4. Тяжёлые думы и неожиданности

4. Тяжёлые думы и неожиданности
Леонид Зенин
   Поезд мчался. Вагоны покачивало. Наташа долго сидела в волнении и неподвижном состоянии, посматривала в окно, не замечая своих соседей.Стояла жара. Вдали медленно проплывали леса, села, поля, повозки с лошадьми телеграфные столбы, изредка пылили трактор или машина. У речки дети махали руками поезду. На полях, согнувшись, работали люди, они разгибая спины, выпрямлялись и провожали взором красивый зеленый поезд. А мысли летели и летели. Теперь Наташе было время вспомнить и подумать обо всём, о чем они говорили с Колей.

Не вовремя организованная, по её предположениям, конференция наводила её на грустные размышления. Наташа, как жена летчика, привыкла переживать за Николая, такая у ней была натура. Она ждала его после полетов, хотела привыкнуть, успокоиться, изменить эмоциональность характера и души. Но была не в силах сделать этого. Окружающая жизнь каждый раз ставила новые задачи и проблемы. Она была увлечена его работой и самим Николаем, в которого влюбилась с первого взгляда. Сердце не ошиблось в его честности, верности и ответной любви. Наташа, можно сказать, была счастлива. Она привыкла к этой жизни и не могла иначе, и боялась, что такой уклад жизни вдруг изменится, и тогда на дорогу выйдут неожиданности и приключения.
   «Когда человек уезжает из-под своего крова, к нему привязываются разные приключения» — так говорила мама.

  Они не миновали и Наташу. Уставшая от мыслей, она ночью уснула в своем плацкартном купе и проснулась утром перед прибытием поезда в Минск.
Расположились детские врачи в одной из небогатых гостиниц города, по несколько человек в комнате. Некоторые уже ночевали одну ночь. Конференция должна была проходить в актовом зале старой больницы. Делегаты, так мы их назовем, толпились в вестибюле у входа в зал. Среди них была и Наташа. Вдруг, почти над ухом, она услышала знакомый басовитый голос: — Здравствуйте, Наташа.
   Она повернулась, рядом с ней стоял главврач Гулов. Тот самый Гулов, который послал её на эту, так называемую, конференцию. Глаза её ужаснулись: «Почему он здесь? Собрались детские врачи, причем здесь главврач, по специальности невропатолог?»
   Но Гулов не дал ей время на раздумье. Он заговорил с ней приятным, ложным голосом, словно не заметив, что она не ответила ему на приветствие.
   — Как спалось, Наташа?
   — Нормально, — ответила она по авиационному, как обычно отвечал Николай и, сдерживая свое недоумение, без робости спросила: — Вы тоже детский врач и на конференцию приехали?
   — Да... — я буду выступать перед вами, как невропатолог, — ответил главврач.
Наташа в знак удивления покачала головой: — Тут же профессора есть.
   — У меня большой опыт, я учился здесь, — отпарировал Гулов своим громким, действительно, гулким голосом.
   — Заходите, товарищи! — пригласил в зал рослый, шикарно одетый мужчина.
   «Неужели Гулов сядет рядом со мной, — забеспокоилась Наташа, — возможно, кто-то её знает из присутствующих. Но что сделаешь, если человек с одного с тобой города. А всё равно совесть будет её мучить: зачем она согласилась ехать? Получается, ради встречи с Гуловым. Боже мой, Сережа, Коленька, что окружает меня? — спрашивала она себя». Тревога о том, что ждет впереди, почему-то вселилась в неё и мешали ей слушать докладчика. Неужели всё это продумано и не без участия Гулова?

   Они сидели рядом, Наташа нервничала. Он слегка касался её локтя и ей пришлось вытянуть руки. Теперь она старалась вспомнить всё, что связывало её с этим человеком, приехавшим в город немного раньше их, около двух лет назад. За это время он несколько раз пытался сблизиться с ней и войти в доверие и откровение. Как жена военного, тем более командира эскадрильи, Наташа старалась меньше видеть его и почти не обращалась ни по каким вопросам. Но в последнее время активность Гулова в ухаживании стала беспокоить её. Эта встреча была для неё ударом...
Так они просидели, каждый в своем напряжении, несколько часов и нисколько не было заметно, что он готовится к выступлению. Подозрительность всё больше закрадывалась в душу Наташи. «Что мне грядущий день готовит?» — думала она, отчетливо понимая, что она и вся её семья теряла семейный покой. Она не хотела покидать дом. Быть на виду друг у друга она считала счастьем. Для неё это было яснее ясного. И сердце её защемило. Она вспомнила песню, которую пел стартех Иванов после уезда жены.

