.

1920-е годы

Пер. С.Гончаренко

Федерико Гарсия Лорка (Испания)

РОЖДЕСТВО
Ищет вымя пастух, и к ослепшей коптилке
льнут седые овчарки кудлатой метели.
Восковое дитя с камышовой подстилки
протянуло ладонь стебельком иммортели.
Чу... Шажки обмороженных ног муравьиных.
Рассекли небеса две кровавых полоски.
Чрево беса разверзлось - и в зимних долинах
студенистой медузой дрожат отголоски.
Запевает по-волчьи зеленое пламя,
у костров муравьиное утро теснится.
Сновиденья луны шелестят веерами,
и живому быку изрешеченный снится.
Три слезы на лице у младенца застыли.
В сене видит Иосиф три терния медных.
И плывет над пеленками эхо пустыни,
гул оборванных арф и молений предсмертных.

А рождественский снег по Манхэттену веет
над готической скорбью, подделанной грубо.
И насупленный Лютер ведет по Бродвею
слабоумных святош и хохлатых керубов.

Франя Шрамек (Чехия)

Декабрь

По белому, по снежном затишью
в край Рождества пойду,
и в сердце колокольчики услышу,
когда зажгут звезду.
Все ближе, ближе… И огни завижу,
когда вступлю в лесную темноту.

И стану я дышать, как скрипка дышит,
уснувшая в ночи,
и, сдернув шапку, сделаюсь вдруг тише
ребенка — о, молчи!
Все ближе, ближе… И свирель заслышу,
когда пройду горячих слез ручьи.

И теплотой повеет, как из хлева,
где жвачку бык жует,
и огоньки зажгутся справа, слева,
покоем ночь пахнет.
Все ближе, ближе… Ну, еще ступи же! —
Меня окликнут пастухи вот-вот…

Перевод Г.Кружкова

Саломея Нерис (Литва)

КОЛЯДА

Эй, коляда! Рождества
Белая невеста!
В день веселый колдовства
Смеху всюду место.

Вихри снежные метели
Кони топчут в пляске,
А вершины снежных елей
Словно замки в сказке.

Куда мчишься, тройка-птица?
-Невесту везу я!
Почему румяны лица?
-Невеста целует!

Что за белою фатой
Тайну нам скрывают?
Солнце будущего ждет
Или кровь играет?

Эй,коляда! Счастье вновь
Далеко, туманно…
Словно звуки бубенцов,
Белые поляны.

В переводе Сергея Левичева


Эдна Сент-Винсент Миллей (США)
Сонет 68 (6)
(Перевод с  английского - Владимир Корман).
Иисусу на Его Рождество.

За это ль мать твоя страдала в стужу,
за то ли, кровь пролив, ты изнемог,
чтоб в мишуре цвела я всех не хуже
и из бумаги склеила венок ?
Весёлый звон. Молитвы зазвучали,
и божий пастырь вышел к нам на связь:
медовы речи, очи - как из стали.
Евангелье читает он гордясь.
Толпа не слышит. Ей милей трезвоны.
Ты так хотел украсить нам судьбу !
Князь Мира ! Ты - как роза из Шарона ! -
И вот - немой - лежишь теперь в гробу.
Лишь Ангел рядом - мнит, что уберёт
от уст твоих тысячелетний гнёт.
1928

Элисавета Багряна (Болгария)

Сочельник

Небо сверху ночью этой

Нам нежданно осветилось

Чудною звездой-кометой,

Что огнём засеребрилась.

Три волхва тотчас забыли

Книжное своё ученье,

Взяв дары, путь устремили

За звездой, вослед свеченью.

Свет серебряно-чудесный,

Как велел Господь небесный,

Озарил, как днём, дороги,

Встал над хлевом одиноким.

Мудрецы вошли с дарами-

Среди агнцев белоснежных

Видят – с нимбом над кудрями

Спит Христос, младенец нежный.

1928

Рождественская ёлка

Дрожите, свечечки опламенелые,

Светите, звёздочки серебробелые!

Вот колокольчики зазвенели,

Птички и ангелы прилетели!

Ночь эта зимняя, ночка морозная,

Но знаменитая и судьбоносная!

Пришёл на землю Христос-спаситель,

Всем детям – заступник и хранитель.

Радости детские и печали

В сердце ему навеки запали.

Пойте же песни, слушайте сказки,

Пусть засияют детские глазки!

1942

Рождество – 1942

Как прекрасно сейчас над землёю спокойствие зимнее, –
Как и встарь, на дворе так красиво и крупно снежит.
Эти праздники будят всегда у нас что-то интимное,
Что-то нам дорогое, что в сердце глубоко лежит.

Незаметно мы будто вернулись в далёкое детство,
Будто створки открыли у старых закрытых ворот,
И от них в нашей жизни бескрайнее, пёстрое шествие
Дней, ночей и людей – наша память годами течёт.

В них вглядимся мы в мыслях, и будто вдали разбираем,
Как ушли далеко мы от жизни, тягучей, как сны.
В наше мирное время, как дальнюю даль, вспоминаем
Те далёкие годы грохочущей страшной войны.

