Испытатель

               
               
               
                ХУДОЖЕСТВЕННО - БИОГРАФИЧЕСКАЯ ПОЭМА.

   Поэма написана на фактическом материале. Все фамилии и имена подлинные.
   Описаны: эпизоды, факты, примеры, время, события и люди с которыми я учился, работал, служил и дружил, природа родного края и где служил.
    Конечно , это только часть событий, которые высветила моя память, быть может самые яркие, наиболее существенные, характерные и, на мой взгляд,будут интересными для моих потомков: ЗНАНИЯ ПРОШЛОГО ПОМОГУТ РАЗОБРАТСЯ В НАСТОЯЩЕМ И ПОСТРОИТЬ БУДКЩЕЕ. И всё без вымысла и прикрас. Правда и ничего кроме правды.
    Я беру тебя за руку читатель и веду по жизни офицера, прослужившего в Вооружённых силах СССР 37 календарных лет от курсанта до полковника, профессора, опиравшегося на этом пути исключительно на собственные силы. Читай как это было.
    Описана моя жизнь с 23 ноября 1943 года с момента, когда фашисты жгли мою деревню.
    В путь                Автор.


     ПРОЛОГ
 
Я счастлив, муза посетила,
Пришла нежданно, как любовь
И мне сказала очень мило:
“Пиши, Михайло, - это зов”!

Зов сердца и души бессмертной.
Она по жизни провела,
Она с любовью беззаветной
Меня все время берегла.

И как судья следит за строчкой,
Чтоб я все правильно писал.
Она - цензура, ставит точки,
Следит, чтоб я не исправлял.

Жизнь не исправишь - это время.
Часов обратных в жизни нет.
Тебе дано такое бремя -
Прожить достойно сотню лет.

А где мерило, что достойно?
Кто на земле оценит жизнь?
Все относительно пристойно.
Палач рубил, но жил, кажись.

Душа фиксирует все зная,
Что даст Всевышнему отчет.
И говорим мы умирая:
“Он Богу душу отдает”.

А Бог один. Он непреклонен.
Зови его - он не придет.
Коль явится душа с поклоном.
Он в ней достоинства найдет.


ЭТАП 1.  ДЕТСТВО, ШКОЛА.
      ( д. Пуково) 

Ах, детство, детство – миг чудесный,   
Закрыв глаза, ты смотришь фильм
И каждый кадр в нём интересный,
Тобой прожит, тобой любим.


 СОДЕРЖАНИЕ: Я родился не дома, а в поле.О детстве .Фашисты жгут мою деревню. Голод. Освобождение. Проводы на фронт. Школа на печке. Белорусская душа. Добыча картошки. Бойцы и дети. Победа. Первый урок отца. .Послевоенные игры. ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ. Речка Вилейка. Награда фронтовику. Идёт весна. Весенний сад. Черный хлеб. Брат Иван. Воспитатель. "Мстители". Дубы. Пастух. Парикмахер. Ольха. Курить вредно. Потерял отца. Школьные учителя. Моя любовь. Колхозные университеты. ИСПЫТАНИЕ НА СМЕЛОСТЬ (Скакун). Летний сад. Эх,погуляли Митя с Мишей. Косьба. Осенний сад. Набеги в сад. Метеорит. Выпускной. Прощай детство.

 Я РОДИЛСЯ НЕ ДОМА,А В ПОЛЕ.

Я родился не дома, а в поле,
Был умыт родниковой водой,
Пуп серпом мне тогда отрезали.
Я из детства природе родной.

Завернули в фартук полотняный,
Обвязали сырою травой,
Ягод в тряпочке в ротик мне дали,
Спать уложили под свежей копной.

Восходящее лето, июнь зеленящий.
Цветки гнутся от ранней росы.
Солнце луч никого не щадящий.
Травы сочные просят косы.

Луг, как небо цветной и безбрежный
По прокосам в полосках лежит.
Ветерок пробежит безмятежный:
Натворит, завернёт, убежит.

Я пропитан травой луговою,
На себе этот запах ношу.
Так как спал я в корыте порою:
На лугу, на болоте, в лесу.

Умывали холодной речною водою,
После сна под кустом, иль в стогу,
Вытирали пьянящей лежащей травою,
Пели песни про жизнь и судьбу.

Я не знал, что такое пелёнки.
(На лугу   ведь они не растут)
Мне листы лопуха подстилали:
Гигиена, свобода, уют.

Комары, как струна балалайки,
Непрерывно звенели в листве.
А лягушки, как верные лайки
Охраняли меня наяву и во сне.

Спит ребёнок в кустах безмятежно.
Слюнки струйкой текут по щеке.
Лучик солнца не яркий, но нежный
Создал тень у него на руке.

Очень хитрая и злая сорока,
Управляя хвостом, как рулём,
Обнаружила спящую кроху,
Под лозовым ветвистым кустом.

По кустам, всё летая стрекочет,
Ищет гнёзда, чтоб их разорить,
Чёрно-белая сорока -воровка
Под вербою всё это творит.

Но заметив, лежащую кроху,
Перестала она стрекотать,
Осмотрелась вокруг понемногу,
Стала к свёртку, как кот подползать.

Мальчик спал безмятежно и нежно,
Спрятав ручки в пелёнки свои,
Сны он видел, что поле безбрежно
И над ним его крылья несли.

Потоптавшись немного на месте,
Осмотревшись вокруг ещё раз,
Длиннохвостая вдруг развернулась
И хвостом стала плавно махать.

Ветерок вместе с запахом листьев
Обдувал этот спящий комок.
Обойди все луга ты не сыщешь
Чтоб в сороки родился «сынок»?

Безрассудный и ловкий кузнечик,
Как обычно скакал по цветкам,
Не увидел, что спит человечек
Под охраной, как древний султан.

Не успел попрыгунчик и свистнуть,
Насладится цветной крапивой,
Как оказался он в клюве сороки-
Вот, что бывает с дурной головой.

    О ДЕТСТВЕ

Писать про детство очень мило,
Всегда с улыбкой и в слезах,
Ты вспоминаешь всё что было:
Наивно, просто, без прикрас.

И вот ты в возрасте преклонном
Имеешь время, седину,
Сидишь в саду, углу укромном,
Назад ты смотришь в старину.

Ты помнишь всё: вздыхаешь, судишь,
Руками машешь и кричишь,
Но никогда забыть не можешь,
Что было детство, яркий миг.

Я вдруг нахмурился и сжался,
Надвинул брови на глаза.
Я с другом Лёнькой поругался-
Стыдливо тронула слеза.

Лицо на время покраснело,
Как – будто вас ударил ток,
Соседка Зина рядом села.
Я ущипнул её за бок.

Она по уху так «влепила»,
Что кепка впала в крапиву,
Сейчас чуть в сторону склонило,
Как – будто это наяву.

Вдруг я подпрыгнул, рассмеялся
И даже взялся за живот.
Над мышью долго издевался:
Соседский славный чёрный кот.

Я ахнул вдруг, хоть не хотелось
И что- то крикнул о себе-
Окно соседки разлетелось.
Рогатка скрылась в рукаве.

Но это мелочи шальные,
О них я вспомню иногда,
А вот как жгли мою деревню,
Я не забуду никогда.

    ФАШИСТЫ ЖГУТ МОЮ
        ДЕРЕВНЮ               
         
Ноябрь, морозы небольшие,
Но речку лед остановил.
От снега лысины косые,
Им ветер путь определил.

То утро было очень тихим,
Как будто в ветера выходной.
В ночи мороз гулял по крышам,
Луч солнца дал ему покой.

Хозяйки печи растопили,
Струился дам с каждой трубы.
Колечки тихо в небе плыли,
Не предвещая нам беды.

А накануне целый вечер
Солдат с девчатами гулял,
Гармонь растягивал по плечи,
Веселой песней - подпевал.

С ним были хлопцы – партизаны.
Они здесь жили до войны.
Солдат остался, был он ранен,
Но в этом нет его вины.

Мы из-под лавки наблюдали
(На лавке место не для нас).
Солдаты девок целовали,
А мы хихикали подчас.

Так целый вечер веселились:
Солдат, девчата, весь отряд.
На сеновал все завалились
В сарай, что выходом был в сад.

Мать этим утром, как обычно,
Картошку, каши чугунок
Нам приготовила привычно,
Хлеб, простоквашу и чеснок.

Для чая ветки из малины
На стол поставила как раз
И в это время, вдруг машины
С крестом промчались мимо нас.

Враги готовили расправу,
Как гром, как молния подчас.
Соседка крикнула: "Облава!"
Мы это слышали не раз.

На сборы не было минуты.
Я в чем стоял, в том побежал,
Бушлат схватил и к двери круто...
Друг Мишка на дворе догнал.

Кто видел это, представляет-
Испуг в душе и  суета.
Отец спокойно наставляет:
"Бегите в лес на болота".

Среди болот, где лес сосновый,
Где мох зеленый и густой
Землянку вырыли весною,
Закрыли ветками, травой.
                Мы с другом Мишей побежали             
По полю вниз, затем к реке.
Мы пули с ним опережали,
Но ложку я держал в руке.

Маршрут я знал, хоть было шесть,
Он с детства вытоптан ногами:
Река, долина, дальше лес
Был близко перед нами.

А впереди отец бежал
И всё следил за нами,
Рукой показывал: ложись!
Но мы всё знали сами.

А старший брат, он молодец,
Не стал бежать до леса,
Рванул к сараю, где боец
Еще не слышал стресса.

Отряд мгновенно разбудил,
Поднял всех по тревоге,
Под пули чуть не угодив.
Боец рванул в конец дороги.

Враги уж были ближе к рогу
В конце села, где поворот,
Свернули влево на дорогу –
Там "импульс" леса, спит народ.

За двести метров до кладбища
Свернули влево еще раз.
Машина села вдруг на днище
И броневик в грязи увяз.

Они позицию искали,
Чтоб нас на поле положить.
Два пулемета засверкали,
Прицельно начали строчить.

Солдат картину эту видя,
Не мог иначе поступить,
(Врага душою ненавидя),
Связал гранаты, стал следить.

Он пробежал, хотя был ранен,
В конец села, затем – в кювет,
Его на брюхе протаранив,
Дополз до цели сзади, в след.

Привстал тихонько, замахнулся,
Гранаты бросил им "под хвост",
Вскочил и к кладбищу метнулся –
Бежал он быстро во весь рост.

Гранаты грохнули под днищем
И самоход на миг умолк.
В смятении немцы что-то ищут...
Кто подорвал? Кто это мог?

Солдат до кладбища добрался
И вот сосна, она спасет.
Фашист увидел, чуть замялся,
Навел смертельный пулемет.

Солдату пять шагов осталось,
Как мало он не дотянул.
В сосне все эхом отозвалось-
Упал, навечно здесь уснул.

В сосне шесть дырок насчитаешь,
Из них смола еще бежит.
Сосна за мать слезу роняет,
Не знает та, что сын убит.

В могиле братской схоронили
Здесь от сосны недалеко,
Его шинелькою накрыли,
Он – наш герой Молибожко.

Мы с Мишей видели, лежали,
Когда гранаты взорвались.
Он крикнул: "Что-то поломали,
Бежим скорей, ты наклонись".

Свистели пули, взрывы выли.
Народ бежал, но не кричал.
Лежали сумки и корзины.
Скорее к лесу – там привал.

Вернемся к дому. Мать осталась,
Всё собирая в суете,
За все растерянно хваталась,
О нас мать думала в беде.

Она собрала вещи наши,
Собрала утварь и еду
И прихватила даже кашу,
Ведь сердцем чуяла беду.

Связала в узел все потуже,
На плечи ношу подняла    
(Она была той ноши уже):
Бежала, плакала, несла.

В своем пальто и платье длинном,
С косами длинными при том,
Бежала мать по полю зимнем,
Совсем одна, оставив дом.

Она бежала, уморилась
От ноши непосильной ей
И вдруг упала, покатилась...
"Бугор" остался средь полей.

Потом опять к узлу вернулась,
Тащила волоком его.
Снаряд упал – перевернулась.
Очнулась – нету никого.

А в это время: «Мишу убили» –   
Она услышала вдали.
Какого Мишу? Не уточнили.
Дурные мысли подняли.

Она поднялась, оглянулась,
Зачем ей ноша – сына нет.
Хоть жалко ношу, не вернулась,
В лес побежала на просвет.

В лесу народу было много.
Лес не шумел, народ гудел.
У всех предчувствие дурное-
Враг мастер был коварных дел.
 
Затем к землянкам все подались,
Такое было уже не раз.
Через ручей переправлялись,
Я в воду упал, но не увяз.

Свистели пули по вершинам,
Последний лист, сбивая с них.
"Деревню жгут!" – подобно минам
Рвануло в воздухе на миг.

Мы эту новость услыхали
Когда до острова дошли.
Назад бежим не замечая,
Что тучи черные ползли.

Как хорошо, что лес бывает
С сосной, березой и ольхой;
Цветным ковром дол покрывает
Опавшей пахнущей листвой.

Его тогда не замечали.
Листва шуршала, как ручей.
У нас сердца в груди стучали,
Когда бежали мы по ней.

В лесу росли, в котором знали
Тропинки все наперечет,
Здесь веселились и играли,
И начинали первый счет.

Бывало, листьев нагребаешь
Большую кучу, как стожок,
Разгон, коленки прижимаешь –
И через голову прыжок.

Потом березу выбираешь
Без острых сучьев и ветвей,
С сосны прыжок – ее хватаешь
И вниз летишь, скользишь по ней.

А где грибы росли мы знали,
Их собирали, в дом несли;
В лесу лечились и питались-
Вот так до этого росли.

Знакомый дуб – хранитель доли,
Он ветки в небе разбросал
И не шумел, стонал от боли –
Пуль сорок в нём я  насчитал.

Из-под него мы наблюдали,
Как немцы жгли мое село,
С соломы крыши поджигали,
Стреляли и творили зло.

Наш дом стоял почти, что с краю,
С глухою северной стеной.
Он срублен был в начале мая
Отцом, пред самою войной.

Зайдешь в него,– смолою пахнет
И желтизна слепит глаза;
Сучки, рисунки, глянешь – ахнешь.
Смола искрится, как слеза.

Мне было шесть, а память светит:
Тот дом запомнил на всю жизнь,
Он как маяк на входе встретит,
Тебя зовет, к нему бежишь.

В нем солнце утречком играло,
Лучом будило каждый раз,
В обед весь дом обогревало
И поздно покидало нас.

Просторный дом был светлый чистый,
Ржаной соломою покрыт.
Он не закончен, не зачищен
И в сенях погреб не зарыт.

Печь, словно танк, в углу стояла.
Мать обращалась к ней на «ты»,
Любовь и душу отдавала, –
Печь не жалела теплоты.

На ней в солдатики играли,
Дороги строили, дома.
Войну тогда еще не знали,
Но слышали, что есть она.

Игрушки сами мастерили:
Брат Женя точно вырезал,
Из спичек башенки творили.
Ему я в этом подражал.

Он вырезал солдат и танки,
Они сражались на печи,
А вместо ДЗОТов были банки,
А освещенье - от свечи.

Мы жили бедно в новом доме:
Кроватей не было у нас,
Все спали просто на соломе,
Не слышали, что есть матрас.

Из дома выйдешь – сразу запах.
Сад окружал со всех сторон;
Он молодой, еще не вспахан,
В нем не заметна тень от крон.

По центру дома, у фасада
Росла антоновка тогда,
Была она постарше сада       
И урожаем небедна.            

Сейчас не помню я те чувства,
Когда увидел, закричал:
"Наш дом горит!" Вокруг все пусто,
А может просто, зарычал.

Стояли с тезкой на опушке,
Живей картины не найдешь:
Горит село, твой меч опущен,
Оно горит, ты не идешь.

Там все осталось, даже боты.
Ты босиком в лесу стоишь.
Живой иль мертвый? Да и кто ты?
Куда бежать? На дом глядишь...

Я дым запомнил. Очень черный,
Винтом врезался в небеса.
А пламя, словно зверь огромный,
Лизало крышу у крыльца.

Затем все небо черным стало.
За "тучу" солнышко зашло.
Деревня медленно сгорала,
Как ночью, стало вдруг темно.

Отсюда счет начнем по - новой,
Темнее жизни не сыскать.
Недавно дом стоял сосновый
Сейчас нет дома, негде спать.

От странных звуков мы очнулись-
То дед нам палкою грозил.
Свистели пули, мы пригнулись,
Стоим на месте, нету сил.

На остров к полудню вернулись,
К землянкам нашим добрались.
Отец и мать переглянулись –
Я без сапог и жив кажись.

Отец заохал для начала,
Слезу смахнул и вдаль смотрел.
А мать не плакала – кричала,
Рассказ вела, как дом горел.

Она все вспоминала: как жили,
Что как стояло и цвело,
Как занавески к святу шили
И окна к югу, на село.

Лес переполнен был слезами,
Сто лет не надо поливать.
Вопрос: где жить, что будет с нами,
Где будем завтра ночевать?

В землянке долго просидели,
Затем болотом побрели
И дома нет и нет постели,
Остались черные угли.

Пошли мы в Бор, что за болотом,
В деревне этой дядя жил,
К нему несли свои заботы,
Чтоб как-то слезы осушил.

Мы шли по льду. На полдороге
Я обнаружил вдруг пробел:
Да у меня ж босые ноги,
Надеть я боты не успел.

Я босиком весь день носился,
С утра еще не рассвело.
Ноябрь уж холодом грозился,
И двадцать третье число.

В Бору мы только ночевали,
На русской печи спать легли,
Нас накормили, приласкали
И мне ботинки принесли.

Хотя они на одну ногу,
Не по размеру, но без дыр,
Мне пригодятся на дорогу-
Всем показал, благодарил.

Отец и дядя говорили
Про немцев, про пожар и дом.
Мы низко головы склонили,
В обратный путь опять идем.

Свою землянку посетили,
Узнали новости от всех,
Опять в село идти решили,
Бросать пожарище – то грех.

Вороны каркали летая.
Луч солнца падал, но не грел.
Картина- жуткая немая.
Дымок струился, стол горел.

Еще дымили головешки.
Краснели угли кое-где.
Деревья были словно вешки.
Валялись чугунки везде.

Лишь печь стояла сиротливо
Все там же, только без трубы.
Она нам ужин подарила-
В ней было чуточку еды.

Мы на одном дыхании съели,
Что в печи было. Рассвело.
Продуктов больше не имели-
Быком питалось все село.

Сгорел бычок в своем сарае,
Изжарен был без чеснока.
Все подходили, отрезали,
Как будто свадьба старика.

Старик, подперши палкой груди,
Сидел да на ногу глядел:
"Берите, ешьте, добры люди,
Остался нам, враг не успел".

К быку мы часто подбегали
С своим ножом и соли чуть,
Быка до ночи обглодали.
А что осталось? Кости, грудь.

А мать за сутки постарела,
(Тогда ей было тридцать пять).
Она все плакала, не ела,
Хотела что-нибудь собрать.

Она хозяйство свое ладит,
Пытаясь ложки, нож найти,
К печи дотронется, погладит:
"Как будем жить? С ума сойти".

Мать неожиданно завыла,
Нам кости кошки показав,
Ее безмерно мать любила,
Она была не для забав.

Она с работы мать встречала,
Мышей ловила на ходу,
Людей по злобе отбирала,
Кидалась к ним, как на еду.

Я помню, лампы уже горели,
Зашел мужчина со злобой.
Мы с кошкой на печи сидели.
Она вскочила- хвост трубой.

Издала грозный крик – шипенье,
В атаку кинулась с печи.
Отец успел в одно мгновенье
Мужчину в сторону свести.

Когда родит котят под крышей,
(Мы знали точно, это факт)
Она тогда не ловит мышей,
А ловит щук, кормить котят.

Мы долго думали, радели,
Для нас загадка и сейчас.
Мать, уходя, открыла двери,
Но кошка в доме осталась.

Она врага у входа  ждала.
В сенях мать косточки нашла.
Она свой пост не оставляла,
На зов хозяйки не пошла.

       ГОЛОД

Все мужики в раздумьях были,
Вопрос решали, как им быть?
Куда податься? Что забыли?
Что надо строить? И где жить?

Нам повезло, что наш курятник
Почти без крыши, но стоял.
Сарай с навозом и крольчатник
Двора край левый занимал.

Пока решили, на ночь глядя,
В фамильный дом пойти на ночь.
В нем брат отца, а нам он дядя
И нас не выгонит он прочь.

Но в этот дом насобиралось
Народу много, полсела:
Лежали, плакали, сморкались,
Клопов давили, кровь текла.

Мы в этой хате мало жили,
Весны дождались и ушли,
Клопов набрались и решили:
Хоть дома нет – свои угли.

В курятник свой переселились,
(Курей ведь не было давно)
Почистили, с судьбой смирились
И шире сделали окно.

Мы бревна толстые семьею
Несли из леса на себе.
Землянку строили весною,
Топор звенел навеселе.

А что мы ели, чем питались?
Сейчас не надо вспоминать.
Мы все от голода шатались,
Голодными ложились спать.

Землянку строили. Как к бою
Отец команды подавал.
Мы бревна ставили гурьбою,
Землей засыпали в навал.

Землянка наша в два наката,
Сосны сгоревшей близко нет,
Внутри печурка – и вся хата,
Простой очаг – сварить обед.

Мы не всегда обед варили,
Без ужина ложились спать,
Вот так почти всю зиму жили.
На миг представьте мою мать?!

Весной мы щавель собираем,
Лесные ягоды, грибы,
Крахмал – картошки натаскаем,
Мать из нее печёт блины.

Чуть ниже наших огородов:
Луга, кусты, чертополох.
Река Вилейка, много бродов,
Была не шире метров трех.

Разбитый мост, здесь перекаты,
Вода журчала меж камней.
Простой корзиной, как солдаты,
Ловили жирных пескарей.

А там, где яма, много илу,
Подход к рыбалке был другой:
Штаны долой, в руках дубина,
Ил поднимали вверх ногой.

Так мутим воду минут двадцать,
Для щуки это сущий ад,
Она всплывает на поверхность –
Ее дубинкой между глаз.

Карась и вьюн, где много грязи,
В болотных ямах иль в пруду
Живут спокойно, словно князи,
Их не поймаешь на уду.

     ОСВОБОЖДЕНИЕ

Все ждали лета не с тоскою
И слухом полнилась земля –
Разбили немцев под Москвою
И скоро кончится война.

Пришел июль не жаркий сочный.
Цветами встретила земля
Известный год сорок четвертый –
Освобожденье от ярма.

Весь день деревня волновалась.
Народом улица полна.
Слезами радость умывалась,
Но и печаль еще была.

Звенела радость, как стаканы,
В цветах неслась со всех концов.
Несли фиалки и тюльпаны,
И целовали всех бойцов.

Солдаты от цветов устали,
Опухли губы от девчат;
Те руки кверху поднимали,
Сдавались в "плен", крича: "Виват!".

Солдаты наши наступали,
Но мы не дрогнули, о нет!
Мы танк цветами забросали,
А он – конфетами в ответ.

Промчится танк, а мы гурьбою
Бежим за ним, глотая дым;
Бежим так долго за трубою,
Что можно отравиться им.

Каких цветов ни собирали
Девчата, дети, старики!
В лесу, на поле – все порвали,
В конце – цветные сорняки.

И я впервые в своей жизни,
Познавший голод, боль и смрад,
Держал красивый настоящий
Пахучий барский шоколад.

Я развернул его тихонько,
Как капсюль с мины достают,
Лизнул разок – другой легонько,
Подумал: хлопцы отберут.

Но хлопцы бегали, как черти,
Кричали, ели шоколад.
Впервые бой голодной смерти
Дал шоколад, а не снаряд.

Назавтра утром, спозаранку
Я добежал под Сунаи.
Колонны шли, гремели танки…
То явь была, не сны мои.

Меня танкисты посадили
На настоящую броню,
С звездой пилоткой наградили.
Я представлял себя в бою.

Когда деревнею промчались
Я был под флагом, как герой!
Впервые мать заулыбалась,
Кричала: "Это Миша мой!"

Всю ночь гуляли, веселились,
Конфеты ели, шоколад,
Народ шутил, глаза слезились.
Победа! Принимай парад!

   ПРОВОДЫ НА ФРОНТ

Не долго жены улыбались,
Сменив улыбку на печаль.
Мужья в дорогу собирались
Идти туда, в немую даль.

Опять волна пошла с цветами,
Слезой политыми сполна.
Всех провожали жены сами,
Где имя женское Война.

Шли в одиночку и семьею,
Вели мужей и сыновей.
Мальчишки бегали гурьбою.
Я слышал стон: "Вернись скорей".

Отца мы тоже провожали.
Я помню, мать его вела,
А мы канавою бежали,
Где верба старая цвела.

Прошел июль, литавры смолкли,
Росла печали злая тень.
Все ждали почту- треуголки.
Придёт – тогда  счастливый день.

Но были дни чернее ночи:
Листок к соседке принесли...
Я только помню Вани очи –
Второй раз травы отцвели.

Он был шутник и работяга,
Играл в оркестре на трубе,
Любил детей и не бродяга,
Помочь готов в любой беде.

Со мной сыграл он злую шутку
По пьянке сделал, не со зла.
Он самогон варил и в будку
Я приносил ему дрова.

Меня хвалил, назвал мужчиной,
Налил сто грамм и так сказал:
"Ну, за победу, за кончину!
Чтоб я вернулся, не страдал".

Я нос зажал и вверх откинул,
Его движенья повторил,
Стакан мгновенно опрокинул,
Картошку целой проглотил.

Меня трясло, потом тошнило,
Я бегал рачки по двору,
Лицо мое перекосило.
Я думал дня не доживу.

А дядя смехом заливался,
Сказал: "Пройдет, но ты герой,
Водой холодной обливайся,
Ты ночь поспишь – и все с тобой".

Тогда я сильно отравился,
Нарушил свой иммунитет.
Услышав запах, я валился,
Пока не стало двадцать лет.

   ШКОЛА НА ПЕЧКЕ

Была у нас в деревне школа
На видном месте, за рекой.
Она с селом делила долю –
Ее сожгли одной рукой.

Прошла война, проблемы всплыли –
Тут детям школу подавай.
Больницу в школу превратили-
Учиться можно, не сарай.

Бумаги нет и нет чернила.
Букварь не видели в глаза.
Газеты, ткань – дороже мыла.
Чернила – черная зола.
 
Босая осень пролетела.
Двум старшим лапти мать сплела,
Мне не успела, но хотела,
Чтоб я учился, не спала.

Так первый класс зима закрыла,
В сугроб землянку превратив,
Меня как узника зарыла.
Букварь я даже не открыл.

   БЕЛОРУССКАЯ ДУША

Однажды я сижу на печке.
Мать что-то шила у стола.
Дверь распахнулась – на крылечке
Стоял фашист, но без орла.

Он был заросший грязный жалкий,
Без автомата и в очках.
Стоял горшок с картошкой жаркой.
Он увидал – слеза в глазах.

К горшку рукою потянулся,
Чуть слышно: "Кушать я хочу",
Картошку съел и оглянулся.
Присел. Он видит. Я молчу.

Он фото вынул из кармана-
Жену, детей поцеловал.
Слеза катилась без обмана.
Он фото маме показал.

В лес по тропинке побежал
По той, что мы бежали,
Тогда свинцом нас провожал-
А мы картошкой угощали.

Два брата старшие пришли:
"Мать, кушать" – попросили,
Но лишь пустой горшок нашли,
От голода, как волки выли.

Сейчас я просто удивляюсь,
Те вспоминая времена,
Ведь мать одна со всем справлялась,
Где спички, мыло, соль брала?

Она все время суетилась.
Не помню, чтоб она спала.
Зимой ни грелась, ни ложилась,
За пазухой нам хлеб несла.

А чтобы кушала – не видел,
Не помню, память подвела.
Она стирала, лапти шила,
Для нас старела и жила.

Она инстинктами питалась,
Питалась тем, что мы живем.
Ей эта радость оставалась –
Пока мать есть – мы не умрем.

Зима на печке пролетела.
Весной я в школу не пошел.
Отца осколком чуть задело,
В апреле Эльбу перешел.

Нас голод часто настигал,
Сопровождал, ходил за нами,
Зимой на пятки наступал,
Весной мы защищались сами.

    ДОБЫЧА КАРТОШКИ

Там, возле леса, где кусты,
Бурты с картошкой были,
Их охраняли, как мосты,
Голодных палкой били.

"Линкор" старушка стерегла,
Курила и сидеть любила.
Она ходила, как могла,
Всё понимала, не хитрила.

Табак и спички раздобыли,
Чтобы старушку угостить,
Потом от леса заходили,
Когда она начнет курить.

Брат старший к бабке подходил,
Садился, просьба, закурили.
Сигнал условный – дым катил,
Чтоб мы к набегу приступили.

По дыму видно, где они,
Брат выпускал колечки –
Почти сигнальные огни
Катили, как из печки.

Мы – торбы  в зубы и вперёд
Бежали на пределе силы,
Бурт разгребали, словно кот
И полны торбы  уносили.

Достигнув леса, свист подав,
Домой с добычей возвращались.
Брат пять картошек получал.
Набеги наши повторялись.

    БОЙЦЫ И ДЕТИ

Сосновый лес ещё не старый
Густой и чистый, как смола.
Хотя и был совсем я малый,
Судьба с солдатами свела.

Табун лошадок диких низких
Пасли солдаты по лугам.
Они кусали даже близких-
Солдат. Чего уж было нам.

Свой городок, иль лагерь, скажем,
Солдаты делали в лесу:
Ряды палаток, кухня рядом,
Для спорта, сборов – полосу.

А разожгут костёр в том месте,
Где разрешит сам капитан,
Вокруг его – скамейки тесно,
Из досок, как у партизан.

Красиво лес живёт с солдатом:
В обнимку, тихо, день и ночь.
Лес обращается, как с братом,
Готов во всём ему помочь.

Лес защищает сверху кроной
Густой зелёной, как шатёр,
Ну, а внизу – подстил сосновый
Из мха, иголок, как ковёр.

Когда подходишь утром к лесу,
Дымок струится – синий цвет,
А иногда сплошной завесой
Висит на ветках, словно плед.

А если луч пронижет кроны,
Вонзится в землю, как клинок,
На нём дымок творит узоры,
Без кисти делает мазок.

Сосновый воздух смешан с дымом,
Такой коктейль не ведом вам!
А подышав, ты станешь джином
И улетишь вверх к небесам.

Оставят лагерь – вокруг чисто,
Как  будто не было их здесь
И только лучик серебристый
Просверлит кроны- светлый весь.

Придём к солдатам, они – к вдовам.
А мы - на кухню, иль в наряд.
Они днём спят, подобно совам.
Во всём мы были за солдат.

Картошку чистить, мыть посуду –
Всегда на кухне много дел.
Тушенку ели. Не забуду,
Как я в большом котле сидел.

Меня раздели, дали щётку,
В большой котёл, что с круглым дном,
Солдат забросил,словно в лодку,
Чтоб я почистил стенки в нём.

Я долго чистил, мыл, старался,
Закончил дело, надо вверх,
Но сколько вылезть не пытался –
Скольжу. Солдата нет на грех.

Солдат забыл, ушёл на танцы.
А я замёрз, как таракан,
Вдруг рядом слышу: «Где сорванцы?
И почему не чистят чан»?

Он заглянул в котёл случайно
(Я в нём сидел и не шуршал) –
«Ты, что сидишь здесь тихо, тайно?
Кто посадил? Работу дал»?

Он подал руку, вынул из чана,
Расхохотался, аж присел:
«Ты что боишься капитана?»
Я весь дрожал и посинел.

Поднял на руки, сопли вытер,
Помыл, утешил и одел,
И завернул в свой тёплый свитер.
Я минут двадцать в нём сидел.

Он мне принёс конфет, печенье,
Спросил, как звать и где живу,
В глазах печаль и огорченье –
Такой же сын погиб в плену.

Так стал я другом командира.
Он рысака тогда имел:
Красивый стройный, шея – лира,
Бежал волной, стрелой свистел.

Он слушал только капитана,
На длинном поводе гулял
И жил, как евнух у султана,
К себе детей не подпускал.

И был рысак тот очень умный:
(Таких коней, я не знавал)
"Налево, вправо, стать за урной" –
Он все команды выполнял.

Затем ложился, хвост отбросив,
И через спину поворот.
Так капитан его попросит,
А мы стоим, раскрывши рот.

И только раз, кажись, под вечер,
Был капитан чуть под хмельком,
Расправил грудь и в ранах плечи,
Час бегал вместе с скакуном.

Он, положив седло на спину,
Сказал коню: «Ты не шали»,
И посадил меня, как мину.
Мы вместе медленно пошли.

Однажды я, забыв наказы,
Случайно близко проходил.
Конь, развернувшись как-то сразу,
Через меня перескочил.

Я очень сильно испугался,
Рванул в кусты и задрожал.
А капитан стоял, смеялся,
Сказал:"Не бойся". Конь заржал.

Потом три ночи я бесился,
На стенку лез, как лягу спать,
Как будто чёрт в меня вселился.
Всю ночь держала меня мать.

Она позвала бабку Лизу,
А та спросила, где бывал,
В глаза мои смотрела снизу:
«Испуг, – сказала, – конь загнал».

Сейчас прогоним этих "бесов",
Меня на спину положив:
Рубашку – вверх, штанишки свесив,
Руки за голову сложив.

Нашла бутылку бабка Лиза,
Воды налила из ведра,
Молитвы пела, как маркиза,
Сказала: « Всё, лечить пора». 

Золы сыпучей из печи взяла,
Вокруг пупка насыпав круг,
Она водой святой ваяла,
Сказала вдруг: "Лети испуг!"

Я ночью спал, не просыпался,
Как дети спят глубоким сном;
Спокойно, тихо, не ругался.
Вот это бабка! – сущий гном.

     ПОБЕДА 

Весна победу принесла.
Нам в мае власти объявили.
Отец вернулся. Осень шла.
Мы дату эту не забыли.

Он с вещмешком через плечо,
В шинели цвета хаки
Зашел в землянку  и еще,
Не ожидал детей атаки.

Мы бросились к нему гурьбой,
Кричали, дрались, целовали,
Мешок стащили вещевой,
Все вещи тут же разбросали.

Отец медали отцепил.
Мы долго ими игрались.
Он нас печеньем угостил,
За что друг с другом поругались.

Пока отец там воевал.
Мы здесь в войну играли:
Патроны, мины – целый вал.
Мы ими дома развлекались.

В лесу взрывали пни, березы,
В ворон стреляли с автомата;
Бывали драки, раны, слезы.
Пробила пуля ногу брата.
            
    ПЕРВЫЙ УРОК ОТЦА

Тянулись к югу птиц потоки.
Сентябрь остановил наш бег.
Ждала нас школа и уроки-
Сидим тихонько, прерван смех.

Опять уроки, книги, классы,
Писать красиво и читать.
Заныло сердце «лоботряса» –
Я стал уроки пропускать.

Как только утро – боль, как вьюга,
Но проходила к десяти.
Я брал рогатку, шёл до друга, –
В лесу гуляли до шести.

Отец жалел меня сначала:
Продуктов нет, живот болит.
Болезнь до школы приставала
И он заметил эту нить.

Отец не врач, но опыт жизни
Диагноз точный наложил:
Ремень – лекарство, лень – болезни
И без рецепта применил.

Когда всё утром повторилось:
Я начал ныть, живот держать,
Вдруг вижу, что-то изменилось-
Отец не стал мне подражать.

Он взял ремень (висел на стенке),
Сказал: "Я вылечу сейчас",
Согнул меня вокруг коленки,
По заду врезал пару раз.

Я на ходу схватил тетради,
Картуз и лапти не успел,
Бежал, аж вихри были сзади,
Здоровым в школу прилетел.

Отец за мной бежал по следу,
Чтоб я маршрут не изменил.
Как только в сторону чуть съеду –
Ремнем по заднице лупил.

Я прибежал до входа в школу.
Отец на улице стоял.
Я оглянулся, глядя долу.
Ремнем он "ласково" махал.

Такой урок отец провел
Один, но самый главный-
Любовь к наукам враз привил.
Прием хоть стар, но славный!

    ПОСЛЕВОЕННЫЕ ИГРЫ

После школы много стежек:
Бежали в лес грибы искать,
Варили суп из сыроежек,
Учились бомбы подрывать.

