7. Тревога. Бомбёжка

7. Тревога. Бомбёжка
Леонид Зенин
  В лагере была объявлена тревога. Глухие удары в рельсу звучали часто и бешено, чего никогда не было. Обычно редкие удары собирали людей, чтоб сообщить им нужную новость. В этот раз пришли все до единого человека и им объявили, что никто не имеет права отлучаться из расположения лагеря без разрешения командира отряда. В этот раз он дал указание запрячь лошадей в повозки и приготовленное к погрузке уложить и выстроиться в колонну, как планировали раньше. Каждой повозке определенное место и строго выполнять приказы командиров. В конце указаний командир отряда, Андрей, тяжелым траурным голосом сообщил, что немцы сожгли деревню Батраки, многих расстреляли, а сбежавшие старики и дети идут пешком в лагерь. И тут гул возмущения прошел среди толпы. Лица людей перекосились от злобы и ненависти, толпа, в которой насчитывалось около сотни человек, несколько минут не могла утихнуть. Успокоив взмахом руки, командир сказал, что беженцев надо разместить на повозках поровну и тогда только лагерь снимется с места дислокации. Затем Филак коротко разъяснил, что навстречу беженцам выслали повозки и что наступает ответственное время и всеобщая партизанская война против фашистов. Их жмут, они частично отходят на Запад. После выступлений собравшихся распустили, и началась суматошная погрузка и вытяжка колонны. Тревога обнаружила, что не всё готово к длительному походу. У одной из телег сломалось колесо, у кого порвалась сбруя, хотя все были предупреждены. Но жизнь есть жизнь. Одна лишь полевая кухня была как всегда неотразимо готова к переезду. Видимо её хозяин был добросовестным человеком.
  После прибытия беженцев, проверки и обеда обоз тронулся по ранее намеченному плану. Колонн было несколько, чтоб завести в заблуждение противника в случае преследования. Впоследствии колонны должны соединиться. Дорогу у лагеря замаскировали. Несколько повозок с людьми осталось для прикрытия. Разведку должен производить Гулов и докладывать в отряд о передвижении полицаев и немцев. Не успели отъехать, как еще у одной повозки сломалось колесо. Пришлось заменить запасным. Безалаберность явно сказалась во всем. Отряду нужна дисциплина, но навести её в первые дни, было трудно. Ведь привычка сильнее слов. Много говорилось о дисциплине, но не делалось. Ибо нашего доверчивого брата не учит жизнь. Беда наводит быстро временный порядок. Но потери, какие потери несет человек, изучающий жизнь через свою беду. Так было и сейчас.
Впереди главной колонны ехал Филак, а замыкал колонну сам командир отряда — Андрей. Наташа с Полей и несколько больных ехали следом за повозкой Филака. Весь отряд был погружен в сумрак сообщенной бедой о страшном разбое полицаев и немцев в сгоревших Батраках.
— Всех молодых погрузили на подводы и увезли, — всхлипывала старушка, вытирая концом повязанного платка слезы. Она рассказала все подробности издевательств в Батраках, о пожаре и как расстреливали Саболенковых и других, всех, кто связан был с партизанами, что на машине раньше приезжал новый комендант. Старушка возмущалась: и какой подлец мог рассказать обо всем? Выдать людей, ничего не сделавших плохого немцам. Это оставалось вопросом для Наташи. Сколько погибло близких ей людей, которых она знала. Теперь казалось, наступила её очередь. Но от этой грустной мысли ей пришлось отказаться. Рука невольно нащупала на груди сверток, она вспомнила о сыне и Николае. Умирать ни в коем случае нельзя. Война должна кончиться и она найдет сына и своего мужа. Ради них она должна подвергать себя риску. Но Гулов, проклятый Гулов, вставший на её пути, чуть не опозорил её на весь лагерь. И благодаря молчанию Поли, так догадывалась она, никто не знал об инциденте с Гуловым, о жутком поцелуе Наташи в бане. Она не представляла даже, как это Гулов тогда не застрелил её. Он же всегда носил с собой трофейный пистолет. Время уже было к вечеру, а Гулов не появлялся из разведки.
  Наташа посматривала на укрытую одеялом от комаров Полю. И сама, набросив на себя легкое покрывало, сладко задремала после обеда и тяжелых дум. Телегу бросало на корнях, и она вместе с Полей и больными бойцами уснула. Она не помнит, не то это был сон, не то это работало воображение, как ей вспомнилось произошедшее несколько дней назад: образ Гулова, его голос, голое тело в сумраке бани. Ей как женщине естественно всегда виделся образ мужа, милого Коли. Она часто вспоминала деревенскую баню, запах березового веника и нежные ласки Николая. Теперь его образ перебивал другой, бандитский образ Гулова, со свернутым носом и шрамом на губе. Она не любила людей со шрамом. Это напоминало ей о бандитах. В Гулове это хранилось скрыто. Но маска лица уже выдавала его характер и жизнь. В случае с Гуловым ей вспомнилось всё: напряженное тело Гулова, его огонь и звериная страсть кота, желание совершить естественные надобности, ради своего удовольствия, даже при протесте её души и недоверчивости. Она периодически вспоминала сладкие ночи, проведенные с Николаем и в его кругу. Она вспоминала Машу, её мужа Иванова и веселого капитана Петренко, его полную, улыбчивую супругу. Где они все — милые, добрые. И вот судьба сыграла с ними злую шутку. Коля, милый, жив ли ты? Война, она обрушилась на всех.