И, хотя в доме нынче тепло, и уютно, и тихо,
И мы празднуем, ходим, живём так спокойно на взгляд,
Но почувствуем вдруг: до сих пор те разящие вихри,
Что тогда бушевали вокруг, в наши души стучат.

Но то мрачное прошлое в жизни промчавшейся минуло.
Побледневшие тени уходят страданьям вослед.
В судьбоносное время все вынесший беды не сгинул.
Рождество для меня – наступающий утренний свет.

Пер. составителя

Йозеф Вайнхебер (Австрия)
В хлеву...

В хлеву осёл, бык и телёнок, -
Здесь к ночи родился ребёнок.
И снова тихо, как всегда,
Над Вифлеемом светится звезда.
Величье Бога в вышине небес,
Благословен покой людей окрест.

Отец, коли свинью, свинина нам нужна;
Пеки медовый хлеб и запаси вина,
В очаг подбрось дровишек,
Чтобы согреть детишек!
Двенадцать колокол пробьёт.
Мы празднуем. Закончен год.

Перевела с немецкого О. Мегель

Томас Стернз Элиот (Англия)

Animula

Вот она, прямо из Божьих рук, простая душа,
Является в этот шумный и яркий, яростный мир,
Теплый, холодный, ветреный, влажный или сухой.
Вот она, заблудившись в ножках стула или стола,
Падает, ушибается — и в испуге бежит
К маминым ограждающим коленям и рукам.
Вот она, жадная до игрушек и ласк,
С восхищеньем глядит
На море, на рождественскую елку в огнях,
Вдыхает праздничный запах хвои и соли морской,
Изучает узоры солнечные на полу,
Пляшет вокруг коробки с серебряною тесьмой,
Смешивает сон с явью и правду с мечтой,
Радуется карточным дамам и королям,
Впитывает рассказы о феях и сплетни слуг.
Ноша взросления отягощает ее,
Отягощает и мучает день ото дня,
Месяц за месяцем все больше мучает и тяготит —
Все эти бесконечные «можно» и «нельзя»,
Эти «вряд ли», как на голову холодный душ.
Мука существования и соблазны мечты
Нудят детскую душу скрыться от всех —
На подоконник, где, коленки поджав,
Томом Британники она отгораживается от мира людей.

Вот она, питомица времени, ребячья душа,
Самолюбивая, робкая и невезучая,
Не способная ни ополчиться решительно, ни отступить;
Она пугается всего, не отличая блага от зла,
Страшится кляксу поставить в тетрадь,
Боится призраков и собственной тени своей,
Оставляет после себя разор и груду пыльных бумаг,
Лишь в смертный час обретая желанный покой.

Молись за нас, Дева Пречистая, за всех нас —
За Гуитьерреса, одержимого скоростью и высотой,
За Будэна, разорванного бомбой в клочки,
За того, кто успел не спеша сколотить капитал,
И за того, кто просто жил, как умел,
За Флорет, растерзанную псом в кипарисовой роще;
Молись за нас, грешных и новорожденных.
1929

Перевод Г.Кружкова


Роберт Фрост (США)

Рождественские ёлки

(Письмо-оповещение в разные адреса).

.

Связь с городом сейчас затруднена:

осталась от деревни до деревни.

Нет останова долгой снежной вьюге,

не улеглась опавшая листва,

но к нам во двор нагрянул незнакомец,

из городских, и будто бы он местный,

присел и ждал, чтоб кто-нибудь оделся

да вышел и спросил, кто он таков.

Он, оказалось, возвращался в город,

а у меня он высмотрел такое,

что очень нужно было к Рождеству:

мой лес, мои рождественские ёлки -

клин юных пихт, на вид почти как город,

где все дома - как церкви и при шпилях.

Продать их к Рождеству я и не думал.

Я даже и на миг не соблазнился б

продать их, чтоб срубили и свезли.

Тогда б весь склон за домом обнажился -

где нынче тень - и солнце не печёт.

Меня страшили речи о продаже.

Но так же страшно было отказаться,

поскольку знал, что лес растят с расчётом,

чтоб вовремя и выгодно продать.

Мы все находимся под гнётом рынка.

И вот я стал лелеять мысль о сделке.

И то ли от того, что слишком вежлив,

не то боясь закончить разговор,

не то, чтоб он мог похвалить мой лес,

так я сказал: "А как их оценить ?"

"Смотря как много мы их тут нарубим,

позвольте мне их посчитать".

"Смотрите.

Но не надейтесь их заполучить".

Здесь пастбище, все ёлки тесно сбились,

и ветки в тесноте короче, но есть

немало и уединённых, пышных.

Смотря на них, он молвил: "Хороши".

А после, помолчав и став любезней,

как покупатель заявил: "Годятся !"

И я так думал; ждал, что скажет дальше.

Мы пастбищем поднялись кверху, к югу,

спустились вниз. Вдруг слышу: "Тысяча !"