Все люди любят фейерверки.
Мы научились их пускать:
В спираль патроны, как тарелки, –
Готов заряд, пора стрелять.

Такой заряд в костер поставишь,
Все пули вверх, туда, в зенит,
Побольше дров в костер навалишь,
А сам за куст. Костер горит.

Лежишь, не дышишь, сердце бьется,
Ворона каркнет, пролетит,
Костер горит, смола слезится,
В висках усиленно стучит.

Вдруг из-за ели к нам воротит
Старик знакомый, полон сил;
Он на ходу цигарку крутит,
Присел к огню и дым пустил.

Колечки круглые пускает,
Костер уверенно горит,
Вдруг головешка вверх взлетает.
Старик – кувырк. Картуз лежит.

Затем друг друга обгоняя,
Стрельба такая началась,
Минут пятнадцать не смолкая-
Затея наша удалась.
         
     ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

На нашей речке возле вербы
Большой и старой, как народ,
Играли в прятки, были стрельбы
И стартовали в огород.

Однажды летом под вербою
Поймали с другом петуха,
А спор подняли под ольхою-
Такая вышла чепуха.

Я говорил: "Петух утонет".
А друг все это отрицал:
"Он честь мужчины не уронит".
Он за науку жизнь отдал.

Мы дали старт, его спугнули.
Петух по правилам поплыл,
Доплыл до друга – развернули,
Затем еще, петух заныл.

Петух не плыл, а кувыркался.
Друг ликовал, кричал, свистел,
А тот все ниже опускался...
Пошел ко дну. И песнь не спел.

    РЕЧКА ВИЛЕЙКА

Вилейки – речки нет на картах,
Масштабов крупных и других,
Течёт бесшумно, словно в нартах,
На перекатах не крутых.

Её начало – за дорогой:
Родник малюсенький совсем,
Из-под ольхи кривой, убогой
Бьёт тихо холоден и нем.

Вокруг его песок, листочки,
С ольхи упавшие, кружат,
А чуть в сторонку – кочки, кочки...
Гнилые сучья. Пни торчат.

А между ними, словно сабли,
Аира стройные ряды,
Они болотце окружили,
Как дом прекрасные сады.

Чуть ветерок подует нежно –
Аир сверкает, как алмаз,
Как  будто озеро безбрежно.
Зелёный блик ласкает глаз.

Родник лягушки охраняют,
Под каждым кустиком сидят,
Как подойдёшь, они вздыхают,
Немножко квакнут и молчат.

Их перископы зорко видят,
Что будешь делать под кустом.
Лягушки просто ненавидят,
Что ты сюда пришёл с кнутом.

А подошёл пастух весёлый,
Ладонью воду зачерпнул,
Попил немножко, вытер брови,
Ногой чуть палочку пихнул.

От родника по жидкой грязи
Шнурочек тоненький течёт;
Он не заметен, словно вязи,
На чёрном бархате плетёт.

А дальше ямки под кустами,
Водой наполнены сполна,
Они спокойны, словно сами
Водичку черпают со дна.

А между ними – перекаты
Из старых листьев и ветвей,
А под мостом камней заплаты,
Здесь место серых пескарей.

Представьте: луг лежит в долине,
По обе стороны – холмы,
А на лугу – зелёных линий,
Из кустов начертаны они.

Луга, луга сравнить вас не с чем!
Где слово ёмкое мне взять?
Сравнить со звёздным небом вечным?
Нет, невозможно описать.

Луг – это сказка без начала.
Луг – это песня без конца.
Луг – это речка без причала.
Луг – это краски без писца.

Везде луг речку окаймляет:
Где шире, уже, нет совсем.
Он ей дорогу пробивает,
А без неё и глух, и нем.

Кусты ольхи, малины, вербы,
С травой, крапивой, осокой,
По берегам речушки верной-
Под ними тишь и тень, покой.

Кусты ольхи завиты хмелем.
Малина прячется в листве.
Гнездо ольшанки здесь имеем.
Уж спит спокойно на траве.

Ползет лягушка тихо – тихо.
Сидит комарик под листом.
В нору мышонок юркнул лихо.
Проснулся уж, не сыт при том.

Он посмотрел совсем спокойно
Глаза в глаза лягушке той,
Вперёд подался, стал пристойно.
К ужу ползет: постой, постой!

Взлетел комарик, испугался,
Поднялся вверх, а здесь паук
Расставил сети – он попался
И слышен тонкий, резкий звук.

Всплыла погреться щука  к мели,
Стоит спокойно, как стрела.
Плывёт пескарь чуть, еле-еле –
Рывок, волна и тишина.

Здесь под кустом - своя аптека.
Здесь – валерьян, аир и хмель.
Здесь каждый сам – больной и лекарь.
Здесь – воздух, солнце и постель.

Свисают ветки над водою
Плакучей ивы и вербы,
До них дотронешься рукою, –
Как шёлк, прозрачны и нежны.

Перед дождём закрутят вихри,
Поднимут рябь, стряхнут листву.
В воде полощет ива кудри,
Раскинув космы на ветру.

Посмотрим сверху на Вилейку:
Она – не шире, чем врата,
А на лугу почти что змейку
Нарисовала, как могла.

Дойдя до наших огородов,
Она свернула круто в сад,
Разлилась шире, много бродов
Речушка сделала подряд.

Любил, бывало, выйти к речке,
Упасть в траву, закрыть глаза,
Раскинуть руки, словно плети,
Расслабить грудь и пояса.

Затем возьмёшь травинку в зубы,
Надкусишь сладкий стебелёк,
Его невольно стиснут губы,
А ты в мечтах- далёк, далёк...

На тучи смотришь, не моргая,
Пока не скатится слеза,
А чуть уснёшь изнемогая,
На нос присядет стрекоза.

На локти встанешь, повернешься,
Чтоб посмотреть поверх травы,
Ты на цветок лицом наткнёшься
Пахучей нежной крапивы.

Вот видишь – божья коровка
По стебельку наверх ползёт,
Она для старта ищет бровку,
Чтоб совершить ещё полёт.

Для старта ей подходит листик,
Вершина травки, иль цветок,
Расправит крылья, словно мистик,-
Её подхватит ветерок.

Жужжит, зигзагами летая,
Мохнатый шмель, как самолёт.
Он от цветка к цветку ныряет.
Он клевер любит, мёд сосёт.

Затем кузнечик застрекочет,
Иль прыгнет прямо на щеку.
Былинка в ухе защекочет.
Комарик сядет на руку.

А над тобой пахучий воздух –
Настойка сотни разных трав.
Звенит тихонько эта песня
Всегда на несколько октав.
 
    НАГРАДА ФРОТОВИКУ

К весне мы новый дом собрали.
Отцу продали дом взаймы,
Затем за долг его сажали,
С обменом денег подвели.

Он взял кредит, процент не сняли.
За дом расчеты совершил.
Затем червонцы поменяли.
А долг оставили, как был.

Так за победу наградили
Отца и разом весь народ.
Налогом тяжким обложили
Дома, сады и даже скот.

Колхозы сразу возродились.
Работа в поле началась.
Коров, быков, всего лишились.
Земля проснулась, налилась.

В колхоз коней военных дали
Тех, что прославились в войну.
Их не кормили, запрягали,
Они подохли за весну.

А как колхозник поживает?
Коровы нет, чтоб в плуг запрячь.
Он на себе плуги таскает,
Ведь сеять надо, хоть ты плач.

Свои мы силы рассчитали:
Отец соседей попросил
И на себе всё запахали,
А я за плугом походил.

    ИДЁТ ВЕСНА

Мороз на север отступает,
В ночи силён, а днём уж нет.
Тепло дорогу пробивает:
Прямее луч, теплее свет.

Сугробы снега ниже станут.
Под ними хлюпает вода.
А стает снег, грачи нагрянут.
Идёт колёсная езда.

Земля тверда, но сверху корка
Всё толще, жиже и черней.
Воды потоки роют норки,
Бегут к реке всё веселей.

Как только солнца луч пробьётся,
Капель об этом известит.
К средине дня поток проснется:
Бежит сверкая, и искрит.

Как солнце сядет за ограду.
Мороз потоки укротит,
Он их под лёд загонит сразу
И до утра вода стоит.

Затем всё снова повторится,
Как только солнышко взойдёт,
Но всё сильней, быстрей творится.
Весна спешит, весна идёт.

На речке лёд стоит раскисший,
Но ещё толстый, часть с водой,
Кой -где вдоль берега зависший,
Но не прозрачный, а седой.

Затем вся речка набухает,
Как будто к Пасхе пироги.
Вода мосты перемывает.
Крестьянин ищет сапоги.

Река всё шире, шире, шире…
Она бурлит, ломая лёд.
Вода луга все затопила –
Большой весенний ледоход.

Плывут кусты, корзины, сани,
Большие льдины и мосты,
Куда плывут, не знают сами?
Туда, где тают все мечты.

Я прибежал из школы раньше,
Забросил торбу, что-то съел,
Схватил жердину в два аршина –
Бегом на речку. Друг велел.

На речке треск, водовороты,
Большие льдины, как плоты,
Плывут степенно, словно боты:
Надёжны, с снегом и толсты.

Ну, как тут было удержаться,
Чтоб не проплыть на "корабле",
С самой стихией посражаться,
Сказать герой, в душе себе.

Я зацепил большую льдину,
Её до берега пригрёб,
Запрыгнул ловко, взял жердину,
Поплыл вдоль берега вперёд.

Попутный ветер подгоняет,
Жердиной правлю шлюпку - лёд,
Плыву по речке, друг махает.
Душа смеётся и поёт.

На мне фуфайка, шапка, боты,
Штаны, конечно, и ремень.
Не сесть на мель – мои заботы,
Гребу к средине на стрежень.

А на стремнине волны катят.
Мой плот с подпрыжкой понесло…
Я думал: прочный, силы хватит
Меня держать, но плот трясло.

Река бурлит, река грохочет.
Кусты остались под водой.
Волна мне льдину снизу точит
И забавляется со мной.

Вдруг льдина надвое распалась.
Я палкой в воду – нету дна.
Та часть, что подо мной осталась,
Была поменьше  и тонка.

Я начал плавно опускаться,
Жердиной ткнул – достал до дна,
Вложил все силы, стал стараться,
Поближе к лесу, мысль была.

Стал берег ближе, метров десять
Теперь до  леса и кустов.
Вот только ноги много весят.
Вода доходит до трусов.

Решенье принял: прыгать надо!
Толкнул жердиной, сколько мог,
И ощутив прохладу ада,
Схватил березу - вот итог.

Хватая ветки, сучья, льдины,
Доплыл до берега реки.
Уплыл кусок моей жердины.
Я сжал от страха кулаки.

Я по-собачьи отряхнулся,
Что можно вылил и отжал.
Вокруг темно. Я оглянулся,
Знакомой стежкой побежал.

Когда бежал, внутри согрелся.
Ледок снаружи шелестел.
В дом заскочил, быстрей разделся.
Отец сурово посмотрел.

Мать сразу по уху «огрела»,
Потом – штанами по спине.
Такой рецепт она имела,
Он от простуды, в пользу мне.

Стеблей малины заварила,
На печь загнала под тюфяк,
Про то, что гад я, говорила.
Проснулся бодрым. Было так.

     ВЕСЕННИЙ САД

Весенний сад большой просторный,
Рядами яблони растут.
Он вдоль реки - не старый стройный,
Весною яблони цветут.

Весенний сад, ты – белый, белый
И больше красок не сыскать.
Весенний сад, ты – самый смелый,
Ты можешь зиму продолжать.

Весенний сад – сугробы снега,
Когда посмотришь с высоты.
Весенний сад, ты ждешь набега,
Но только пчел, не детворы.
 
Весенний сад, ты – запах меда,
Когда цветок прильнет к щеке.
Весенний сад – начало года-
Детей купанье на реке.

Весенний сад, ты – звук гудящий,
Когда дыханье затаишь.
Весенний сад, ты – звук щадящий,
Когда стоит ночная тишь.

Весенний сад, ты – искры солнца,
Когда под яблоней лежишь.
Весенний сад, ты – свет в оконце,
Когда из дома поглядишь.

Весенний сад, ты – снежный, снежный,
Когда гуляет ветерок.
Весенний сад, ты – нежный, нежный,
Когда пыльца пудрит листок.

Весенний сад, ты – зелень, зелень,
Когда листок раскрутит шаль.
Весенний сад, ты – темень, темень,
Когда распустишь всю вуаль.

Весенний сад, ты – чистый, чистый,
Как первый в жизни поцелуй.
Весенний сад, ты – серебристый,
Когда льет дождик в сотни струй.

Весенний сад, ты  грусть приносишь,
Когда чернеют лепестки.
Весенний сад, ты лето просишь
Дать больше солнца, не тоски.

Весенний сад- всему начало:
Любви, и песням, и цветам.
Весенний сад- конец причала:
Зиме, и грусти, и смертям.

     ЧЕРНЫЙ ХЛЕБ

Вы ели хлеб из ржи пахучей?
Конечно, нет, не всем дано.
А если выпадет вам случай,
Рецепт возьмите заодно.

Ржаное поле. Рожь убрали.
Серпами сжали, как всегда.
Мы колоски здесь собирали
И нас ловили иногда.

Хоть и голодные, как волки,
Но нас догнать не так легко.
За нами гнались комсомолки,
Они ведь партии плечо.

Так воровало государство.
Не мы! Господь вас упаси.
А мы – рабы большого царства –
Лишь плату брали – колоски.

Придешь домой, их обмолотишь
(Вся процедура не нова),
Затем смолоть туда уносишь,
Где есть в хозяйстве жернова.

Два камня крутишь (нету силы)
Двумя руками и ногой,
Ты весь в поту и вздулись жилы,
Тебе лишь десять за спиной.

Смолол зерно. Как мельник белый,
Лицо в подтеках, пот рекой:
Несешь домой пакетик целый
Муки пшеничной иль ржаной.

Чуть отдохнув, бежишь до дуба,
Там лист пахучий, чуть резной,
Нарвешь больших листов у "друга".
Хлеб завтра будет заказной.

Скорей бы солнце завтра встало:
Ложишься спать, а мысли там,
Приснится сон, что с хлебом сала
Не можешь скушать килограмм.

Мать печь натопит спозаранку,
Дрова дубовые сожжет,
Затем очистит печь, как банку,
С золою угли заметет.

На деревянную лопату
Дубовых листьев слой кладет,
На листья – тесто в форме хаты,
В печь сунет. Быстро уберет.

Часы стучат совсем лениво,
Ведь раньше бегали быстрей,
Сейчас ждешь хлеба, смотришь криво,
Бежали б стрелки  веселей.

Ну наконец-то! Мать грохочет,
Убрала прочь сковороду.
Ты не дождешься, сразу хочешь
Схватить горячий на ходу.

Его ломаешь, нет, не режешь.   
Оттуда пар щекочет нос.
Ты не кусаешь, просто  лижешь –
Пошли глаза наперекос.

Съедаешь быстро без дыханья,
Ты даже запах пропустил
И не убил еще желанья-
Понюхал корку, откусил...

Какая радость! Хлеба много!
Про голод сразу позабыл
И счастья не было другого.
Я с детства хлебом дорожил.

Не знаю, что ещё вкуснее,
Чем свежий хлеб есть с молоком.
Он пахнет полем, тем сильнее,
Чем больше думаешь о нём.

Да, черный хлеб, немножко рыжий,
С хрустящей коркой, как орех,
Какой ты вкусный, запах божий,
Чтоб быть с тобой – пойдешь на грех!

     БРАТ ИВАН      

Июль- уборку начинали.
Серпы сверкали каждый день,
По 20 соток нажинали,
Крючком ходили, словно тень.

Тот день был ярким. Солнце грело.
Погода жито берегла.
Мать серп взяла, платок надела,
С утра на поле побрела.

В обед пришла и повалилась,
Успела крикнуть мне: « Беги…»,
Зубами в руку уцепилась.
Я крикнул: « Силы береги».

Я ноги в руки и что есть силы
За тёткой Ольгой побежал:
Не понимал, что роды были,
От неизвестности дрожал.

Немедля тётка всех прогнала,
Под мать соломы подстелив,
Нагреть воды мне приказала.
Я за водой с ведром отбыл.

А до колодца метров сорок-
Туда, обратно, пять минут.
Скажу одно без оговорок –
Иван родился и всё тут.

В отца рубашку завернули,
В корыте старом – колыбель,
В ведре немного окунули,
Проста соломенна  постель.

Прошли три дня и вместо сына,
Мать, серп на руку положив,
Пошла, крючком согнувши спину,
А нам Ивана поручив.

В конце июля в дом вселились.
Свою корову мать нашла.
Опять картошка появилась.
Чуть веселей и жизнь пошла.

Как рос Иван, солому пачкал,
Я помню слабо, не скажу,
А то, что били меня часто,
За что – ума не приложу.

    "ВОСПИТАТЕЛЬ"

Веселый летний теплый дождик
Прошел. Ручьи бегут, журчат.
Я тоже вышел пробежаться
По лужам и облить девчат.

Мне мать Ивана для нагрузки
Отдала, чтобы присмотрел.
Я делал лужицы и спуски.
Иван на камешке сидел.

Потом он сполз, к воде добрался.
Там глина – золоту родня.
Он глины этой наглотался,
Весь был обмазан, как свинья.

Я обнаружил, испугался –
Весь рот был глиною забит,
Его очистить час старался-
А он не плачет, не кричит.

Мне было десять, ума малость,
Я думал брат отдаст концы,
Привел домой, уже смеркалось.
Мы спали в ряд, как огурцы.

Я ночью спал, не просыпался,
Но часто плакал и кричал,
Во сне к Ивану обращался
И глину «смертью» называл.

А утром сразу, как проснулся,
К Ивану прыгнул и затряс:
"Иван наш умер, захлебнулся".
А он заплакал, вытер глаз.

И я от радости заплакал,
Что брат живой и не вредим.
Мать разобралась и сказала:
« Ты, Миша, - гад, неисправим».

Вот мне исполнилось тринадцать.
По дому много было дел.
Мать -  на работу. Я с Иваном:
Кормил, играл и кашу грел.

Купаться летом так хотелось!
Жара стояла каждый день.
В лесных прудах вода прогрелась.
А я ищу с Иваном тень.

Мать серп взяла – и на работу.
Я вмиг верёвку разыскал,
( Вся на меня о нем забота),
К столу Ивана привязал.

А сам стрелою по дорожке,
Что было силы побежал…
Два километра- чуть, немножко,
Нырнул, оделся не лежал.

Обратный путь- мелькали ноги,
Домой примчался чуть живой.
Дверь распахнулась – на пороге
Стояла мать с большой метлой.

Я только глянул на Ивана, -
Он хуже был, чем глину ел.
Мать – бац метлой, как таракана-
Ведь пять минут, когда успел.

      "МСТИТЕЛИ"

Весной свиней пасли за речкой,
Кормить нам нечем было их,
Чуть подрастет и – стоп сердечко –
Налог сдавать, кормить других.

В сорок восьмом, наверно, было:
Сметану нес, налог сдавать,
Я пошатнулся, затошнило, –
Упал, сметана разлилась.

Я полизать себя заставил,
Мне стало легче, сил хлебнул,
Сметану Сталину доставил.
Спасибо, шею не свернул.

Мы все налоги отдавали,
Когда кролей я разводил.
Мы ели их, не голодали,
Травой зеленою кормил.

Возьмешь косу, мешок на плечи,
За речкой клевер расцветал,
Когда стемнеет, гаснут свечи, –
Колхозный клевер воровал.

Им принесешь душистый, с медом,
Цветок к цветку и лист резной.
Мешок тащил по огородам.
Поймают – поезд  заказной.

Крольчатник сделал я просторный
Там, где курятник раньше был.
Мясной породы, масти черной
Я двух кролей сам раздобыл.

Зимой кормить их было трудно,
Так я лишь пару оставлял.
Весной они плодились бурно.
А летом сотню годовал.

Сидим мы с Колей, не ленимся,
Уроки делаем, – друзья.
Он здесь не жил, но здесь учился.
Везде вдвоем- разлить нельзя.
 
Вдруг слышим шум и вылетает
Мать из сарая и кричит:
"Там чей-то кот кролей съедает –
Быстрей, не то он убежит".

Как с катапульты я вскочил,
Рванул, к сараю побежал:
"Ты ничего не захватил", –
По ходу Коле я кричал.

Мыслитель Коля вмиг под печью
Схватил полено, что для дров.
Хотел бы я стрелять картечью,
Но и поленом бить готов.

Я дверь открыл. Кот испугался
И снова в нору. Хвост торчит.
Я хвать за хвост, не растерялся, –
Его об стенку. Кот  лежит.

Потом вскочил и закружился.
"Бей поленякой, что стоишь?"
Не целясь, Коля приложился, –
"Теперь от нас не убежишь".

Коту – конец и крест дубовый.
Пора потери подсчитать:
Как после битвы "Куликовой"
Мы насчитали двадцать пять.

Он их не ел, а развлекался:
Душил и складывал в рядок,
Не молодых, больших старался,
Чтоб был побольше бугорок.

Кот жил законами иными,
Мышей не нюхал, не ловил,
Его кормили отбивными-
Директор школы рядом жил.

Как фараона схоронили,
С кролями вместе загребли,
Убийства факт распространили-
Врага себе приобрели.

Директор школы рассердился,
Нашел причину наказать-
Приказ по школе появился.
Нас исключили. Что сказать?

На две недели исключили
За то, что кот его погиб.
Отмщенья план мы сочинили
И претворили его в жизнь.

Мы электричества не знали.
Кругом разруха, темнота.
И снова Родина забыла.
Жила в потемках беднота.

Был у директора приемник,
На всё село, всего один.
Он украшал их подоконник,
Чтоб было видно – господин.

Имел он "Родина" названье-
Большой красивый чуть гудел.
С Москвы лились нам указанья-
Поток больших счастливых дел.

Был темный вечер, к полуночи,
Окно открыто, льется треп…
Мы взяли камни, видят очи,
Коленки отбивают дробь.

Мы подошли к забору близко,
Пустили камни точно в цель.
Приемник рявкнул, потом – искры,
Как будто диктор в воду сел.

В ночи мы будто растворились,
Как тень, бесшумно и бегом.
Закончен срок, мы в класс явились.
Так и не узнал он обо всем.
 
      ДУБЫ   

Сидишь под дубом, тень сплошная,
Всегда прохладно, чуть темно.
Он не шумит, здесь жизнь немая.
Из мха- зеленое сукно.

Дубы стоят свободно, гордо.
Они не любят тесноты
И древесина у них тверда.
Они могучи, как киты.

Ну, а характер у них добрый.
Им шквальный ветер ни в расчет.
Дуб не боится даже молний.
В нем жизнь спокойная течет.

Дубовый лес шумит не громко.
Дубы столетние как спят,
Внутри их жизнь и эхо  звонко,
Как трубы полые гудят.

Дуб великан, в нем корни – клинья
Забиты в землю на аршин,
Их не подроют даже свиньи,
У дуба нет почти вершин.

Дуб – это дом многоэтажный,
Квартир с десяток разных есть.
Живет здесь дятел самый важный-
Строитель, доктор – ему честь.

На этой чёрная беретка,
А уши – желтые листки,
Она зеленая кокетка –
На синем фоне лепестки.

Живет на дубе эта птичка,
В ней песнь одна октава:"синь".
Вы догадались? Да, синичка-
Она везде, куда ни кинь.

Она живет в квартире круглой
(Других она не признает),
Внутри дупло окраски смуглой.
Она дуб чистит, тлю клюет.

А чуть пониже, окна шире
И дверь входная без петель –
Живет сова со всеми в мире,
Гнездо из пуха, как постель.

Она здесь сторож и директор,
Днем сладко спит, а ночью бдит.
У ней глаза, считай прожектор,
Попалась мышь – не убежит.

Большая птица, красок тройка,
Чуть больше дятла и дрозда,
Живет на дубе птица сойка,
Она кричит, как поезда.

Идешь по лесу – гриб нанизан
На ветке к солнышку висит.
Он не рукой, зубами срезан,
То белка на зиму сушит.

Затем берет свое "лукошко",
Бежит по веткам, помнит где,
Насобирает их немножко
И прячет их в своем дупле.

Она найдет дупло поуже,
В него орехов накладёт,
Когда зимой начнется стужа-
Найдет, откроет и грызет.

Дупло - склады ей сделал дятел,
Его он выдолбил  как след,
Все тот же дуб, он здесь ваятель.
Он здесь живет, ее сосед.

Живут в квартирах словно люди,
Квартиры разные у них,
Живут без драк, зачем им судьи?
Нет воровства, как у других.

Вы листья дуба брали в зубы?
Он тверд и пахнет коньяком:
Его пожуйте, стиснув губы,
И проведите языком.

Вы ощутите запах дуба,
Чуть терпковатый, как вино;
Он вас излечит от недуга
И сил прибавит заодно.

Война всех выгнала из дома,
Всех разбросала по углам
И пчел война лишила крова.
Они селились по лесам.

Так после школы очень часто
Обход проделаем в лесу,
Всегда найдем его богатства,
Неся укусы на носу.

Медовый дуб гудит тихонько,
К нему открыто не ходи.
Ты снизу тронь его легонько
Или закрывшись, погляди.

Конечно, с медом возвращались,
Но пчелы дрались, как бойцы:
В атаку шли, порой кусались.
Но мы ведь тоже молодцы!

Однажды прыгал, зацепился
За сук, завис, штаны порвал.
Весь рой на зад мой навалился.
Мой зад горел, а я орал.

Но самый вкусный мед шмелиный,
Он пахнет полем и росой,
Чуть горьковат, нежней, чем иней.
Он несравним. Он сам собой.

      ПАСТУХ

Когда коров пасти погонишь,
Забавы ищешь, не сидишь:
То за шмелем погоню строишь,
То за коровами бежишь.

Шмель наберет на лапки меду,
Летит, гудит, как бомбовоз,
За ним следишь – куда дорога,
Там сот десяток, связка слез.

Бывает, заяц спит, его разбудишь,
Когда за шмелем побежишь.
А в небесах, там филин кружит,
Он зайца ищет или мышь.

Картину жизни или смерти
Два раза в поле наблюдал:
Один раз – филин был повергнут,
Другой раз – заяц  жизнь отдал.

Рисунок схватки взят из танца,
Его нетрудно описать:
Как только филин видит зайца,
Идет в пике атаковать.

Сложивши крылья, филин свищет,
А заяц быстрый, он из тех.
Всё филин видит, он не ищет.
А заяц – стоп, и лапы вверх.

И если филин не успеет
Затормозить и вверх взлететь, –
Когтями заяц рвать умеет, –
Придется филину умереть.

А если заяц запоздает
И не успеет «стоп» сказать.
Здесь филин точно угадает
И поздно зайцу помощь звать.

Минут пятнадцать заяц бьется
И страшный крик он издает,
Ребенка плач вокруг несется-
Но перьев тоже надерет.

Затихла битва, перьев куча,
«Взлетает» заяц в небеса;
Летит стервятник, словно туча,
За ним из крови полоса.

Мы с Ленькой бросили коров,
Решили филина найти.
Там за болотом «остров сов».
Трясина – быстро не пройти.

По лесу  долго пробирались,
Одежду, руки изорвав,
На пни, на ветки натыкались,
Ходили, головы задрав.

Стояли ели, кроны вместе,
Под ними темень, света нет,
Лучей отдельных перекрестье,
Ель высока – пропал просвет.

Нашли гнездо и нет сомнений:
На ель залезть нам не впервой,
Мы тихо лезем, меньше трений,
Почти не дышим, страх с собой.

Верхушка ели, верх обломан,
А ветки к солнцу подались.
Мы вверх глядим, наш взгляд прикован.
Там филин есть и писк, кажись.

Хозяин слышал: враг подкрался –
Взлетал, кружился и кричал,
В гнездо садился, не сдавался,
И клюв, и крылья раскрывал.

Мы знали, в ветках он не воин,
Стена иголок вокруг нас,
Раз добрались, чего-то стоим.
Мы под гнездом и пыл угас.

Мы быстро ветками махали.
Он испугался – отлетел.
Тихонько головы подняли.
Птенец испугано глядел.

Достигли цели. Посмотрели.
Еловый лес слегка шумел.
Мы вниз скользили и летели,
А где коровы? Беспредел ...

    ПАРИКМАХЕР

Чтобы подстричься, нужны гроши.
Прическу хиппи позабудь,
В ней заведутся мошки, воши,
Что остригут «под ноль» и грудь.

Купил отец машинку где-то,
Сказал: «Стригите всех без меж».
Я взял ее тихонько, скрытно
И кошке выстриг на лбу плешь.

Пришел мой друг. Я предложил
На нем  опробовать машинку,
С трудом полоску проложил,
Как будто выполнил разминку.

Я запустил машинку в ход,
Сжимая быстро рукоятку,
Смотрю, мой друг сначала рос,
Затем орал: «О, милый татку"!

Когда простриг я до конца -
Он – бах! Мешком на табуретку,
Весь мокрый был, лил пот с лица.
В машинке я зажал каретку.

Мой друг немного отдохнул,
На свежий воздух вышел,
Рукой по лысине махнул:
« Я так кричал, сосед услышал».

Я чуть потише механизм
Пустил в заход повторный.
Мой друг глаза закрыл и скис-
Дышал, как воспалённый.

Я сделал рожу знатока,
Чуть повертел машинку:
«Она не смазана слегка», -
И сдул с неё пылинку.

Друг предложил: « Начни с плеча,
Быть может, будет легче».
Я сделал позу палача, -
Поднялись кверху его плечи.

«Дай отдохнуть, попью воды,
Все горло пересохло».
Прошли четыре борозды,-
У него желание заглохло.

Я тоже чувствую, устал,
Как будто лес грузили,
Чтоб было легче, напевал
Мелодию, как в сад ходили.

Еще не раз мой друг ревел,
Ко мне кидался с кулаками,
В капкан попался и терпел-
Зато подстриглись сами.

К заходу солнца завершил
Я мучить душку – друга,
Сказать «спасибо» не забыл,-
Устал, как после плуга.

У нас цирюльня родилась.
Шли мужики навалом.
Я стриг « под ноль» красиво, класс,
Конечно, только даром.

Освоил стричь под « полубокс»,
Затем фасон под «польку»,
А дальше, больше понеслось-
Спасибо другу Кольке.

    ОЛЬХА    

Ольха, ольха, ты – древо бедных,
Растёшь везде, где есть вода,
Ты из породы людям верных,
Растёшь всегда ты не одна.

Кусты ольхи, где есть просторы:
На мшистых, рыжих болотах,
Они как будто для опоры
Трясину держат на руках.

Ольха – дрова, табак и краска,
И это – правда, не подвох.
Я расскажу, что в ней прекрасно.
Начну из детства. Один вздох.

Сгорела хата. Так случилось,
Что нет рубашек, нет штанов.
Мать прясть и ткать не разучилась.
Станок был наш из чурбанов.

Холста из льна мать сотворила
Погонных метров пятьдесят,
Штанов, рубашек нам нашила,
А краски нет и негде взять.

Бежим на речку, на Вилейку,
Ольху находим постройней,
Скребём кору, оставим древко,
Кору в чугун – и в печь скорей.

Её мать варит долго. Сколько?
Пока цвет будет, как кирпич,
Затем в раствор – рубашки только,
Подержит, вынет  и – на печь.

Готов костюм из ткани прочной,
Бери, носи и в день, и в ночь;
Кирпичный цвет, по росту точный,
Одеты были сын, и дочь.

Зима, морозы, снег пушистый,
Искрится иней, как звезда.
Замёрзла речка, лёд бугристый,
Под ним холодная вода.

Трещат деревья – ветер тронет.
На ветках снег, как синева.
В сугробах даже воздух тонет.
Мы едем нынче по дрова.

Фуфайка, шапка – всё из ваты,
Галоши, валенки, топор;
Точно такой набор у брата:
Лошадка, сани и простор.

Воскресный день. Он для работы
Был отдан нам, как помню я,
Дрова рубить, колоть до пота –
Для брата Жени и меня.

Леса вокруг – стена сплошная:
Дубы, берёзы, толстый клён,
Но их не тронь, они для рая.
В ольху невольно я влюблён.

Её мы ищем на болоте
Среди лозы и камыша.
На ней фонарики в дремоте
Висят, качаясь, не шурша.

Ты подойдёшь, рукою тронешь –
Она чуть вздрогнет, как во сне,
Осыплет снегом, словно гонит,
Фонарик стукнет по пиле.

Топор звенит, въедаясь в тело.
Краснеют щепки на снегу.
Пила синицею запела.
Ольха упала по ветру.

    КУРИТЬ ВРЕДНО

Как быстро лето пролетало
И снова школа, класс, звонок;
Опять пора учить настала-
Пятерки, двойки и урок…

На уроки время тратил мало,
Уроки делал сам всегда.
Ко мне Мария прибегала
Уроки делать иногда.

Она жила почти что рядом.
Я приходил к ней погулять
Полюбоваться зимним садом,
Учились петь и танцевать.

Меня жалела, рисковала,
Исполнить просьбу до конца:
Сказав директору "отдала",
Его записку для отца.

На самом деле все записки
Она совала мне в карман.
Не доходили к отцу иски
И он не знал про сей обман.

Был в них рассказ отцу про сына:
Исправить линию – ушла.
Эх, дисциплина, дисциплина,
В печенке у меня жила!

Курить я начал очень рано,
О чем жалею и сейчас,
Курил махорку, цвет бурьяна,
Курить хотелось каждый час.

Звонок звенит, конец урока,
Бежим туда, где туалет,
Цигарку крутим толще кока,
Сосем ее взамен конфет.

Звенит звонок, бегу до школы,
В дверях директор – "Стоп. Зайди.
Хочу спросить, ты куришь что ли?
Скажи мне честно". Дым в груди.

Я чуть замялся. Дым рассеял.
Сказал: "Да нет, я не курю".
Он мне, конечно, не поверил.
Сказал, что я нахально вру.

Открылась дверь, мальчишка входит
Для очной ставки, на допрос.
Ко мне предателя подводит
И задает ему вопрос:

 "Скажи, что видел в туалете?
Клишевич с хлопцами курил?".
 "Да, он курил," – и дрожь в ответе.
" Ну, что, Клишевич, проглотил?".

Ус, выходя чуть угол срезал,
Когда он мимо проходил.
Ему плечом под челюсть врезал –
За шкаф и в схемы угодил.

Я пулей рву из кабинета,
За мной директор с криком: "Стой!".
Заело дверь на зло при этом –
Успел под зад «влупить» ногой.

А если б знал отец об этом?
Ему никто не передал.
Ремень висел вместо портрета
И о себе напоминал.

Так я в «подполье» находился,
Отец не знал, что я курю.
В десятом классе я раскрылся
Зимой, поближе к январю.

    ПОТЕРЯЛ ОТЦА

Была зима, морозы, вьюга.
Все сено кончилось зимой.
С отцом поехали до друга.
В Бору он жил "предатель" мой.

Мы сено в сани наложили.
Коня водой я напоил.
Отец и дядя водку пили.
Курить мне дядя предложил.

Курить хотелось, уши пухли,
Но я сказал, что не курю.
"Ужели бросил? Ух, ты – ух, ты!"
Потом сказал: "Отца дурю".

Отец по пьянке согласился,
Чтоб я немножко покурил,
А сам порядочно напился.
Обратно ехать час пробил.

На воз взобрались, слава Богу.
Отец сел сзади, ноги вниз.
Лошадка, чувствуя дорогу,
Домой рванула сразу в рысь.

Ночь была светлая, с морозом.
Путь млечный – яркий, с серебром.
Сугробы снега- вровень с возом.
В галоп- лошадка за бугром.

Мы проскакали метров триста.
Я оглянулся – нет отца.
Когда в галоп, дорога чиста,
Он вниз свалился из сенца.

В сугроб вошел вниз головою,
Сапог из снега вверх торчал,
Отец боролся сам с собою.
Достал из плена. Он молчал.

Он отряхнулся, отдышался,
Меня за все благодарил.
Я был расстроен, но смеялся-
Скрутил цигарку, закурил.

Отец сказал, что мне икнется,
Что я курил, а он не знал...
Обман отца к тебе вернется –
Теперь я это осознал.

