1. День рождение

1. День рождение
Леонид Зенин
Роман в трёх частях

Часть первая

ГИБЕЛЬ  ГАРНИЗОНА


1.  ДЕНЬ  РОЖДЕНИЕ

— Вообщем, вы едете на конференцию в Минск, — сказал главврач Гулов, снимая белый халат и чепец с черной, с проседью, головы. Потом притихшим голосом добавил: — Это указание свыше. Рекомендовано послать вас. Конференция врачей педиатров. А вы у нас с образованием, одна на весь город. Там будут поднимать много вопросов о будущем.
Главврач, видя озабоченность и растерянность Наташи, вздохнул и покачал головой, выражая мысль, что ничего изменить невозможно.
— Всё будет хорошо, — попытался он успокоить и они вышли. Наташа возвращалась из больницы совершенно расстроенная:
оставить сына, которому сегодня исполнится три годика — немыслимо. Николай часто дежурит на аэродроме и его не отпустят. Мама чувствует себя неважно: с ней иногда бывает плохо. Но и отказаться никак нельзя.
— Это указание свыше. — Она поняла. — Надо соглашаться или уходить с работы. Столько загадочных вопросов в разговоре главврача. Ей казалось, что он всегда относился к ней с притворным уважением и, несмотря на пятидесятилетний возраст, часто поглядывал на неё особым притаённым взглядом.
Её красотой любовались многие мужчины, но...
Разгадывая сказанное и цель предстоящей поездки, Наташа не заметила, как прошла проходную военного городка и вскоре оказалась у длинного одноэтажного дома, похожего на барак. В небольшом коридорчике она поставила сумку с продуктами на стол и сквозь дверь услышала топот ножек сына и его приятный растягивающий голос: «Мама, мама...» Она осторожно открыла дверь, подняла на руки маленького сына и с любовью поцеловала его.
В большой комнате, увешанной красивыми масляными картинами, на кровати сидела старушка, её мать: ей было около семидесяти лет. От неё пахло валерьяновкой, которую, видимо, она употребляла ежедневно.
— Как чувствуешь себя, мама? — с нежностью спросила дочь.
— Вроде бы лучше, — ответила та, повязывая платок.
— Я принесла продукты, — сказала Наташа, — все виды колбас, селедку, и прекрасную игрушку. — Она изобразила ладонью что-то похожее на полет птицы.
Мама догадалась, что это самолет и возразила: — Рановато ему.
— Так Коля посоветовал, — ответила Наташа и подтянула гирю у стенных часов. — Он скоро придет. Сегодня суббота, освободятся пораньше. Мы сейчас с Машей будем готовить стол.
Наташа опустила сына на пол и вышла в спальную комнату. У зеркала оглядела себя, приятно улыбнулась, сняла тонкое шелковое платье, одела халат и вышла в коридор, который служил двум семьям кухней. Посоветовалась с соседкой, жившей в одном подъезде и затем они вместе приступили к подготовке праздничного ужина в честь дня рождения Сережи.
Через несколько минут в коридоре стоял запах керосина от примусов, жареной картошки и шипение масла.
Соседка, худенькая, фигуристая женщина часто бегала в комнату, чтобы посмотреть, не проснулась ли дочка, и что-то рассказывала Наташе, а та плохо слушала. Наташу вместе с радостью дня рождения беспокоила мысль, когда и каким образом сообщить мужу о предстоящей командировке.
— Но сегодня говорить об этом нельзя, — так решила она. И тут мысль её прервал звон перевернутого на крыльце пустого ведра.
— Это Коля, опять задел твое ведро, — удивленно сказала она соседке, — летит, как самолет.
— Да я опять забыла его у двери, — усмехнулась та.
Дверь открылась, вошел стройный военный летчик. Он был одет в суконную гимнастерку с портупеей, в темно-синюю пилотку с голубой окантовкой и блестящие хромовые сапоги. На петлицах по одной шпале, обозначавших звание — капитан. Под мышкой он держал что-то большое, завернутое в плотную бумагу, в другой руке полевую сумку. По выражению его веселого раскрасневшегося лица было видно, что он в настроении и Наташа поддержала его.
— Ну что, Колечка? — спросила она, протирая тарелки.
Тот с лёгкой басовитостью ответил: — Всё в порядке, — и положил сверток на свободный столик. Соседка мило улыбнулась ему, он же ответил обычным, слегка рассеянным взглядом и предупредил женщин: — В двадцать ноль-ноль Петренко с супругой будут здесь. Вы успеете?
; Конечно, — ответила Наташа и, вспомнив, скороговоркой спросила: — А фотографии принес?
— Ага, промычал Николай, пробираясь между женщинами.
— И замечательно вышли. — Он вынул из полевой сумки завернутое в бумагу фото и поднял его на свет к лампочке: на фотографии счастливая семья. На стуле стоит маленький Сережа, сзади его придерживает бабушка, по бокам Наташа и Николай. Они улыбались, а бабушка прищурилась. Вверху фотографии было написано: «В день рождения Сережи!»
Наташа, вглядываясь в фото, радостно произнесла: — Хорошо вышли, только надпись не аккуратная правда, Маша? — спросила она худенькую соседку, которая, приподнявшись на цыпочки, рассматривала фото.
— Можно обрезать, — подсказала она.
— Не надо, — возразил Николай, пусть рука Петренко останется на память.
Наташа в знак подтверждения закивала головой. — Петренко всегда что-нибудь придумает. — И тут же ласково попросила мужа: — Коленька, посмотри за Сережей в комнате. Маме стало лучше.
