3. Прощание

3. Прощание
Леонид Зенин
Рабочая неделя для Николая была напряженной: избиение механика, совершившего самоволку и доклад командира звена о неприятном случае с местными парнями небольшого города, где располагался их авиационный гарнизон, говорило о том, что окружение было не спокойным. Около двух лет, как Западная Белоруссия стала Советской.
«Белоруссия родная, Украина золотая, наше счастье молодое, мы стальными штыками оградим...» — пели бойцы каждый день и сегодня, проходя на обед мимо штаба эскадрильи. Песнь нравилась Николаю, она вызывала гордость за свою Родину, но в то же время омрачалась фактами, которые имелись в окружающей жизни.
Прошли солдаты, затихла песня, Николай посмотрел на часы.
— Ну что, мне пора провожать Наташу на поезд, — обращаясь к Петренко, сказал Николай. — Останешься за меня, на пару часов. Я Герману доложил. — Он встал из-за стола, где сидели Петренко и несколько летчиков эскадрильи. Они заполняли документы. Николай надел пилотку, тесно сидевшие летчики привстали, пропуская комэску.
До железнодорожной станции было рукой подать. Все ходили пешком. В то время это было привычным.
Когда Николай пришел домой, Наташа уже приготовилась к дороге. Бабушка оставалась дома.
— Ну с богом, доченька, — сказала она, целуя Наташу. — Не задерживайся.
— Нет, мамочка! Только выберу время заехать к Ивановым показать фото и купить краски.
Бабушка стояла на крыльце подъезда, прислоняясь к косяку двери.
Николай поднял Сережу на руки: — Помаши бабушке.
Мальчик замахал рукой. Николай поднял небольшой чемодан, несмотря на сопротивление Наташи, которая в это время целовала маму. Затем они втроем пошли на станцию. Гарнизон располагался, на небольшой возвышенности и с дороги были видны дома города и, утопающая в зелени, церковь.
— Что-то тяжело у меня на душе, — начал разговор Николай. — Какое-то нехорошее предчувствие. Послать тебя от ребенка. Николай был по характеру прямой и открытый человек. Он не любил скрывать чувства в душе, он приводил их в действие или сообщал о них.
— Что, ревнуешь? Я один детский врач на весь город и некого послать, — улыбнулась Наташа, вспомнив убедительное рассуждение Гулова. — А о Сереже сейчас не говори, — сказала она, сдерживая волнение и слезы.
— Да, я понимаю. Наташа, другое... Много фактов нехороших.
— С механиком, что избили в городе в воскресенье? — спросила Наташа. — Слух об этом уже ходит в гарнизоне.
— Да, и это. Но главное — неразбериха кругом. Командир полка, Андреич, уехал — никаких сообщений. Командует зам. — Герман. В соседнем полку травмирован машиной начальник штаба.
Тут Николай умолчал о предстоящих учениях...
Так, разговаривая, они незаметно подошли к железнодорожной станции. Это было небольшое кирпичное здание, окруженное деревьями, дорога к нему была вымощена булыжником, а пешеходные дорожки прикрыты дощатым помостом, который скрипел и ухал от движения. Но самое главное: на видном месте красовался большой деревянный туалет с крупными черными буквами «м» и «ж».
На деревянном узком перроне Наташа и Николай остановились. Их глаза скользнули по людям, ожидавшим поезд, и по белой надписи на стене «кипяток». Тихо играла музыка... Сережа с интересом рассматривал окружающих. Наташа волновалась, но старалась сдерживать себя. Она не взяла на руки Сережу, боясь передать свои переживания сыну. Понимая это, Наташа и Николай улыбались. Они были настолько красивы со своим милым сыночком, что на них засматривались ожидающие поезд пассажиры.
Раздался звон станционного колокола, извещавшего о подходе поезда. Он медленно приближался с запада. Паровоз, фыркая, проплыл мимо них, вагоны остановились. Спеша и толкаясь, на перрон повалили пассажиры с мешками, чемоданами, и сумками.
Сережа с интересом смотрел на зеленые вагоны с окнами: — Мама, я еду?.. Да?.. — спрашивал он.
— Нет, Сережа, ты поедешь, когда вырастишь большим. Тогда мы вместе с тобой поедем... Ты любишь папу, бабушку?..
— Да...
; Вот и останешься с ними на три денечка. — Она показала три пальчика.
Они направились к своему вагону. Сережа радостно закричал, показывая на недалеко стоящий паровоз.
— Мам, поовоз... Какой больсой... — удивился Сережа и обратился к отцу: — Почему больсой?
— Такой сделали? — не задумываясь, ответил Николай.
— А почему? Маленький не везет маму. Мой везет... Да...
— Конечно, — засмеялись отец и мать.
Раздался звон отправления. Наташа поцеловала Сережу и мужа. Он, вспомнив, спросил у Наташи: — фотографии и документы не забыла? — Наташа утвердительно покачала головой.
Паровоз дал гудок и тяжело запыхтел. Наташа обняла Николая и крепко поцеловала, затем обняла Сережу, сидевшего у папы на руках.
— Скорей, скорее, гражданочка, — вежливо сказал старичок проводник, сторонясь у входа. Наташа поставила чемодан. Снова раздался звон колокола и поезд тронулся. Наташа, не отрывая взгляда, смотрела на Сережу и Николая, сердце её билось, она еле сдерживала слезы, слегка закусив некрашеные губы, и, проглатывая слюну. Рядом с ней стоял седенький проводник. Наташа утирала появившиеся слезы на лице и махала рукой.
— Мама... Мама... — повторял Сережа, тихо всхлипывая. А поезд удалялся и, наконец, скрылся за поворотом...

       Продолжение следует...