"По счёту - тысяча, почём за ёлку ?"

Ему хотелось сообщить помягче:

"Выходит тридцать долларов за все".

Всё стало ясно. Нет ! Не вздумаю вовек

ему их уступить. Каков сюрприз !

За жалкую тридцатку обнажить

всё пастбище, за мелкие три цента !

(Так мало причиталось мне за штуку).

Три цента против доллара, что мне

дадут сейчас любые из друзей

кому ни предложу хотя бы ёлку

для украшения воскресных школ,

пусть праздуют - а ёлок хватит всем.

Есть тысяча рождественских деревьев !

Я сам не ведал о своём богатстве.

Чем сбыть их по три цента - мудрей раздать.

Простой расчёт покажет, как я прав.

 Жаль, в письма не могу вложить по ёлке.

А всем бы, если мог, послал бы по одной,

и поздравляю вас с Весёлым Рождеством.

1930

Пер. В.Кормана

АНДРЕЙ БЕЛЫЙ (РОССИЯ)

РОЖДЕСТВО

Трещит заискренным забором
Сухой рождественский мороз…
И где-то ветер вертким вором
Гремит заржавленным запором;
И сад сугробами зарос.
И те же старые турусы
Под бородою Иеговы…

О, звезды – елочные бусы, –
И ты. Юпитер синеусый,
Когда же оборветесь вы?
Протми сияющие песни,
Уйми слезливую игру, –
Вселенная, – погасни, тресни:
Ты злая глыба глупой блесни!
Ты рыба, льющая икру!

Нет, лучше не кричать, не трогать
То бездыханное жерло:
Оно – черно, как кокс, как деготь…
И по нему, как мертвый ноготь, –
Луна переползает зло.

1930

Игорь Северянин (Россия)

Рождество на Ядране

Всего три слова: ночь под Рождество.

Казалось бы, вмещается в них много ль?

Но в них и Римский-Корсаков, и Гоголь,

И на земле небожной божество.

В них – снег хрустящий и голубоватый,

И безалаберных веселых ног

На нем следы у занесенной хаты,

И святочный девичий хохолок.

Но в них же и сиянье Вифлеема,

И перья пальм, и духота песка.

О сказка из трех слов! Ты всем близка.

И в этих трех словах твоих – поэма.

Мне выпало большое торжество:

Душой взлетя за все земные грани,

На далматинском радостном Ядране

Встречать святую ночь под Рождество.

Дубровник (Рагуза), вилла “Флора мира»

Ночь под Рождество 1931 г.

Вильо Коё (Финляндия)
Далекая картина

Далекая картина

в душе моей жива:

в снегу леса, долины

и праздник Рождества.

Рано утром чисто, нарядно

меня одевала мать,

и шагали в церковь мы рядом

слову Божьему внимать.



Она, раскрывши душу,

молилась горячо,

а я лишь молчал и слушал,

склоняясь к ней на плечо.

И с тех пор всегда со мною

святые ее слова,

время детства золотое

и праздник Рождества.



Далекая картина

в душе моей жива:

в снегу леса, долины

и утро Рождества.
1931
Перевод Э.Иоффе

Катри Вала (Финляндия)

Восточные волхвы

В мудрость свою спрятались мы от жизни,
словно в звёздный пустыне скрылись, покинув мир;
слишком жестоким показался он нам, явившимся из неведомого.
Там рабочему хлеба не хватало,
а лежащий в праздности всегда был сыт,
и рабы убивали друг друга,
чтоб умножались быстрее богатства господ.

В мудрость свою спрятались мы от жизни,
и заслонили души от всяких тревог.
С земли и вод знания мы собирали,
точно пчёлы - целительный мёд.
Наши сердца были ясны и спокойны,
как небеса над пустыней.

Почему же сейчас глаза нам свет ослепляет
и песнью неведомой огласился простор?
Родился младенец, сын человеческий!
Великая милость угрозу с собой принесла:
в мир, управляемый зверями,
ребёнок пришёл,
чистый, как звезда.

Мы покинули нашу мудрость,
и вот идём по опасным тропам
в бурю, в жестокую битву
за младенца, за новую зарю,
чтобы сделать прекрасной землю,
по которой ступать будут ноги невинного.


Александр Вертинский (Россия)

Дым без огня

Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.

Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.

По утрам мой комичный маэстро печально играет на скрипке,

И в снегах голубых за окном мне поет Божество.

Мне когда-то хотелось иметь золотого ребёнка,

А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть

И молиться у старых притворов, печально и тонко

Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь.

Всё бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки,

Всем понятно, что я не уйду никуда,

Что сейчас у меня есть обиды, долги, есть собачка, любовница, муки.

И что всё это - так... пустяки... просто дым без огня.

Январь 1916 г., Ялта

Рождество

Рождество в стране моей родной,

Синий праздник с дальнею звездой,

Где на паперти церквей в метели

Вихри стелют ангелам постели.

С белых клиросов взлетает волчий вой...

Добрый праздник, старый и седой.