А Николай в ответ пошутил: — Мы сейчас вместе с Сережей придем помогать. — Он снял сапоги и вошел в комнату, поинтересовался здоровьем мамы. Она приподнялась на постели: — я сейчас встану.
— Посмотри фото, — тихо предложил Николай, ища глазами сына. Потом он без тапочек, на носках проследовал в спальную и остановился в дверях.
В переднем углу около этажерки на стуле стоял Сережа, весь осыпанный пудрой и обрызганный духами: перед ним были разбросаны туалетные принадлежности и запачканное настольное зеркало, в которое он смотрелся и радостно вертел головой. Неожиданно увидев в зеркале отца, Сережа повернулся в недоумении и, уверившись, что это его папа, обрадовано затряс пузырьком с духами. Он чихнул. Отец закатился громким смехом и, подойдя, снял сына со стула.
— Как ты не упал? — удивился Николай и снова раскатисто рассмеялся, так, что было слышно в коридоре.
На громкий смех подошла бабушка и вбежала Наташа: — Что такое?
— Полюбуйся на сыночка, — поворачивая Сережу лицом к матери, сказал Николай, продолжая смеяться.
Наташа слегка рассердилась: — Разве так можно. — Взяла со столика платочек и стала вытирать Сережу. — Ведь сам залез!.. — удивилась она.
Сережа покачал головой в знак согласия.
— Не трогай больше, — пожурила она сына, переодевая его в праздничную одежду. — А пудра моя долежалась, — с сожалением сказала Наташа.
— Она Сереже нужнее, — упрекнул её Николай. — Ты же не пудришься?
— Естественность, — улыбнулась Наташа, поведя плечами с притворным лукавством. И не успела она опомниться, как Николай подхватил Наташу и закружил. Она звонко, как ребенок засмеялась. — Коля, Сережу заденем.
— Нет, — уверенно произнес Николай, опустив Наташу на пол и крепко поцеловав её в губы.
— Мама... Папа... — взволнованно пропищал мальчик.
— Аж голова закружилась, — сказала Наташа, поправляя на себе халат.
— Как в штопоре, — выдохнул Николай.
— Хуже, — махнула рукой Наташа.
 Николай притянул её к себе и в упор взглянул в глаза.
— Что-то у тебя грусть в глубине?
— Брось ты, — ответила Наташа. — Некогда. Надо убрать после Сережи и переобуть его. — Она вышла...
Наташа была молодой, красивой, доброй женщиной, в таком сочетании гармоний мы людей ныне встречаем очень редко.
Несколько лет назад Николай влюбился в Наташу» мгновенно, в Москве, в сквере у Большого театра, весной во время отпуска. Тогда Николаю хотелось хоть раз побывать в знаменитом Большом театре. У него было два билета, которые с трудом ему достала тетка.
Он шел на концерт один, две красивые девушки сидели на скамейке: одна русая, другая черненькая. Играла музыка, пел Лемешев. Он замедлил шаг и тут русая взглянула на Николая, они встретились взглядами и, кажется, вместе произнесли: «Как вы прекрасны!» И каждый из них постеснялся своего взгляда. Простота одежды и естественность полонили Николая, он же взял в плен её искреннее сердце авиационной формой и голубизной глаз. Николай был стеснительным в любовных делах, но тут, он сам не знал, что подсказало ему, так что он скоропалительно произнес: — Здравствуйте? — И, чуть нагнувшись к русой девушке, выпалил: — Я приглашаю вас в Большой театр!
Наташа как бы вся перевернулась от неожиданности. Она комсомолка, хранитель незыблемости чистой любви, вдруг услышала прямое приглашение от проходившего мимо красивого военного летчика. Были такие приглашения у неё и подруг от студентов, но чтобы красивый военный летчик с кубиками на голубых петлицах, которые она успела разглядеть, так мило и чисто смотрел в её глаза, было впервые. Она растерялась. Он понравился ей с первого взгляда. «Это мой человек», такая мысль заслонила у девушки всё. Она даже забыла, что клялась подругам, что ненавидит наглость и нахальство.
— Иди, Наташа, — толкнула её подруга в плечо.
— Что вы! — не злясь, произнесла Наташа. Подруга встала и бесцеремонно оттолкнула её от себя. — Иди. Какой он красивый! — громко сказала она и любезно взглянула на Николая. — После приедешь ко мне, — и настойчиво добавила, — а то уже время.
— Мне стыдно, — сказала Наташа.
— И мне, — произнес Николай. — Но идем, я вас просто приглашаю. У меня всего два билета. Может купим еще?
— В кассе нет билетов, — ответила подруга, — идите.
И они пошли рядом: Николай и Наташа, не смея взглянуть друг другу в глаза. Так началось их знакомство.
Всё это пролетело в голове у Николая кратким воспоминанием, пока Наташа переодевала Сережу, стирала со столика и убирала половик. Она показала фото сыну. Николай включил радиоприемник и комната наполнилась мелодией гордой песни: «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек...» — пел приятный восторженный голос. Николай, улыбаясь, подпел артисту, а Сережа, примостившись на руках отца, потянулся к висевшему календарю.
— Ну срывай, срывай, — на время прерывая пение, помогал отец.
Не дождавшись, Николай оторвал листок. — На, держи, — сказал он и потом спросил: — Сережа, сколько тебе лет?
Сын в ответ поводил головой и, вращая пальчиками, попытался сказать.
— Три, — сказал отец, — три годика исполнилось тебе сегодня, четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорок первого года.
— Тли, — повторил сын, не выговаривая «р».
— Смеёшься... А мне никогда не справляли день рождения...

     Продолжение следует...