Мы снова сели, привязались.
В галоп кобылка перешла.
Дорогой зимнею помчались.
Отец страдал. Луна взошла.

    ШКОЛЬНЫЕ УЧИТЕЛЯ

Любил я точные науки
(Любовь Волкович мне привил),
С восьмого класса жил без скуки-
Я математику любил.

Решал примеры и задачи,
Любил решать, хоть поздний час,
Бывало, время много трачу –
Ответа нет, но пыл не гас.

Сказать Волкович был красивый –
Я не скажу, известный факт,
Но точно, все его любили
За ум, способности и такт.

Мы с ним дружили, как мужчины.
Он даже знал, что я курю,
Ценил меня, что я единый
Так математику люблю.

Писать про детство, юность, школу,
Невольно вспомнишь, кто учил,
Склоняешь голову до долу,
С любовью пишешь. Бенеш был.

Мы с ним немецкий познавали:
Учил нас "шпрехать" и читать.
Его с милицией ровняли –
Он  запрещал нам танцевать.

Как вспомню русский – дрожь по коже!
Диктанты "ждал", как ждут конца.
Но трудный путь- всегда дороже.
Спасибо Ей1,за роль бойца.

Была б жива, я подарил бы
Ей эту книгу как венец.
Она сказала б: " Ставлю тройку.
На сей раз лучше, молодец."

Метельский – дивный литератор,
Учил нас грамотно писать-
Поэт, писатель и оратор,
Умел красиво рисовать.

Он знал историю народа,
На родной "мове" вёл рассказ.
Мы все притихнем. Словно вода
Течёт от классного до нас.

Она нежней травы весенней:
Тиха, спокойна, как прилив –
Пришла к нам в школу Ходасевич,
Любовь к географии привив.

В начальных классах–Хильчик длинный:
Ботаник, физик, тракторист,
Да и физически он сильный,
Прошёл войну, кажись танкист.

Когда заслужишь – в ухо "врежет",
Не станет слюни распускать,
А не подстрижен – гриву срежет,
Учил нас жить и побеждать.

Растворы, колбочки, салфетки
Заставлен стол, шары шипят.
Гилевич делает конфетки,
Они всё больше для девчат.

А совершит кто-либо подвиг,
Иль, скажем, станет у руля,
То в этом точно «виновата»
Учительница первая моя.

Хоть и пройдут десятилетия,
Но та с тобой, кто в первый раз
Взяла за руку и, заметьте,
Ввела в мир знаний – в первый класс.

У ней божественное имя –
Елена – юная краса,
Окончив школу, и без грима,
Петровной стала с сентября.

     МОЯ ЛЮБОВЬ

Тонкий звонкий и прозрачный-
Так называли все меня,
А я добавлю: даже мрачный
И чуть сутулый, нос – стрела.

Сидел, конечно, только сзади,
Скамья  из досок, не нова.
Иван сидел длиннее дяди,
Хороший друг, судьба свела.

А впереди девичьи спины,
Прически с косами в кружок.
Передо мной сидела Нина.
Иван и Тоня – их рядок.

Сидели так не разлучались,
Такой порядок я хранил.
Была причина – догадались? –
Кого-то, кто-то полюбил.

Девчата точные науки
«Любили»- точно конь кнута.
Для нас – язык сплошные муки:
Диктант, ошибки, суета.

Любил контрольные Волкович
Рядам задачи задавать.
Я вмиг решу, за Нину спрячусь,
Ей начинаю диктовать.

Засек Волкович, догадался.
Сказал: "Клишевич, прекрати".
Я ближе к уху наклонялся, –
"Клишевич, встань и прочь иди".

Ему в печенках наши «врачки»;
Однажды двойкой наказал,
Затем отдельно по задачке
Волкович лично всем раздал.

Опять решил я Нине первой,
В шпаргалку все переписал,
Воткнул в косу рукою нервной.
Засек Волкович- прибежал.

Сказал: "Прическу Вам поправлю".
Забрал шпаргалку, мне наказ:
"Отдай листок. Вам двойку ставлю.
Вам, Карпучок- последний раз...".

Как все влюбленные «с приветом»-
Я косы  к парте привязал…
Она поднялась для ответа-
Дала по уху. Я смолчал.

Я не был битым в своем классе.
Девчата слушались меня.
Она одна из общей массы
Могла позволить. Суть ясна.

Когда облавы за махоркой
Директор школы проводил,
Она была моей "каморкой".
Я ей «спасибо» говорил.

Был вечер в школе, были танцы.
Я воздух в легкие схватил,
Сказал себе: "Иду на танки!"-
Ее на танец пригласил.

Она с девчатами стояла,
Сказала: "Нет, я не пойду!"
Противно музыка играла.
Душа кипела, как в аду.

Я вышел из школы, долу глядя,
Ежом все ноги наколол,
Ему поддал немного сзади,
Гляжу – знакомый частокол.

Стоял колодец за забором,
Ее колодец для воды.
В него ежа я бросил с горя:
"Танцуйте вместе, гады вы".
    
У Нины девочки собрались,
Никто задачу не решил,
Они в корнях не разобрались
Меня позвали. Я спешил.

С задачей справился я быстро-
Решил, а мысли были с Ней.
Мои порывы были чисты,
Я видел профиль всех милей.

Я понимал, что не подарок
Я был в деревне для других,
Но для Нее был очень мягок.
Она светлей и выше их.

Где чувства есть, там сила дышит,
Упорство, зло – в одном узле.
Все нипочем, Она не слышит,
Что для неё ты на земле?

И всё, что делаешь – ровняешь,
А как бы сделала она?
Мешок с пшеницей поднимаешь,
А мысли – у Её окна.

Писать о чувствах очень сложно,
Их не беритесь описать,
Раскрасить личико возможно,
Курносый носик показать.

Возьмите кисть, затем бумагу,
Любимый фас изобразим:
Лицо – луна, в глазах – отвага,
Про нос сказал. А что под ним?

Под ним – две вишни (без помады),
Блестят в улыбке, как огни,
Добавьте ямочки в засаде,
Они к улыбке – вы пьяны.

А если косы ей повесить,
Вокруг луны, что написал.
Глазами яркими засветит –
Сраженным будешь наповал.

Десятый класс. Скорей бы лето!
Окончить школу и тогда
Лететь туда, где нет запрета-
Мечты и жизнь, с тобой всегда.
 
   КОЛХОЗНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ 

Всегда три месяца в колхозе,
С утра до вечера – мешки.
Работал грузчиком в извозе,
Домой придешь, а там – дружки.

Себя водой всего окатишь,
Возьмешь картошку на ходу,
С собой еще горбушку схватишь,
Горох иль яблоко в саду.

Мы собирались под дубами:
Девчата, хлопцы – молодежь
И сочиняли песни сами,
Смеялись, пели даже в дождь.

А утром снова на работу:
Мешки, зерно, машина, рейс.
Два раза – в Слуцк и там – до поту,
Поспишь дорогой, снимешь стресс.

В тринадцать лет не видел лета,
Не знал, что можно отдыхать,
Что загорают даже где-то
И детям можно долго спать.

Веселый лагерь пионерский –
Была конюшня с лошадьми,
В ней бригадир и запах мерзкий-
Рабами были, не людьми.

В тринадцать лет, а ты уже с плугом,
Бежишь, едва забрезжит свет;
С ним обращаешься, как с другом,
Характер знаешь и портрет.

Снопы с утра на ток возили,
Стерня сухая – босиком,
За все нам палочки чертили,
Все обещали- долг вернем.

Я лошадь с детства полюбил,
Умней животных нету.
Колхоз любовь к труду привил.
Спасибо партии за это.    

Машин в колхозе было две.
Стояли обе без моторов.
Работа – лошади везде,
Конюшня, дом, контора.

Даёт работу бригадир –
Он генерал в колхозе.
Он «палки» ставит – командир.
Всегда он- в пьяной дозе.

Берешь одну из лошадей,
Она твоя в колхозном деле,
С утра до вечера ты с ней,
На шеи две хомут надели.

Три лета был моим Гнедой
(Коня того так звали),
Он красной масти, но худой.
Мы с ним друг друга уважали.

Десятки тонн перевезли
Мы с ним за три сезона:
Снопы, и сено, и мешки,
В пыли, в поту, без стона.

 ИСПЫТАНИЕ НА СМЕЛОСТЬ
      (Скакун)

Июль. Жара и нет дождей.
Нам молодым работу дали
Пасти колхозных лошадей.
Мы их на пастбище погнали.

Любую лошадь выбираешь,
Сидишь, конечно, без седла,
Уздечку кверху поднимаешь –
И сразу сила понесла.

В тот день с напарником решили
Поймать кобылку, – вишня масть
И первый раз вскочить на спину,
Чтоб обуздать и не упасть.

За ней мы бегали, галдели,
В аркан поймалась, наконец,
Уздечку крепкую надели
И две веревки от колец.

В болото топкое загнали
Почти по грудь, что хвост лежал,
За куст веревкой привязали.
Я ей на спину нажимал.

Она нас грязью окатила,
Ногами била, что есть сил,
Болото в кашу превратила.
А я на спину ей давил.

Так - продолжали до обеда.
Устала, стала привыкать.
Над ней одержана победа.
Мы прекратили обучать.

Чуть посидели, грязь обмыли,
К ручью кобылку подвели,
Водой кристальной напоили,
Ей сбрую новую нашли.

Готов скакун, хвала почину!
Жара к обеду поднялась.
Я только грудью – ей на спину.
Она в галоп – и понеслась...

Схватил за гриву, как учили,
Стрелой летим за бугорок,
К сухой канаве подскочили,
Она, как ласточка, – прыжок .

А впереди гнилая речка,
В ней больше грязи, чем воды.
Она вдруг – стоп. Из рук уздечка –
Лечу торпедой без узды.

Из грязи вылез, как овечка.
Она стоит и ждет меня.
Поймал спокойно за уздечку-
Вина моя, а не коня.

К обеду овод разозлился.
Табун в конюшню побежал.
А я подпрыгнул, изловчился,
Вцепился в гриву, поднажал.

Летим! Дыханье забивает,
Рубашку в клочья разорвал,
Летим вперед, в глазах мелькает,
Колхозный сад стеною встал.

Она не думала, что будет,
Под ветки яблони пошла,
На всем скаку мне веткой - в груди.
Удар – вишу. «Башка» цела.

Не помню, сколько я болтался,
Очнулся – жив, живот болит,
Домой с победой возвращался.
Там вместо флага хвост висит.
      
   ЛЕТНИЙ САД

Летний сад большой просторный,
Рядами яблони растут.
Он вдоль реки - не старый стройный
В нём летом яблоки грядут.

Пришёл июнь-весна готовит
Красу всю лету передать.
Листочки, дождик – вот основа,
В саду всю прелесть продолжать.

Уже на ветках появились
Плоды, как шарики висят.
Они малы, у них «чубочки»,
Как у детей ещё торчат.

Они похожи на ребёнка.
Головки круглые, как мак.
И ножки-тонкие иголки.
Их ветки держат на руках.

Кругом листочки окружают,
Как деток малых берегут.
Они от ветра защищают,
А днём их солнцу отдают.

Эх, летний сад, ты - дом для птичек,
Для встреч любимых и для гнёзд,
Для воробьёв, дроздов, синичек
И для защиты их от гроз.

Эх, летний сад, ты - не сравнимый
Ни с лесом, полем иль травой,
Никем пока не заменимый,
Своей гордишься красотой.

Эх, летний сад, ты - добрый, добрый
Для всех цветочков под тобой
Ты им даёшь то тень, то солнце,
Порою жертвуя собой.

Эх, летний сад, ты первым видишь,
Как вылез птенчик с скорлупы,
Как он открыл свои глазёнки:
Чисты, прозрачны и глупы.

Эх, летний сад, ты наблюдаешь,
Как жизнь кипит вокруг тебя,
Как мальчик с девочкой гуляет
И как целует не любя.

Эх, летний сад, ты - свежесть, свежесть,
Когда жара вокруг стоит.
Ты ощущаешь эту прелесть,
Когда под яблоней лежишь.

Эх, летний сад – оазис жизни
И хор в нём птичек по утрам.
Сам соловей им управляет
И певчий дрозд, он тут и там.

А вездесущая синичка,
Послушав хор, сказала: « Синь»,
Как настоящая москвичка,
Хвостом махнула и аминь.

Скворцы все группами летая,
Расселись важно по ветвям
И засвистели, как в народе,
Пославши хор ко всем чертям.

А воробей, он, как колхозник
В его нет время песни петь.
За день он яблони почистить
И накормить детей - успеть.

И Зяблик птичка невеличка,
Но красивей чем соловей
И песнь его звучит, как спичка:
Мгновенье, ярче и сильней.

Эх, летний сад, ты дождик любишь,
Когда без ветра, проливной.
Тебя напоит, листья смоет,
Пошепчет ласково с тобой.

Эх, летний сад, ты - мудрый, мудрый,
Плоды готовишь для зимы,
Конец тепла, период трудный,
Когда созреют все они.

   ЭХ, ПОГУЛЯЛИ МИТЯ С МИШЕЙ

В деревне все друг друга знают:
Каков хозяин, с кем живёт,
Кого, за что все уважают,
Какая кличка, что поёт.

В деревне каждой есть придурки,
Есть хохмачи и ловкачи,
Есть алкоголики и «урки»,
Но все просты, не москвичи.

Все мужики работать любят.
Горит работа в их руках.
Работу кончат, водку врубят,
Закончат бал на кулаках.

И шли с работы Митя с Мишей,
(Пилили доски целый день
И, как обычно, водку пили),
Держась за воздух и плетень.

Так шли, петляя и ругаясь,
Что кто-то ям наковырял,
А иногда, не поднимаясь,
Дуэт "Калинку" напевал.

Вот доплелись до хаты Лиды.
Она одна в дому жила,
На жизнь, соседей – без обиды-
Проста, доходчива была.

Вдруг Митю, словно осенило,
Идея в голову пришла:
Зайти бы к Лиде было  мило,
Сказать, что любит до утра.

Он поделился мыслью с Мишей.
Тот под забором уже спал,
Пилой накрылся, словно крышей
И тихо что-то бормотал.

Глаза у Миши заблестели.
Он даже голову поднял.
Штаны его зашелестели.
Быком себя он представлял.      

Поднял Михайла Митю с дола,
Сказал, что в гости Лида ждёт,
Пилу отбросил до забора,
Его поставил, тот поёт:

"Гулял по Уралу Чапаев герой,
И соколом рвался он к Лиде домой.
И Митя не дрогнул, он храбрый такой.
Гулял по деревне Михайло герой".

Он Мише рот травой заправил,
Калитку тихо отворил,
Михаила у плетня оставил,
С собой о чём-то говорил.

Луна светила ярко – ярко.
Всё небо в звёздочках, как дождь,
Как будто днём, и даже жарко.
Росла картошка, боб и рожь.

Дом деревянный – пять на восемь.
Окна четыре по стенам.
Пристройка вся из тонких сосен
Была прилеплена к сеням.

В сенях, как водится в деревне,
Входная дверь сооружена,
Над ней навес из досок древних
Хозяйка сделала сама.

В пристройке той из косых досок
Висела дверь на одной петле;
Внутри – загон из неотёсок.
Стоял кабан в живом говне.

Петляя по двору ногами,
К окошку Дима подошёл
И как-то чмокая губами,
Глазами в сторону повёл.

Там палисадник очень скромный:
Цветы росли, как на подбор;
Нарвал цветов букет огромный
И снова вышел он во двор.

Он постучал в окошко тихо,
Букет, держа перед собой,
Как будто он боялся лиха,
Глаза прикрыл другой рукой.

В дому никто не отозвался.
Вокруг стояла тишина.      
Михайло за забор держался.
А Мите виделась она.

Он повторил свой стук нахальней
И даже матом пригрозил.
Услышав шум, шаги из спальни,
Михайло у плетня ожил.

"Кому ещё не спится? Поздно!"
И занавес, смахнув рукой,
Она сказала очень грозно,
Что Митя вздрогнул, как нагой.

В окошко стуки повторялись:
Угрозы, просьбы с двух сторон.
Но только дверь не открывалась.
Она – внутри, снаружи – он.

Как выманить её из хаты,
Или во внутрь ворваться к ней?
Снаружи думали солдаты,
Зверели и тряслись сильней.

Вдруг Митя встал, в штанах подпора
И Мише план свой предложил:
"Ползи в сарай скорей,- без спора.
(Её кабан в сарае жил).

Ты придави и он завоет.
К дверям я тихо подскачу.
Как только дверь она откроет.
Её за талию схвачу.

Я поцелую её нежно,
Скажу, как солнышко люблю,
Она растает, словно снежна,
Тогда в картошку повалю".

Михайло, зад обнявши хрюшки,
На что-то сильно надавил,
Хотел схватить ещё за ушки-
Кабан сиреною завыл.

Она дверь быстро отворила,
Взялась вверху за козырёк.
Митек раскинул руки в крылья –
Ногой схватил удар под бок.

Он, зацепившись за жердину,
Снопом в картошку полетел,
Мельком увидел её спину
И дверь сарая без петель.

Она – в сарай, как злая сила,
(Михайло силился вставать)
Ногой ему под зад «влепила».
Ну что здесь можно дописать?

Взмахнув руками, плюхнул в жижу,
Лицом по центру, меж копыт.
Волна проникла даже в грыжу
И воротник говном залит.

"Ну, что, придурки, погуляли?" –
Сказала быстро и ушла.
На небе звёздочки сияли.
Картошка только зацвела.

Михайло вылез на солому,
На пару хрюкнул и уснул.
Митько позвал ползти до дому,
Свой нос направо отогнул.

Митько не узнал его рубашку,
Штаны, лицо и весь живот.
Была ширинка нараспашку.
В дерьме "кинжал" и даже рот.

Они брели на речку с Мишей.
Луна смеялась во весь рот.
Скрипела дверь под старой крышей.
Их провожал хозяйкин кот.

Разлив реки нашли широкий,
На дне песок, чем не купель?
Давно в деревне- сон глубокий.
Михайло лёг в свою постель.

Вода на речке завоняла.
Проснулись даже пескари.
Он мыл Михайлу чем попало
До самой утренней зари.

Эх, погуляли Митя с Мишей
Почти до самого утра!
Да вы не смейтесь, тише, тише…
Не то услышит детвора.

Я это слышал на болоте,
Когда в колхоз ходил косить.
Рассказ вёл Митя чуть в дремоте,
Любил косцов он веселить.

      КОСЬБА   

Туман, заря и травы в росах,
Косьбы начало – в пять утра,
Конец косьбы – трава в прокосах,
Луна взошла – домой пора.

Обед у косцов – роса упала,
Конец обеда – вновь она.
Жара росе путь уступала,
За ней туман, как седина.

Трава с росою – только шелест,
Трава сухая – звон стоит.
Ты ощущаешь эту прелесть,
Когда весь день с косою слит.

Чуть перерыв – на спину ляжешь,
Под голову траву сложив,
Руками грудь свою повяжешь,
На тучки смотришь, еле жив.

Ты расслабляешь мышцы, жилы,
Всё тело станет, как вода,
Но только руки, словно гири,
Всегда гудят, как провода.

Нырнёшь в мечты, не думай только
Про предстоящую косьбу,
В мечты свои зайди настолько,
Чтоб тише стало, чем в гробу.

Когда косцы, поевши сала,
На травку лягут, как кресты,
Начнут рассказы, как бывало...
Нас молодёжь – туда, в кусты.

Мы, «сцыкуны» – нас называли
Косцы – седые мужики,
Носы в траву позарываем,
В кусты залезем, как жуки.

Поставим уши, словно зайцы,
Не шевелимся, рот раскрыв.
Рассказы льются, сушат ранцы,
Вздыхают, снова пережив.

Тут, в основном, война бушует,
Берлин как брали, иль реку;
Другой про баб, как кот воркует,
А третий спит, поджав руку.

Потом поспишь, как после битвы,
Травой всю косу оботрёшь,
Её наточишь пуще бритвы,
Косить опять с росой начнёшь.

Подъём, команда прозвучала,
Косцы медведями встают;
Коса на солнце засверкала –
Опять дуэтами поют.

Дмитро был тих, в лице смешинки,
Косец отменный – он вожак,
Прокос ведёт прямей былинки,
За ним косцы всё жак, да жак.

Пройдёт прокос с полкилометра,
Обратно ключик завернет.
Коса из стали, стиля ретро,
В работе вас не подведёт.
 
Коса не просто лист железа,
По форме сделана она.
Косец оттянет площадь среза,
Чтоб – тоньше лезвия ножа.

Коса, как скрипка, – звук  имеет
И этот звук у каждой – свой.
Косец косу всегда жалеет.
Они – дуэт, ответ простой.

Он никогда косу не бросит
И не швырнёт её в траву.
Нет, он воткнёт ее в прокосе,
Чтоб была видна за версту.

Коса, как в зеркале, – хозяин:
Хозяин – стар, она – стара,
Хозяин – добр, она, как барин:
Чиста, не ржава и остра.

Ритмичный взмах, трава ложится,
Как будто часики идут.
Солёный пот по лбу струится.
Лягушки скачут там и тут.

Чуть ветерок дыхнет на плечи,
Его всегда, как счастье ждёшь,
Секунду – он. Милее встречи
Сейчас ты в поле не найдёшь.

Бывает, вихрь траву поднимет,
Тебя обсушит, оботрёт.
Его косец, как брата, примет,
Махнёт рукой, привет пошлёт.

Трава, трава, луга, болото-
Так много надо накосить!
Для мужика одна забота:
Зимой скотину, чем кормить?

Нет, тяжелей труда в колхозе:
Косить траву в жару весь день,
Как журавли, и ритм похожий,
В лаптях, болоте и ремень.

Пришел с косьбы - косу за балку
Успел по ходу зацепить,
Упал в солому, словно палка,
Мать не успела накормить.

А утром вновь сюжет похожий,
Цикл  надо точно повторить.
Отец меня поднять не может:
Живот, спина, рука болит.

Отец тихонько поднимает,
На ноги ставит, а ты спишь.
Два шага ступишь – завываешь,
А сало съел – уже спешишь.

Ох, если б были тогда средства,
За час поспать – отдал бы все!
Моя мечта летит из детства,
Но ей не сбыться по весне.

А сено высохнет, все сносим,
Стога растут под небеса.
Сентябрь, дожди, себе накосим,
Не жизнь, – а просто «чудеса».

     ОСЕННИЙ САД   

Осенний сад большой просторный,
Рядами яблони растут.
Он вдоль реки-не старый стройный,
И в осень яблоки зовут.

Осенний сад, ты-труды лета,
Покрасил красками плоды,
Цветами радуги и света,
Цветами жизни и мечты.

Осенний сад, ты-запах лета,
Его ты выпустил в эфир,
На радость птицам, нашим детям,
Чтоб был прекрасней этот мир.

Осенний сад-цветная сказка
И это трудно описать.
Цветной ковёр, как будто маску,
Надел чтоб осень удержать.

Осенний сад-лавина сока,
Его ты много сотворил.
По всей земле текут потоки.
Детей ты счастьем напоил.

Осенний сад, ты-память, память,
Когда в пургу, иль в зной возьмёшь,
Твой плод красивый и хрустящий,
Себя в ту осень возвратишь.
 
Ты вспоминаешь-солнце грело,
Но в небе не было жары,
Зерно давно уже созрело,
В саду не стало детворы.

Осенний сад тебя все любят
Не за богатство и доброту,
А за волшебные творенья,
За пламя цвета и красоту.

Осенний сод, ты грусть приносишь,
Когда посмотришь на тебя,
Зелёной краски буд-то просишь:
«Верните солнце и небеса».

Осенний сад стал одиноким,
Вокруг ночная тишина.
Уснули птички сном глубоким.
Не дремлет только лишь сова.

Осенний сад, ты-плачешь, плачешь,
Когда осенний ветерок
Срывает листья. Ты им машешь:
«Вернитесь снова, точно, в срок».

Спросить тебя, ты-нарядился,
Неужели зиму идёшь встречать?
И в холода ты уже влюбился,
Спасибо лету успел сказать.

Осенний сад, ты-засыпаешь,
Последний лист стряхнул с ветвей,
Туманом дол свой покрываешь,
Зиме представиться скорей.

     НАБЕГИ В САД

Дома сгорели, сада нету,
А яблок хочется всегда.
Мы не мечтали про конфету:
Картошка, хлеб и вся еда.

Вот почему мы сад любили,
В нем сорт «антоновка» росла,
Но были яблоки, как дыни,
К ним тяга сильная была.

Они росли почти в средине
И крона их стройней и ввысь,
У них и цвет белей, чем иней.
Мы к ним всегда ползком крались.

Сад охраняли, как границу:
С ружьем, биноклем и кнутом,
Не допускали даже птицу.
Собаки бегали кругом.

Сад продавали часто оптом
Еще весной, когда цветет,
Охрана обладала  опытом
И нам сложней творить налет.

Шеф заготовок – кличка "Дизель",
Он толстый был, как паровоз,
Запомнил имя даже – Кизель-
Пыхтел, сопел и красный нос.

Налет – особое искусство,
Оно военному сродни:
Разведка, план и страха чувство,
Атаки в сад и не одни.

Вели порой разведку скрытно
Из-за куста, ползком, в траве
И было очень любопытно,
Где можно спрятаться в листве?

А иногда – разведка боем.
Она нахальней и быстрей:
Мы забегали почти строем,
Немного рвем, назад скорей.

Вот так вскрывали мы систему
Охраны всей, где кто идёт,
Решали скрытности проблему,
Пути искали под налёт.

Все, как в бою, отряд с маневром
Бежит в открытую на сад.
За ним бежит охрана с рёвом,
Забыв, что это маскарад.

Другая группа очень быстро,
Тихонько, скрытно, как туман,
Порой ползком, коль в саде чисто,
Бежит до цели - это план.

Достигнув цели, в две минуты
Наполним наши бурдюки,
Бежим обратно, как "надуты",
Не зацепиться б за суки.

Что тут бывает, трудно вспомнить:
Стрельба и крик, собачий лай,
Кого-то, кто-то, где-то гонит,
Хоть самолеты поднимай.

Стреляют солью в зад, по икрам,
Кому досталось, не дай бог.
Он не ревет, а кричит криком,
Бежит до речки со всех ног.

В воде ему штаны снимаем,
Найдем все раны, соль – долой,
Его мочой всё промываем.
Штаны как сито, идет домой.

А если кто-то вдруг попался,
Его не бросим мы в беде-
Команда всем: "Там друг остался!"
Берем камней – и быть войне.

Мы налетаем всей гурьбою,
Кидаем камни с рук, пращей.
Они отходят со стрельбою-
Но все закончится ничьей.

Набег закончен. Соберемся
В лесу, под вербой, иль в кустах,
Поделим яблоки, смеемся.
Кому – позор, тем – грудь в крестах.

Затем ведем разбор атаки:
Кто проявил себя и в чем?
Порой разбор похож на драки.
Но все мы яблоки грызем.

     МЕТЕОРИТ

Веселый дождик лето моет.
Домой с конюшни держим путь,
Навстречу Вася, матом кроет,
Глаза блестят и нос чуть-чуть.

Работал Вася трактористом,
Стерню за садом поднимал;
Работал он всегда со свистом –
Два плуга трактор поломал.

Он нам сказал: "Плуг поломался –
На камень трактор наскочил,
Хотел откинуть – не поддался,
"Железный камень"- заключил.

Своих коней в оглобли ставим,
На поле едем всей гурьбой,
Его на воз, на доски валим,
Коня – в галоп, и хвост трубой.

Мы привезли "железный камень"
И Зосе сдали как металл.
Мы получили деньги сами
На папиросы, шифр "Байкал".

А вес немалый - триста десять,
По три копейки килограмм.
"Байкал" курили целый месяц,
По тридцать пачек было нам.

Камень на улице сгрузили
Среди двора, где магазин.
А в этом доме люди жили,
Так назовем, – Иван один.

Иван из крепкого десятка,
Мужчина низкий, но плечист,
"Железный камень" двинул пяткой,
Он не поддался – монолит.

Иван собрал мужчин прохожих
"Железный камень" изучать.
На камень был он не похожий
И не железо, так сказать.

Судили, мерили, кусали,
Один нашелся, предложил:
"А приглашу-ка в гости сына".
Он был ученый, в Минске жил.

Приехал сын, в руках зубило,
Кусок отбил, в карман сложил.
Через неделю это было,
Нам результаты доложил.

Анализ умный подтверждает:
Что он куется, не горит,
Что он не камень, не ржавеет,
Упал с небес – метеорит.

Нас похвалили, поощрили
Не помню чем, но суть одна:
Метеорит мы прокурили.
За дым не дали ордена.

Его ученые забрали,
В музее минском он лежит.   
Так мы науке помогали.
А времечко бежит, бежит…

    ВЫПУСКНОЙ   
 
Сдаем экзамены на зрелость.
Бал выпускной готовит класс,
За руководство с Колей взялись:
Оркестр, закуска, все на нас.

Оркестр играет, все гуляют,
Я весь при деле на беду.
"Там Васька с Ниною танцует", –
Сказал мне Коля на ходу.

Я бросил дело, вмиг на танцы,
За куст Василия тащу.
Волкович понял: делят шансы,
Меж нами стал: "Я Вас ищу".

Закончен бал. Мы все устали
И разбежались кто куда.
Когда посуду убирали,
Увидел Нину я тогда.

Пора отъезда подходила.
Мария – "личный секретарь"
Мои записки ей носила.   
Ответа нет. Еще удар.
   
    ПРОЩАЙ ДЕТСТВО

Я помню тот последний рейс-
Машину житом загрузили.
Я – на мешки, фанерный ”кейс”.
И мать с Иваном проводили.

Когда мотор завел шофер
И мать слезу пустила.
Иван наш понял- час пришел
И зарыдал, что силы было.

Он громко плакал и кричал:
"Куда ты, Миша, едешь?".
И я, всплакнув, ему сказал:
"Вернусь я вечером, увидишь".

Шофер подал сигнал – пора.
Машина дым пустила.
Они остались средь двора.
Так  моё детство уходило.

Сел в Слуцке в поезд первый раз
И в нём до Минска ехал.
А дальше – юность началась –
В пути иная веха.


  ЭТАП 2.ЮНОСТЬ.КУРСАНТ.          
(г.Владимир, Казань, Ставрополь)

Идут курсанты в гимнастёрках,
В ремнях, пилотках, сапогах.
Деды стоят в военных стойках
И говорят: « Красиво как»!


 СОДЕРЖАНИЕ: Вступительные экзамены (г. Владимир). ИСПЫТАНИЕ НА ВЫДЕРЖКУ (Кросс на лыжах и в противогазах). Самосуд .Курсантские шутки .Отпуск. Любовь к искусству( г. Казань).ИСПЫТАНИЕ НА ВЫНОСЛИВОСТЬ(Увольнение в город). Идут курсанты (марш-бросок).Домой-на крыше вагона. Конфеты для Ивана. Первый поцелуй. Лейтенант( г. Ставрополь). Лейтенантская свадьба.

    ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ
       (г.Владимир)

Закончил школу. Балл высокий.
Дверь вузов можно открывать.
А кушать что? Ведь путь далекий.
Отец не может помогать.

Итак, обычный “голод –тетка”
Мой руль в военное склонил. 
Собрал я книги и без щетки.
Отец сундук мне сколотил.

Надел единственный и верный:
Для школы, спорта, без заплат –
Костюм спортивный бумазейный
И курс – в Владимир стольный град.

В училище военном мне курсанту
Три года радио изучать,
Потом – диплом, и – лейтенантом
В войска радары исправлять.

Везде экзамены, вход узкий
И здесь они – обычный ход:
Две математики и русский
И физика – дают проход.

Обычна схема – первый русский,
Ты тему должен описать.
Я написал – четыре балла-
На математику плевать.

Я русского боялся изначально,
А здесь все вспомнил, написал
И после этого нахально,
Но опрометчиво сказал.

Все лоб мозолят, “шпоры” пишут,
За ухом чешут и зубрят,
Сидят до ночи и не дышат,
А я уверен – будет пять.

Столы писать распределили:
Мне первый ряд и первый стол,
За мной, в затылок, посадили
Тур – с Украины, он хохол.

Начало. Каждому листочек
Майор суровый положил,
Ни разговаривать, ни прочих ...
На всякий случай объявил.

Я посмотрел свою задачу –
Вопросов нет и тишина ...
Вдруг слышу голос, сродни плачу,
Тур просит: «Выручи меня,

Скажи мне формулу трехчлена,
Забыл, не помню, все, завал!”
Я еле слышно в три колена
Ему трехчлен продиктовал.

Майор увидел поведенье
(Мое, конечно, не его),
Приказ приводит в исполненье:
Мне ставит два. Еще чего? ...

Не получился подвиг ратный,
Я понял все и затужил.
Ну а майор трехчлен квадратный
На путь дальнейший положил.

Не помню я, как из класса вышел,
Спустился с лестницы во двор,
Как будто сам себя не слышал,
Сел на колодец, грудь подпер.

Я моделировал с начала:
Что было, будет, уже есть.
Судьба мне лодку раскачала,
Идет ко дну, коль в лодке течь.

А что скажу Ей в оправданье?
Как докажу, не виноват?
Позор – мне будет наказанье,
А от Нее – во всем откат.

“Ты что, ворона, здесь уселся?
С утра все пишут, он сидит”.
Я вдруг очнулся, огляделся-
Смотрю, начальник мой стоит.

Я написал, махнул не глядя,
Про русский я ему сказал:
“Обидно то, чего боялся,
Я на четыре написал”.

Я рассказал. А он – “Негоже”,
Вид бумазейный рассмотрел,
Спросил откуда и оценки тоже,
Прийти к пяти к нему велел.

Я ровно в пять без опозданий
К нему явился в кабинет.
Майора вызвал на свиданье, –
“Дай запасной ему билет.

"Ты посиди, потом доложишь,
Сей парень твердо говорит:
Билет, который ты предложишь –
За тридцать- он его решит”.

Мне дали листик, авторучку,
Билет из списка запасных,
Прошло от силы минут тридцать,
Я лист – на стол, смотрю на них.

Майор решенья все проверил:
“Ошибок нет. Вот чудеса!
(Он даже сразу не поверил)
Да, он решил за полчаса”.

Они слегка переглянулись,
Майор затылок почесал,
А капитан сказал сурово:
“Смотри!”- и руку мне пожал.

Я рассказал вам без обмана,
Как случай руль мой повернул,
Не будь на месте капитана-
“Корабль” ко дну б и затонул.

Я знаю все про капитана:
Детдом, война, побега план.
Он сын донского атамана.
Да, это – Торин капитан.

    ИПЫТАНИЕ НА ВЫДЕРЖКУ
 (Кросс на лыжах и в противогазах)

Я поступил. Курсант. Зачислен.
Вторая рота, взвод, кровать;
Ложишься спать, когда почищен,
Здесь есть кому напоминать.

Начну рассказ свой по порядку:
Отбой, подъем и мертвый час,
Прогулка, чистка, физзарядка,
В субботу есть кино для нас.

По шесть часов, почти до дури,
Шесть дней в неделю – вот объем
Занятий, лекций, физкультуры.
Мы спали ночью и час днем.

Я наконец-то отоспался,
Поел борща, компоты пил,
Салат, котлетам удивлялся,
На завтрак масло – так не жил.

Я не боялся всех нагрузок
(Колхоз к работе приучил),
Но по гимнастике был “узок”.
Отбой – в спортзал, прыжок “точил”.

Ходил с друзьями в увольненье
Владимир древний посмотреть,
Собор Успенский – удивленье –
Открытый рот почти на треть.

Год 55-й очень снежный,
Зима холодная была.
По пояс голый, ты не нежный –
На физзарядку в семь утра.

По воскресеньям кросс на лыжах.
Я настоящих не имел,
Их первый раз я здесь увидел,
Как туфли новые надел.

Кросс начинался с километра,
Затем кривая вверх пошла.
Зима суровая, без ветра,
Но снега много намела.

Идешь на лыжах, поспешаешь,
А мысли с Ней и нет письма.
“О, если б только- ты мечтаешь
Скорее кончилась зима”.

В конце зимы пять километров
В противогазе, с вещмешком
Ты пробежать должен до метра
На лыжах, брат, а не пешком.