Мертвый месяц щерит рот кривой,

И в снегах глубоких стынут ели.

Рождество в стране моей родной.

Добрый дед с пушистой бородой,

Пахнет мандаринами и елкой

С пушками, хлопушками в кошелке.

Детский праздник, а когда-то мой.

Кто-то близкий, теплый и родной

Тихо гладит ласковой рукой.

. . . . . . . . . . .

Время унесло тебя с собой,

Рождество страны моей родной.

1934

Париж

Богдан-Игорь Антоныч (Украина)

Рождество
Родился в санях -не в храме-
в Дукле Бог.Не короли-
лемки с гор пришли с дарами,
месяц круглый принесли.

Вьются вихри снеговые
над соломою застрех.
На ладони у Марии
месяц-золотой орех.
Зыгмунт Левицкий(перевод с украинского)
1933


Ричард Смит , Феликс Бернард (США)

В ЗИМНЕЙ СКАЗОЧНОЙ СТРАНЕ

Бубенцы где-то, слышишь?
Леденцы виснут с крыши.
Вся прелесть зимы,
И счастливы мы,
Шляясь в зимней сказочной стране.

Птица-грусть улетела.
Лучше пусть птица пела
Нам песню любви,
Пока, пальцы свив,
Шлялись в зимней сказочной стране.

На лугу снеговика мы слепим,
Будет как священник - в белом весь.
Спросит: "Вы женаты?" "Нет",- ответим,
"Но сделай своё дело, раз ты здесь."

И потом воплощаем,
У огня засыпая,
Бесстрашный наш план,
Задуманный там,
Шляясь в зимней сказочной стране.

Бубенцы где-то, слышишь?
Леденцы виснут с крыши.
Вся прелесть зимы,
И счастливы мы,
Шляясь в зимней сказочной стране.

Птица-грусть улетела. Лучше пусть птица пела Нам песню любви, Пока, пальцы свив, Шлялись в зимней сказочной стране.

1934

ДЖОН Р.Р. ТОЛКИН (Англия)
РОЖДЕСТВО
(перевод: Роман Дин)

Вчера был мрачен ночью мир:
Ни звезд и ни Луны;
Ни звука, в доме тьма царит,
Давно погас камин.

Деревья ветер раскачал;
Над острым пиком гор
Со свистом леденящим мчал,
Будто взмывал мечом.

Вступил в права Владыка зим;
Под белой мантией
Укрыл он дали и холмы,
Где разошлась метель.

Склонились ветви, мир исчез,
Тропинки не сыскать:
Но разорвался туч завес -
И родилось Дитя.

И вот далекий свет пронзил
Свод вековых небес;
Ярким сиянием звезды
Ночь озарилась здесь.

В долине темной сей же час
Вдруг голосок запел, -
И полночь звоном разлилась
На небе и земле.

Мария пела песню там:
Парит над миром тем;
Минуя горы, снег, туман,
Слышна у райских стен.

Во все забив колокола,
Звенели небеса,
Когда донесся девы глас,
Что родила Христа.

Прекрасен этой ночью мир:
Звезд кружит хоровод;
И светел дом, и смех звучит,
Горит камин огнем.

Звон колокольчиков в Раю -
Глашатай Рождества;
Споем мы Господу хвалу:
Сам Бог явился к нам!
1936
Перевод: Дин Роман

Тадеуш Боровский (Польша)

КОЛЯДКА

В яслях на мерзлом сене?
Кроху колотит дрожью?
Да прекратите пенье,
гимны во славу божью!
Ртом отогрев ручонки,
чтоб не простыть мальчонке,
запеленайте туже,
сеном укрыв от стужи.
Ангелы, где вас носит?
Что там волхвы гундосят?
Мирры взамен и злата
дали бы шоколада.
Хватит вокруг толпиться,
пусть отдохнет ребенок,
Пусть себе отоспится
и наберет силенок,
чтоб дотянуться мог он
до материнской груди.
Прежде чем станет богом,
пусть поживет как люди.

Пер. А.Гелескула

Юзеф Чехович (Польша)
Зима

Снег идет,
снег летит,
заметает крыши.
Стала улица белей,
а сугробы – выше.
 
В серебре стоит фонарь
со стальной осанкой.
«Дзинь-дзинь-дзинь», –
дребезжат
бубенцы на санках.
 
Снег идет,
снег летит,
снег белее мела.
«Скоро, скоро
Рождество!», –
слышно то и дело.
 
Через день,
через два,
распушив иголки,
встанут лесом густым
на базаре елки!
 
(перевод Игоря Белова)
 
Чеслав Милош (Польша)

Рождественская молитва

Мария, благослови, молю,
ту, что не верит в любовь и жалость.
Заплачет – дай ей ладонь свою
чтобы она к ней на миг прижалась,
пусть себя чувствует, как в раю.
 
Пошли ей всё, чем богата земля,
яблоки сладкие, вдоволь хлеба,
стройную ель и напев шмеля,
а вместо свечей – упавшую с неба
звезду из морозного хрусталя.
 