— За какие грехи? — спросила бы Маша. Это она часто обращалась к богу, когда случалась какая-либо беда. Ей много пришлось вспоминать о родителях и их жизнь.
В такой дремоте к вечеру они добрались до какого-то болота. Колеса повозок вязли. Иногда их швыряло из стороны в сторону и на больших ухабах приходилось слезать и толкать повозки. Вечером движение остановилось. Разбили лагерь. Кухню замаскировали, так, чтоб огня не было видно. Поужинали горячей пищей. Оставили на завтрак. После тревожного дня людей поверг сон.

  Рано утром, наскоро позавтракав, отряд снялся с ночлега и тронулся в путь. К полдню над лесом появился немецкий самолет — разведчик, так называемая «рама». Обоз тут же рассредоточился на обочине еле заметной дороги. Движение прекратилось. По телегам прошел крик «Замереть». Это Андрей дал команду. Только две коровы, взятые с собой, издали звук от страха. «Рама» опустилась ниже и прорычала моторами. Потом всё смолкло. Ведущий Филак направил всех за собой по запасной дороге, которая им была обнаружена еще раньше, при разведке, Наташа, удрученная переездом, заволновалась: — Ведь могут и бомбить. — Она вспомнила бомбежки, разрывы бомб на дороге в Красовск... И её передернуло от страха и воспоминаний убитой женщины и её детей. Страх был у многих, и было решено на обед не останавливаться, а имеющиеся запасы трофейных немецких сухих пайков выдать всему отряду. При кормлении лошадей пили чай. Появился Андрей на лошади. Он поинтересовался у Наташи о здоровье. Глаза его ввалились, но загорелись улыбкой, когда он взглянул в глаза Наташи. Следом появился Филак, он был обеспокоен тем, что пролетел самолет разведчик, а вот уже сутки, как Гулов не появлялся. Он должен сообщить обстановку по пути следования от лагеря. Но всё шло спокойно, по плану. Вперед Филак высылал дозорных. А вот насчет Гулова у Наташи возникло подозрение. Она снова анализировала все случаи. Всё думала и думала и незаметно заснула на несколько минут и снится ей сон. Она видит сына, он бежит от неё и падает. Она протягивает руки и никак не может достать его. И тут она проснулась: разрывающий гул ошарашил лес. Низко пролетела «рама». Потом еще сделала круг и пролетела на бреющем полете. Отряд остановился: впереди открытое место. Болота и мелколесье. И вдруг раздались взрывы бомб в конце колонны и пронзительный вой над лесом. Лошади с повозками шарахались в стороны, некоторые выскочили из крупного леса в мелколесье. Снова вой в воздухе и свист бомб. Одна из бомб упала рядом с телегой Наташи. Их ослепило в мгновение, оглушило и телегу перевернуло. Она успела почувствовать боль и больше уже ничего не помнила...
Я не буду описывать жуткую бомбежку и как к ним на помощь пришли партизаны с другого отряда.

  Два дня Наташа в бессознании. У неё вытащили осколки из ноги и плеча. Сильная контузия отбила у неё память. Она не могла двигать ни руками, ни ногами. У изголовья сидела Поля с перевязанной рукой. Она отделалась легким ранением.
— Сын мой, — пролепетала Наташа.
— Он здесь, сверток здесь, — ответила Поля, вытирая у Наташи пот.
— Пить, — попросила Наташа.
Поля дала пить, чуть приподняла голову Наташи.
— Мы живы, — сказала Поля.
Наташа закрыла глаза и погрузилась в сон. Подошел доктор.
— Просила пить, — сказала Поля.
— Хорошо, — сказал доктор, — пусть пьет, значит, будет жить. Крепкое у неё сердце...

    Продолжение следует...