Вот это ад, если не больше,
Дышать ты хочешь в полный рот.
Залит водой промёрзший клапан:
Идёшь, хрипишь, рекою пот.

А клапан вынешь – три наряда
Запишет Гусев – помкомзвод,
А посему бежишь как надо
И знаешь ад – один раз в год.

Писал я письма  очень часто,
Ответа ждал, как ждут с войны,
Но все старания напрасны,
Она молчала без вины.

Страдал, вздыхал и добивался,
Долбил усердно лед любви,
Писал, терпел и не сдавался –
Пришло письмо в конце весны.

Она прислала свое фото,
Его носил как амулет,
Об этом знала наша рота,
Все посылали Ей привет.

Мне эта “битва” помогала
Науку грызть, себя найти.
Ее молчанье удивляло.
Я не сражен. Я был в пути.

Мороз трещит, ты в карауле
Стоишь в тулупе, как стожок.
Вот где раздолье для раздумий!
В мечтах к Ней совершишь прыжок.

Я «полюбил» атаки ночью:
Пока ракета вверх летит,
Лицом ты – в воду и за кочку.
Комар пищит, а взвод лежит.

Так раз по двадцать поныряешь
И взвод получит только пять,
Ты весь до нитки промокаешь
В грязи, траве, что не узнать.

А чуть подсохнешь – карту в руки
По лесу, кручам и кустам
Бежишь, ползёшь, всё для науки
По неизведанным местам.

          САМОСУД

А летний лагерь – это прелесть:
Сосновый лес, палаток ряд,
Дубы и ели, листьев шелест,
Озера, речка, рядом сад.

Журчала речка за камнями,
Она нам прачечной была:
Наложишь мыло по карманам
И – в место, где быстрей текла.

Мы получали по пятнадцать
Рублей на месяц  для нужды.
Я жил с мечтой и собирался
Купить наручные часы.

И эти скудные запасы
Рука нечистая брала.
Дубровин Толя в своей кассе
Поймал с поличным. Кровь текла.

Луна и ночь. Шумели ели.
Дубровин Строева связал,
Мешок на голову надели.
Он, как животное, визжал.

Тихонько вывели за речку,
Ногами били, кто по чем.
В мешке вор блеял, как овечка.
В траве лежал кровавый ком.

Его нашли еще живого,
В санчасть отправили лечить.
Таких, на счастье, есть немного,
Их лучше сразу задушить.

    КУРСАНТСКИЕ ШУТКИ

В лесу химсклад из досок сбили
И ночью пост при нем стоял.
Мы охранять его любили,
Дым – шашки брали для забав.

Стоит палатка – пирамида,
В ней табуретки, нары, стол,
Таблички серенького вида.
Вокруг сосновый лес густой.

Курсанты спят. Их сон глубокий.
Озоном дышат, не сопят.
И снится мне, что гад высокий
Терзает грудь и сипит яд.

Бежишь из плена, воздух ищешь,
Руками машешь, бьешь ногой,
Без сил уже, кричишь и свищешь,
Летишь с постели- сон долой.

С тобою вместе все ныряют,
Палатка с треском вверх летит
И только здесь все замечают-
Дым – шашка под столом дымит.

Все убегают, кто как может,
Глотают воздух, слезы льют.
Курсант – шутник хоть осторожен-
Его по “запаху” найдут.

Назавтра ночью повторится,
Но уж с другими, свой шутник...
Так цепь “поджогов” прокатится,
Пройдет по всем, зайдет в тупик.
         
        ОТПУСК               

Лес шумел. Время кануло в вечность.
Лагерь свернут. Экзамены сдал.
Моя радость была бесконечной.
Отпускной командир выдавал.

Мы не знали, что больше не встретим
Македонского – это отец,
Лучших не было – это  отметим:
Командир, фронтовик и боец.

Я приехал с часами “Победа”,
Повзрослел, с чемоданом в руках.
Я Ее разыскал у соседа
И не услышал известное: “Ах!”
 
Сердце билось, удар за ударом,
Я не помню, как отпуск провел,
На прощанье сказал: “Время даром.
Если сможешь-пиши”. И ушел.
               
    ЛЮБОВЬ К ИСКУССТВУ
       (г.Казань)

Старый древний красавец Владимир,
Тихий город икон и церквей,
Ты остался, о вечное диво! –
Путь в Казань не по воле своей.

Нас встречал величавый и главный,
На средине лужайки стоял
Обелиск той истории славной,
Что царь Грозный ее написал.

Кремль казанский чуть выше воздвигнут.
Стены сложены из кирпича.
Здесь история ханская гибнет.
В нем религия – не Ильича.

Разместились мы в старых казармах
(Журавлевскими кто-то назвал).
Нас цветные дымы развлекали –
Химзавод за забором стоял.

Курс второй. Уже многое знаем
И нагрузку двойную несем,
Свой багаж каждый день пополняем,
От занятий к занятиям идем.

Чаще стали пускать в увольненье,
Культпоходы в кино совершать
Мы на танцы идем в воскресенье.
По субботам мы ходим гулять.

Тридцать лет возводили культурный,
Самый лучший театр тех времен-
Это памятник архитектурный.
В год приезда он был завершён.

Имя дали ему честь по чести,
Это имя театр заслужил-
Всем известный поэт Татарстана
И любимый народом Джалиль.

Если б я написал “Мы любили
Лучший в мире театр посещать”,
За неправду меня бы избили –
Нас в него посылали поспать.

Но скажу откровенно и честно:
Первый раз я театр посетил –
Море музыки, цвета – прелестно!
Я не спал, он меня покорил.

Себя часто я видел на сцене
И как птах в небесах  пролетал,
Так же мило вставал на колени
И Ее целовал, целовал ...

Пару опер веселых прослушал,
Где танцуют, поют и шалят:
Юбки кверху, из шелка, за уши
И танцоры над сценой парят.

Так привили любовь нам к искусству,
Метод старый, но очень хорош:
Не послушав, не молви: “Паскудство”,
А послушав, и сам запоешь.

   ИПЫТАНИЕ НА ВЫНОСЛИВОСТЬ
    (Увольнение в город)

Если хочешь пойти в увольненье
В чистой форме свободно дышать,
Пять барьеров пройдешь в воскресенье –
Их не трудно сейчас посчитать.

Первым в списке стоит дисциплина:
Жить с уставом в обнимку, на ты,
Влево, вправо оступишься –“мины”.
Старшина нарисует кресты.

А вторым, как везде, держат двойки,
Как схватил – про свободу забудь.
В воскресенье ты с книгой на койке,
А другие на танцы идут.

Третьей в списке идет физкультура.
Спорт, как водка, не сладко, а пьешь.
Ты курсант – образец и культура,
Если нет – в увольненье не идешь.

Дисциплина, учеба и сила –
Три барьера на «пять» проскочил.
Сапоги чуть в пыли и – “могила”.
Старшина как стена – возвратил.

А про пятый барьер сказ отдельный,
Он – разминка к свободной ходьбе.
Летом кросс -в воскресенье посменный,
Лыжи- плачут зимой по тебе.

После кросса зимой или летом
Тело смочишь холодной водой.
Я считал за разминку все это
По сравнению с летней косьбой.

И на двадцать бывали походы,
Чуть под тридцать мороз, тихий день.
За плечами мешок с автоматом –
Тоже двадцать, забудешь про лень.

Лес сосновый, лыжня будто рельсы,
Взвод со старта ушел – не догнать, –
Это вам ни цветы эдельвейсы
Под гитару в лесу собирать.

А задача была очень сложной:
По последнему время в зачет,
Не пришел, занесло, все возможно –
В воскресенье по-новому счет.

Как-то я лейтенанта, при этом,
Километра четыре тащил.
Я ему даже сделал “карету”-
Притащил, но всего простудил.

Сил не стало, просились остаться,
Приходилось друзей поднимать,
Уговаривать, бить и ругаться,
Снегом уши себе растирать.

Я прошел хорошо, был доволен,
Даже два автомата принес.
Отпускать похвалы, я не склонен,
Это был замечательный кросс.

Словно блики от солнца мигали
На пределе сознанья и сил
В те моменты, когда возникали
Силуэты Ее, как светил.

Думал сам: может все Она видит,
Скажет: «Слаб и не лучше других».
Да, других эта фраза обидит,
Мне – как кнут для коней вороных.

Зима пушистая уходит,
С собой морозы унося.
Пора зеленая приходит,
В ней больше радости, тепла.

   ИДУТ КУРСАНТЫ
   (Марш-бросок)

Разлилась Волга этим летом.
Вода к казармам подошла.
Но это всё не для кадета-
Пора для лагеря пришла.

Курсанты спят. Их сон глубокий
Дежурный роты бережёт:
То подойдёт, поправит боты,
Подушку к спинке завернёт.

Курсанты спят порой со свистом,
С шипеньем, криком иль слезой.
Им снятся сны, что небо чисто.
Что мать, сестра зовут домой.

Курсанты спят. Зари не видно.
Открылась дверь, зашёл комбат,
В руках пакет, в нём, очевидно-
Приказ курсантов поднимать.

Он старшину поднял тихонько
И помкомвзводов за одно.
Четвёртый час – светлеет только,
Ещё не светится окно.

Им десять миль, а может больше
Пройти за город предстоит
Им целый день, а может дольше
Идти пешком. Жара стоит.

Курсанты спят. Их сон мятежный,
Когда предчувствуют поход.
К утру придёт, как солнце нежный
Тот образ, что волнует год.

Вот дом всплывает, как в тумане,
Вуаль цветов вокруг окна,
Как будто здесь, не на экране,
Стоит с косой Она одна.

Косу тугую распустила,
Глаза открыла, смотрит вдаль,
Вот занавеску опустила
И сна растаяла вуаль.

Она вдруг руки протянула:
“Иди ко мне любимый мой”,
Как будто в воздухе рвануло,
Меня зовёт, а я немой.

Рванулся к ней и руки тянет,
Дрожит всем телом, бьёт ногой,
А тело, словно глыба тает,
Стоит на месте, как слепой.

Ещё рывок – подушка упала,
Но руки тянутся, дрожат.
Она ещё подальше стала.
Ну что же так? Как удержать?

Как удержать мечту немую?
Хотел бы прыгнуть, всё сказать,
Обнять её почти нагую
И вместе с ней бежать, бежать…

“Подъём. Тревога!”  – прозвучало,
Как будто взрыв на пустыре.
Взлетают в воздух одеяла.
Курсант вскочил. Сапог в руке.

Эх, командиры, командиры
Зачем вы будите ребят?
Их нет в казарме. Они – в мире
Своих возлюбленных девчат.

“Курсант Клишевич! Ты проснулся,
Чего стоишь, как истукан?”
Комроты крикнул, не ругнулся.
Курсант присел. Погас «экран».

Схватив рюкзак, патроны, скатку
И карабин свой на ходу,
Бегут курсанты на площадку,
Ругая медную трубу.

Идёт курсант и вспоминает,
Какой приснился ночью сон,
До мелочей перебирает,
Идёт в строю и с нею он.

Идут курсанты. Солнце встало,
А город спит глубоким сном.
Ещё роса с травы не упала.
Асфальт сырой под сапогом.

Идут курсанты строй за строем,
В шеренге трое, по взводам,
А по бокам, как под конвоем,
Идут старшины, ротный сам.

Идут курсанты по брусчатке,
Звенят подковы: клац, да клац,
Через плечо шинели в скатку,
А фляги сбоку: бац, да бац.
 
Идут курсанты тихо, строем.
Клубится пар, как из котла.
За ними дети бегут роем:
В значках, босые, мал-мала.
   
Идут курсанты в гимнастёрках,
В ремнях, пилотках, сапогах.
Деды стоят в военных стойках
И говорят: «Красиво как!»

Идут курсанты с вещмешками,
Вперёд подавшись, чуть в наклон.
А из домов стрельба глазами,
Девчата машут из окон.

Идут курсанты строй их ровный,
Причёски ровные, как штрих.
Девчата смотрят, взгляд любовный.
Курсанты тоже любят их.

Идут курсанты. Песня льётся,
Но не все песни про девчат.
Они поют, как им живётся:
Про дождь, войну и тех ребят.

Идут курсанты. Пыль садится
На плечи, губы, сапоги.
Одна мечта – прийти, умыться,
Не подвернуть в пути ноги.

Идут курсанты все в пилотках,
Их лица строгой красоты.
Идут они в шеренгах чётких:
Стройны, плечисты, как киты.

Идут курсанты.  Путь далёкий.
Видны подтёки на плечах.
А старшина, как столб высокий,
Всё: ”Подтянись и шире шаг!”

Идут курсанты ближе к лесу.
Нечёткий строй, похож на кросс.
И старшина, послав всех к бесу,
Плетётся сам, как старый пёс.

Идут курсанты.  Скрип сапожный.
Пыльна  дорога. Жаркий день.
Был переход немного сложный:
С привалом, песней, без потерь.

Идут курсанты. Лагерь – близко.
Звучит команда: ”Подтянись!”
За лесом солнце уже низко.
Курсант вздохнул, дошёл. ”Ложись”.

Легли курсанты, вещи сбросив.
Сосной запахло и травой.
Кто курит – в зубы папиросы.
Скорее б ночь, скорей отбой.

   ДОМОЙ - НА КРЫШЕ ВАГОНА

Весной и летом меньше скуки.
Длиннее день. Короче ночь,
Но и длиннее стали слухи:
На третий курс уедем прочь.

Второй закончен. Стажировка –
В войска, на практику, в расчет,
В Уральск дают командировку,
Оттуда в отпуск путь ведёт.

Миллион практических советов
Мы взяли для работы впредь.
В обратный путь, а нет билетов,
А ехать надо, отпуск ведь.

Транзитный поезд. Мы в погонах.
Билетов нет, но мест полно,
Как только тронулись вагоны,
Мы – на вагоны, как в кино.

Так до Саратова катили
На крыше поезда с дымком,
На Русь смотрели, говорили:
“Все впереди, переживем”.

   КОНФЕТЫ ДЛЯ ИВАНА

Москву “транзитом” проскочил,
Домой скорей попасть хотелось.
Конфет для Вани не купил,
Хоть деньги и  имелись.

Домой приехал, сел за стол,
Обедать стали вместе.
Иван, как кот, вокруг пошел –
В мой чемодан залезть бы!

А в чемодане нет конфет,
Что делать?  Не поверит,
Что был в Москве и там их нет.
Какое чудо их заменит?

Сказал: “Забыл, момент один,
Мне надо к Нине сбегать”,
А сам – стрелою в магазин –
Завмаг ушел обедать.

Я подождал, пришел завмаг,
Конфет хороших взвесил,
В районную газету – бах.
Я взял пакет и не заметил.

Принес домой и в чемодан
Их незаметно сунул.
Куда-то вышел наш Иван
(Я с радости чуть сплюнул).

Достал пакет и говорю:
“В Москве купил, в столице”.
Иван уверен, что не вру,
Держа газет страницы.

Поел конфет и молвит сам:
“В Москве районная газета?
Как оказалась она там?”
Ждет от меня ответа.

“Газеты Сталин все читал
И эту тоже – устарела” –
Я на ходу ему сбрехал.
Брехня свой вес имела.

«Вот это да! – сказал  Иван, –
(Поверил, нет обмана)
Так это Сталин завернул
Конфеты для Ивана?”.

    ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ

За год мы в письмах помирились:
Слова теплее и милей.
Мы оба, кажется, влюбились,
О чувствах спорили смелей.

Я ждал, что встретимся не так,
Как это раньше было,
А потому летел, как птах-
В душе тревога, сердце ныло.

Я помню первый поцелуй,
(Мы в сенях целовались)
Устами сблизились – и уй!
Что санки оборвались.

Я описать его не смог,
Словами это невозможно,
Похож немножко на ожог:
Как током, осторожно…

Мы оба нежно задрожали,
Как будто сделали не так,
Потом слились и продолжали...
Сердца стучали наши в такт.

    ЛЕЙТЕНАНТ    
  (г.Ставрополь)

В Казань вернулся, слухи ходят.
Услышал новость от своих:
Отсюда снова переводят,
Здесь поселили уже других.

Нас – в эшелон. Прощанье. Боль.
По Волге вниз, затем – на юг
И остановка – Ставрополь.
Прощай Казань. Прощай как друг.

Вокзал не шумный тупиковый.
Ставрополь-город краевой.
Центральной улицей широкой
Пошел пешком строй боевой.

Встречали нас почти с цветами,
Народ приветствовал, махал.
Мы с песней и начальство с нами.
Последний курс я начинал.

Квартал большой мы занимали,
Забор кругом из кирпича,
Его деревья закрывали,
Вдоль кипарисы, как свеча.

Почти что сходу, без разминки:
Учеба, практика, спортзал.
По вечерам – ремонт, починки.
Без выходных- я их не знал.

Учился я и здесь отлично,
Не круглый был, но хорошист.
А дисциплина, как обычно-
Кресты, наряды – целый лист.

А день за днем стрелой летели,
Был распорядок  по часам:
Ложились, спали, даже ели
И песни пели по утрам.

Что нужно в жизни для курсанта?
Быстрей окончить, улететь,
Надеть погоны лейтенанта,
Свободы больше заиметь.

Сентябрь, арбузы, бабье лето,
А мы экзамены сдаем.
Приказ Министра пишут где-то,
Конец пути. Вперед идем.

Мне Белоруссию вписали,
Второй разряд ведь получил.
Меня в Германию послали.
Комбат об этом не спросил.
   
  ЛЕЙТЕНАНТСКАЯ СВАДЬБА

Автобус медленно бежит.
Пыльна дорога столбовая.
Осины лист огнем горит.
Берёза белая, нагая.

Подъем, направо крест стоит,
Глазам открылась панорама:
Вдали деревня, дым чадит.
В душе, как будто драма.

Столетних верб остались пни,
На фронт отца здесь провожали,
Они тогда еще цвели,
Дорогу сверху закрывали.

Скрип тормозов, от шины кант.
Душа и дверь открылись.
Совсем зеленый лейтенант
Сошел. С ним все простились.

Поправил форму на себе,
Шинель стального цвета,
Пошел спокойно по тропе,
Его здесь ждут, он знает это.

А завтра утром, чуть рассвет,
Не спится крепко лейтенанту.
Он за рекой оставил след,
Когда здесь был курсантом.

Надел парадную шинель
И лейтенантский новый китель,
(Другой одежды не имел).
Там за рекой Её обитель.

Калитка та и вход открыт,
Прошел в неё, не обернулся,
Открылась дверь – Она стоит ...
“Ну, здравствуй, я вернулся”.

Она смотрела на меня.
Я на пороге чуть замялся.
Сказала тихо: «Жду тебя,
Чего ты застеснялся?»

Она стояла в двух шагах,
Глаза искрились и  блестели,
Была улыбка на устах,
На щёчках ямочки горели.

Знакомо было все кругом.
Сел на диване скромно,
В висках стучало молотком
Без звука, тихо, монотонно.

Сидели молча и смотрели,
Без слов нам было ясно-
Как две звезды в ночи горели,
Светились ярко и не гасли.

Глаза мои слезиться стали,
(Как дверь открыл, не закрывал)
Они следили за устами ...
Я точно помню – не дышал.

Эх, лейтенант – войны опора,
Ты очарован, без ума,
Победу одержал как воин-
Бери, целуй – Она твоя.

День создан богом для работы,
А ночь влюбленным для утех,
Они в ночи как идиоты,
Глаза блестят и только смех.

Они не любят объяснений,
Здесь объясненья ни к чему,
Здесь только ласка и движенья,
Глубокий вздох и “почему?”

Все то, что помнишь, забываешь,
Несешь, пустую ерунду,
Одно лишь имя ей склоняешь.
Она дрожит, как на ветру.

Дождались вечера, игрались
Вокруг конюшни и в саду,
Потом у школы целовались ...
Я – предложил. Она – пойду.

Был тёплый день, с утра дождило.
Мы в сельсовет пришли вдвоем.
Там секретарь развел чернила
И штамп поставил вверх гербом.

Мы шли по улице, болтали,
Держались за руки  вдвоем.
А из окон глаза стреляли,
Как будто “пули” над виском.

Отец и мать все это знали.
Я их не спрашивал - любил.
Они отлично понимали-
“Себе беру” – им говорил.

Пришли домой, нам стол накрыли,
Отец бутылку разыскал,
За стол уселись, закусили.
Отец нам счастья пожелал.

Вот так закончилось веселье.
Я стал женат. Любви причал.
Нам предстояло расставанье,
Я волновался и скучал.


                ЭТАП 3.НАЧАЛНИК РЛС. ЛЕЙТЕНАНТ.РАДИОТЕХНИК.
      ( Остров Вустров. Германия.)      
               
   Я- лейтенант. Погон с просветом
   И две звезды в погоне том,
   Как много радости и света,
   Но больше трудности на нём.


СОДЕОЖАНИЕ: ИПЫТАНИЕ НА ПРОФЕССИОНАЛИЗМ (Противовоздушная оборона (ПВО)). Солдаты. ИСПЫТАНИЕ НА ИСПОЛНИТЕЛЬНОСТЬ (Командир роты и его уроки).Смелое решение. ИПЫТАНИЕ НА ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ (Ротная традиция). Сын родился. Опять поступаю. Автокатастрофа.

   ИПЫТАНИЕ НА ПРОФЕССИОНАЛИЗМ
 (Противовоздушная оборона (ПВО))
               
Маршрут на север обозначен.
Так командир распределил:
На остров Вустров был назначен.
Я этот остров полюбил.

Вокруг вода. Балтийское море.
Большие ходят корабли.
Следы войны. Здесь было горе.
Стоит маяк один вдали.

Здесь в городке стоят коттеджи.
Их Гитлер строил для людей.
Есть магазин. Полно одежды.
И странно – нет очередей!

Стоим, глядим, вдвоем с комротой.
Он на коттедж мне показал,
Сказал: “Живи, плодись, работай”,
Квартиры номер не назвал.

Представьте: берег, волны плещут,
Вокруг сады, кусты растут.
Проворно чайки рыбу ищут.
Дорожки ровные бегут.

Второй этаж, простор – квартира.
Балкон на юг и комнат – три.
Большая кухня  больше тира.
Конечно, туалет внутри.

А вот и рота по разведке:
Радары кучкою стоят,
На индикаторах отметки,
И день, и ночь они не спят.

Радары разные бывают,
Но у разведки цель одна:
Все, что в округе пролетает –
Засечь, не пропустить врага.

Одни радары низко видят.
Другие – небо стерегут.
Одни антенны свои крутят.
А есть - качают иль трясут.

Радар антенною качает
(Арбуза корка, как съедят),
Он высоту определяет
Всех самолетов, что летят.

Радар зовут “Высотомер”,
Расчет в нём – три солдата.
Сержант Володя им пример –
Четыре чистых автомата.

Такой радар я получил,
Его не знал по штату,
За месяц четко изучил
И доложил: ”Готов,” – комбату.

Как только чайки закричат –
Звонок. Пора подняться.
Тепло. На море побежишь,
Неплохо утром искупаться.

На сборы только полчаса –
Поесть, одеться и умыться,
А к девяти, как огурец,
Ты должен в штаб явиться.

И первым делом узнаешь,
Как твой радар работал:
Отказов нет, расчет хорош.
Иди хоть в бар всей ротой.

А если твой радар стоит?-
Дыра во всем пространстве.
“Чужой” спокойно пролетит.
Скандал - похуже пьянства.

Так вот, чтоб не было дыры-
Сидеть тебе не в баре,
А искать отказы от зари
И до зари сидеть в радаре.

Я суть работы описал
И это в службе основное,
А про дежурство не сказал,
Что в ПВО оно – другое.

Дежурство – это есть война.
Война на самом деле.
Радары крутятся без сна.
Ты сутки с ними - на пределе.

Тебе доверили границу,
А впереди радаров нет.
Ты отвечаешь за частицу,
Перед тобой висит планшет.

Границы разные бывают,
А здесь граница – высота.
Все, что летит, его сбивают.
Ты должен видеть- суть проста.

Бывали случаи “живые”:
Дежурил как-то утром я,
Гляжу отметки, есть чужие
Идут к границе, как своя.

Сигнал наверх и по тревоге
Поднял звено за пять минут.
Они взлетели, по дороге
Поймали цель, стрельбу ведут.

Стрельбу ведут поверх моторов.
Враг трассу видит – сразу вниз.
Вдвоем меняют место, роли.
Он сел почти  Шверина близ.

Но были случаи страшнее,
Когда отметку потерял.
Радар работал на пределе-
Вдруг раз – мгновенно отказал.

Вот здесь нужны стальные нервы,
Не растеряться выбрать путь.
Расчет, уменье, тренировка-
Они спасут, спокоен будь.

    СОЛДАТЫ

Солдаты разные бывают:
Какой народ, такой солдат.
Здесь в коллективе воспитают-
Научат шить и есть салат.

Любой солдат свой нрав имеет
И сохранит его всегда.
Как командир привить сумеет,
Что коллектив – его среда.

Солдат не любит лжи, обмана,
Когда считают, что дурак.
Он может выполнить два плана,
Но сделать всё совсем не так.

Служить с солдатом надо просто:
В нем человека уважать,
Всегда учесть характер роста
И не кричать, не унижать.

Где надо, строгость проявить,
Сказать без объяснений.
Ему любовь к себе привить
С учетом его мнений.

Ленивый – тот всегда ворчит,
Иль языком работу правит.
Тебя он может подвести,
Потом жалеет, но исправит.

В соседней роте вдруг ЧП:
Сгорел прицеп радара,
(Такой радар как у меня)
Осталась только тара.

Причина есть – большой износ.
Солярка кабель “съела”:
Над ним для топлива насос,
КЗ в цепи, резина тлела.

Приказ суровый к нам бежит:
Чтоб не было  пожара,
Дефект конструктора изжить,
А нет – большая кара.

Я сделал все, что только мог:
Предупредил, учил солдата,
Ему на месте показал
Болезни дизель – агрегата.

Я не однажды проверял,
Просил, ругал солдата.
А он, ленивый, обещал:
“Все сделаю, без мата”.

Холодный ветер с моря дул,
Я шел прицеп проверить,
Шинель накинул на плечо,
Есть счастье – надо верить.

Входную дверь открыл рывком –
Хлопок и дым за агрегатом,
По красной кнопке – кулаком,
Мотор заглох. Я крикнул матом.

Рванул туда, шинель схватил,
На пламя грудью навалился,
Шинель и волосы спалил.
Огонь погас. Я рассердился.

Солдат немедля прибежал,
Мою увидел “прелесть”.
Но я  ни слова не сказал,
А врезал прямо в челюсть.

Он полетел  за агрегат,
Опять не сделал вывод.
Я повторил второй накат –
Он взвыл несчастный ирод.

Наука длилась пять секунд
Почти без всяких объяснений.
Но понял он, за что секут-
Ну не солдат, а гений!

Держал исправным агрегат
Солдат Усанов – “гений”.
Примером стал он для солдат,
Других не слышал мнений.

Мы с ним простились. Метод стар,
Сказал в строю мне: “Извините.
Забудем оба про пожар,
Расхлябанность  простите”.

Второй солдат – сплошной каприз,
Сержанта мало слушал,
Подбросил нам один сюрприз-
В столовую ходил – не кушал.

Сержант об этом доложил:
“Не ест уже пять суток“.
Так как же он голодный жил?
Мне было не до шуток.

Недолго думая, сказал:
“Проверь его машину,
Не может быть, чтоб он страдал,
Не объяснив причину”.

Сержант проверил самоход,
Нашел там склад продуктов,
Был под сиденьем сделан ход-
Все было, кроме фруктов.

“Что будем делать и как быть?” 
Сержант вдруг растерялся.
“Склад ликвидировать, закрыть,
А спросит – не сознаться”.

Мы ничего не говорим,
Не подаем солдату  вида.
И он капризы прекратил,
Не выразил свою обиду.

Прощальный строй. Стоит солдат.
Несу ему его припасы:
“Ты извини, я вор и гад,
Я съел твои колбасы”.

Он понял все и покраснел:
“Я долго ждал взысканий
За то, что крыс там разводил”.
Служил без замечаний.
 
 ИСПЫТАНИЕ НА ИСПОЛНИТЕЛЬНОСТЬ
  (Командир роты и его уроки)

Мне повезло на командира,
Я вспоминаю до сих пор
Его приемы просто диво –
Просты, надежны как топор.
 
Все офицеры для дороги
Тревожный держат чемодан;
Его хватаешь по тревоге,
Бежишь, куда приказ отдан.

Сей чемодан не просто ящик,
В нем все должно по списку быть:
Консервы, спирт и даже ножик,
Чтоб можно суток пять прожить.

Был выходным тот день морозный,
Сигнал тревоги получил,
Взял чемодан я свой тревожный
И на позицию прибыл.

Там командир, он замечает
В каком ты виде прибежал,
Потом к столу всех приглашает,
Без чемодана – не сажал.

На стол все ставят чемоданы.
Он все проверит, разберет,
Прикажет спирт, еду оставить,
А остальное не в расчет.

И каждый кружку вынимает,
Консервы, спирт и хлеб с ножом.
Спирт по команде разливают,
А закусить – своим добром.

Все выпивают по 100 грамм
Свой спирт не разведенный,
Свои консервы кушай сам – 
Закон суров, им заведённый.

Консервов нет, гнилой батон – 
Сиди с сожженным горлом.
Сосед не даст, таков закон-
Начальник непреклонный.

Так наливают в меру сил
Пока запас не уничтожат,
Кто не закусывал, но пил,
Консервы в чемодан положит.

А офицер, что в бой спешит,
С собой, не взявши чемодана,
Тот у стола столбом стоит,
Как евнух у султана.

Надеюсь, поняли в чем суть
Практических занятий?
Пройдешь случайно этот путь,
Запомнишь без проклятий.

    СМЕЛОЕ РЕШЕНИЕ

Куренье – бич на всей планете,
А у военных он в двойне:
Сидит солдатик за планшетом,
Пред ним экран. Он на войне.

Он два часа сидит и смотрит,
За пропуск цели – три тюрьмы.
Он ни на шаг уйти не может,
Украдкой курит. Знаем мы.

А когда курит, мысли бродят
И больше смотрит по бокам:
Не прозевать, когда подходит
Оперативный или Сам.

Окурок выбросить не может –
Вокруг песочек, чистота,
Так он под блок его заложит
Пока не сменится с поста.

Забрать окурок позабудет-
Его комиссия найдет
И очень много шуму будет-
В приказ окурок попадет.

Решил проблему Гуртовенко
И каждый этому был рад:
Он разрешил курить солдатам,
Сидящим два часа подряд.

Сидит солдат наш у экрана
Свободно, смело и дымит.
Он не боится капитана,
В окно не смотрит, не дрожит.

Все стало чисто, аккуратно,
Доволен он и командир.
Вверху не поняли превратно
И не запачкали мундир.
      
  ИСПЫТАНИЕ НА ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ
    ( Ротная традиция)

Я получил коттедж без блата,
Ремонт квартиры совершил,
Мне помогли мои солдата.
Я их, поверьте, не просил.

Сержант, узнав мои заботы,
Сказал: “ Не гоже, лейтенант,
Скрывать от нас ремонт работы,
Помочь должны – у нас талант”.

Готовил комнату к приезду.
Жена приедет. Будем жить.
Уж документы ей вручили.
Мне надо было поспешить.

Два дня осталось до приезда,
Готово все, готов супруг,
В три ночи топот по подъезду –
Поднял с постели  снизу друг.

Я подскочил, как на пружинах
И мимоходом свет включил,
Гляжу – вода течет по стенам,
Ремонт в подтеки превратив.

Мы побежали на чердак –
Вода из крана свищет,
Спустились вниз – плывет тюфяк.
По сто налили – с кого взыщешь?

Кой-как подмазал, подсушил,
На гвозди тюль повесил,
Кровать солдатскую втащил,
Лишь не хватало кресел.

Встречать жену в Шверин поехал,
(Соседи раньше привезли).
Я в паровоз пустил букетом.
Он опоздал и нет жены.

Февраль. Погода зачастила-
Все больше дождь, чем снег идет.
Та ночь - без туч, луна светила.
Я шел пешком двенадцать верст.

Пришел домой уже к рассвету.
Жена квартиру убрала.
Ее здесь знали по портрету,
Все принесли ей для стола.

Законы роты уважали,
Не нарушали никогда,
Кто из Союза приезжали,
Везли “Столичную” всегда.

К тебе придут без приглашенья
Все офицеры, их семья
Для “вноса тела”.  Угощенья
С родной земли ждут от тебя.

А если все же нет “Столичной”
И ты поставишь водку “Корн”,
Все развернутся нетактично,
Уйдут обратно – во закон!

И не проси, не унижайся,
Никто к столу не подойдет;
Они пришли – ты догадайся –
Их запах Родины зовет.

Я внес жену, все честь по чести,
Всех пригласил на торжество,
Сидели долго, пели песни
И пили сладкое вино.

Обратный путь – то “вынос тела”.
В нем меньше радости, тепла,
А больше грусти, больше дела
И песня не всегда мила.

Мы жили дружною семьею,
Все юбилеи, торжества
Их отмечали всей гурьбою,
Нам командир был за отца.

Он с виду тихий, даже хмурый,
Неразговорчив, но шутник,
Лицо широкое и курит-
Никто не слышал его крик.
            
    СЫН РОДИЛСЯ

Вот срок пришел и, как водится,
Мы отвезли жену в роддом.
Какое счастье! Сын родился!
Гордиться буду им потом.

Немецкий врач нам улыбался,
“Все будет “гут” и “карашо”.
Жена боялась оставаться,
От страха все у ней прошло.

Зима. Январь. И много снега.
Ее проведать приезжал,
Ходили в город до обеда,
Потом в больницу провожал.

Я приводил ее в палату,
Сдавал дежурному врачу,
Ходить свободно без халата
Мне было странно новичку.

Так десять дней гулять ходили
Пока она не родила.
Потом в палату стол вкатили. 
Цветы. Шампанское пила.

Сестра Бригитта пригласила
Пройти туда, где дети спят,
Не показала, а спросила:
“Найдешь сынишку средь ребят?”

Я отыскал его по росту:
Он был длиннее всех детей,
Лежал в корзине очень просто
И плакал громче малышей.

Пока шампанское допили,
Его Бригитта привезла-
Смотрели, слушали, радели.
Жена сынишке грудь дала.

Красивый дом и море рядом,
Всегда прохлада по утрам,
Но час настал, расстаться надо-
Семью я в часть доставил сам.

Забот прибавилось намного,
Вдвоем справлялись с малышом.
Я пеленал его, как бога,
Но он любил спать нагишом.

Жена начальника – Татьяна
(Она и старше, и умней)
Была для нас не просто няня-
Учила нас растить детей.

Дом офицеров был под боком,
Ходили вечером в кино.
Мы тихо в дверь – он смотрит оком.
Маршрут нашли – через окно.

В кино идем, садимся с краю,
Чтоб можно было не мешать.
Два раза к дому прибегаю
Его послушать и – назад.

Когда тепло, опять забота:
В коляску сына положив,
Везем его дежурным в роту,
Чтоб там немножко “послужил”.

Любил работу, как обычно.
А как служить? Не тяжело,
Но должность техника не вечна,
Учиться надо. Время шло.

Радар работал без простоев.
Расчет меня не подводил.
На первом месте в батальоне.
Я этой чести заслужил.
   
     ОПЯТЬ ПОСТУПАЮ

Прошло три года. По приказу
Имею право поступать.
Решенье принял. Рапорт – сразу.
Ответ: “Не смею возражать”.

Собрал учебники, конспекты,
Ходил дежурить, там читал,
Писал диктанты и проспекты,
А математику я знал.

До поступленья – месяц сборы.
Уроки школьные идут
И математика, и русский-
О чем забыл, напомнят тут.

Идет урок. Свой стиль сложился.
Один задачу предложил.
Решить- учитель согласился,
Затем присел, притормозил.

Прошло чуть меньше получаса-
Трудна задача, не решалась.
Он предложил задачу классу –
Молчание осталось.

Я поднял руку, попросился,
Сказал: “Решу, проблемы нет”.
Учитель сразу оживился.
Минутам стоп – готов ответ!

Идет экзамен самый главный
(Краскевич кадры набирал).
Я на доске пишу исправно.
Учитель: “Пять, идите, сдал”.
 