Белые горы придвинь к окну –
пусть они светят ей белым светом.
Пусть ей астролог сулит весну
сразу за долгим счастливым летом.
И закажи колядку одну
мертвым, как камни зимой, поэтам.
 1938
(перевод Игоря Белова)
 
Леопольд Стафф (Польша)

Рождество в лесу

В день божья года самый краткий,
Когда синеет к ночи иней,
А снег и вовсе – темно-синий,
Бывают у деревьев Святки.
Таинственные и благие
Седые сосны, пихты, ели,
Сойдясь, как чернецы из келий,
Стоять решили литургию.
А лес, как чистая страница,
Как ожидание, молчащий:
Ведь что-то же случится в чаще,
Объявится или приснится!
Он отдал хатам столько елок,
А кто его подарит чудом?
Вот разве ледяным полудам
Мерцать на щеточках иголок...
И лес взволнован, дива ждущий,
И только часом пух сребристый
Летает, словно сон пречистый...
Но вдруг притихло сердце пущи:
Взошла звезда светло и пылко,
И празднично раздвинул хвою
Олень рогатый головою
Со свечечками на развилках.
 
(перевод Асара Эппеля)

Маурисио Кардозо Окампо (Парагвай)

Рождественская ночь в Парагвае

Ночь светла над Парагваем, светел ночью Асунсьон:

То сияет нам надежда, что наш мир теперь спасён.

Здесь, в кварталах многоцветных свет огней у нас зажжён.

Всюду радость и надежда – ведь младенец уж рождён.

«Христос родился!» - петух кричит.

«Но где? Но где же?» - бык мычит.

«В Вифлееме» - блеет коза.

«Верю!» - то попугай-егоза.

Пастухи славу поют,

Три царя с дарами идут,

К Вифлеему все держат путь -

На царя-младенца взглянуть.

Христос родился! Христос родился! Христос родился!

Пер. составителя

Йохен Клеппер (Германия)

Ночь тихо отступает,
И близится рассвет.
И утро освещает
Звезды небесной свет.
И все, кто ночью плакал,
Воздаст звезде хвалу,
Пусть свет её пронижет
И страх их и беду.

И ангелы все служат
Тому, Кто стал слугой,
Младенцем нам явился,
Спаситель, Бог живой.
И кто грехом томится -
Откройте же сердца!
Спасён навечно будет,
Кто верует в Дитя!

Ночная тьма уходит,
Идите в бедный хлев,
Там в яслях вы найдёте
Дитя - спасенье всех.
Все времена взывали
Спасенью от греха,
Он братом к нам явился,
Его Сам Бог избрал.

Бредут в потёмках люди
В сознании греха,
Но выведет их к свету
Рассветная звезда.
В сиянье её света
Не будет больше тьмы,
Пред светлым Божьим ликом
Мы верой спасены.

Бог, он во тьме и тайне,
Но в них ты свет найдёшь!
Нам суд его - наградой,
Он хочет нам помочь.
Создатель в мир приходит,
Чтоб грешных обрести,
Того, кто в Сына верит,
Судом своим спасти...
1938

Перевод И.Барсеговой

Роберт Сервис (Канада)
ОТВАГА

Не знаю, кто поверит мне:
Сегодня, словно в чудном сне,
Увидел я в ноябрьской мгле
Яблони цвет;
На ветке чёрной, будто ночь,
Цветы сияли во всю мочь
И, как маяк тьму гонит прочь,
Струили свет.

"Ты, - я сказал, - сошла с ума.
Глупышка, это не весна!
Зима холодная страшна,
И солнца нет. "
Она же гордая, как пэр:
"Я не боюсь зимы химер -
Над ней смеюсь. Я - пионер," -
Легко в ответ.

"Такие в мире есть цветы,
Что ставят первые посты,
Я - там, где небеса пусты, -
Весны кордон;
Увижу, что не видит мир:
Декабрь - безропотных кумир.
Докажет мой апрельский пир,
Что он смешон.

Услышу, что не слышно всем:
Дрозд разобьёт молчанья плен,
Поднимет вой пурга затем
В глухом бору.
Узнаю, что не всем узнать:
Как снег умеет целовать,
Как в Рождество свече сиять, -
Потом умру.

И по утрам в твоём окне -
В узорной ледяной броне -
Ты хрупкий вызов мой зиме
Уж не найдёшь.
Пусть я исчезну без следа,
Не повторюсь пусть никогда,
Но песню обо мне тогда,
Даст Бог, споёшь."
1940
Перевод: Ирина Стырта

Богуслав Рейнек (Чехия)
О коляде

Угаданным появлением
пронизано одиночество.
Приблизился час прилива
гостей далёких, пугливых.

На скатерти домотканной
орехи, на стенах тень кошки.
Просвечивают румяные
яблок личики божьи.

Отсутствующие забыли.
Печаль уже многих не ищет.
Праздником пахнет жилище.
Незримые всех наделили.