   «Ты возьми, возьми меня навсегда с собою... Буду я для тебя любовью и судьбою... Хочу видеть я тебя днем и ночью рядом, чтоб поил ты сердце мне своим милым взглядом... Не уйду я от тебя ни в какие дали, чем б меня не завлекли, чтоб не обещали. Буду я всегда женой и «чужой любовью», чтобы жила бы в сердце страсть обновленной кровью... Вдруг уйдем мы в небеса, одной с тобой судьбою, пусть встанет вечный крест над тобой и мною». Это было так трогательно и так тоскливо, что Наташа, когда слушала Иванова, плакала от жалости к соседу. Теперь она также испытывали тоску по семье, как он. Она тихо пела эту песню тогда, когда скучала о Николае.

  «И зачем я поехала...» — ругала она себя в этот раз, потом приходила к выводу, что другого выхода не было.
«Неужели три дня, — думала Наташа, — мне придется так сидеть рядом с этим человеком». В ней всё вскипало и она чувствовала, что может нагрубить. Внутренняя, скрытая наглость Гулова была противна ей. Наглых она не могла терпеть, ибо у неё создавалось впечатление, что наглость задана какой-то целью и кем-то.
  — А вы, Наташа, не располагаете сегодняшним вечером? — спросил Гулов, как показалось Наташе, очень громко. И не дожидаясь ответа, он сказал, что все сегодня идут в театр или кино, как решит большинство и что он составил бы ей компанию, как земляк.
Наташа, недоумевая, ответила, что никуда не пойдет. Будет читать книгу... После этого разговора они замолчали и любезно, наигранно расстались в обед.
После обеда были конкретные занятия по различным болезням и ведению учета. Гулов нигде не появлялся. Вечером Наташа разговорилась со своими соседями по комнате, молодыми женщинами её возраста, которые собирались в кино. Тут были не только детские врачи. Наташа начала торопить их, чтоб скорее уйти из гостиницы.
Но как только они стали выходить из комнаты тут появился Гулов, совершенно молодой лицом в новеньком щегольском костюме и белой рубашке с галстуком. Ему нельзя было дать пятидесяти лет, он выглядел на сорок.
   — Вы в кино? — обратился он ко всем.
   — Нет, — ответила Наташа, вся дрожа и беря себя в руки, чтобы не сказать грубее. — «Увольняться», — возникло у неё внутреннее решение.
   — А я купил на всех билеты в кино, — сказал он негромко.
   — Зачем, мы и сами можем, — ответила Наташа. Женщины почувствовали неприязнь Наташи к Гулову.
   — Мы пойдем, — сказали они.
   — Я с вами, — ответила Наташа. — Извини, нам ничего не надо.
   — Извините, — повторил он, оставаясь на месте.
   Все вышли, покинув Гулова.
   — Кто он? — спросили Наташу её соседки по комнате.
   ; Невропатолог! — резко ответила она, давая понять, что не стоит спрашивать и умолчала, что он главврач.
Кино было для Наташи интересным — фильм «Иван Грозный».
После обсуждений и разговоров Наташа легла спать и перед сном ей представилась бабушка и Сережа, как они тоже ложатся спать. Коля, пришедший с дежурства — он раздевается и ложится один.
   — Милый, — шептала она про себя, вспоминая прикосновения и теплоту его рук. — Я заеду к Ивановым и куплю тебе краски.

   Это она решила сделать в день отъезда. Её незаметно усыпили воспоминания о доме.Но следующую ночь она не могла долго заснуть: и что это — непонятная конференция, где кроме Гулова никого не было знакомых. Женщины с комнаты были с разных мест и сами ничего не знали. Подозрительное волнение подкрадывалось к Наташе. Лишь бы дома было спокойно. А вдруг Коля дежурит ночь и день. Кто принесет воду с колонки. Только соседка Маша. Волнения за дом, Сережу, маму и Николая щемили сердце.
   Подобную тревогу ощущали многие женщины — это чувствовалось в их словах.

      Продолжение следует...