Краскевич: «Нет, я возражаю,
Ведь он ни слова не сказал,
А Вы ему “отлично” сразу”
И мне вопросов кучу дал.

Но все отлично, без скандала,
Я еду в Киев, поступил!
Из тридцати возможных баллов
Я двадцать девять получил.

Мне неохота расставаться,
Друзей, работу покидать,
Пришла пора и распрощаться,
Учиться надо уезжать.

Собрались все на “вынос тела”.
Вели о разном разговор:
Жена не все купить сумела
И на стене один ковер.

Когда все ясно, мило шутим:
“Я еду ум приобрести,
А будет ум – ковры мы купим,
Сейчас их некуда везти”.

Скажу, тогда я не ошибся
В своем прогнозе на года,
С дороги выбранной не сбился,
Сейчас все есть: ковры, еда...               

    АВТОКАТАСТРОФА

Для сдачи дел в штаб добирался
На свой последний разговор,
Спешил, опаздывал, старался
И в Мекленбурге ночь провел.

Проснулся в десять, рассердился,
Просил пораньше разбудить!
Нет поездов, автобус скрылся,
Пришлось попутную ловить.

Шел по дороге, матерился.
Немножко дождик моросил.
Я поднял руку, попросился,
Старик любезно пригласил.

Машина непонятной марки,
В ней кузов был из досок сбит
И две дуги, как будто арки.
Фонарь по центру в ней висит.

Водитель скорость набирает
(Уже за семьдесят зашла)
И что-то слева поправляет –
Машина юзом чуть пошла.

А слева клен и ров глубокий.
Крутанул налево, как в кино.
Мгновенно – “бах!” о клен высокий,
Весь кузов сразу разнесло.

Летит, вращается машина.
А я отдельно вниз летел.
Обломки шлепнулись на спину.
Водитель за рулем сидел.

Мне повезло: я жив остался,
Шумела только голова,
Рукав шинели оторвался,
Полно за пазухой стекла.

Его достали чуть живого,
Грудную клетку руль сломал.
Водитель жил еще немного.
Я просьбы Богу посылал.

Достали немцы. Я очнулся.
Наверх к дороге принесли.
Я встал, немного отряхнулся.
Его забрали, увезли.

Приехал в штаб, зашел, умылся,
Комбату случай доложил.
Хотел снять шапку, потянулся –
Кровь запеклась, я зверем выл.

               *   *   *
Был месяц август. Это точно.
Тепло, играла детвора.
Число тринадцать – помню прочно.
Мы в Киев въехали с утра.
         

ЭТАП 4. СЛУШАТЕЛЬ. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ.
          КАПИТАН. ИНЖЕНЕР.
         ( г. Киев, КВАИУ2)

Мне повезло: когда учился
Тогда за двойку отвечал
Не командир и не учитель,
А тот, кто двойку получал.

СОДЕРЖАНИЕ: ИСПЫТАНИЯ НА ПРОЧНОСТЬ
(Частная квартира. Быт. Надежда.
Общежитие). Гауптвахта.Учёба и друзья.
ИПЫТАНИЕ НА ВШИВОСТЬ СИСТЕМЫ (Здание
училища."Я - гениальный»).ОФИЦЕРСКАЯ ЧЕСТЬ
(Распределение. Выпускной).

    
 ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
(Частная квартира. Быт. Надежда. Общежитие)

Всё начинается с квартиры-
Квартира есть и ссоры нет.
Зачем квартира? Чтобы в мире
Поспать, поесть, сварить обед.

Как птицы стайками летают.
Так мы по группкам разбрелись.
Они под крышей обитают.
Искать мы крыши собрались.

Подходим к дому, ищем лавки,
Где бабки кучкою сидят:
“Ну, как здоровье,” – для затравки.
Они уже ласковей глядят.

Есть ЦВМ- ответит сразу,
Но эти знают больше всех;
Скажи им ласковую фразу –
И гарантирован успех.

Они расскажут: в доме сучка,
Какой этаж, куда балкон,
Какой хозяин или внучка,
В кого их сын сейчас влюблён.

Ну, в общем, полная картина:
(Штрихи добавишь, как зайдешь)
Ты спросишь ласково про сына,
Хозяйки имя назовешь.

Нашел квартиру возле горок.
Был у евреев частный дом.
Сдавали комнату за сорок
И с туалетом за углом.

Прожил немного под горою.
Их ссор в семье не разберешь.
Мне надоело быть судьею,
Метода есть – искать идешь.

Вокруг сады, каштанов кучи,
Асфальта нет, как на селе.
Нашел “семь метров”, рядом круча,
Кровать, приемник на столе.

Прожил я в ней четыре года
С женой и сыном, все втроем.
Хозяйка делала “погоду”,
Но нет обиды на нее.

Продукты в ящике хранили,
Что я из досок сколотил,
Стоял у дома, доски гнили,
Хозяйкин кот его любил.

Газ был баллонный, по лимиту,
Его особо не сожжешь,
Чуть дольше занимаешь плиту-
Услышишь: “Газ не бережешь”.

Из туалета видны тучи,
Ветвистой яблоней накрыт,
Стоял на спуске самой кручи,
На половину в землю врыт.

Мы постепенно всё продали
И два ковра, что привезли.
Детсадик только обещали-
Мы жили, ждали и росли.

Когда стирать, хозяйка ныла:
“Корыто в поле выноси”.
Водой холодной жена мыла,
А для горячей – газ проси.

Так мы “спустили” все что было.
Хозяйка требует – плати.
В детсад нашли подходы с тыла.
Жена работала с шести.

Завод – работа не простая,
Мы в космос гоним корабли,
Она все золотом паяла,
Зарплата, помните – рубли.

Хотели бабушке сдать сына,
Хотя бы только на сезон,
Его в село возила Нина,
А там уж внучка, лишний он.

Жена вернулась, жизнь не мила,
Опустошённая в душе.
Другая бабка спит в могиле,
Туда колхоз загнал уже.

Мать Нины, т.е. бабка сына,
Вдовой осталась в сорок лет,
Была дояркой, гнула спину,
А заболела – денег нет.

Сгорело всё, всё в ту же осень,
Как говорят, все до ногтей.
Болезнь свалила в сорок восемь-
Осталось пятеро детей.

Простой простудой заболела,
Колхоз лекарства не давал,
Коров колхозных все жалела,
Сама загнулась, жизнь отдав.

А дед почил под Кенигсбергом, –
Его забросили в “котел”.
Победу эту не отвергнем-
Он не вернулся, он ушел...
 
Так с 53-го и жили:
Брат старший, четверо девчат,
Их детства начисто лишили,
Спасибо, что хороший брат.

«Сейчас живем в социализме, –
Сказал Никита на весь мир,
А будем жить при коммунизме –
Ключи получим от квартир».

А получили авантюры
Страшней войны, стихийных бед
И не нашлось в стране фигуры
Сказать, какой получим вред.

Подходит катер с автогеном
К борту эсминца корабля,
Вчера его на плавь спустили,
Сегодня искры – нет руля.

А самолеты – гордость неба –
Взлетали, кланялась трава.
Никите нравились ракеты –
Порезал Илы на дрова.

А с нас с женой сдирали шкуру,
Кидали лозунги – слова.
Когда у власти самодуры –
Порежут Бога на дрова.

Тогда мы этого не знали,
Но кукурузу помнят все.
Нам хлеб по меркам выдавали
И тот замешан на овсе.

Мы были счастливы, как дети,
Когда пакет муки несешь,
Дурней нас не было на свете,
До коммунизма ведь идешь.

На пятом курсе наградили, –
Пора и вещи собирать, –
Мне 9 метров отвалили,
Куда тут было возражать!

Как все живут по общежитьям
В кино показано не раз:
Шесть офицеров на обитель,
Шесть жён на кухне, вода, газ.

Придешь домой, как будто в клетку:
Направо – шкаф и деткровать,
Ни шага, не задев кушетку,
Все норовишь штаны порвать.

Неплохо было ребятишкам:
Все одногодки, как в строю,
Играли вместе, жизнь по книжкам,
Бывало дрались за игру.

     ГАУПВАХА

Часы отгоним на начало,
Пойдем в училище скорей,
Нас ждут занятья, их немало,
Все по часам, но веселей.

Сначала было непривычно
Сидеть часами за столом,
Затем накуришься прилично,
Идешь писать, скрипеть пером.

Наш организм – адаптер классный,
Он привыкает ко всему.
Прошёл семестр и все угасло
И нет вопросов “почему?”

Как в каждой воинской структуре
Начальник есть и замполит.
Начальник строгий по натуре,
А замполит, как Айболит.

Он лечит всех от всех болезней
И знает Ленина труды.
Они годны от всех претензий,
Чего совсем не знаешь ты.

Начальник курса, факультета,
Кулиш, Лысцов – бойцы войны,
Они умны и строги где-то,
И добрые в душе они.

Я первый раз такое видел:
Как щит, награды на груди,
Кулиш одет в парадный китель
И шел, как знамя, впереди.

А Вертегел - носитель мата –
Стоял горой за факультет
И роль его, как адвоката.
Он не любил ответа “нет”.

Не помню, кажется, на третьем
Учебный корпус охранял.
Мы вместе были с Деревенским-
Я был дежурным, он дневал.

Закончен день. Наука спит.
Учебный корпус опустел.
Я вверх поднялся – свет горит,
Проверил все, чтоб не горел.

А мой помощник Деревенский
На подоконнике сидел,
Когда на скорости, как Ленский,
Один из замов пролетел.

Он промолчал, не возмутился,
Что Лева зад свой не поднял,
А позвонил и огорчился,
И Вертегелу так сказал:

“Ты, Вертегел, ворон разводишь,
На подоконниках сидят,
В учебном корпусе проходишь –
Дежурный и помощник спят”.

Я вниз по лестнице, как мальчик,
С веселой песенкой схожу:
Свет не горит, ушел начальник,
Я в бокс дежурного вхожу,

Иду к столу, поставил вазу.
И зазвонил вдруг телефон.
Я поднял трубку, слышу фразу:
“Вы что там ловите ворон?”

“Каких ворон и кто ловитель?”
(Я Вертегела голос знал)
“Там мимо вас шел заместитель –
Дежурный зад свой не поднял”.

“Чей заместитель? Я дежурный
И здесь не видел никого”.
Он захлебнулся, мат культурный:
“Вы там сидите для чего?

Вам объявляю трое суток,
Арест я завтра наложу”,
На гауптвахту не до шуток.
О ней сейчас я расскажу.

Забор высокий и колючий,
Старинный дом из кирпича.
Здесь, говорят, сидел Котовский,
Теперь сидеть здесь буду я.

Широкий дом и окна в клетку,
Плац для прогулок, сверху пост,
В палате только табуретка,
А ночью нары во весь рост.

Нас на прогулку выводили,
Один раз в сутки и на час,
Цепочкой по кругу ходили
Без песен, строем, солдат пас.

Штаны на пуговицах носишь,
Ремень отнимут, как зайдешь,
На день читать журнал попросишь
О том, как здорово живешь.

    УЧЁБА И ДРУЗЬЯ

Учебу общими штрихами
Я опишу – секрета нет.
Везде и всюду  были с нами:
Чертеж, учебники, конспект.

Мне повезло: когда учился
Тогда за двойку отвечал
Не командир и не учитель,
А тот, кто двойку получал.

И это было самым главным
Железным стимулом наук,
Что позволял оставить славных,
А бездарь избавлялась мук.

Чтоб не писать полсотни строчек
Хвалебных слов и петь сонет,
Я педагогов знаю почерк
И помню их, они – мой свет.

Пишу я КВЗРИУ рукою правой:
Сказать плохого не могу, –
Достойный вуз, с хорошей славой,
Спасибо Богу за судьбу.

Я все парады проклинаю:
Два раза в год почти подряд
Их с содроганьем вспоминаю,
А ноги до сих пор гудят.

Почти два месяца бездумно
Весь вуз параду подчинен.
Начальство любит их безумно,
Парадный строй – главнее он.

Ведь можно было за неделю
Все сделать это побыстрей,
Но тем, у власти, что им делать,
Коль нету в мире их “умней”?

Прошли года. Сапог изорван.
Я по Крещатику иду
И тошнота владеет горлом,
Как вспомню эту ерунду.

Пять лет учиться – срок немалый!
Друзей по духу подобрал,
Их ежегодно собираю
Всех вместе на вина бокал.

Надежный друг – опора в жизни,
Ему не надо бить поклон.
Он понимает слово “надо”,
Не скажет: “Сделаю потом”.
 
Таких друзей бывает мало,
Они похожи на детей.
Ты с ними- строже, все бывало,
Не замечаешь мелочей.

Не напрягая свою память,
Я называю имена:
Волошин, Фирсов и Ставицкий –
Мои друзья и жизнь одна.

    ИСПЫТАНИЕ НА ВШИВОСТЬ
  (Здание училища. "Я-гениальный")

Коль были в Киеве, то б знали:
Район “Соломенка” там есть,
А в том районе замечали
Дубов столетних? Целых шесть.

Все шесть стоят на видном месте,
Им лет по триста иль пятьсот.
Они тому Петру известны,
Что вел на шведа наш народ.

А меж дубов Екатерина
(Так говорят, ведь сотни лет)
Кирпич свой первый положила –
Есть дом! А вот табличек нет.

По форме дом, как “Е” заложен,
Когда от дуба посмотреть,
Кирпич на новый непохожий,
Не надо надписи тереть.

Стена – стандарт, сто сантиметров,
Ее снарядом не пробьешь,
Пройди хоть сотню километров,
Ее прочнее не найдешь.

Тут, говорят, кадеты жили,
Рубили шашкой на скаку.
Мы их не помним. Мы забыли,
Как все забыли на веку.

Дом под охраной государства,
(Таких домов почти что нет)
Из прошлого остался царства,
Как память предков и кадет.

Нет ни табличек, ни плакатов,
В музее тоже даты нет.
Дождемся власти демократов –
Они прольют на это свет.

Но, стоп. Не прав ты, Миша:
Щитов, плакатов здесь ни счесть.
Ты с этим, Миша, будь потише,
На них есть цифры, даты есть.

Идешь каштановой аллеей –
Сплошная тень, прохладно здесь.
Тут замполит и то милее,
Чем транспарант из жести весь.

Я из крестьян и жмот приличный,
Однажды взял и посчитал:
Щитов сто двадцать – цинк отличный,
Стоят без дела на квартал.

Иду, читаю: “Мы имеем
500 миллионов стали в год”,
Читаю цифры – есть наглее,
Вопрос поставил: что дает?

500 миллионов? Много? Мало?
Течет коровник, крыши нет –
(Какой я все же гениальный!)
Покрыть щитами. Вот ответ.

Опять случайность, чтоб ты скисла:
Идет навстречу замполит3,
Мысль у меня в мозгу зависла-
Я рассказал ему про щит.

Он аж  подпрыгнул! Взбеленился!
Трясется весь, как в проводах,
Настолько сильно разозлился,
Не мог сказать. Потом шарах:

“Как ты посмел ровнять коровник
С успехом партии?  Во бред!
Да ты подонок и негодник,
Ведь это ж цифры всех побед!”

Я понял сразу, что я “влип”
И стал искать отходы:
“Да я хороший, я не тип”...
И что-то в том же роде.

Он успокоился, притих,
Речь стала мягкой, связной,
Закончил “чистить”, один штрих-
Сказал: “Ты гад продажный”.

Покрыт коровник облаками,
(Коровы сдохли, нет коров),
Его накрыли “языками”-
“ Сметану ели со щитов”.

А сколько в армии огромной
Щитов их цинка зря стоит?
Вы посчитайте – миллион ровно,
Коту под хвост. Душа болит.

Как говорят друзья и деды:
Не гениальный я – тупой!
Не знать партийные победы –
Таким не место под луной.

     ОФИЦЕРСКАЯ ЧЕСТЬ
  (Распределение.Выпускной)
 

Уж пятый курс к весне подходит,
Вопрос у каждого встает:
Куда пошлют, где счастье бродит?
Опять, как птицам, перелет.
 
Вопрос для слушателя важный,
Судьбу решаешь ты не сам,
Волнуется, конечно, каждый,
Когда ее решают там…

Там наверху всегда элита,
Она все знает про тебя:
Начальник, кадры, замполиты-
Для них ты просто – голова.

Для них ты кадр заполнить дырку,
А как учился, честен, смел?
Об этом вспомнят на могилке,
А здесь идет другой раздел.

Здесь кадры делят по аспекту:
Как ты прогнулся, как сидел,
По политическим конспектам-
Кого продал и кого “съел”.

А если фактов мало, крохи,
Кого-нибудь в Сибирь загнать,
Есть подхалимы и пройдохи,
Они придут, не надо звать.

Учеба, служба или праздник,
Друг друга знали хорошо:
Кто лодырь, работяга, бабник,
Кто просто так – ни то, ни сё.

Любили многие шпаргалки,
На них приехали в конец:
(Как баба ехали на палке)
Старков, Рубенский, Волынец.

Игра идет, высоки ставки,
Вверху готовят новый штат.
Все собирают деньги, справки...
Старков – обычный компромат.

Ему начальство намекнуло:
За должность надо “честь отдать”,
К нему Рубенского примкнули-
Нас нужно в “красках описать”.

Обмазал всех, как и просилось,
Друзей по картам – больше всех.
До нас продажа просочилась.
Проверить надо – чести верх.

Хвалить себя, друзей, не гоже,
Но здесь в полшага отступлюсь:
Я честно жил, мне честь дороже,
Сказать про это- не боюсь.

Мы с Витей план нарисовали,
Учить не надо, есть кино,
Ключи, отмычки – все собрали, –
Вскрыть сейф и подлость заодно.

Глубокой ночью в класс забрались,
(Где сейф начальника стоял)
Открыли сейф. Вы догадались,
Что я все гадости забрал?

Нашли мы всё, что так искали:
Записки, схемы, чертежи
И часть «дерьма» переписали,
Порвали, спрятали, сожгли.

Как партизаны мы молчали,
Никто не знал о деле сем,
Но где-то, как-то рассказали-
Нас не учить – игра с огнем.

И вот идет распределенье,
По форме все соблюдено:
Тебя про жизнь, учебу спросят,
Про мать и тещу заодно.

Сидят все важно и учтиво,
А души их, продажней нет.
Им наплевать на справедливость,
Что заслужил, какой ответ.

Меня в средине пригласили:
(Закончил я на высший бал)
Здоров ли, о жене спросили,
Где я служил, и где бывал.

Я рассказал, о чем спросили
И в Белоруссию просил,
Но как решенье огласили-
Ты, Миша, это «заслужил».
 
Мне очень ласково сказали,
Что я умен и полон сил,
Что нужен там и показали –
Я Каракумы получил.

Я понял все. Не лгал, не спорил,
Сказал: “Спасибо”, – не заныл.
Колчерин карту перекроил,
Мой курс на север изменил.

Приказ по выпуску читают,
(Министр не глядя подписал)
Всем назначенье оглашают:
“Клишевич – Эмба”, – прочитал.

Есть в Казахстане речка Эмба,
На речке – город небольшой,
Не “Амба”. Эмбой называют
Его из древности седой.

Бал выпускной всегда печальный-
Отрезок жизни позади,
Сдаешь экзамен ты прощальный-
О прошлом вспомни, посиди.

Писать, как выпускной проходит,
Как водку пьют, затем поют,
Не интересно, не подходит.
Скажу, как совесть продают.

На вечер всех распределили,
На четверых накрыли стол.
Старков с Андроновым сидели,
Вели про совесть разговор.

Картину с Витей наблюдали,
Подняли рюмки за успех,
Старкова пасквиль Коле дали.
Прости нам Боже, тяжкий грех.

За то, что Коле мы отдали,
Когда он триста осушил.
Он прочитал – его предали-
Старкова взял и оглушил.

Мы с Витей вовремя схватились.
Андронов нож в руке держал.
Старковы быстро удалились.
А Коля яростно дрожал.
       

 ЭТАП 5. ИНЖИНЕР- ИСПЫТАТЕЛЬ. КАПИТАН. МАЙОР.
            (г. Эмба. Казахстан)

 СОДЕРЖАНИЕ: Городок в степи. Судьба. Степь. Полигон. Солдат – испытатель. Научные отделы. ИСПЫТАНИЕ ЖЕЛУДКА (Завтрак испытателя). Испытатель и сапоги. Зенитный ракетный комплекс  «Круг».ИСПЫТАНИЕ НА ВЫЖИВАНИЕ (Зимняя рыбалка). ИПЫТАНИЯ НА ТОЧНОСТЬ(Офицерская традиция). Испытания для испытателей. Испытания. Летняя рыбалка. Грибы. Начальник отдела. Большие контрольные испытания. Отстрел серийных ракет. Знание – сила. Начальник полигона. Главный конструктор Ефремов В П. Выходной день. Люди и собаки. Пригласили в адъюнктуру. Воспоминания. Прощание с воробьём. Воробей.


   ГОРОДОК В СТАПИ

Вы помните железную дорогу,
Которую Корейко проложил?
По ней Остап с коварным планом,
Транзитом Эмбу проскочил.

Наш поезд, следуя маршрутом,
Петляя меж степных холмов,
На мост пошел, не очень круто,
Вдруг – стайка беленьких домов.

Они стояли на равнине,
Как будто выросли с земли.
Вокруг лучи дорожных линий
Узор, как солнышко, сплели.

Короткий полустанок Эмба:
Вокзал, кошары из кирпичей,
Контора, туалет и тумба-
Других не помню мелочей.

Я вышел с сыном, “рты раскрыли”.
Жена решительно сошла.
Мы постояли, расспросили.
Отсчет. Жизнь новая пошла.

Тринадцать – цифра нелюбима,
Но нам сопутствует она
И нами вовсе не гонима.
Тринадцать. Эмба и жара.

Жара под сорок достигала.
Последний месяц лета шел.
Земля застыла, не дышала
И наш автобус не пришел.

Автобус долго мы прождали,
Стоя под солнцем и столбом.
Нам пассажиры рассказали,
Как будем жить и что по чем.

Наш городок – площадка “десять” –
На берегу реки стоял,
Домов насчитывал пятнадцать,
Бараков – я не посчитал.

Дома жилые по проекту
(Его Никита подарил)
Стояли слева по проспекту-
Он и центральным был.

Дом- для науки и для штаба,
Дом офицеров в центре был,
Гостиница- во лбу без краба,
Художник площадь не забыл.

А сколько улиц? Две их было-
Одна к реке и поперек.
Бетоном улицы покрыли:
Дорожки, площадь и песок.

Бараки срок свой отслужили,
Все из фанеры и гвоздей,
В них офицеры, гости жили.
Был садик даже для детей.

Ошибку здесь не совершили:
Про школу вспомнили- нужна,
В самом начале заложили
И в срок построена была.

Бараки в зелени утопали.
Там карагач стеной стоял.
Кой-где и розы расцветали,
Кто их водою поливал.
    
     СУДЬБА

В барак меня определили,
(“Отель без звездочек” стоял)
С женой и сыном поселили-
С клопами я в обнимку спал.

Судьба играет человеком,
Кто управляет сверху ей?
Она течет подобно рекам-
Плыви, сражайся, не робей!

Однажды всей семьей гуляя,
На речку Эмбу забрели,
А там майора повстречали,
О службе речь с ним завели.

Он расспросил: где я работал,
Что знаю, помню и учил,
Сказал начальнику представит,
Работать в “первом” предложил.

Он не сказал, какая должность,
Оклад и званья не назвал,
Но рассказал, что есть возможность…
Про блага я не уточнял.

Мне предложили самый первый
Зенитный комплекс проверять,
А это путь был самый верный
Себя на деле испытать.

Майор начальнику представил,
Все рассказал про мой “багаж”,
Что уточнил, а что добавил,
И тот сказал: “Добро. Шабаш”.

Однажды утром к нам в «берлогу»
Тихонько кто-то постучал,
Я дверь открыл, а на пороге
Начальник извиняючись стоял.

“Прости, – сказал он виновато, –
Я мимо дома проходил”...
(Я босиком и без халата)
“Зайдите”, – тут же пригласил.

Он сына ухо тронул мило,
Спросил, как звать и сколько лет.
Жена на завтрак пригласила,
Как раз поджарила омлет.

Он пожелал нам счастья, мира
И, чтоб Отечеству служил,
В “шестом” десятую квартиру
Занять немедля предложил.

В своей квартире мы не жили,
Забыли, что такое душ,
Еще разок переспросили:
“Неужто, правда? Как-то уж...”
 
С женой мы новость обсудили,
Теперь с комфортом будем жить!
Нацеловались и решили
Второго сына “заложить”.

На много раньше кончив ужин,
Пошли квартиру посмотреть –
Полы рассохлись, в ванной лужи...
Но солнце будет с юга греть.

Полы мы с сыном оценили,
“Взорвали” их, пришлось тереть.
Зашпаклевали. Сжали. Сбили.
Добавили почти на треть.

Итак, ты Миша, испытатель,
Звучит, как выстрел в тишине,
Тяни, работай как старатель.
Ты можешь – это по тебе!

     СТЕПЬ

За городком река искрилась
Кой-где заросши камышом,
А где, – как озеро разлилась,
Водились линь, карась и сом.

Конечно, много было пыли,
Не будем этого скрывать.
Ее мы сами сотворили –
Не надо верхний слой срывать.

Водитель каждый, как захочет
Степь режет черным колесом,
Столетний слой ее воротит
И влево, вправо, и кругом.
 
В степи широкой воздух чистый,
Чуть пахнет жаром и травой.
Отлив полыни серебристый.
Ковыль качает головой.

Южнее Эмбы горы есть –
Отроги гор Уральских:
Ущелья, скалы, редкий лес
И много пиков райских.

Из Эмбы видны их вершины:
В лучах, особо иногда,
А на вершинах – снег и льдины,
В озерах – талая вода.

В воде кристальной рыбы много,
Сказать, что много – просто звук,
Но нет эпитета такого,
Чтоб точным быть- там стаи щук.

Писать про раков не решаюсь,
Что их там тьма – хрусталь вода
И доказать я не пытаюсь,
Ведь скажут: «Брешет, ерунда».

Березы там растут в долинах
По берегам хрустальных вод,
А под горами на равнинах –
Ковер тюльпанов каждый год.

А про тюльпаны сказ отдельный:
В конце апреля степь “горит”,
Горит без дыма – это верно.
Огонь не может повторить.

Поверить трудно в пламень синий,
Бутон к бутону, как в строю,
То видишь белые как иней,
То редкость – черную смолу.

Тюльпан есть цвета чернослива
И прочей редкой красоты:
От темно – синего отлива,
До пестро – желтой простоты.

А если ветер степь колышет,
Бутоны запах издают;
Они живые, они дышат-
Им песни суслики поют.

А как поют. То надо слышать!
По всей степи их песнь слышна,
Стоят как столбики, не дышат,
Вдруг стихнут все – и тишина...

Потом опять волна находит,
Колеблет степь за валом вал,
Сравнить с водою– не подходит.
Орел взлетел – хор замолчал.

Про степь писать резона нету,
О ней написано давно,
Что это ширь и бездна цвета.
Полынь там пахнет, как вино.

Степь без полыни не бывает.
Не верьте, если скажут вам,
Что сухо, пыльно, высыхает
И волки воют по ночам.

Да, волки есть там и немало,
Пасут сайгаков как телят,
Но только голод даст сигналы –
Рванут, догонят и съедят.

    ПОЛИГОН

Чтоб не напутать что-то сдуру
И понимать о чем пишу,
Про полигон, его структуру
Хоть пару слов, но я скажу.

Он расположен вниз по Эмбе-
Весь берег левый и до гор.
Вы посчитайте, сто на триста,
Какой получится простор!

По центру режет директриса,
От “первой” к Каспию пошла,
А по бокам, как зерна риса,
Цепочка ВИПов пролегла.

И эта площадь представляет
Площадок не простую сеть,
Собой трезуб напоминает,
Если на карту посмотреть.

Один зубец – то директриса.
А два других  то ВИПы4 есть.
А узел вместе в виде мыса
На этом  месте – “первой” честь.

Мы познакомимся с устройством
Площадки “первой” – основной.
Здесь механизм со сложным свойством-
В настройке тоже не простой.

Весь механизм в себя включает:
Зенитный комплекс и расчет,
Командный пункт – он управляет.
Ракеты. Старт. Всего учет.

На “первой” все: здесь центр науки,
Эксперимент, в модели вход,
Сигналы пишут, пишут звуки,
Сверяют время, старта счет.

Площадка старта спецмишеней,
Командный пункт, чтоб управлять,
Они стартуют в небо синее,
Чтоб землю пеплом покрывать.

Здесь аэродром и самолеты-
Им подписали приговор.
На старт их выведут пилоты.
Прощай металл! Прощай мотор!

Они стартуют без пилотов,
Обратный путь для них закрыт,
Здесь сотни сбитых самолетов-
Весь полигон, как поле, взрыт.

На этой площади охоты
Война – хозяйка каждый день.
Ракеты ищут самолеты,
Сбивают- падают, как тень.

Вот так обломки покрывают
Седую степь из года в год;
Как день прошел – их убирают,
А завтра днем опять полет.

Обломки сбитых самолетов,
Ракет, мишеней и их тел
Все уберут после полетов
Особый – полевой отдел.

А если что-то сохранится
И не сгорит совсем металл,
Он испытателю сгодится-
Науке ценный материал.

Центральный ВИП – “вторая” площадь,
Она по центру – режиссер,
Снимает в фас, немного в профиль,
По фронту у неё простор.

Она кино всегда снимает,
Когда ракеты полетят,
Полеты целей наблюдает,
Всех засекут и не проспят.

Жара и холод закаляют,
Вы это слышали не раз,
Площадка “три” нам представляет
Оазис климата сейчас.

Есть полюс холода без солнца,
А рядом цех – Сахара в нем.
Есть дождь, туман, как у японцев,
Когда захочешь: ночью, днем.

Оазис комплексы не любят.
Кому охота здесь потеть?
Сердечко слабое – загубят,
Здоровье есть – чего сидеть?

А испытатель с книжкой ходит
В халате белом, умный вид,
Включает, пишет, верховодит,
Он и потеет и сопит.

В конце все цифры сопоставит,
Анализ сложный проведет,
Одно заменит, то исправит,
Отчет напишет, отошлет.

Любую кухню вы представьте:
На ней плита, вода и газ
И на “четвертой” сопоставьте:
Цеха, приборы и запас.

Здесь проверяют и готовят,
(Ну, как на кухне, скажем, суп)
Затем на “первую” отправят,
Стрельбой проверят, иль вернут.

Сюда всю технику привозят,
(“Железка” к ней подведена)
Ее отсюда и увозят,
Когда оценка ей дана.

Здесь есть склады  для всех материй,
Как холодильник в доме есть;
Для каждого отсек отмерен,
Свой климат, ветер или снег.

Возьмем для практики ракету,
Ее хранят десятки лет,
А сколько их лежит по свету?
Когда в утиль? Кто даст ответ?

Затем пробел, просчет идет,
Нет чисел и площадок,
Они, то есть, а то их  нет,
Колючих нет оградок.

Одну площадку6 знают все,
Все жители “десятой” –
“Тринадцать” цифра на доске.
Там тишина. Порядок.

  СОЛДАТ - ИСПЫТАТЕЛЬ

Коль здесь война, то где солдаты?
Где их казармы, автоматы?
Они живут поближе к “первой”,
Подальше – от “десятой”.

Живут в бараках и землянках,
Едят из старых котелков,
Зимой катаются на санках,
А летом давят пауков.

Но как начнешь любое дело,
То без солдата, как без рук,
Ведь он все сделает умело-
Он твой помощник, даже друг.

Он и электрик, и охрана,
Он оператор и связист,
Поднять, что надо – вместо крана,
А время есть – уже артист.

Да, про него писали много
И лучше я не напишу,
Он здесь характера другого,
Ему страницу посвящу.
 
Солдат здесь тоже испытатель
И это – главное о нем.
Он даже чуть изобретатель,
Всегда в работе: ночью, днем.

Вокруг на сотню километров
Степь пролегает – ни души,
Стоит, как замок, ВИП секретный.
Ты не робей и постучи.

Тебе откроют не монахи,
Хотя по жизни им сродни,
Солдаты здесь, здесь нет папахи.
Живут как узники они.

Они как узники гонений
Живут и трудятся одни,
Тут не бывает увольнений,
Без выходных живут они.

Тюрьма для тех, кто провинился,
Иль не понравился кому,
Туда, на ВИПы удалился –
Сиди и думай что к чему.

В стране Советов представляют,
Что ты солдат, как автомат:
Кому-то нужен – постреляют,
Не нужен – выбросят, сгноят.

Я опишу “свободы” ВИПов,
Перешагнувшие Устав,
Они не плод отпетых типов,
Они есть песня без октав.

Солдат большой изобретатель,
Он в каше ловит вкус икры,
В столовой ставит нагреватель
На вентилятор – сухари.

Идешь в солдатскую харчевню,
Читаешь: “Суслик” – вход в кафе,
А там, где надо сделать баню,
Плакат – солдат без галифе.

А если выйдут на прогулку,
(Устав ее определил)
Солдат – «старик» идет со сбруйкой,
Ведет того, что приручил.

Один ведет орла степного.
Другие сусликов ведут.
А те несут кота слепого.
Тихонько, медленно бредут.

А как идут? Осанка. Плечи.
Орла ведет – и взгляд крутой.
Кто с черепахой, будто свечи
Несет с поникшей головой.
 
А те, что сусликов лелеют,
Держа в красивом поводке,
Идут лениво: словно млеют,
Бегут трусцой при холодке.

Так каждый вечер пред отбоем
Они прогулку проведут:
Один раз так, другой раз строем,
Разнообразят – змей несут.

Солдат не спит, в глазах дремота,
Решил прогулку совершить;
Зимой он вышел за ворота –
В развалку шаг, куда спешить?

Прошел он пару километров
И вдруг пурга – в обратный путь,
Прошел обратно десять с ветром,
Но не туда – жизнь не вернуть.

Так погибают от обмана.
Могил в степи не перечесть:
Там есть могила Чингисхана,
Наших солдат могилы есть.

Пурга в степи страшней могилы,
(И я был в ней, да и не раз),
Когда она, набравши силы,
В секунду засыпает вас.

Я покажу все на примерах
Своих, конечно, не чужих,
Как ехал я однажды с “первой”
И шел пешком, и полз до них.

Я до столбов до тех добрался,
За мной другие доползли,
Скажу – не полз, за жизнь цеплялся,
К “двадцатой” заполночь дошли.

Нас охраняли, видно, боги,
Без спирта здесь не обошлось;
Кто обморозил руки, ноги,
Лицо у каждого сожглось.

Мы просидели двое суток.
Конструктор главный тут сидел.
Потом Василий – с шумом уток
На “Ветре” с снегом прилетел.

Летал на санях не однажды,
Не злился, не ругал, а тряс
И так всегда вам скажет каждый-
Нальет вина, целует нас.

      НАУЧНЫЕ ОТДЕЛЫ

Объехав ВИПы и площадки,
В автобус сядем иль в “газон”;
Бетон, залитый без укатки,
К “десятой” тянет только он.

Центр городка – он центр науки –
Обычный дом из кирпича,
Здесь расположены отделы
На все четыре этажа.

Отдел – структура атмосферы,
Состав известен и давно:
Начальник, зам и офицеры
И испытателей полно.

Модель работы всех отделов
Построить можно без хлопот:
В нём каждый занят своим делом
И каждый пишет свой отчет.

А все другие – тьма в отделе,
Не то что тьма, а много есть.
Есть женщины при каждом “деле”,
Немного их, почти что треть.

“Второй” отдел. Он по разведке.
Его задача – цель искать,
Найти, проверить, чуть проводка –
Затем нам в “первый” передать.

Отдел наш “первый” цель поймает,
На сопровожденье перейдет,
Ошибки старта посчитает,
Ракету пустит, наведет.

Ракету тщательно готовят,
Заправят, к старту подвезут;
Отдел здесь “третий” верховодит,
А надо – даже потрясут.

Отдел “четвертый”. Он по старту:
Ракету в гнездах разместить,
Включить, настроить, сверить карту,
Команда “Пуск” и отпустить.

Ну, а про «пятый» сказ отдельный,
Его задача объявлять;
Работ начало и курс верный,
Когда мишени полетят.