Причал империй небывших.
Тьма ожиданье одела
в сиянье надежд без предела.
Один кто, шаги все слышит.
1940
Перевод Александра Чулкова

Станислав Балинский (Польша)

Варшавская колядка 1939 года

Не дай нам, Матерь, Христа рождения

Праздничный час.

И да не видят глаза Спасения,

Как мучат нас.

Пусть Бог родится, о, Пресвятая,

Средь звезд иных —

Не здесь, не в самом печальном крае

Из всех земных.

Здесь в нашем граде, что ты любила

От давних дней, —

Растут кресты лишь, растут могилы

В крови своей.

И под шрапнелью все наши дети,

С свинцом в груди.

Молись, Мария, за муки эти,

Не приходи.

А если хочешь родить средь теней

Варшавских мест,

То сразу сына после рожденья

Пошли на крест.

Перевод Анны Ахматовой

Кшиштоф Камиль Бачиньский(Польша)
Праздник Божьего Рождества.

Любимой матушке. Кшиштоф.)

Не гляди назад – детство такая бездна,
И слезами не заполнится,
Но окликнет тебя вдруг детской песней
Колядкой, что с тех воскресений помнится.
Тяжко - помнить те праздники с песней у ели,
Песня простая, кто будит её, не буди!
Снег, и ангелов смертных, укутанных в метели
Что прошли по снегам, им вослед не гляди,
Не замечтайся, под сводом из жести очнёшься ты тоже.
Отпали крылья ночи святой, отпали, божьи,
В небе средь звёзд ледяных почерневший от слёз
Тянет картонный дракон сыплющий пеплом хвост.
(1941 ?)
               
Марие Ундер (Эстония)

Рождественский поклон. 1941 г.

Тихою рождественской дорогой

Прохожу я скорбно и печально.

Кланяюсь у каждого порога

Родины моей многострадальной.

Искры гнева тлеют в пепелище,

Полном нежной боли и тревоги.

Чистоту былую не отыщешь

На чистейшей некогда дороге.

Тяжелей, чем каменные своды,

Чувство мне на сердце навалилось!

Только я не дам слезам свободы –

Это окончательная милость.

Как гребец, сижу лицом к былому:

В прошлое нацелен взор бездонный –

Все же снова взгляд вернулся к дому…

Но народ мой – он теперь бездомный…

Не могу забыть о тех, кто выслан…

Небо вопиет об этих тыщах.

Чувство виноватости нависло –

Ни еды у них и ни жилища.

Пер. И.Корейши

Кшиштоф Камиль Бачиньский (Польша)
Праздник Божьего Рождества

Не гляди назад – детство такая бездна,
И слезами не заполнится,
Но окликнет тебя вдруг детской песней
Колядкой, что с тех воскресений помнится.
Тяжко - помнить те праздники с песней у ели,
Песня простая, кто будит её, не буди!
Снег, и ангелов смертных, укутанных в метели
Что прошли по снегам, им вослед не гляди,
Не замечтайся, под сводом из жести очнёшься ты тоже.
Отпали крылья ночи святой, отпали, божьи,
В небе средь звёзд ледяных почерневший от слёз
Тянет картонный дракон сыплющий пеплом хвост.
(1941 ?)
Перевод: Лев Бондаревский

ЯН ЛЕХОНЬ (Польша)

В ПОДРАЖАНИЕ ОР-ОТУ

Как мукою сыплет с воза
Куль дырявый на пригорке,
Так пылится снегом ветер
Нынче вечером в Нью-Йорке.
На бегу немеют уши.
Впрочем, бог с ними, с ушами,
Если в сердце неотступно:
"Снег и стужа – я в Варшаве".
Где-то музыка в теснинах,
Снегопадом занесенных.
Ах, каток! Оркестр не хуже,
Чем в альпийских пансионах.
Что мне эти небоскребы
С облаками вместо крыши,
Если вижу только небо,
Потому что небо выше.
Эмпайр-билдинг с Уолл-стритом
Застилает пеленою.
Остаются снег и звезды
И величие ночное.
И внезапно свет в окошках,
И заснеженные крыши,
И домишки двухэтажны,
Да и музыка потише.
Наяву рассыльный Лукаш,
Дом от Рынка недалече,
Милый голос: "Спи, сыночек",
Наши кафельные печи.
Бьют на ратуше куранты,
И отрадны, как салазки,
И сапожник, и торговка,
И солдат из детской сказки.
Рождество, звезда на древке,
Маски ломятся в ворота,
Все старо, смешно и мило,
Как наивный стих Ор-Ота.
И мгновенно вижу китель
И нашивку золотую,
Догоняю: "Пан полковник!",
Встал во фрунт и салютую.

И басок как перед строем
На подходе к каждой роте:
"Вы сегодня как огурчик,
Продолжайте в том же роде".
То, как долго, тень былого,
Тень той жизни, смытой мраком,
Я искал тебя в потемках,
Не случайным было знаком.
Да, я знаю тех поэтов,
Что шумят подобно морю,
Но тоскуя по Варшаве,
Я твоей свистульке вторю.
Ибо тон ее неброский –
Сорванец, а не зануда,
Потаенный дух Варшавы,
О поэт простого люда!
Ты постиг их, тех же самых,
Что за друга лезли в драку
И навстречу верной смерти
Поднимаются в атаку.
Знать не знавшие, что дорог
Каждый дворик и насколько,
Умирать за этот город
Шли, насвистывая польку.
Перед остовом столицы
На колени Польша встала,
Но не плач оттуда несся,
А лишь песенка витала.
Снег завеял пепелище,
Но над гарью омертвелой
Эта песенка бодрила
Нас надеждою и верой:
"Испытания Господни
Непосильны только слабым.
Все вернется. Черт не страшен
Ни сапожникам, ни бабам".
И в нездешнем мире вторил,
Поднимая к небу склянку,
Пан Артур: "Уже недолго,
Так что грянем Варшавянку».

Пер. А.Гелескула

Кэтрин Кэнникот Дэвис (США)

МАЛЕНЬКИЙ БАРАБАНЩИК
(перевод Евгения Соловьева)

Мне сказали, па-ра-па-пам-пам,
Родился новый Царь, па-ра-па-пам-пам,
Подарки соберём, па-ра-па-пам-пам,
Возложим пред Царём, па-ра-па-пам-пам,
Ра-па-пам-пам, ра-па-пам-пам,
Чтоб почтить его, па-ра-па-пам-пам,
Будем там.

О, младенец, па-ра-па-пам-пам,
Бедный мальчик я, па-ра-па-пам-пам,
И что я подарю, па-ра-па-пам-пам,
Что подойдёт Царю? Па-ра-па-пам-пам,
Ра-па-пам-пам, ра-па-пам-пам,
Может, постучу, па-ра-па-пам-пам,
В барабан?

Мать кивнула, па-ра-па-пам-пам,
Овца и вол бьют в такт, па-ра-па-пам-пам,
Я простучал Ему, па-ра-па-пам-пам,
Как мог сыграл Ему, па-ра-па-пам-пам,
Ра-па-пам-пам, ра-па-пам-пам,
Он признал меня, па-ра-па-пам-пам,
И барабан.
1941

Исайя Берлин (США)

Иней Рождества

Мне снится Рождества иней…
Он серебром минувших дней
На ветвях искрится
И льнет к ресницам,
Звенит в бубенчиках саней…
Мне снится, как блестит иней
И происходит волшебство.
Я желаю всем одного, –
Чтобы было белым Рождество.

Мне снится Рождества иней…
Он серебром минувших дней
На ветвях искрится
И льнет к ресницам,
Звенит в бубенчиках саней…
Пусть будет Рождество светлым,
Пускай трещат в печи дрова
И лучатся светом слова,
Как искристый иней Рождества.

1942

Пер. Г.Васильева

Р Блейм (США)

Маленькое Рождество

Дай нам боже радости и счастья

В этот светлый час

Пусть минуют горести-напасти нас

Пусть нам светят звезды с небосклона

В праздничную ночь

Пусть умчатся беды и невзгоды прочь

Дружбой связаны нежною

Мы как в прежние года

Словно в той старой песне мы

Будем вместе мы всегда

Пусть и впредь наш парусник упрямый

Мчится по волнам

Пусть поможет время сбыться нашим снам

Пусть подарит небо светлый нам

Пусть подарит небо светлый праздник

Пусть подарит небо светлый праздник

Пусть подарит небо светлый праздник

нам....

1944

Пер. А. Иващенко

РОБЕРТ ЛОУЭЛЛ (США)

СВЯТАЯ НЕВИННОСТЬ

Как бубенцы звенят, когда повозка
Шатается на шинах меж смолою
И почернелым льдом, держась дороги
От мельницы к укромному трактиру.
В путь тронувшись, волы слюнявят кротко
И, пялясь на крыло автомобиля,
Взбираются на горку, тяжелея.
Их не касалась женщина; их скорбь
Не скорбь земная. Так вопил царь Ирод
О мести, вверх на Иисуса глядя,
На Иисусовы поджатые колени.
Царь глыб немых и царь немых младенцев;
Мы Ирода давно опередили,
И этот год, по счету сорок пятый,
Ползет громоздко, обнищав, на холм
Спасенья нашего: волы поближе
К знакомой, теплой рухляди домашней,
К священным яслям, где им кукуруза
И остролист постелью верной служат.
Им в упряжи, подобно Иисусу,
Придется умереть – кто их оплачет?
И спит дитя, ягненок пастухов.

Перевод В.Дукельского

Уистан Хью Оден  (Англия, США)

Ну, вот и всё. (После Рождества)*.
 