“Шестой” отдел. Он всем понятен.
Его задача: всё писать
Красиво, точно и без пятен.
В “седьмой” отдел в расчёт отдать.

«Седьмой» отдел расчётом правит,
Здесь жизнь машинная идет:
Программы умные составит,
Расчет до точки доведет.

“Восьмой” отдел и все другие...
Обеспеченье – их удел,
От молока и до зубила,
До молотка, в любой отдел.

Не всем понятна эта тема
И попрошу меня простить,
Я опишу пример с рогаткой,
Чтоб вам наглядней объяснить.

Представьте: сделал сын рогатку,
Набрал в карман камней-ракет
И вышел в поле за оградку
Искать полета птицы след.

Вот посмотрел он вверх на ветку,
Вокруг глазами повертел.
Он ищет цель, ведет разведку,
Где воробей иль жук взлетел.

Как только цель он обнаружит,
То бишь, летящего жука,
Он головой уже не крутит,
Расчет ведет наверняка.

Расчет – в уме, поднял рогатку,
Дал упреждение вперед.
Попалась в “вилку” куропатка,
Команда “Пуск” – и прерван лет.

Но перед этим, спору нету,
Рогатку в руки он возьмет,
Заложит камень, как ракету,
Проверит линию и ждет...

Ну что, друзья, нашли что схоже
И разобрались в чем секрет?
Рогатка - комплекс, да похожи,
Особой разницы-то нет.

Шутник поэт сравнил с рогаткой
Зенитный комплекс. Дал портрет.
Как создается комплекс? Кратко
Опишем все. Дадим ответ.
               
Сейчас идет везде разрядка.
Зачем война? Ведь это ад!
Заметим сразу, для порядка
Солдату нужен автомат.

Без автомата нет солдата,
Ему он друг и жизнь, и брат;
Он с ним с подъема до заката,
В бою с солдатом автомат.

Теперь представьте на минутку:
Дают солдату автомат,
Он новый, сделан не на шутку,
А как мороз, пропал – откат.

Солдат морозы переносит,
Жара и холод нипочем,
А лучший друг погреться просит,
Солдата нет с одним плечом.

Но, чтоб такого не случилось
И автомат всегда стрелял,
О том, как раз и говорилось,
Чтоб испытатель проверял.

  ИПЫТАНИЕ ЖЕЛУДДКА
 (Завтрак испытателя)

Как он живет и отдыхает?
Кто имя громкое несет?
Кто в цель ракетами стреляет?
Какую песенку поет?

День начинается с утра:
Заря приходит неизменно,
Подъем, зарядка, детвора
И завтрак – свежий непременно.

Да, испытатель – человек
И кушать хочет, это точно,
Хлеб, колбасу и даже хек
Три раза в день, а не заочно.

А колбаса, как и бензин,
Из склада быстро пропадает,
Когда привозят в магазин
Под “форум” – раз бывает.

А “форум” – это партактив-
С трибуны так накормят!
Цитаты съезда проглотив,
Про колбасу не помнят.

А мясо делят на сорта,
Под праздник вам предложат
Кусок копыта и хвоста,
Костей еще положат.

Хлеб привозили через день,
Отмечу, врать не буду –
По форме корки – гнилой пень
И запах – сродни блуду.

А что же было? Огурцов
Соленых бочка нам досталась,
В подвал поставили улов,
Жена над бочкой размечталась.

Как мы откроем их зимой,
Добавим специй, лука, перца,
Хруст будет слышен за стеной,
Аж заболело сердце.

Но здесь не надо ставить точку,
На радостях не след болеть,
Пора пришла, мы вскрыли бочку,
Вот здесь и время умереть.

А умереть была причина,
Об этом следует сказать:
При забивании в бочку клина –
Вонь в нос дала, пришлось бежать.

А сделав резкое движенье,
Я головой разбил косяк
И получилось сотрясенье:
Темно вдруг стало, все не так.

Вы догадались? Все в ней сгнило,
Все растворилось до конца,
Не огурцы, а просто – мыло.
Ну что, поели огурца?

Опять с женой мы тащим бочку,
Закрыв глаза, зажав носы,
Не в магазин – они порочны.
Куда мы тащим? Да в кусты.

Все остальное в магазинах,
Что появлялось в эти дни,
Политотдел унес в корзинах.
А что же нам? Шнурки одни.

Итак, огурчиков поели.
Хлеб разрубили топором.
Наевшись даже пропотели
И на работу так идём.

  ИСПЫТАТЕЛЬ И САПОГИ

Была одежда, слава Богу,
Зимой – костюмчик на меху,
Рубашка – летом, ну а ноги
Мы доверяли сапогу.

Сапог военному подходит:
Красив, и крепок, и скрипуч,
Зимой и летом не подводит,
Он от мороза и от туч.

В мороз носок из  шерсти греет,
Сапог защита для ноги:
Нога не мерзнет, не потеет,
Он свой в воде и враг пурги.

А летом ногу греть не надо,
Ее от солнца защити,
Опять носок – теплу преграда,
Его в сапог – в жару иди.

На полигоне пыли много.
Она везде попутчик вам:
Идешь пешком, пыльна дорога,
Она ползет к твоим ногам.

Однажды я, помимо правил,
Штаны надел, что в “параллель”,
Ботинки к ним, и галстук вправил
И на площадку - не в постель.

Домой вернулся, душ наладил,
(Вода бывала иногда)
Одежной щеткой тело гладил
Своё от пыли и песка.

Но не всегда на Эмбе- стужи.
Жара стоит, нельзя дышать,
Бывают тучки, даже лужи
И дождик в гости, так сказать.

Тогда с асфальта ты – ни шагу,
Иль сапоги с собой бери.
В ботинках шаг – и давай тягу,
Босую ногу береги.

Земля в степи – сухая глина,
По ней скользишь, как на коньках.
Земля в степи страшнее мины,
Как дождь прошел – ты в кандалах.

Был мотоцикл. И мы любили
С Володей к речке подкатить,
Довольно часто щук ловили,
Любили спиннинг покрутить.

Азарт – рыбалка, щуки, раки...
Вдруг дождь полил, как из ведра,
А мы – обратно, как в атаку,
Не тут-то было, вот беда...

Беда ведь в том, что “конь” ретивый
Ревет, скользит и дым столбом,
Всё потому, что много глины – 
Колёса выглядят венком.

Венком из стеблей, ила, глины,
Забиты будто молотком,
А мы с Володей – крюком спины,
Все рвем руками и ползем.

Ползем по метру, по аршину,
Уж нет ногтей, пробили шину,
Заглох мотор и нет бензину,
А мы ползем, ругаем глину.

 ЗЕНИТНЫЙ РАКЕТНЫЙ КОМПЛЕКС
      (ЗРК5) "КРУГ"

О самолетах много знают:
Какая скорость, потолок,
Они военные бывают,
А есть для спорта и охот.

О самолетах много пишут.
Кино снимают и поют.
Как производят и рисуют.
Как ремонтируют и бьют.

А что вы знаете о средствах,
Что самолет чужой найдут,
Ракету к старту подготовят,
Запустят, точно наведут?

Наш комплекс “Круг”  на самоходах:
Броней обшит со всех сторон,
Незаменим во всех походах
И ветра не боится он.

А если дождь иль снег случится,
Туман с росою или пыль –
“Круг” тоже это не боится,
Он справится, и  хватит сил.

Ему не надо ориентации
И компас даже ни к чему;
Его система навигаций
Дорогу вычертит ему.

Он автономный, как подлодка:
В степи, горах иль на лугу
Живет, работает, все четко,
Весной, и летом, и в пургу.

А если воздух нехороший
Кругом окутал самоход,
Иль обнесен вокруг порошей –
Очистит воздух без хлопот.

Дадим, как есть, определенье:
Три единицы – комплекс есть,
Разведка, старт и наведенье,
Ракету не забудь учесть.

Разведка – это  враг для тайны,
Она залезет в тыл к врагу.
А если самолет случайно
Крадется ночью иль в пургу?

Вы посмотрите сколько неба,
Чтоб самолету пролететь!
А обнаружить есть потреба,
Коварный замысел пресечь.

А сколько в небе самолетов,
Шаров воздушных и комет,
Помех различных без пилотов,
Все есть – летающий предмет.

Глазами мало что увидишь,
Когда на небо поглядишь-
Не дальше 20 километров
И то, когда светло и тишь.

А нужно видеть все в пространстве
Вокруг себя и вдаль, и ввысь
На пару сотен километров-
Вот ты, разведка, и трудись!

В лесу вы были? Несомненно.
От звука эхо к вам идет,
На этом принципе отменно
Прибор построен – эхолот.

Локатор импульс излучает
Вокруг себя и вдаль, и ввысь.
Сигнал предметы отражают,
Обратно шлют. Прими, трудись.

Сигналов “море” поступает
От всех предметов и помех.
Своих – локатор не считает,
Чужих – всегда отыщет след.

В нём передатчик мощный дышит,
Сигнал построит и пошлет.
Антенна, словно ухо, слышит
Откуда эхо к ней придет.

Машины умные считают,
Рисуют, пишут, умножают.
Из эха цели получают
И командиру их вручают.

А как же видит командир:
Сигналы, метки, цели?
Есть индикатор, не один-
Они помощники на деле.

Суть индикатор – телевизор
Такой, как есть у вас в углу;
Экран побольше и светлее,
Вся информация в кругу.

Вокруг себя локатор шарит.
Антенна крутится в седле.
Он направленье засекает
И дальность цели по шкале.

Второе средство “Круг” включает –
Назвали Станцией его,
Она сигнал сопровождает,
Готовит пуск, расчет всего.

Она – центральная фигура:
Стоит в средине, видит всех,
Ракету, цель сопровождает
И шлет команды без помех.

Она ракетой управляет,
По траектории ведет;
Ракета к цели подлетает,
С земли команды выдает.

Как только цель с ракетой вместе
“Подрыв” команду ей пошлет –
С ракеты облако осколков
Пучком по цели тут же бьет.

От угощения такого-
Мгновенный взрыв – и цель горит.
И нет оружия другого-
Зенитный комплекс все громит.

Как видим, сложные задачи
Конструктор в станцию вложил.
И я скажу еще, тем паче –
На самоходе все сложил.

Одних антенн – четыре штуки
И передатчиков не счесть,
Передают сигналы, звуки.
Приемник есть? – Да целых шесть!

По борту справа, как заходишь,
Машина счетная стоит;
Она расчеты производит,
К ней информация бежит.

К ней координаты посылают,
Где цель с ракетою летит,
Она команды рассчитает,
А времени – всегда лимит.

Есть индикатор, телевизор.
На них все видно, как в кино,
Хоть для настройки ручек мизер,
Но видно каждое пятно.

А сколько ручек, кнопок, дырок!
Их трудно даже посчитать,
А испытатель все их знает,
Ему не надо помечать.

Он знает всё: сигналы, токи,
Откуда, что они несут.
Он направляет все потоки.
Они вокруг его бегут.

Он здесь живет, он ими дышит,
Характер знает и секрет,
Порой сигналы даже слышит-
Дает “добро”, дает “запрет”.

Ракетой станция управляла,
В момент устроила подрыв,
А как ракета стартовала –
Проверил кто, и люк закрыл?

Машина пуска и для старта,
Она попроще, без антенн;
На ней ракеты, как на нартах,
Проверит, делает обмен.

Здесь силовые агрегаты
Несут нагрузку на себе:
Подъем ракеты и откаты,
Они помощники везде.

Вы детям крутите волчок?
По центру ось, конечно,
Не погнут у него бочок -
Вращаться будет “вечно”.

Вот и ракета, как волчок,
Должна вращаться “вечно”:
Внутри её – автопилот,
Рули, заряд, конечно.

Все это надо разместить,
Скомпоновать так точно,
Чтоб ось по центру пропустить
И корпус сделать прочно.

Задача сложная здесь есть –
Ракету сделать прочно,
А если двигатель учесть,
Что масса в нем поточна.

Я рассказал про комплекс “Круг”
И глубже – боевые средства.
Настал момент чуть отдохнуть-
Зимой помёрзнуть, иль погреться.

    ИСПЫТАНИЕ НА ВЫЖИВАНИЕ
      (Зимняя рыбалка)      

Прогноз погоды – небо чисто:
Ни снега, ветра, ни пурги,
Скрипит дорога, снег искристый.
Дороги к речке пролегли.

Нас, как обычно, ЗИЛ  с кабиной
Повез в субботу за сто верст.
К закату – лагерь под осиной,
Большой костёр и пламя в рост.

Ухи сварили из рыбы, снега
И круто заварили чай,
Разлили спирту для согрева
И как учили – вспоминай.

Чего тут помнить? Шапку скинешь,
Понюхав хлеб, глаза закрыв, –
Все двести сразу опрокинешь,
Ухой горячей закусив.

Потом холодный снег глотаешь,
Дыханья нет, ты еле жив,
Порой слезу с соплей смешаешь,
Живого рака проглотив.

А что потом с тобой творится:
Внутри, как будто самовар,
А голова, как шар, кружится
И ощущаешь в теле жар.

Потом возникнет треп без толку:
Кто песни про весну поет,
Кто – анекдоты без умолку,
Кто просто брешет, то есть, врет.

Всё вам расскажут рыбаки:
Что раки любят лопухи,
Что нет начала у реки,
Что водку пили петухи.

К утру утихнут споры, крики.
Костер погас давным-давно.
Луна плетёт на снеге блики.
Допито сладкое вино.

Ко сну всех клонит. И привычно:
Кто в будку, кто в кабину – спать...
А мы с Володей, как обычно,
На снег ложимся отдыхать.

Костер чуть в сторону сгребаем,
Кладем брезент на место то,
Траву и веток натаскаем –
Настил, постель или гнездо.

Вокруг гнезда обвал из снега,
Чтоб ветер ночью не свистел,
Шалаш – дыра, берлога зверя,
А лег – и сразу захрапел.

Ложимся мы без одеяла,
Спина к спине, как на суде;
Воротники трубой вздымаем,
А голова – на сундуке.

Мороз всю ночь трещит и злится,
Что мы в кабину не бежим,
А нам тепло и сладко спится.
В костюмах теплых мы лежим.

Начало утра, снег искрится.
Чуть солнце протянуло луч.
Все начинают снегом мыться:
Лицо, глаза и нос чуть-чуть.

Затем атака прямо к речке
Со сверлами наперевес,
Ломают лёд, кричат “словечки”,
Как будто в них вселился бес.

И целый день дрожат над лункой
По двести граммов заложив,
Всё в лунку смотрят, рядом сумка,
Про все на свете позабыв.

Ты забываешь, что намедни
Ракету не туда пустил,
Что самолет не сбил последний,
Начальник чуть не укусил.

Ты отдыхаешь, стресс снимаешь.
Ты таешь, словно снег весной
С тебя бесследно все сползает,
Готов ты завтра снова в бой.

А если рыбка вдруг сорвётся
Не больше спички иль сверла.
То руки в стороны взметнутся.
Ты скажешь: “В-о-о она была!”

Конец рыбалки. Все – к машине,
Собрали снасти и мешки,
Места заняли, сдули иней,
В обратный путь и посошки.

Опять все та же чертовщина:
Как сорвалась и что поймал,
А нету рыбы – есть причины,
Тот не рыбак, кто не сбрехал.

Обратный путь не удлинили.
А едем мы не час, не два...
Остановились. Дверь открыли.
С дороги сбились? Вот беда!

Пурга завьюжила такая,
Не видно нос у сапога,
А ветер свищет, с ног сбивая,
И солнце скрылось. Только мгла.

Мотор заглох, бензина нету,
Но спирт остался, бережем.
Уж время движется к рассвету,
Не спим, друг друга стережем.

Пурга ушла, как налетела,
И снова только тишина...
Машина намертво засела.
Дороги нет, под снег ушла.

Решений много и советов,
Подсказок умных полон рот,
Надежд на то, что до рассвета
Пришлет нам кто-то вертолет.

Мороз крепчает и крепчает.
Сожгли, что есть и спирта нет,
Уж кузов тоже догорает
И снова – ночь, потом – рассвет.

С рассветом, как всегда бывает,
Хорошая приходит новь-
К нам Кириченко прилетает.
Ура! Живем! Мы вместе вновь!

Любовь и вера, и надежда!
Опять они приходят к нам,
И, как обычно, забываем,
Что были там, что были там...

Где были мы, что испытали
И что же значит слово “там”? –
На грани смерти жизнь спасали
И выжили назло чертям!

   ИСПЫТАНИЕ НА ТОЧНОСТЬ
   (Офицерская традиция)

Морозный ветер – это барин
И нам его не обуздать,
В степи он дома, он – хозяин,
Хозяев нужно уважать.

Сказать о том, что “звезды моют,”
Для офицера не секрет.
Он – офицер, он честь имеет.
Сказал не я. Сказал поэт.

В отделе радости бывали:
Награды, званья и посты.
Мы звезды тоже “обмывали”:
Коньяк, вино, вода, торты.

Майор за добрую работу
Звезду, конечно, получил,
На восемь вечера в субботу
К себе нас в гости пригласил.

Обычай то, иль дисциплина,
Здесь трудно даже разделить,
Коль опоздал, хоть есть причина,
То из тарелки будешь пить.

Итак, садишься на пороге,
В тарелке водка, не бокал,
Дадут подушку, скрестишь ноги,
Допьешь до дна, чтоб осознал.

Чтоб осознал, что ты военный
И пьянка – это тоже бой,
А если нет в бою солдата,
Ему положено штрафной.

Проверив сей закон на теле,
Все дружно начинают пой
И для начальника отдела
Не предусмотрен был отбой.

Пишу об этом я так много,
Чтоб к главной теме подвести-
Напротив – дом, ровна дорога,
Успел на пьянку доползти.

Вы засмеетесь: “Уж набрался”.
“Да нет, – отвечу, – как кристалл”.
Я только дверь открыть собрался –
Сражен был ветром наповал.

Вы не поверите, бывает,
И на себе я испытал.
Что ветер ели вырывает,
Меня он с дверью оторвал.

И я, принявши позу “рачки”,
По сторонам успел взглянуть:
Все люди (будто это скачки)
На четвереньках держат путь.

Мне надо в бой, отдел в засаде
И я не должен опоздать;
Я офицер, побывший в аде,
Стихию должен обуздать!

Решенья в миг возникли сами.
Мгновенно местность оценил:
Помогут мне столбы. Бог с нами!
Рванул к столбу – и обхватил.

Я точно в срок доставил тело,
(Хозяин только начал счет).
Народ шумел. Вокруг свистело
Была стихия не в расчет.

Как “звезды моют” офицеры
Вы слышали о сем рассказ?
Берут по сто, а нету меры,
То и пятьсот на каждый глаз.

Начало “мойки” по уставу:
Стакан поставят и приказ
Начальник строго зачитает-
Звезду опустят в водку – враз.

Звезда вся светится, искрится
В стакане полном, голубом.
Майор в звезду, должен вцепится,
Стакан поставить к верху дном.

Потом пойдут, конечно, тосты.
Назначат тамаду из нас.
Тост третий, скажем, очень просто:
За них, друзья, за наших баб-с!

От свиста ветра содрогнулись.
Слетел с балкона чей-то таз.
С Володей мы переглянулись,
Вздохнули – попадем в приказ.

За то, что Вышку не загнали,
Оставили на ночь стоять.
Мы только в мыслях помогали
Ей устоять, ей устоять...

Мы с ним по рюмочке налили
С “слезой”, без стука, за упокой,
На вышку утром позвонили:
Она стояла, – с плеч долой.

А ветер был, как лев, с разбегом,
Он скорость шестьдесят имел.
А с ним в обнимку дождь со снегом
И сверху лил и вдоль летел.

Мы допоздна в степи гуляли,
Не помню, как домой дошли,
Стихии дружно подпевали,
Одних несли, другие шли.

Жена сказала: “Спал мятежно”,
Ее всю ночь я обнимал,
За грудь держал, кричал: “Антенна!”
И “вышкой” нежно называл.

Поднялись утром, час был ранний.
Начальник части нас собрал
И объявил приказ печальный:
Совхоз коров не досчитал.

Коров стихия долго гнала
И те сражались, как могли;
Она вдоль балки их поклала,
Как для атаки залегли.

А их осталось в балках много:
Быть может тысяча иль две,
Их уничтожить, нет – другого,
Не дав прийти другой беде.

  ИСПЫТАНИЕ ИСПЫТАТЕЛЕЙ.

Под Новый год, иль в январе,
Не помню дату точно,
Володя встретил на дворе –
Работа ждет нас срочно.

Была работа, как всегда,
Впервые сделать “Кругом”-
Нам “Скады” надо сбить. Тогда
Сказали, вместе с другом.

Себя и комплекс испытать –
(Скажу без всякой лести)
Здесь риск и ум, работа, жизнь
И все – на грани чести.

Площадка наша далеко
От Эмбы, верст за триста;
Туда доехать нелегко,
Когда дорога даже чиста.

Наш газик с номером 13,
С солдатом “старым” за рулем
В ночи скользит по трассе 20.
Назначен пуск – не подведем.

Ползет, скользит, его заносит,
Сказать, что едем, не могу:
То развернет, в канаву бросит,
То тормозит, то на боку.

Подъем и мост, овраг и холм,
С трудом их проскочили.
Опять подъем и снова спуск,
О нем то мы забыли.

Забыли мы, что он крутой,
Под 20 градусов, иль выше,
Увидев спуск, – вопрос немой.
Володя крикнул: “Тише!”

Внизу на спуске “гроб” сиял,
О нем наверх не доложили;
Тягач, прицеп и танк стоял –
Дорогу напрочь перекрыли.

Водитель дал по тормозам,
(До танка – метров двести),
Машина непослушна нам,
Хотя и руль на месте.

Летим, скользим, почти на срыв,
Всё скорость набирая.
По обе стороны – обрыв,
А впереди – "стена глухая".

Звенят секунды, как металл,
В такт с ними ветер свищет;
“Держись,” – Володя прошептал,
А сам решенье ищет.

Решений нет и не храбрись,
А положись на Бога,
Молитву вспомнить не берись,
Здесь времени немного.

Машину дернуло слегка
И влево круто развернуло,
Она без спросу седока
В сугроб с обрыва сиганула.

Летим мы вниз. Вот это да!
Сугробы снега пробиваем-
Мгновенье, стук – и темнота.
Мы там иль здесь? Не знаем.

Досталось всем тогда немало:
Володя вынул руку из стекла,
Водитель грудь убрал с сигнала,
А Жора зубы выплюнул из окна.

“Все живи, черти, или нет?”
Вдруг закричал Володя.
Мы из машины в шоке – в снег,
Все живы были вроде.

Не подсчитав потерь своих,
Рванули, кто как может;
“Туда наверх, туда до них”, –
Одна нас мысль тревожит.

За нами километра два,
А может быть и больше,
Автобус полз едва-едва-
Для них бы было горше.

Успели мы перехватить
И руки смерти срезать:
За шаг, как вниз ему катить,
Автобус в землю “врезать”.

Они домыслили потом,
Машину нашу обступая,
Глаза погасли, все – молчком,
На нас украдкой поглядая.

Машину тянем из дыры,
Рабочий вид придали,
Толкнули вниз ее с горы,
Проверили педали.

Что было из подручных средств
Мы ими раны “зализали”.
Володя сам проверил всех,
Порез руки – забинтовали.

Володя стал нас торопить:
Нас ждут ракеты, цели,
Сейчас про это бы забыть.
Мы чудом уцелели.

       ИСПЫТАНИЯ

Еще горит готовность “ноль”,
(Без шума к месту прикатили)
А о дороге сказ потом-
“Без происшествий”, – доложили.

А дальше – просто суета:
Идёт проверка линий связи,
Все бегают туда-сюда
И по колено в снеге, в грязи.

Мы “Круг” по кругу обошли,
Исправность сверху проверяем.
Расчет готовность доложил –
Мы так обычно начинаем.

Скажу, что нет задач простых
И все на наши плечи:
Одна ракета к нам летит,
Послать другую ей навстречу.

Чтоб сделать пуск, цель поразить,
Не пропустить врага к объекту,
Исправным комплекс должен быть,
Работать строго по проекту.

Расчет готов. Мы “Круг” включили,
Картинки, метки все ожили,
Штурвалы, ручки покрутили,
Готовность к пуску доложили.

Мы слышим “ПУСК” – “Скад” стартовал,
Летит на нас расчетным курсом.
Володя видит цель – сигнал –
И мы готовы к пускам.

 “Противник” выстрел сделал свой,
Ответный выстрел ждут за нами.
Чем не дуэль? Зенитный бой,
А промахнись – пропали сами.

Осталось времени лимит
До пуска круговской ракеты.
Володин крик: “Сигнал шумит!”
Что делать? Ждёт ответа.

Такую цель, как было раз,
Не повернуть на курс повторный,
Исход один – найти отказ,
Иль будешь “Cкадом” взорван.

Дамоклов меч вверху висит.
Сейчас мы – центр Вселенной.
Шумы ты должен погасить,
А если нет, то ты – презренный.

Открыл систему, поискал,
Я вмиг нашел отказ – причину
И емкость сходу оторвал
И пальцами замкнул на шину.

Володя крикнул: “Идиот!”
“Стреляй, я все исправил!”
“Пусти контакт, тебя убьет,
Ты что не знаешь правил?”

“Ты “Скад” держи, сигнал воскрес.
Горит отметка “ЗОНА”.
Дави скорей на кнопку “ПУСК”,
Я продержусь без стона”.

Володя ткнул бинтом на “ПУСК”.
Ракета “Круга” стартовала,
Навстречу “Скаду” понеслась
И нам дыханье оборвала.

Не дышим мы пока летит,
Исправно цель сопровождаем.
Экран, как солнышко, горит.
Процесс работы освещаем.

Мы поразили первый “Скад”.
Мы в это душу влили.
Кому до этого есть лад,
Какой ценой мы заплатили?

В большом не будем мелочи искать
И красным рисовать ожоги.
Пока обломки вниз летят –
Рука в бинтах и с нами боги.

Когда Василий нас спросил,
Мы про бинты ему “напели”:
Пожали руки, что есть сил,
Что даже кости захрустели!

В отчетах это не найдешь-
Там цифры, метры, фразы
И, что к ним душу не пришьешь
Поймешь ты это сразу.

Нам ордена не выдают:
"Такая вот у вас работа".
Про нас и песни не поют,
А столько льётся пота!

На ордена есть грудь пошире,
Она разбита кулаком,
Таких работников нет в мире,
Чтоб воевали языком.

Смотреть наверх из-за стола –
У них одна работа,
А если спросят как дела?
“Мы пашем, не стирая пота”.

А вечером, услышав чуть,
Что “Скады” точно сбили,
Себя ударят сильно в грудь,
С трибуны: “Мы там тоже были!”

Порой обидно, спору нет,
Смотреть на эту гадость.
В науке мы оставим след
И в этом – наша радость.

В обломки цели превратив,
Повоевав с плохой погодой,
Мы на рыбалку поспешим,
Поговорим с природой.

      ЛЕТНЯЯ РЫБАЛКА

Задолго до рыбалки, летом,
Володя план нарисовал,
Просил нас сделать переметы,
Свои секреты передал.

Один секрет простой дешевый,
Он всем известен, господа:
Повесь на леску груз свинцовый,
Не вешай гайку никогда.

Я слушал мудрые советы,
Навесил грузы из свинца,
А он закончился, и нету.
Я гайку привязал с конца.

И вот суббота та, что ждали,
Готовность каждый доложил.
Мешки, одежду, снасти сдали-
В прицеп Володя уложил.

И покатили вниз по Эмбе,
Петляя по ее брегам:
То по степным дорогам пыльным,
То по оврагам и буграм.

На мотоцикле ехать скучно,
Не то, что зимний грузовик!
Сидишь в коляске, даже грустно-
Мечтаешь, смотришь или спишь.

Мы по дороге, помню, где-то
Хотели холмик обогнуть.
Орел навстречу, как ракета, –
Успели головы пригнуть.

На том холме гнездо большое,
Как будто замок - страж степей:
Красиво сплетено, сухое,
Из веток, перьев и стеблей.

В гнезде пушистые комочки,
Большие глазки и крючки;
Птенцы сидят, шипят, как квочки,
А вместо перышек - сучки.

Вокруг гнезда, как после драчки,
Или других стихийных бед,
Лежали суслики, как в спячке-
На ужин, завтрак и обед.
 
Орел свистел, суля угрозы,
Срывался в штопор и взлетал,
Садился рядом в страшной позе
И нас глазами провожал.

К шести часам, как ожидали,
У старицы окончен путь;
Сюда не раз мы приезжали
Рыбачить, выпить, отдохнуть.

Здесь старица одна большая
И мелких много по кустам,
Камыш вокруг - стена крутая -
И крики уток по утрам.

Они взлетают и садятся,
Ныряют в воду и плывут
И стоя машут, и кружатся,
Растят утят и здесь живут.

За старицей река искрится,
Блестит под солнцем- глади ширь
Трава лениво шевелится.
По берегам растет аир.

Река гуляет, как захочет,
Меняет русло каждый день
И не шумит, и не грохочет,
То быстрый бег, то просто мель.

А за рекой луга степные
И берег, скажем, не крутой.
Правее - старицы седые,
Ничьей не тронуты рукой.

Зимой сюда мы приезжали,
А летом  только пеший путь;
Пески сыпучие лежали,
Кусты колючие чуть-чуть.

Пытались мы с песком бороться:
Таскали волоком “коня”,
В песок иль в воду груз сорвется,
На это не хватало дня.

То снасти где-то потеряли,
То гайку не могли найти,
Неправильно крыло собрали,
Но, наконец, нашли пути.

Бредовый путь  по праву гордость-
Я вызов речке предложил:
Измерил глубину и скорость-
Маршрут по руслу проложил.

Володя бросил взгляд лукавый,
Рукой за ухом почесал,
Сказал, что били меня мало
И про себя туда ... послал.

Я не пошел, куда послали,
А снял одежду до трусов,
Спустился к речке, мне махали,
И побежал по ней трусцой.

Володю словно осенило,
“Коня” он быстро оседлал,
Его улыбка грусть сменила,
За мной летел, рукой махал.

Я впереди бежал по речке,
Искал где мельче, меньше ям.
Володя рвал мои колечки,
Из под воды не виден сам.

Счастливо добрались до места.
Победа - радости предел.
Разбили лагерь, все по чести
И, как обычно, много дел:

Сначала удочки поставишь,
Малька поймаешь для живца,
Покрутишь спиннинг, дров доставишь,
В палатку принесешь сенца.

Под самый вечер, на закате,
В атаку ходят комары;
Когда “Гвоздики” нет в бушлате,
В огонь подбросишь пук травы.

И целый вечер ты в заботах,
Как пчелка, не смыкаешь глаз,
Но отдыхаешь от работы,
Что службой кличется у нас.

Затем все снасти проверяешь
(Весь арсенал в воде стоит),
То рыбу палкой выгоняешь,
То леску тянешь, как магнит.

Хоть леску крепко натянули,
Но переменным был успех.
Мы даже глазом не моргнули,
Как щука скрылась, – дружный: ”Эх”!

И смех, и грех. Володи нет.
Куда же он девался?
За щукой он нырнул в ответ-
Купался с ней, не разлучался.

Вот он выходит из куста,
На руку леску крутит.
А из воды, – длинней хлыста,
До метра щука, воду мутит.

Мы щуку ловко подхватили
За жабры, снизу и с хвоста,
Дубинкой сразу оглушили
И положили у костра.

И целый вечер всё смеялись,
В деталях вспоминая бой,
Кричали, спорили, ругались,
Опять бросались в куст сухой.

Писать о том, как водку пили,
Варили чай из сотни трав,
Уху тройную сотворили –
Не будем. Ты, читатель, прав.

А утром солнце рано всходит.
Еще туман с росою спит.
Володя по затокам бродит,
Иль удочку обняв, сидит.

Потом проверив снасти, сетки,
Он обнаружил под кустом;
Пропал кружок и нету метки
Сидит на леске видно сом.

Поднял нас с Жорой по тревоге
(Не дал рубашки натянуть),
Схватил “гондолу” по дороге,
Рукой махнул - наметил путь.

Мы с Жорой снасти прихватили-
Топор, веревки и крюки,
К кусту густому подскочили
И слышим крик: “Кусты руби!”

С кустом сражались, ветки гнулись,
В колючках были, как ежи,
До лески с дрожью дотянулись:
“Возьми, Володя, на, держи”.
 
Володя сколько было силы,
Изрезав руки, потянул.
Сом показался милый –милый!
Волну поднял - и утонул.

А леска лопнула игриво,
Сверкнув на солнце серебром.
Упала гайка, словно гиря,
К ногам Володиным- ребром.

Володя встал, сказал: “Дубина!”
Рука дрожала, как звонок.
Резьба на гайке - вот причина.
Взял гайку - выдернул клинок.

Рукой до лески дотянулся
(В груди клокочет и кипит)
Он прыгнул в воду, и очнулся:
“Держи его, я буду бить”.
 
Сообразив, что искупают,
Я ноги в руки и бежать!
За мной Володя с Жорой «лают»:
“Убью. Зарежу, ... мать, ... держать!”

Пока бежал я вдруг подумал:
Советы надо принимать,
А если ты совсем уж дурень,
То в ухо надо получать.

Я обещал:  примерным буду
И попросил меня простить,
А гайку эту не забуду,
И предложил по сто налить.

Обратный путь мы сочинили,
Имея опыт и маршрут,
Так речку Эмбу проскочили
Не больше, чем за пять минут.

Опять полыни запах свежий.
Ковыль причесанный блестит.
Наш путь лежит дорогой прежней
И мотоцикл по ней бежит.

Коляску мы перегрузили
(В ней рыбы сорок килограмм),
Меня в нее же посадили
Да плюс мешки, одежда, хлам.

Коляска скрипнула подпрыгнув,
И воздух п-ш-и-к из колеса;
До дома тридцать километров,
А ни запаски, ни троса.

До горизонта - тихо, пусто
И только вихрь вдали пылит.
Трава вокруг растет не густо.
Да одинокий куст стоит.

Такой вот ребус перед нами,
Его попробуйте решить
И вы тогда поймете сами,
Что надо делать, и как быть.

Решенье требует смекалки:
Есть топоры, веревки, снасти,
А из куста мы рубим палки,
С собой берем их как запчасти.

Воткнули шест под колесо,
Веревкой привязали ловко,
Уселись на одно седло
И -много пыли только ...

Потом не раз походы были
За рыбой, зайцем, кабаном.
Сайгаков тоже малость били -
Уха, поджарка, суп с вином.

На север взоры обратили,
Туда, где речка родилась,
Оазис для себя открыли
На гриб охота началась.
             
      ГРИБЫ

Леса с березой, редкий ельник.
Сосна с осиной иногда.
Кусты: малина, можжевельник
Покрыты ягодой всегда.

А где осина, ель, береза
И мох с листвою меж корней,
Тепло и сырость – вот прогнозы-
Грибы растут быстрее дней.

И каждый гриб растет, где надо:
Свой под березой, под сосной,
Он не растет один – бригадой.
Гриб гордый и характер свой.

Гриб чем-то с женщиной похожи:
Они не любят простоты,
У них ресницы, ножки  тоже,
Головки разной красоты.

А если их сравнить по яду,
Его исток неведом нам,
Она порой подобна аду,
А он – желудок по частям.

Они имеют даже юбки:
Гофре - пластинки, есть покрой,
Одни надуты словно губки,
Другие согнуты дугой.

А что касается окраски
И тут различий много нет,
Грибы используют все маски:
Какой листок, такой и цвет.

Зеленый мох – под ним лисички,
Строкой бегущие за куст;
Они все желтые сестрички
И непонятные на вкус.

Грибной закон – его блюди:
Сорвал грибы – их изучи,
Сожми, понюхай, полижи,
А есть сомненье – не бери.

Гриб хитрый, любит маскировку,
Его так просто не найти:
Согни колено, сделай стойку,
Как к даме надо подойти.

Возьмем известный мухомор:
Горох на нем рассыпан,
Головка красная - огнем,
И ядом весь пропитан.

Гриб белый - это командир,
Растет повыше и один,
На солнце красит свой мундир,
То темно-рыжий, то блондин.

А если любите опят,
Берите в лес корыто –
Полсотни сереньких ребят
На пне сидят открыто.

А рядом, точно, вид один,
Но это  ложные ребята,
Они рыжее, чем блондин,
Вот эти - не опята.