Ну, вот и всё. Пора начать уборку ёлки,
сложить все украшения в картонные коробки.
Иные сломаны. Мы их относим на чердак.
Омелу с падубом должны снести во двор и сжечь.
Затем все дети соберутся в школу. У нас осталось
 полно еды, которой хватит до конца недели.
Но столько пили-ели, что нет большого аппетита.
Мы собирались - жаль, что запоздало, без успеха -
сильнее возлюбить всех близких и с ними прочих:
но оценили свои способности сверх всякой меры.
Как в каждый год, я истое Видение узрел -
хотел понравиться Ему - напрасно - неудача.
Возможность снова упустил. Видение ушло.
Просил Его считать меня, хоть непослушным, но слугой,
как то дитя, что обещает, а клятв своих не помнит.
Из памяти рождественский банкет уже уходит,
и постепенно разум смутно начал ощущать
 не очень-то приятное предчувствие, что после
 настанет Пост, затем Страстная Пятница грядёт,
однако же совсем не скоро... Пока мы здесь
 и возвращаемся в свой аристотелевский город,
где в восемь с четвертью нас геометрия Евклида
 и мудрость Ньютона начнут вводить в начала опыта.
Постиг, что, раз есть стол, то я его обязан очищать.
Мне, после Рождества, почудилось, что стол стал меньше.
И улицы, как будто, стали уже, чем я их помнил.
А школа всех нас удручила. Притом для тех, кто видел
 Дитя, хотя бы даже недоверчиво и смутно, 
пошло житьё, в каком-то смысле, трудней, чем раньше.
Сперва невинные детишки взволнованно шептались.
Они уж знали, замкнутая дверь таит от них подарки.
И вдруг они возникли ! Теперь мы, вспомнив тот момент,
смиряем радость, но с нею сознаём свою вину:
припомнили то стойло, где все дары однажды
 сполна Тебе достались, а прочим детям ничего.   
Мечтали о такой удаче. Забыли, как было дело.
Вот так мы наблюдаем что-то, а не умеем
 понять все сложности, притом смирить свою пристрастность.
Возможны были тяжкие страданья. Узревши Сына,
 (Как знать ?), не пожелали б мы потом молить Отца:
 "Позволь и нам вступить в борьбу со злобным искушеньем !"
Не стоит сомневаться: она придёт. К тому ж такая,
какой мы и не ждём, во всём: в объёме, в форме, в силе -
страшней, чем можем мы вообразить. Придут счета,
чтоб мы их оплатили; придут машины для ремонта;
нерегулярные глаголы для зубрёжки. Так нужно жизнь
 избавить от тщеты. Покончено с блаженным утром.
Нас ждёт агония в ночи. Пока же только полдень:
и Дух обязан взвесить радость на своих весах,
хоть даже вне аудитории с ним несогласных.
И пусть Душа тогда пребудет в спокойной тишине.
Да будет воля Божья ! Какие б ни были молитвы,
Бог не обманет никого, и Мир узрит его триумф.

Хор.

Он - это Путь.
Последуйте за Ним сквозь маловероятный мир.
Увидите неведомых зверей. Переживёте сказочные приключенья.

Он - Истина.
Сыскав Его в Империи Тревоги,
придёте в Величайший Город, что долго ожидает вашего возврата.

Он - это Жизнь.
Когда возлюбите Его в реальном плотском мире,
то в Браке с Ним в грядущем свете начнётся радостный и вечный танец.
Примечание.
 *Показан отрывок из большой поэмы "For the Time Being" - "A Christmas Oratorio".
Перевод: Владимир Корман

Сэмми Кан (США)

СНЕГ ИДЁТ, СНЕГ ИДЁТ, СНЕГ ИДЁТ

О, погода совсем ужасна,
Но так пламя в печи прекрасно.
Пусть весь день напролёт
Снег идёт, снег идёт, снег идёт!

Он сыплется непокорно.
Зёрен взял я для попкорна.
Приглушен свет, с высот
Снег идёт, снег идёт, снег идёт!

На прощанье поцеловав,
Мне в метель выйти так тяжело.
Но, когда ты прижмёшь, обняв,
Весь путь домой мне тепло.

Огонь тлеет, догорая,
А мы всё ждём, дорогая.
Пока любишь, пусть весь год
Снег идёт, снег идёт, снег идёт!

(На прощанье поцеловав)
Мне в метель выйти так тяжело.
(Но, когда ты прижмёшь, обняв)
Весь путь домой мне тепло.

Огонь тлеет, догорая,
А мы всё ждём, дорогая.
Пока любишь, пусть весь год
Снег идёт, снег идёт!
Снег идёт, снег идёт, снег идёт!

Пусть идёт!

1945

Часть текстов помещена в публикации:
Аркадий Кузнецов. Поэзия Рождества и Нового года. Антология. Ч.1 "Библиотека в школе" 2008.№15. Ч.2. "Библиотека в школе" 2008. №16
Переводы с финского Э.Иоффе взяты из издания: Рождества благая весть: финские рождественские песни. СПб. 1999
Переводы с польского взяты с сайта: culture.pl
Переводы с нидерландского взяты из Интернет-публикации: ПОЭТЫ НИДЕРЛАНДСКОГО МОДЕРНИЗМА. Проект Кейса Верхейла, Ирины Михайловой и Алексея Пурина