Каких названий только нет:
Серушки, грузди, зеленушки,
Рядовки, рыжики, волнушки
И не поверите - толстушки.

Они различны по всему:
По цвету, запаху и яду,
То встретишь их по одному,
А то колонию, бригаду.

Заходишь в лес, парит земля,
Пар тихо снизу поднимаясь,
На солнце струйки, как змея,
Идёт к вершинам, извиваясь.

Я помню в детстве ранним утром,
Ещё туман с росою спит.
Сквозь чащу леса солнце блещет,
Вершины леса серебрит.

Ты босиком бежишь с корзиной,
С собою ножик прихватив,
Штаны льняные, картуз синий,
Горбушку хлеба не забыв.

Начало осени – сентябрь.
Пора грибная наступает.
В полях идёт осенняя зябь.
И дождик чаще поливает.

А коль достанет дождь в лесу
Под ель густую заползешь,
Сухого мха под голову,
Под дождик тихо засыпаешь.

В лесу обед готовишь сам:
Из свежих, чистых сыроежек.
Костёр побольше нужен нам
Вдали от муравьиных стежек.

Сперва посолишь их немножко,
Затем на ветку, как шашлык,
В углях проделаешь окошко,
Туда их всунешь, слышен писк.

Они шипят, сок выпускают.
Ты ветку крутишь на углях,
Слюною губы истекают,
А в рот положишь, крикнешь: «Ах»!

Но чаще их в горбушку сложишь:
Хрустящих, свежих , из огня,
Терпеть и ждать ты уже не можешь,
Такой обед был у меня.

Эх сыроежки, сыроежки,
Растут везде в лесу, кустах,
А иногда и на опушке,
Иль глубоко сидят во мхах.

А посему и цвет головки
Любого цвета может быть,
Они есть мастер маскировки-
Её всегда трудней добыть.

Нашли вы жёлтых под берёзой,
Покрытых травкой, иль листвой,
Листок осенний, ведь похожий,
На сыроежку сам собой.

Вы дальше идёте. Словно иней,
Листва осины шелестит.
Листок пурпурный, серый, синий,
То там, то здесь уже лежит.

И точно также сыроежки,
Платочек серый завязав,
Стоят в рядочек, словно пешки,
Чуть- чуть головку показав.

Но больше розовых, иль красных:
Средь мха, иголок, гнилоты,
Совсем для жизни не опасных,
В свою корзину сложишь ты.

 Но голубые – это прелесть,
На солнце любят загорать,
У них одних грибная смелость-
Расправят шляпки и стоят.

Не редки синие с отливом
Растут в тени, где серый мох,
Сравнить их можно с черносливом:
Крепки, хрустящие, как горох.

 Зелёный мох ковром разослан:
Пушистый, мягкий, как диван.
Ты полежи, он лесом послан,
Чуть отдохни и будешь пьян.

Зелёный цвет в лесу насыщен,
Каких оттенков только нет.
Стоит здесь дуб красив, напыщен-
Кустам крушины, прервав свет.

Всё, что растёт под дубом ниже,
Иль, скажем, ели, иль сосны,
Они все солнце видят реже,
А посему бледны, бледны.

И сыроежки точно также
Зелёным выкрасив убор,
Бывают светлые, так скажем,
С зелёным, связанный узор.

А молодые сыроежки,
Как – будто шарик воткнут в мох,
Торчат головки, нету ножки,
Найдёшь их только у самых ног.

Насобираешь их немножко,
Водой промоешь, если есть,
Свернёшь с коры тарелку – ложку,
Положишь соли и десерт.

Какой нам цвет милей для глаза?
Ласкает взор всегда, везде,
Его мы отличаем сразу,
Скажу особо по весне.

А на полянке возле ели,
Зелёно – белый пятачок,
Цветками украшен очень смело
И красный солнечный бочок.

Вы догадались – земляника
Цветёт на солнышке весной,
Она и летом всем открыта,
Дополнит скудный обед мой.

Затем осину выбираешь,
Находишь ветку без сучков,
Кору трубой с неё снимаешь-
Готов стакан – прием токов.

Стакан для ягод пригодиться,
Или воды попить с ручья,
А иногда даже умыться,
Полить водички на себя.

Для мамы ищешь землянику:
Спелей, пахучей и красней.
Ты принесёшь, не будет крику,
Что мокрый, грязный, как злодей.

Не описать за один раз
Грибы, рыбалку и охоту.
На том закончим наш рассказ,
Вернемся снова на работу.
          
  НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА

На каждый комплекс или средство,
Который главный создает,
Военные составят тесты,
А полигон контроль ведет.

Закон из тестов - это цифры,
Как те, что в паспорте стоят,
Автомобиля иль канистры,
Что вы хотите покупать.

Вы развернете паспорт “Волги”,
Когда оформите заказ,
Прочтете сколько на дорогу
Бензина надо в один раз.

Еще прочтете, как проверить,
Что паспорт правду говорит,
Проедешь сотню километров -
Спидометр цифру подтвердит.

А если цифру больше метки
Спидометр высветит за путь? -
Авто хоть новое - с дефектом
И вас хотели обмануть.

Надеюсь, сущность вы поймали
Работы, что нам предстоит.
Зенитный комплекс - не сандали,
В нем сотня тестов набежит.

Серийный первый образец
Пришёл в отдел на испытанья,
Он – труд завода, их венец.
Для нас работа и познанье.

Володя - старший. Он распишет
Все сроки, планы и шаги,
От нас все мнения услышит:
Как, почему, что сберегли.

Мы рассчитаем сколько надо
Ракет, мишеней загубить,
Чтоб подтвердить каким снарядом
Цель-невидимку можно сбить.

Потом условия обсудим
В какие комплекс поместить,
Пробеги тоже не забудем
По бездорожью прокатить.

А сколько надо самолетов,
Чтоб точность, цифру подтвердить?
Ее получим из залетов,
Чтоб самолету совершить.

Скажу, работали мы дружно,
Чтоб тесты, метод описать;
Дадим на суд его, так нужно,
Чтоб правомерность доказать.

Когда методику кончаем,
Научный труд, здесь спора нет,
Потом на отзыв посылаем
В НИИ, заводы - ждем ответ.

Все документы собираем,
Кто для защиты их прислал,
Отделу форум назначаем.
Защита - бой. Вопросов - вал.

Начальник должен всех нацелить,
Расставить силы по местам,
Кому и как, и что проверить,
Но главное оценит сам.

Поставив подпись “УТВЕРЖДАЮ”,
Добро начальник выдает,
Больших успехов пожелает
Вам в проведении работ.

Начальник мой  “болел” за дело.
Чему я был безмерно рад
И потому не ставлю смело
Его в обычный серый ряд.

Коль ты работаешь отлично,
Он защитит тебя вверху,
Предложит новое жилище,
Не даст в обиду никому.

А проще: он ценил за дело
И делом он тебе платил,
А если дело надоело -
Бездельников он не щадил.

Он был умен, любил работу,
Всегда подтянут, но не франт
И понимал в чем суть остроты,
Ценил, поддерживал талант.

Ходил немножко правым боком,
Плечо вперед и быстрый ход,
Но не бегом, а чуть с подскоком -
Так Степаненко лишь идет.

А если думает, то ходит.
Повяжет руки на груди
И на тебя свой взгляд наводит,
Коль собеседник впереди.

При разговоре взгляд не прячет.
Высокий лоб, залысин след,
Для убежденья пальцем машет,
А вниз опустит - скажет нет.

И никогда он не унизит,
Не обругает, не пошлет...
В тебе он человека видит
И зла не помнит, и не врет.

В беседах личных или спорах,
При переездах, за столом
Любые темы в разговорах
Мог слушать, поддержать с умом.

Он заразительно смеялся,
Услышав крепкий анекдот,
А когда слушал - улыбался
И ужимался, словно кот.

С ним можно было пообщаться,
Совета, отпуск попросить,
Но не “стучать” и не шептаться,
О сем не станет говорить.

Была ему присуща тайна,
Как в сейфе он ее хранил
И я узнал совсем случайно-
Он замполитов не любил.

Я там писал, как звезды “мыли”
Иль кто-то должность “отхватил”,
Он приходил, когда просили,
Но норму знал, не крепко пил.

Однажды где-то задержался,
Пришел на вечер, опоздал,
Не стал ссылаться: “Я сражался”,
Сел на порог - и как писал.

Мы это в шутку превратили
Без унижений и обид,
Ответ для тоста предложили:
“Закон для всех - вопрос закрыт”.

 БОЛЬШИЕ КОНТРОЛЬНЫЕ ИСПЫТАНИЯ
           (БКИ9)

В больнице были? Несомненно,
Но лучше в бане побывать.
В больнице пишут ежедневно,
Затем врач будет изучать.

Мы точно также, на наш комплекс
Альбом огромный заведем:
Расчертим все страницы строго,
“Дневник проверок” назовем.

В нем каждый день при всех работах,
Проверив комплекс от и до,
Запишем цифры, как по нотам,
С экранов, стрелок и табло.

К примеру: надо нам проверить
Надежность комплекса, систем;
Затем с контрольными их сверить,
Определить – хворает чем.

А может он боится снега? –
Загоним в снег, мороз дадим,
Запишем все после пробега,
Получим цифры – их сравним.

А что касается жары,
Песка, ветров и пыли?
На Эмбе это – дар земли.
Мы их учли и не забыли.

Своих достоинств не уроним,
Когда на улице мороз,
Его на триста мы прогоним,
Проверим. Здесь особый спрос.

И так циклично проверяем,
Все пишем, с цифрами ровняем,
Во всех режимах погоняем,
Отказ находим – устраняем.

Но самым сложным, нет секрета,
Проверить комплекс, как в бою:
Пустить мишень, по ней – ракету
И сбить мишень в любом строю.

Когда закончим все полеты
И “мучить” комплекс прекратим,
Опять методика, расчеты, -
Их на машину отдадим.

Закончен срок писать отчеты:
Страниц семьсот иль восемьсот,
Картинки, графики, полеты ...
Поставим точку, капнет пот.
               
  ОТСТРЕЛ СЕРИЙНЫХ РАКЕТ

С Володей сразу подружились,
Он научил меня всему,
За сотню пусков совершили,
Спасибо и поклон ему.

Как шифр везде пишу “Володя”,
Секрет открою, наконец:
Он в ПВО в едином роде,
Мой друг – Володя Антонец.

Работу любит незабвенно,
Она – взаимностью в ответ,
Когда дела идут отменно,
Он забывает про обед.

Но он теорию не любит,
Не делает на ней акцент:
“Науку практика не губит”,
Его акцент – эксперимент.

Упрямый в достижении цели,
Не терпит лень и болтунов;
Они с начальником отдела
Не любят оба “колунов”.

Он справедливый, в деле честный
И надо должное отдать,
Что как мужчина – интересный-
Умеет пить и отдыхать.

У нас дороги разделились:
Его дорога вверх пошла,
А вот моя – не изменилась.
Я старшим стал. Сирень цвела.

Мне дали новый комплекс снова
(Второй серийный образец),
Чтобы проверить все по новой,
Поставить точку, наконец.

Это читать в гражданских сферах
Неинтересно никому,
Остановлюсь на двух примерах,
Они, как зеркало всему.

Завод ракеты выпускает,
За месяц сотню или две.
Контроль военный проверяет
И ставит штампики везде.

Склады ракеты заполняют,
Потом – в войска и там хранят;
Несут дежурство и стреляют,
На направляющих стоят.

А если в серии штук двести
И кто-то сделает брачок:
Поставит гайку не в том месте,
Прикрепит слабенько троссок?

Ракеты есть, ракет навалом,
На направляющих стоят,
А если грянет “сорок первый”,
Куда ракеты полетят?

Вот, чтоб такого не случилось,
Контроль всей серии ведут:
Любые две там выбирают,
На полигон в отдел везут.

На пуск условия наложат:
Мишень поднимут - самолет
Должна ракета уничтожить.
А если нет? - Другая бьет.

Ракета к цели полетела,
Назад никто уж не вернет;
Случись, ракета уцелела -
Она не сбила самолет.

В отчетах нужно дать ответ,
Кто виноват на самом деле:
Одна из партии ракет?
Иль станция отказ имела?

А что осталось на земле?
Ракета в воздухе взорвалась,
Полсотни записей везде
И станция стрелявшая, осталась.

Приказ по части отдадут.
Разбор - комиссию составят.
Причину все равно найдут.
Вопрос открытым не оставят.

Она изучит агрегаты,
Кассеты, записи прихватит.
“Ракета, - скажет, - виновата”-
Завод  за все заплатит.

А если нет? Кто виноват?
Конечно, испытатель:
Он нажимал на кнопку “ПУСК”,
Он должностью заплатит.

Коль взял на плечи эту ношу,
Ты, испытатель, докажи,
Что комплекс твой сейчас хороший
Или “оружие” сложи.

Конечно, если что не знаешь -
Откроешь книги иль труды,
Ночь посидишь, поизучаешь,
Найдешь ответ и суть беды.

«Сраженья» длятся по неделям.
Все досконально разберем,
Найдем причину, все поделим,
Отчет напишем. Руки жмем.
       
    ЗНАНИЕ-СИЛА

Год 68, осень, сводки.
Погода пуск не подвела.
Проверить в “Круге” доработки
Программа выдана была.

Война. Вьетнам. Там самолеты
Над лесом начали летать,
Вершины гор, холмов и дзоты
Искусно, низко огибать.

Так пролетит над самой крышей,
Радар не видит, лес густой,
А он бомбит, мы только слышим,
А комплекс что? А он - слепой.

Конструктор главный поразмыслил,
Внес доработки в комплекс свой:
То изменил, кой что подчистил -
Ведет по низким целям  бой.

Расчет на месте. Все нормально.
Собрались все без суеты.
Проверил комплекс досконально,
Я был со станцией “на ты”.

Доклад отдал, готов к работе,
Еще проверки повторил.
Василий принял, был на “дроте”,
Готовность сразу объявил.

Готовность “Ноль” всем отдается -
Два МиГа в небо полетят:
Один навечно - не вернется,
Другой, - чтоб первый добивать.

Прошли минуты. МиГ стартует,
Над нами низко просвистел.
С земли им штурман управляет.
Последний раз он полетел.

Все развивается по плану.
“Цель” развернулась, курс взяла.
Ползёт отметка по экрану.
Блестит ракета, как стрела.

Включил ракетам “ПОДГОТОВКА”.
Отметка к “зоне” подошла.
Я доложил: “Готов. Стыковка”.
Нажал на “ПУСК”  - одна сошла.

Обычный взрыв, из пыли вал -
Рванув, ракета стартовала.
Секунды две я жду сигнал .
Она его ко мне послала.

Сигнал в “окошко” проскочил,
На автомат его не взяли.
“Захвата нет,”-  я доложил-
“Ракету потеряли!”

Дугу ракета описала,
Сверкнув на солнце серебром,
Как будто землю догоняла...
Столкнулась. Взрыв. И дым столбом.

На воздух вышел я, как пьяный,
А пульс стучал, как автомат.
Василий вызвал на командный,
Спросил: “В чем дело? Как захват?”

Я объяснил все по порядку,
Сказал уверенно ему:
“Позвольте, я продолжу схватку?
Проверю все и доложу”.

Проверил все, что только можно
За это время посмотреть,
Проверил очень осторожно,
Что мог найти или засечь.

Я доложил, что все в порядке,
Повторный пуск готов принять.
Василий - рефери при схватке -
Сказал: “Добро”. Велел стрелять.
 
Мишень повторно завели
(Ее нашли мы быстро).
Вернись обратно и прочти-
“Захвата нет”, опять все чисто.

Я не поверил. Задрожал.
Холодный пот закапал,
Минуты две я не дышал,
Потом чуть не заплакал.

Не мог ошибку допустить!
На сто процентов  был уверен,
Но и ракеты хороши...
Какой-то узел не проверен.

Кассеты с пленкой проявили.
За стол комиссию собрали.
Арест на пуски наложили.
Меня до них не допускали.

Сырые пленки чуть прогрели.
Столы свободные заняли.
Умы комиссии смотрели
Сигналы, факты изучали.

Я тихо сзади подошел,
Увидел пленки через спину.
“Пора сворачивать. Нашел!»
И показал им всем причину.

Я был спасен. Груз с плеч упал.
С КП я вышел на природу,
Полыни веточку сорвал,
Поцеловал. Поставил в воду.

Итог комиссии был сдержан
И в акте выводы гласили:
“Отказ проверкам не подвержен”-
Меня к работе допустили.

А где же МиГ, что уцелел?
Он время свое прожил.
Другой, который с ним взлетел,
Догнал его и уничтожил.

Вот почему порой бывало,
Когда на кнопку нажимал,
Мгновенно сердце замирало,
На кнопку “ПУСК” не попадал.

“ОТБОЙ” команда прозвучала.
Василий вышел из КП,
Меня увидел - для начала
Сказал, что это не ЧП.

Потом в его машину сели,
Одни остались, наконец;
Сказал: “Мы оба дурня съели.
Ты комплекс знаешь. Молодец.”
             
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИГОНА

Василий - имя без погон.
Открыть секрет не мудрено:
Да, он начальник полигона
И умный, скажем за одно.

Прибыл из Киева авралом,
Меня сослали, а он - сам
И был на Эмбе генералом,
А я - всего лишь капитан.

Он как ученый был известен.
Наука - крестный наш отец.
“Науке быть на первом месте” -
Он так поставил, наконец.

Вопросы все поставить могут,
А вот решать не все хотят,
А он решал их, слава Богу.
Наука - выше поросят.

А то, бывало, ЗИЛ закажешь
Сопровождать, когда пробег,
В отделе плановом откажут:
“ЗИЛы в свинарник возят хлеб”.

И пирамиду он возводит:
Вершиной вверх, а была - вниз,
Вверху - наука верховодит,
Внизу - науку кто не грыз.

С ним можно было пообщаться,
Решить практически вопрос,
Зайти, спросить, посовещаться,
Но по науке. Не донос.

Он много знал и много помнил,
Багаж из знаний - на сто лет,
Он не стеснялся их пополнить,
Спросить у нас. Вот в чем секрет.

Василий спросит, что не знает,
А то, что знает – уточнит;
Тебя всё время изучает,
Корректен очень, не кричит.

Другой барана не умнее,
Губу отвесит, нос до звезд, -
Я здесь начальник, вы дурнее,
Багаж из мата только нес.

С площадки вечером приедешь
Весь пыльный, как степной бурьян
И даже в ванну не залезешь-
Воды в ней нет, открытый кран.

Василий ванны всем заполнил
Водой горячей и простой,
Потом фонтан, бассейн построил,
Был душ с холодною водой.

Он запрудил реку. Мечтали – 
Разлилось озеро у нас,
Купались, грелись, отдыхали.
Все для народа, все для масс!

А не забыл он поросяток?
Концы отдали все за год?
Да нет, утроил свиноматок
И здесь научный был подход.

Теперь он умер. Его помнят.
Есть след его в моей судьбе.
Профессор, доктор Кириченко
Жил и работал на земле.

Вода бежала. Так мы жили,
А время вторило воде.
Вот “Кругом” всех вооружили.
Его уже знали. Был везде.
.
   ГЛАВНЫЙ КОСТРУКТОР В П

“Однажды в студеную зимнюю пору”
Василий нас вызвал и тихо сказал:
“Запритесь, ребята, в отдельную “нору”.
Нам выдали книги. Он так приказал.

Те книги особо секретные, важные.
Два тома секретный проект составлял.
Эскизный проект и в нем мысли отважные -
Комплекс С-300В7, – Володя  сказал.

Его мы читали, хвалили и спорили,
Равняли с другими, анализ вели,
Оценку свою написали - одобрили,
Работу закончили. Липы цвели.

Сейчас - это самая, самая лучшая
Система зенитная в мире слывет,
Ее покупают, она вездесущая,
И нашим врагам она спать не дает.

Но кто создает эти самые умные
Зенитные комплексы? Лучше их нет.
Сейчас продают их за деньги безумные
И мы впереди всех на несколько лет.

Когда-то фамилия самого главного
Была  секретной и мало кто знал,
А главный творец С-300В  славного
Жил на 20-й в бараке из шпал.

Я не скажу, что с Ефремовым пили мы.
Да, был один раз, как “Осу7” он сдавал.
Тогда на банкет приглашенными были мы.
И я имел счастье наполнить бокал.

Но по делу встречались не мало мы,
То на площадках, на Эмбе, в Москве;
Он очень отзывчивый, добрый и смелый
И даже однажды помог как-то мне.

Когда же ведут испытания ракеты,
Много пишут, снимают, глядят,
Чтобы потом разгадать все секреты,
Если ракеты не в цель полетят.

Но для этого нужно погоду отменную,
Чтобы трассу ракеты на пленку заснять,
Ну а потом подавай даже скверную -
Будет цели ракета отлично сбивать.

“Мы погоду менять не умеем”, -
Замполиту Ефремов однажды сказал, -
А подстроиться к ней мы сумеем”.
Политдень изменить предлагал.

“Это ж надо додуматься было
На святые святых посягнуть”, -
Замполиту лицо искривило,
Он готов был ногою лягнуть.

Был расчет, по-другому не скажешь:
Он всё в цифрах ему показал,
Если пуски с погодой завяжешь,
Он все сроки два раза сжимал.

Он Ефремова слушал уроки
И сказал, что позвонит в ЦК;
Наплевать замполиту на сроки,
Политдень сохранить на века.

Все сидят. Политдень. Засыпают.
Целый день солнце светит в окно,
А назавтра стрельбу назначают, -
Небо тучами заволокло.

Так гонялись за нужной погодою,
Политдень, как "добро" берегли,
А теперь вот дошли до порога мы,
Замполиты страну подожгли.

Вся Европа Ефремова знает.
В Штатах ценят его голову.
И по Африке слава шагает,
Хотят видеть его наяву.

Я позволю себе очень скромно
Вспомнить зама его по “Осе7”:
Это – умный с талантом огромным,               
Это – славный Иосиф Дризе.

Новый комплекс и  снова полеты,
Присылали системы в отдел:
Испытания, пуски, отчеты...
Вы простите, такой наш удел.

     ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ

А как жилось после работы
Часов двенадцать отпахав?
Домой придешь и здесь заботы:
То сын больной, то кран поставь.

Второй родился сын в июле,
Конечно, радость, счастья край.
С женой растили без бабули.
Жизнь испытателя - не рай.

Дорога дальняя с площадки.
Домой приедешь к десяти,
А сын не спит, не все в порядке,
А завтра утром - вновь к пяти.

Берешь на руки, в куртку спрячешь,
Шаги ритмичны, как капель,
Он засыпает, а ты скачешь-
Сам - бац на пол, а не в постель.

Жена поплачет, пострадает,
Тебя уложит отдыхать,
Потом пеленки постирает,
А в три разбудит вновь “пахать”.

А воскресенья ждешь, как Бога:
Поспать, погреться, полежать,
Увидеть солнце у порога,
Жене помочь и не бежать.

Прошла суббота, воскресенье,
А вот и утро - отдыхай...
И вдруг ты слышишь наводненье
Иль гром, да нет - собачий лай.

Подъезд, этаж и номер первый -
Сверхсрочник жил с женой, детьми,
Завел собачку - сторож верный,
Хоть тигров нет и нету тьмы.

И пока лень не одолела
Собачку писать выводил,
Прошла любовь, все надоело -
В окно ее. Ремень прибил.

Собачка, сделав свое дело:
Скулила, выла пасть раскрыв,
Потом рычала очень смело.
Он засыпал, её забыв.

Его на улице я встретил
И все спокойно рассказал.
Послушал он, потом заметил:
“Ты попросил, иль приказал?”

“Ты понимай слова, как хочешь,
Собачий лай тут прекратишь,
Собаку раз еще привяжешь,
Возьму кирпич - и будет тишь”.

Я человек- суждений резких,
Прямой и даже грубый чуть.
Я не люблю поступков мерзких,
Когда плюют тебе на грудь.

Но если ты, подлец, не хочешь
Чужое горе понимать,
Мой принцип прост. Его получишь.
До трех могу я посчитать.

     "ЛЮБИМЫЕ КОТИКИ"

Иной раз ветер в гости просишь,
Окно откроешь - воздух свеж;
Ты солнца луч в ладонях носишь,
На степь посмотришь - нету меж.

Ты хочешь выйти в ширь степную,
Надев ремень и сапоги,
А открываешь дверь входную,
Такой здесь смрад, хоть не ходи.

Откуда вонь и гадкий запах?
Котов соседи завели;
Им лень их вынести покакать,
Открыли дверь - иди вали.

Я долго нюхал, стиснув зубы,
Прыжки освоил, не ходьбу.
Откроешь дверь - а здесь, как срубы,
Оставил кот за доброту.

Однажды, взяв бумагу, ручку,
Красиво просьбу написал-
Нашел я той бумаги кучку.
Котов пускали, зов пропал.

Я объявил войну котам,
У них  инстинкт на месте.
Поймал кота, творит не там -
Ответ держи по чести.

Сапог - носок -  и кот летит,
За что уже не спросит,
На стенке малость повисит,
Дурное дело бросит.

В подъезде музыка звучит,
Не стало лужиц длинных.
Вот так соседей бы учить,
А не котов безвинных.

    ЛЮДИ И СОБАЧКИ

Начну с мечты иль в этом роде,
Меня поймете прочитав,
Другим напомнить о природе,
Зачем собака, кот, удав.

Начну с ФАНТАЗИИ, с тумана,
Сейчас хотелось бы так жить:
Ни замполитов, ни обмана,
С котом, собакою дружить.

Я помню,  братцы, век пещерный,
С женой мы жили где-то там
В горах, в лесу. Закономерно,
Пещеру выдолбил я сам.

Питались с ней неплохо часом:
Сырым зерном иль паучком,
Я приносил с охоты мясо,
Хранил в пещере под полом.

Запасы делали калины,
Зерна, и мяса, и травы
И даже сушеной малины
Хранили мы для детворы.

Конец весны- уже луч щадящий.
И ночь короче на квартал.
Наш сын четвертый, работящий,
Простудой страшной захворал.

Жена полезла в дальний угол
Малину спрятанную взять,
А там зверьки, светлей чем уголь,
Кончают ягодки жевать.

А сын горел, как будто факел,
Три дня болел, затем затих.
Его жалел, он долго плакал
И умер он – вина то их.

Когда однажды шел с охоты,
Пушок какой-то пробежал;
Я в два прыжка, откинув боты,
Его к земле сырой прижал.

Принес в пещеру, думал скушать
И в угол дальний посадил,
А он - голодный, стал там нюхать
И тех зверьков переловил.

О нем сначала позабыли.
Он постепенно привыкал.
Его мы позже полюбили.
За труд он мясо получал.

И так мы жили в нашей вере,
Не знали, что такое мышь.
На дальних подступах к пещере
Зверек порядок сделал, тишь.

С утра до ночи развлекался,
Но чутко слышал, где шуршит,
На руки, правда, не давался,
У входа спал, где мышь бежит.

Жизнь была трудная, не скрою:
То тигр жилище разорит,
То рысь зайдет ночной порою,
Никто меня не упредит.

Ходил, бродил, искал ягнёнка,
В лесу охоту проводил,
Загнал какого-то зверёнка
И ногу палкой перебил.

Он стал скулить и громко лаять,
Его я в шкуру завернул,
Принес к пещере, думал заяц-
Лозой из хмеля пристегнул.

А ночью слышу, громко лает,
Я думал хмель он перегрыз.
Беру топор. Гляжу - мелькает,
Крадется тигр. Вот так сюрприз!

Поднял  детей я по тревоге,
Всех топорами вооружил.
Наш зверь гнал  тигра до дороги.
Я понял: жизнь он заслужил.

Его на привязи держали,
В десятке метров от жилья,
Что оставалось - угощали.
Он  был звоночком для меня.

Пускай рассказ напоминает
(Конечно, я тогда не жил)
Вам эту правду, кто не знает,
Как кот с собакою служил.

Во что сейчас их превратили?
В игрушки - кукол охранять;
Такое с ними сотворили,
Что не могу того понять.

Чтоб доказать любовь к животным,
Не надо в доме их держать,
Вы дайте им пожить вольготно.
Они вас будут охранять.

О, как же время изменило
Природу, климат и людей!
В пещерный век коты служили -
Теперь мы служим у зверей.

Теперь котов, собак купают,
На кланы делят и сорта,
Их продают и покупают,
Целуют в зад того кота.

Они весь день с утра до ночи
Сидят в квартирах и домах,
Хотят пописать,  нету мочи -
Им пять минут на поводках.

Для них котлеты выпускают-
Врачи, уход и даже суд.
Они с детьми сейчас гуляют,
Едят совместно и живут.

Из дома выйдут на природу,
Инстинкт - к песочнику бегут,
В песочек свежий “ложат” с ходу,
Культурно лапкой загребут.

А тут в песочник всей гурьбою
Детишек маленьких ведут.
Они в песке, само собою,
Построят что-то, в рот берут.

Вы посмотрите на дорожки,
Площадки, скверы, берега...
На них травы совсем немножко,
Все остальное - из дерьма.

Я зол, скажу вам откровенно,
На тех людей, но не собак,
Кто гадит всюду ежедневно
И говорит:"Да, это же пустяк".

Поверьте, я люблю животных:
Собак, котов и не садист,
Но не люблю хозяев скотных,
У них  характер - эгоист.

Про то, что мы коров съедаем,
Свиней, курей и лошадей,
Про это как-то забываем,
И бьем их тоже для детей.

А если ты убил собачку,
Что хворь разносит для детей.
Ты уже- садист, дадут накачку.
Ты- враг “порядочных людей”.

Чего-то я не понимаю,
А может, не дано понять,
Когда мы лошадь убиваем -
Никто ни слова, все молчат.

Она за жизнь не погуляла,
Свой воз тянула каждый день,
А постарела, захворала -
Ей между глаз, и кончен плен.

Любитель фауны и флоры
Завел собачку для детей.
Те поиграли, в доме ссоры -
Под зад ногой, беги скорей.

И вот защитники природы,
Её увидев,  лезет в бак,
Кричат и просят у народа
Дать санаторий для собак.

Законы срочно принимают,
Валюту ищут для собак,
А то, что бабки умирают
От истощенья - надо так?!

Плывут челны по мутным рекам.
Была собака тем, что есть.
И человек был человеком,
А стал собакою. Где честь?

На теме этой ставим точку.
Не всем понравится читать,
Но если лижешь ты собачку,
Я не хочу ее лизать.

   ПРИГЛАСИЛИ В АДЪЮНКТУРУ

Я обычно на “первой” трудился,
Самолеты, помехи гонял;
Здесь работал я, жил и учился,
Диссертацию тихо писал.

Я готовил себя в адъюнктуру
(Каждый путь выбирает себе),
Но случайности бродят в натуре,
Оттолкнут, иль помогут тебе.

Мне задают порой вопросы:
“Как в адъюнктуру поступил?”
Я отвечаю: “По запросу.
Меня начальник пригласил”.

Я не скрываю эту встречу,
Простая встреча, а не трюк,
На все вопросы вам отвечу,
Как вел беседу Губренюк.

Он познакомился с работой
(Ему представил черновик).
Он изложил свои заботы,
В цейтноте был их ученик.

Я сутки думал, вел расчеты,
Наутро четко доложил:
“Готов помочь вести “облеты9”,
План на бумаге начертил.

Он, Губренюк, прочел структуру,
Густые брови приподнял,
Сказал: “Зачислен в адъюнктуру”
И по отечески обнял.

Прощайте, горы Мугаджары!
Прощай, любимый полигон!
На век запомнил ваши чары.
На запад едет мой вагон.

     ВОСПОМИНАНИЯ

Я вспоминаю строй тюльпанов:
Бутон к бутону, к солнцу взгляд
И вижу их, как только встану,
Их лепестки в ночи горят.

Пушистый столбик, лапки книзу,
Стоит у норки, как солдат.
Я и сейчас картину вижу-
То суслик провожает нас.

А по степи и без чабана
Стада сайгаков промелькнут,
Они как стрелы Чингисхана
Почти свистят, когда бегут.

Они бегут потоком ровным,
Его сравнить можно с водой,
Курс сохраняя, и на полном
Ходу, меняясь с детворой.

Они детей своих жалеют,
В средину стада завлекут,
А если те порой отстанут,
Нарушат строй, на всё идут.

Поток бежит, поток струится,
Стрелой, врезаясь в тишину,
Немножко пыль за ним клубится-
Так есть и было в старину.

Прошли секунды.  Промелькнули
Стада сайгаков по степи
И снова суслики уснули.
Осела пыль на стебельки.

Вдали мираж водою манит.
Прохлада мнимая, как сон,
Беги к нему - всегда обманет,
С мечтой похож - коварный он.

Полыни запах очень стойкий
И перемешан с ветерком,
Его с судьбой ровняют горькой,
А мне, как праздник с коньяком.

Цветы мы часто покупаем,
Букет составим, дарим их,
Один цветок  запоминаем -
Он ярче и нежней других.

Степной букет я не забуду,
Во мне застыл, внутри сидит-
Полыни запах, где ни буду,
Назад, на Эмбу, возвратит.

   ПРОЩАНИЕ С ВОРОБЪЁМ

Прощай суровая зима -
Аккорд в семидесятом!
Мороз под тридцать ты дала-
Ходил, трещал по хатам.

Мороз к закату хуже злится
И ветерок сдувает снег.
Влетел воробышек погреться
К нам в кабинет, себе на грех.

Китайский метод применил,
Не прибегая к сетям,
Его указкой утомил,
Поймал на радость детям.

Мы клетку вмиг соорудили
Из сетки для картошки,
В нее находку посадили
И – в детской на окошко.

Он долго прыгал и кричал,
Когда его кормили,
Потом привык и замолчал-
Всю зиму вместе жили.

Своих увидел за окном
(Там воробьи сидели),
Он зачирикал об одном -
Весна! Там песни пели...

Отъезд. Крылом нам помахал,
(Мы в клетке дверь открыли),
Последний раз “чирик” сказал -
На волю отпустили.

Он на антенне посидел,
Все перышки поправил,
Потом на запад полетел,
Нам грусть на век оставил.
 
    ВОРОБЕЙ
    
Кто так с подскоками летает,
Иль по волнам скользит, как змей,
Как будто воздух прогибает,
Всегда спешит скорей, скорей?

Красиво бабочка порхает
С цветка к цветочку, не спеша,
И ничего не замечает,
Что жизнь оборвётся навсегда.

Увидев бабочку цветную,
Он тут покажет свою прыть,
Петлю опишет круговую,
Чтобы поймать, её схватить.

Он скачет ножками, как мячик,
Прыжки короткие, как тень,
Похож в прыжках на одуванчик.
Он не сидит- так целый день.

Хорош улов, несёт «малятам»:
Те растерзают на куски,
Забавно выглядят ребята-
Через секунду-шире рты,

На ниве спрятался кузнечик
Под листик, травку, крапиву.
Он не желает этой встречи,
Но попадёт ведь к воробью.

А если Маша- растеряша
несёт пахучий бутерброд.
Её увидев, скажут: « Наша
Кормушка жирная идёт».

Они за ней, как за шпионом,
Все точно, дружно проследят,
Проскачут следом миллионы-
Найдут все крошки и съедят.

Дверь скрипнув, тихо отворилась.
Хозяйка вышла на порог.
Вся стая сразу оживилась.
Кормить свиней пришёл черёд.

Садятся, прыгают, взлетают,
Похоже что-то на ураган,
Хозяйке плечи облепляют-
Она вся в перьях, как султан.

Такой скандал бывает редко,
Когда зима, трескун мороз,
Покрыты снегом крыши, ветки.
Где корм искать, вот в чём вопрос?

Темно. Нет света. Нет зори.
Туман ещё не поднимался.
На листьях капли от росы.
А кто-то начал просыпаться.

Звезда мигать уже устала,
Закрыла глазки средь лучей.
Светлей под крышей дома стало.
Проснулся шумный воробей.

Он посмотрел на лево, в право,
Протёр о пёрышки глаза,
Вскочил на ножки очень браво,
Оповестил: «Чирик»,- вставать пора.

Как будто воздух разорвало,
Вокруг послышалось: «Чирик ...»
С под крыш мильон  повылетало.
Петух услышал этот крик.

Он сделал позу великана,
Похлопал крыльями, присел:
«Всем слушать голос атамана»
И «Кукареку» песню спел.

Для воробьёв всё это значит:
Пора в любимый сад лететь,
Там нападенье- листья плачут,
Немедля надо их смотреть.

Крестьянский двор, порядок, чисто,
Вокруг немая тишина,
По нём лениво  и не быстро
Шагает кот, прикрыв глаза.

«Куда пойти и поразвлечься» -
Подумал кот, взглянув на дуб:
«Сверчки на нём, ведь, любят греться,
Что ночью спать мне не дают».

Он разогнался и подпрыгнул,
Вцепился лапами в кору,
Трубою хвост и спину выгнул
И не подумал- вляпался в войну.

Заметив шалости такие,
Сюда слетелись воробьи,
Проделов виражи крутые,
Пошли в атаку все они.

Конечно, с криком, шумом, пылью,
По два, по три, по одному-
Кота клевали в спину сильно,
Пока он лазил по дубу.

Хотел бы котик замахнуться,
Ударить лапой воробья,
Но если лапы оторвутся,
Он улетит туда, туда…

Но почему всё так случилось,
Напали птицы на кота?
А потому что в дубе этом
Всех воробьёв были дома.

Сам воробей-франт черноокий,
Раскрашен в рыжие цвета
И галстук спереди широкий,
Весь чёрный-это не спроста.

На нём кофейная беретка,
А шея белая, как шаль,
На крыльях веер, как в кокетки,
А грудь вся- серая вуаль.

Средина лета жарко, душно,
Народ спешит на речку, пляж.
А воробью совсем немножко
Воды налейте в тазик ваш.

Он прилетит, вокруг посмотрит,
Воду попробует, попьёт,
Затем присядет, крылья сложит
И хлопать ими, как начнёт.

Вода вся- веером, искрится
Над ним, как купол из воды.
Он продолжает веселиться,
Не замечая красоты.

Любовь она во всех вселилась
И воробьи подвластны ей,
И если пара подружилась,
Все отношенья как у людей.

    
 ЭТАП 6.  АДЪЮНКТ. Кандидат технических.
             ( г.Киев. КВЗРИУ)

Святое время-адъюнктура!
Ты предоставлен сам себе,
Пиши, пока не слезет шкура.
В науке вспомнят о тебе.


 СОДЕРЖАНИЕ:Киев. Адъюнкты. Квартира и замполиты. Старушки.
Защита диссертации .ИСПЫТАНИЕ ТЕЛА(Закалка).
   
          КИЕВ

Вагон. Вокзал. Вокруг светло.
Вокзал большой центральный. 
Число тринадцать на табло.
Московский поезд дальний.

Число тринадцать, только март
Да и детей побольше.
Теперь майор, был лейтенант,
Но и прожили дольше.

Была на Эмбе тишина
И воздух свежий, чистый,
А здесь грохочут поезда,
Спешит народ столичный.

Когда повторно приезжаешь
В любое место, где ты был,
Что изменилось, замечаешь
Особо то, что ты любил.

Поскольку вырос на природе
В зеленой пахнущей среде
И сам хожу в зеленом вроде,
Я зелень отыщу везде.

Она мне в Киеве дороже,
Я не скажу, что зеленей,
Она здесь в Киеве моложе
И старше всех. Она - древней.

Вы были в центре, где начало?
Откуда Киев стал расти?
От Десятинной10 - там осталось
Одно название почти.

Стоит там липа вековая,
Как ось вращения Руси:
Ни столб, ни дом - начало края.
Ты ей поклоны принеси.
 
Она все примет, листьев много,
На них запишет, как чернец.
Ее спроси, а не другого:
Кто был, зачем, какой конец?

Она - историк беспристрастный,
В земле все листья сохранит.
Захочешь знать всю долю ясно
Не тронь корней, коль не бандит.

Здесь вся история зарыта-
Начало Киевской Руси,
Она чиста, Днепром омыта.
Здесь жили люди – русичи.

Про Лавру пишут и читают,
Про нижний город и Подол
И даже школьники все знают,
Когда забит, был первый кол.

Писать про улицы так скучно,
Архитектуру рисовать,
Не знаешь, как назвать научно,
Такое можешь написать...

А если скажешь, что у дома
Каштан развесистый стоит
И по годам он старше дома-
О многом это говорит.

Он вам расскажет по отметкам,
Как обращались с ним жильцы,
Что жили добрые соседки
И проживали подлецы.

А что касается собачек,
Что оскорбляют каждый день,
Он знает их по форме скачек,
Дает прохладу, дает тень.
 
Каштан везде: каштаны в парках,
Крещатик красят полосой,
В эмблеме лист его, в подарках
И на асфальте в час ночной.

Каштан герб Киева украсил,
А как красив, когда цветет!
И Михаил святой прекрасен,
Он счастье Киеву несет.

Я не пишу, что зелень - липы,
Березы, клены и дубы.
Вы догадались, в этом типе
Деревья все  объединены.

Районы города- большие.
Все новостройки, как грибки
И есть названия такие:
Лесной, и Липки, и Дубки.

А где вы встретите, чтоб пуща-
Сосновый лес, дубы, вода
Стояли в городе? И тут-
Озера, родники без дна.

Здесь сам Владимир просыпался,
Под старым дубом отдыхал,
Водой кристальной умывался,
Когда владенья объезжал.

Княгиня Ольга собирала
Цветы, грибы, лесную дань.
Она с туманами вставала,
Любила лес. Сама, как лань.

О, сколько скверов здесь и парков!
Есть спуск -  Андреевский узвоз.
Фуникулер и чудо-арка.
А летом очень много роз.

Стоишь над кручей (берег правый),
А под тобой лесной массив.
Вода и лес седой и старый.
Здесь Днепр особенно красив.

Видны затоки и протоки,
Лужайки, кустики ольхи.
Там ресторан. Людей потоки-
Зайди, отведаешь ухи.

А как красиво видеть парус!
Он белой стрелкой вдаль летит.
Труханов остров, добрый Янус.
Жара - весь Киев здесь лежит.

Сады вокруг и за оградой
Сад ботанический. Везде
Цветные делают парады
В садах, на круче и  воде.

Сад ботанический -на склонах.
Сирень в нем лучшая растет,
Ее все нюхают с поклоном,
Когда она весной цветет.

А парк, что балки покрывает
И правый берег захватил ; 
Он город солнцу открывает,
В себе всю фауну вместил.

Здесь хорошо средь бабья лета,
Когда листва внизу лежит,
Как будто песня не допета-
Янтарный цвет и лист шуршит.

Листву в сугробы собирают,
Костры холодные горят,
Потом их дети разбросают.
Здесь вспоминают и грустят.

Вернемся в май. Зеленый месяц,
В нем цвета больше, чем травы.
Каштанов цвет нас просто бесит.
Цветы - фонарики листвы.

Они горят волшебным светом
И их не спутаешь с другим.
Ты подыши пахучим ветром,
Постой и полюбуйся им.

Держу в руках путеводитель,
Открыл, страничку прочитал:
“Наш Киев-  древний предводитель"
Зеленым был, но лучшим стал.

Да, лучше стал, ведь киевляне,
Как свято, зелень берегут.
Они старинные древляне:
Посадят куст, холят, стригут.

Приедьте в Киев. Посмотрите.
С цветами встретят у ворот.
А вы по зелени судите,
Кто здесь живет, какой народ.

Хотите побывать у древних
Церквей, соборов и гробниц?
Ищите их среди деревьев-
Видны лишь маковки звонниц.

А коль увидите в оконце
Зеленый цвет и золотой,
То Лавра светится на солнце -
Древнейший памятник людской.

Себе позволю быть предвзятым,
Скажу:” Простите мужики”,
Один из лучших, счетом пятый,
Березовый район “Березняки”.

А почему? Известно миру
Район сей чести заслужил.
Впервые с ордером квартиру
Я здесь, спасибо, получил.

Берез, конечно, было мало,
Когда квартиру получил,
Но не беда, я их навалом
Везде и всюду посадил.

Я посадил с детьми: березы,
Каштан, кусты и виноград,
Вскопал газон, трава и розы 
И зашумел зеленый сад.
          
    АДЪЮНКТЫ

Впервые я сломал систему
По подготовке кадров здесь.
Я защитил досрочно тему
И получил диплом, как есть.

А получить диплом в науке,
Стать кандидатом в доктора,
Сидеть не будешь, склавши руки-
Поел  и  снова до утра.

Вот эта формула науки,
Ее никто не опроверг.
А кто-то скажет: “Я от скуки...”
Вы знайте - это пустобрех.

Наука не простит обмана.
В науке надо рыть до дна.
Адъюнкт похож на наркомана-
Насытить страсть-тут цель одна.

А кто работает без страсти,
Чтоб что-то только написать,
Он не ученый, просто мастер
Залить, замазать, замарать.

А если формулу отыщешь,
Чтоб метод свой обосновать,
Ее раз тысячу напишешь
Во всех аспектах будешь знать.

Святое время - адъюнктура!
Ты предоставлен сам себе,
Пиши, пока не слезет шкура,
Никто не вспомнит о тебе.

Нас было пятеро адъюнктов,
Как стайка серых воробьев,
Клевали зерна с умных фруктов,
Летали вместе до яров.

Во всякой стайке есть вожатый,
Конечно, старый воробей.
Он самый храбрый из пернатых,
У них всё так, как у людей.

Нас называли “дубасята”
(Адъюнктом старшим- Дубас был),
Нас называли “чикалята”-
Чикалов Дубаса  сменил.

И уж совсем мы озверели,
Когда Володя Зверев стал.
Со мной, понятно, «заклишели».
Нас всех Загузов так назвал.

Я незаметно прикоснулся
К герою баек и стихов.
Он в слово “классик” обернулся,
Для нас он - тысяча богов.

Судите сами - он полковник,
Великолепный методист,
Пять орденов и не угодник,
Пять лет войны, еще артист.

Он юморист и шутки любит,
И уважает молодых,
Рассказом, смехом не обидит,
Но острие идет под дых.

Мы у него тогда учились,
Как поднимать на бой бойцов
И, как Загузов, веселились.
Он -не с последних молодцов!

Руководитель- роста небольшого
И брови Брежнева носил.
Я не скажу о нем плохого,
Но взглядом, как косой косил.

Он был отцом детей – адъюнктов:
Снаружи строгий, словно грек,
Во внутрь заглянешь – слаще фруктов,
Души добрейшей человек.

Он написал учебник славный
Сие творенье добрых рук,
Его читают, любят, знают,
Что это - Толя Губренюк.
         
 КВАРТИРЫ И ЗАМПОЛИТЫ

Вопрос «куда»? Сам отпадает.
Вопрос решается тогда,
Когда твой рапорт поступает
О зачислении сюда.

И это дело не элиты,
Дальнейший путь я выбрал сам
И никакие замполиты
Не скажут: “Мы решили Вам...”

Хотя, ведь, всякое бывало:
Они - судья, закон и власть.
“Имеем мнение...” - звучало-
Считай судьба не удалась.

Я ждал квартиру в адъюнктуре
Семнадцать месяцев с тех пор,
Как был зачислен по натуре.
Меня забыли, словно сор.

По всем параметрам был ниже,
Четыре месяца здесь жил
Майор марксист, а с ним и иже -
Квартиру сразу получил.

Он ковырялся, как в соломе
И все районы перебрал.
Второй этаж и в нашем доме-
Ворчал: “Не центр, я проиграл”.

А я зашел без приглашенья,
Когда они все “разгребли”,
Наш замполит для утешенья:
“Прости, забыл” - с трудом дали.
            
     СТАРУШКИ

Старушки все - народ гуманный,
Собачек любят и детей,
Но я сказал бы больше- странный,
По их поступкам, как людей.

Иду с работы. Ближе к дому
Сидят старушки, целый ряд,
В руках все держат по батону,
Гуманно кормят голубят.

На лицах радость, кормят птицу,
Они заботятся о них,
А кто сажал, растил пшеницу?
Им наплевать на тех, других.

На тех, кто в поле ходит с плугом,
Затем с серпом стоит, как крюк,
Они батон здесь делят с “другом”,
Не жалко им колхозных рук.

“А что жалеть? Батон -  копейки.
Страна заплатит, денег тьма,-”
Так отвечали со скамейки:
“Ведь хлеба больше, чем дерьма”.

Сейчас иду, смотрю старушка
Из урны вынула батон,
Он весь гнилой, одна горбушка:
“Я съем его, хороший он”.

Пускай простят меня старушки,
Что я язвительно пишу.
Из хлеба делали игрушки,
Сейчас кричите: “Почему?”

Каштан растет, каштан остался.
Он с каждым годом красивей,
Он вместе с ёлкою обнялся:
Вдвоем надежней, веселей.

Вот персик вырос под балконом,
Когда цветет - в окне букет.
Его облили самогоном.
Погиб. Засох, его уж нет.
    
  ЗАЩИТА ДИСЕРТАЦИИ

Вернемся в яр. Туда слетелась
Вся наша стайка "воробьев".
Она под тополем уселась,
Но не для умственных боев.

Мы эту спайку обставляем:
Все по уставу, как в бою,
В приказе все распределяем,
На сколько, что и часть твою.

Однажды Трембач, по приказу,
Стаканы должен принести.
Он их забыл. Ему ни разу...,
Но тару должен унести.

Мы часто пели под гитару.
Романсы Дубас сочинял,
А иногда он с ней на пару
Из всех нас душу вынимал.

Я не случайно для рассказа
Сравнил адъюнкта с воробьем.
Он тоже ищет, где зараза.
За тех, кто ищет, “часто” пьем.

Одни китайцы доказали,
Что нет полезней воробья,
Но одного они не знали:
Он нас хранит, а не себя.

Он очень умный, не беспечный,
Хитрей синицы во сто крат.
Он- работящий, человечный,
Он нам помощник, друг и брат.

Стоит деревня, крыша, хата,
По ней кот медленно идет,
Там есть гнездо, там воробьята-
По звуку, запаху найдет.

Но воробьи как мессершмиты
Гурьбой в атаку на кота.
Они похожи на термитов
И кот бежит, вот срамота!

Мы тоже вместе. Помогали,
Кто на защиту выходил,
Его заботы забирали,
На это он не тратил сил.

Я защищался в спецсовете-
В Москве, Ефремова НИИ.
Мне помогал отдел “пятнадцать”-
Меня “почистили” они.

Спасибо им за все заботы,
Что даже первый оппонент
Отметил чистоту работы,
Как положительный момент.

А первым был Свистов - ученый
Прекрасный добрый человек,
А я еще добавлю - умный
И буду помнить его век.

Вторым учёным, оппонентом
Шестов работу оценил.
Он прочитал ее с акцентом
И ничего не пропустил.

Шестов - учёный и не диво:
Он мастер грамотно писать,
Не только грамотно, красиво
Он мог рисунки рисовать.

Теперь представьте, как досталось
Моей работе от него.
Я говорю: “Спасибо, Игорь!
Ты - друг”. И больше ничего.

Я в семьдесят третьем защитился
И двадцать третье число.
Ноябрь, отбросьте еще тридцать-
Сожгли наш дом, мое село.

Вы прочитали? Я там молвил:
Ноябрь, мороз и тишина...
Перед защитой вдруг я вспомнил-
Судьба к нулю часы свела.

Тогда один стоял у дуба
В штанах, бушлате, босиком.
Я мог сказать фашистам грубо,
С слезой в глазах, а в горле ком.

Сейчас стоял я посредине
В туфлях, костюме, пол - паркет,
Передо мной умы в сединах,
А сзади “щит”- то мой проект.

Вопросы - пули засвистели.
Стрельба велась со всех сторон:
По три, четыре полетели,
Старались нанести урон.

На счастье, я имею свойство
Переживать, как грянет “бой”,
А уж в бою почти геройство -
Владею временем, собой.

Я защищался, меня “били”.
Все пули вдребезги разбил,
(Их 36 в меня пустили)
За что Ефремов похвалил.

В конце комиссия вскрывает
Свой черный ящик- в нем “шары”.
Они “пробоины” считают...
Ответ: пробоин только три.

Кто защищался, сразу скажет:
“Не может быть? Плохой ответ,
Коль ты отлично защищался,
“Шаров” обычно черных нет”.

У них в Совете были люди,
Что на душе к военным лед
И независимо, что будет,
В затылок пулю он пошлет.

Закончен срок. Весной, в апреле,
Давно диплом я получил.
Все воробьи с гнезда слетели,
А я - полгода как учил.
            
   ИСПЫТАНИЕ ТЕЛА
     ( Закалка)

Проснулись вместе мы с природой.
Я не гляжу в окно, чтоб знать
Какая там сейчас погода,
Подмышку вещи и бежать.

Я метров двести пробегаю,
Как было в детстве босиком
И так же ноги пробиваю:
Тогда - стерней, сейчас - стеклом.

Бывает ветер, чаще - дождик
С утра пораньше моросит,
Я не боюсь, он не тревожит,
А лишь щекочет и бодрит.

А когда солнце припекает,
То веселей бежать к реке,
Она всегда с тобой играет,
А ты с разбегу к ней- в прыжке.

Прохлада сразу обжигает,
Еще мгновенье - и тепло.
Система кровь быстрей гоняет.
Блаженство в мыслях потекло.

Ты хочешь плавать, сердце тает,
Нырять, всплывать и ввысь смотреть...
Коварно время поджимает:
Пора бежать, режим терпеть.

Так десять лет в Днепре купался
В рабочий день иль выходной
И десять лет с Днепром встречался,
Начало - май, конец - зимой.

Я так привык и закалился,
Меня тянуло, как курить.
Днепр далеко - я удалился,
Но встреч мне этих не забыть.
               
--------------------

Восьмой десяток, год четвертый,
Указ Правительства пришел.
Нас разделили на два вуза.
Отсчет по-новому пошел.

         
ЭТАП 7. ПРЕОДАВАТЕЛЬ. ПОДПОЛКОВНИК. Доцент.
        СТАРШИЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ.ПОЛКОВНИК.
        УЧЁНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ДОКТОРСКОГО СПЕЦСОВЕТА. ПРОФЕССОР
          (г. Киев. Военная академия ПВО СВ)


     Запомни раз читатель- "друже",
     Как лозунг фраза так звучит,
     Что педагог не учит в вузе,
     А разъясняет, как учить.

 СОДЕРЖАНИЕ:Военная академия ПВО Сухопутных войск имени А М Василевского (ВА ПВО СВ)).Туризм. Водный туризм .Покорение Сибири. ИПЫТАНИЕ НА ТВЁРДОСТЬ («Умные начальники»). Педагог. Учёный секретарь докторского спецсовета. Дорога домой.


   ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ ПВО СВ
   имени Василевского В М.

Все познаешь и замечаешь,
Когда обвал иль дождь пройдет,
Слои, песчинки различаешь.
Фонтан воды не там забьет.

Такой излом мы заимели,
Когда пошел дележ людей.
Все в академию хотели,
Но бездарь не потребна ей.

Кто как попал и чем он дышит
Все проявилось наяву.
Я не судья, об этом пишут-
Фамилий я не назову.

Я в академию не рвался
И молод был, без “рычагов”.
Я на мораль свою равнялся-
Идти, просить. Я не таков.

Прошел дележ, утихли мести.
Вдруг вызывает Губренюк
И предложил работать вместе.
Я согласился как-то, вдруг.

Я бесконечно благодарен
И не скрываю этот факт.
Им этот жест был мне подарен.
Он объяснит вам этот акт.

Есть выражение “наставник”,
Оно от слова “наставлять”,
Когда парить начнешь, как чайник ;
Кому-то надо пар спускать.

Моим наставником немало,
Был Соколовский в ПМК:
Немножко хмурый для начала
И даже строгий иногда.

Из молодых нас было трое:
Цыбулько, Дубас и вот я.
Цыбулько - в замы, стало двое,
Затем пришел к нам Кожура.

Нам предложили по иному
Программы новые писать
И поступивших, по-другому
Всего два года обучать.

Мы часто спорили, ругались,
Нам молодым пришлось творить,
Особо споры разгорались,
Какой диплом им предложить.

Я предложил свою структуру
И отстоял ее в боях,
Чуть не сломали ее с дуру,
Когда работа  впопыхах.
               
    ТУРИЗМ

Мы на работе посражались-
Пора и в отпуск, отдохнуть,
К примеру, косточки пропарить,
Водички с кальцием глотнуть.

Но это отдых для нормальных
Людей, любящих полежать,
Но не худых, а очень сальных,
Короче - любящих пожрать.

Другие люди ездить любят,
Чтоб посмотреть на чудеса:
Кирпич найдут, его обсудят,
Найдут синее небеса.

Короче, люди ездят сроду,
Им нужно климат изменить,
Иль поменять вокруг природу,
А может рыбу половить.

А в общем плане - перемены,
Чтоб приглушить болезнь - мигрень
От той привычной атмосферы,
Что окружает каждый день.

А как назвать людей “горбатых”
(Он с рюкзаком похож на стог)
И обязательно лохматых,
В тельняшке и гитары рог?

Идет, походка на пружинах,
Дорогу чистит бородой,
Ремни  крестом, он весь в резинах.
Шампуни нет - вода с золой.

Он не один. Обычно стадо.
Таких горбатых племя есть,
Им по горам полазить надо,
В пещеру иль на холм залезть.

Они залазят там, где звери,
Имея когти, не пройдут.
Они отыщут кости Евы
И мумие в горах найдут.

Они все свежий воздух любят,
Костер является звездой,
Сырую ветку не отрубят,
У них во всем расчет другой.

Они садятся на пенечке,
Часами смотрят на костер.
Искрят, сверкают уголёчки,
Из ярких красок весь ковер.

Бывает, что огонь ограбит
И даже причинит беду,
В мороз согреет и расслабит
И приготовит вам еду.

Костер - есть клуб на голом месте,
В нем собираются друзья.
Он без гитары и без песни,
Как несоленая еда.

А если рыбу заимели,
Уха  дымится на костре,
Имеет запах песни, ели,
А дым, что бубен при игре.

Ты дышишь дымом и пьянеешь,
В нем растворенная душа
Березы, дуба, что имеешь-
Она к тебе от них пришла.

Уже давно еду сварили.
Закончен ужин, иль банкет.
Посуду грязную зарыли.
Угли остались - синий свет.

Костер погас, зола осталась,
Осталось пятнышко, как круг.
Пройдут года, придет усталость,
Но тот костер ты вспомнишь вдруг.

Ты вспоминаешь, слезы катят,
Как будто дымом ест глаза.
Ты вспомнишь о закате
И где сидела стрекоза.

И вспомнишь пламя многократно,
Дрова, которые носил,
Они сгорели безвозвратно.
Ты вспоминаешь, что любил…

Любил на берег выйти речки
И любоваться бликом волн,
Или смотреть на волн колечки
У тихой заводи, как сон.

Любил смотреть туманным утром,
Как дымка серая встаёт,
Как гаснут звёзды в небе мутном
И соловей чуть свет поёт.

Туманно утро, речка рядом,
Костер еще на час зажгут,
Чайку заварят с дымным чадом,
С травой иль мятою попьют.

Поймают солнышко за лучик,
Наметят тропки, где идти,
Просушат вещи, сложат стульчик,
Что б было легче все нести.

Опят рюкзак на спину втянут,
Костер затушат, сор сгребут,
Цепочкой, как верблюды встанут,
С росой пришли, с росой уйдут.

Так отдыхают те, что любят
Пешком пройти на край земли.
Я отдыхал, где лоси трубят
И где не ходят корабли.
               
    ВОДНЫЙ ТУРИЗМ

Все начиналось очень просто:
Попал на кухню таракан,
Нашел себе среду для роста,
Образовался целый клан.

Попал на кафедру любитель
По речкам плавать на челнах.
Он всем известен - Мощевитин-
Все разговоры о волнах.

Он заразил меня туризмом
По горным речкам и лесам.
Всегда работал с фанатизмом
И был отличный капитан.

Прошли теорию: как плавать,
Куда смотреть, кого спасать,
Как надо к берегу причалить,
Концы отдать, как швартовать.

Он был фанат, работал смело,
Семью всю плавать научил,
Они любили это дело -
Он всех туризмом заразил.

Купили снасти,часть пошили,
Байдарки взяли напрокат,
Проверить знания решили,
Нашли на речке перекат.

Есть речка Тетерев. Красива.
Течет в равнинных берегах,
В ней перекаты небольшие-
Вокруг леса, луга в стогах.

На ней нанизаны деревни
И небольшие города.
Мосты и мельницы из древних,
Они на ней, как пояса.

По берегам, склоняясь в воду,
Ольха с сережками растет.
Где глубоко и нету броду,
Река воде простор дает.

Сидишь ты в лодке очень низко
И смотришь снизу на кусты,
В них гнезда птичьи видишь близко,
В одних - птенцы, а те пусты.

Кусты смородины душистой
Теснят ольху по берегам
И гроздья ягод (нету листьев!)
Свисают вниз к твоим губам.

Бывает, заросли крапивы
Устроят арку с двух боков,
До волдырей нагреют спину,
А уши - красные, как кровь.

Прошли успешно перекаты.
Чуть подмочили сапоги.
В туризм зачислили солдатом.
Варили суп. Штаны сожгли.

Начало мая в Украине
Святое время для земли:
Цветут сады и пахнут ивы,
В цветах целуются шмели.

Все реки горные бурливы,
Их кормит талая вода,
Они шумны, нетерпеливы,
Бегут быстрей туда, туда...

Вода свежа, но непрозрачна,
Смывает листья с берегов.
Заторы встанут, однозначно,
И переходы из кустов.

Все камни прячутся под воду,
Меняют сливы, русла рек,
Здесь было что-то вроде брода,
Теперь поток, в нем слышен треск.

Карпаты - место, где природа
В букет собрала прелесть всю.
Здесь даже скверная погода
Напоминает нам  весну.

Начало речек на границе,
Где тучи с лесом говорят.
Там ручейки по единице
Стекают в русло и искрят.

Все родники, как наши детки,
В большое русло воду льют.
Все ручейки - дождя соседки,
До моря вместе добегут.

Вдоль речки, русло повторяя,
Бежит дорога - пеший путь.
(Прямых здесь нет). Он изгибаясь
Все лезет вверх по краю чуть.

Так мы добрались до начала,
Чтоб лодки на воду спустить:
Разбили лагерь, поворчали,
Что можно лодки загубить.

Зима, видать, была без снега:
Торчали камни, ветки сплошь.
Маршрут известный для пробега
В Карпатах - речка Черемош.

Наш капитан (и боцман он же)
Успел бородку отпустить,
Она на ежика похожа,
Не знаю с кем его сравнить.

Ходил он важно, деловито,
Всем указания давал.
Он плавал здесь, вода открыта.
Его состав наш волновал.

Я плыл с Витолем в одной лодке,
На горной речке - новички.
Здесь камни, сливы и заводки,
Есть водопады, пни, корчи.

Здесь быстрый бег (маршрут обкатан),
Вприпрыжку лодку понесло...
Кричу: “Табань, там камень спрятан”.
Волною выбило весло.

Нас развернуло. Задом едем,
Не управляем, так плывем,
Там впереди на камни сядем,
Руками к берегу гребем.

Все плыли правильно и сильно
И лодки нос у них - вперед,
А мы с Витолем, как в мультфильме,
Все время - задом наперед.

Ну, в общем, малость поныряли,
Набрались опыта в беде.
Случалось, камни целовали,
Я, как солдатик, плыл в воде.

“Поход к концу” - команду слышим.
Шивера быстрая шумит...
Вдруг - треск, разрез и воздух вышел,
Мой зад в воде. Поток бурлит.

Меня, как бревнышко, катила
Вода по камням и ветвям.
Потом шивера прекратилась
И оказался в яме я.

На берег вылез - все, как в сказке,
Ведь я по форме снаряжен:
Жилет спасательный и каска,
И даже нос мой защищен.

А дальше было, как учили:
Костер побольше разожгли,
Что намочили - просушили,
Надели то, что сберегли.

Конечно, много впечатлений
Разнообразных, как огни.
Особо горных цепь явлений,
Оставят след в душе они.

Запомнил лес породы твердой,
(Все склоны гор покрыты им)
Красивый бук и даже гордый
И граб пилой не победим.

Потом еще барана съели.
Его изжарили в костре,
Что было сверху - то сгорело,
Осталось - парили в ведре.

Я вспомнил детство: бык сгоревший,
Голодный люд сродни волкам.
Тогда мне снилось - я поевший,
Сейчас -  ведро к моим рукам.

А Черемош - простая речка,
Она похожа на проспект.
По ней пройдет порой овечка.
То есть вода, то воды нет.
               
   ИПЫТАНИЕ НА ТВЁРДОСТЬ И ДРУЖБУ
     («Умные начальники»)

Герой войны Швейк гениальный
Однажды фразу произнес:
“На фронте все идет нормально
Пока Генштаб не всунет нос”.

Так и у нас на факультете
Мы все творили, знали как.
Нач. фак., всё видя, в ином свете,
Сказал: “Все сделано не так”.

Он прослужил в войсках немало,
Умел команды подавать,
Процесс учебный - тьма сплошная
И на ученых наплевать.

Такая фраза с уст слетала:
“Мы будем делать, как в войсках,
Здесь умных нет, тупых - навалом,
Все перестроим только так...”

Взгляд надменный, губы еле,
Умел красиво говорить,
Пришло за ним большое Дело.
Юристов вывод: посадить!

Я видел Дело. Я б прибавил.
В нем было все, что натворил-
На прежней службе все разграбил-
Прислали к нам, чтоб нас учил.

Такая практика в работе
Была основою у нас
Не только в армии и флоте,
Во всей стране. Такой был час.

Он твердо знал: на первом месте
Он будет виден, как герой
И победит в учебном тресте-
Имел на это метод свой.

Он запретил нам без утайки
(Неважно кто как отвечал),
Своим курсантам ставить двойки,
Чтоб факультет не снизил бал.
 
Он этот метод “гениальный”
С трибуны громко объявил.
Для лодырей был метод славный:
“Диплом иметь, не тратя сил”.

У нас начальник факультета
По штату должен доктор быть
И он сказал: “Без спецсовета
Мне кандидата присудить”.

Ему культурно разъяснили,
Конечно, не сказав, “дурак”,
А у него ума хватило:
“Другие выполнят”. Вот так.

Ему работу написали,
Я реферат помог писать.
Об этом даже дети знали.
Он в Тверь поехал защищать.

Там тоже знали, но смолчали:
Большой начальник приказал.
Имея власть, не замечали,
Что дурень был, дурнее стал.

Мы летом в лагерь отбываем,
Где учим грамотно стрелять,
Потом зачеты принимаем.
Курсанты знают, как сдавать.

На лагерь старший - зам. нач. фака.
(Два лаптя Боженька собрал),
Он на меня пошел в атаку:
“Нет - незачетам”, - приказал.

Зачет, все знают - в день последний.
“Зачем учить?” - нач.фак. сказал.
Но я упрямый, но не вредный,
Сдавать методу написал.

Как принимать зачет я знаю,
Имея совесть, зная край,
Курсантам строго объявляю:
“Не знаешь - два, иди гуляй”.
 
Они вели себя, “как бобик”,
Ведь два начальника за них,
А здесь какой-то педагогик...
Он что: дурной? Иль из глухих?

Идет зачет, умом работай:
Кто знает - плюс, а нет - гуляй.
Я восемнадцать незачетов
Поставил курсу. Дело знай.

Зам. нач. фака не поверил,
Подпрыгнул вверх, затем присел,
Кричал: “Сгною! Что ты наделал?”
Дыханье спёрло, весь кипел.

Но я то знал его “заботы”:
Он свой авто привез в ремонт,
Ему нет дела до работы,
Он брал курсантов на свой “фронт”.

Я знал, что ждет и их нахальство,
Мат будут сыпать, как горох.
Пусть лучше вымажет начальство,
Себя я вымазать не мог.

Что было дальше всем известно?
Я долг исполнил до конца.
“Все делай в жизни только честно” -
Я вспомнил заповедь отца.

Чуть больше месяца “пытали”.
Шантаж, угрозы в ход пошли,
Одно и то же толковали:
Перепиши, перепиши...

Я обратлся к замполиту:
“Ты знаешь суть, так помоги”.
Он хвост прижавши, друг бандитов:
“Ты извини, мы не смогли...”

Собачий принцип у элиты
И если б я был виноват,
Меня бы съели замполиты,
А на начальство у них откат.

Ледомский из отпуска вернулся,
Ему зам сразу  доложил.
“Куда смотрел? Он что рехнулся?
Чтоб больше здесь он не служил!”

Досталось заму. Орден сняли.
Я всю карьеру поломал.
На третий орден представляли,
Выходит, я ему не дал.

Он подхалим был всем известный,
А может гений - вам судить.
Все 35 сидел на месте,
Смог в одном доме прослужить.

А это значит: от курсанта
И до полковника служил,
Одну лишь должность лаборанта
Сказали, честно получил.

Выходит, я принес всем беды.
Нач. фак., как бык, ходил, ревел,
Со мной не стал вести беседы
И даже видеть не хотел.

Партийный форум - лицемерный.
Нач. фак. громит оппортунизм...
Я не стерпел, закономерно,
Ему сказал, как коммунист.

Все по стандарту, мой читатель.
Под вечер вызвали меня,
“На всю катушку” - суть предатель,
Чтоб знал, как портить ордена.

Меня молчаньем поддержали
На том собрании “друзья”,
Хотя до этого кричали:
“Мы за тебя, мы за тебя ...”

Один Володя, помню, Князев
Набрался мужества, сказал,
Что виноваты наши “князи”.
Ему спасибо, поддержал.

Всегда ищи конец счастливый
И помни фразу иногда,
Она верна и справедлива:
“Нет худа в жизни без добра”.

Рассказ про худо почитали,
Все разобрались, кто есть кто.
Вопрос резонный вы задали:
В чем состоит мое добро?

Последним умные смеются,
Но здесь я жил в другой среде.
“Друзья в беде лишь познаются”,
Об этом помните везде.

Я жил добром, добро ведь с нами.
Платил друзьям и раздавал,
Не имел врагов, богат друзьями.
Кто друг? Вопрос не задавал.

А этот случай все расставил:
С кем можно водку пить до дна,
С кем никогда не будешь пьяным,
А захмелел - его вина.

Второй урок из этой битвы
Я неожиданно извлек:
Кто не боится острой бритвы,
На острие не попадет.

Ко мне курсанты подходили:
“Не ожидали, Вы- боец”
И три записки подложили
Те, что не сдали - вот венец!

Мне два взыскания влепили,
За тридцать лет их не имел.
Уехал в отпуск. Заменили.
Зачет все сдали. Лес шумел.

Мне не хотелось, чтоб читатель
Сказал: “Обиды изложил”.
Читайте дальше, кто предатель-
Гнилые корни, где служил.

Гнилые корни - древо сохнет.
Мы это знаем, но молчим.
Во лжи любая правда глохнет.
Начальство глянет - мы дрожим.

Мы гнали баллы - жизнь в отчете,
А этот брак, он был везде:
В колхозе, в армии, на флоте,
На суше, в небе и в воде.
 
Мы лицемерили повсюду,
Где только можно и во всем.
Начальство глянет, а мы: “Буду…”
Его боялись ночью, днем.

Я здесь двоих назвал открыто.
Один – подлец, а другой – вор.
Демидов дрался за корыто.
Ледомский – нищий кругозор.

Во всем система балом правит.
Вот кадры ищет кадровик,
За деньги в клеточку поставит
На должность доктора и грузовик.

Ледомский и Демидов тоже
И им подобные везде,
Имели докторскую должность.
Кто их поставил? Совесть где?

А управляли докторами,
Вели контроль занятий их.
Как колуны, тупые сами,
Не знали, что такое стыд.

Потом другие приезжали:
Ни доктора и не глупцы.
Они хотя бы не мешали,
Квартиру ждали, не юнцы.

Их присылали, как в отстойник,
На года три, чтоб получить
Квартиру здесь себе пристойную,
Уйти на пенсию и жить.

Мы были рады, если “умный”
Нач. фака. должность занимал,
Не лез в дела, не очень шумный,
Нам не мешал, а тихо ждал.

За двадцать лет работы в вузе
Не раз зачеты принимал.
Все знали – ставлю, что заслужит,
Никто вопрос не поднимал.

Бывало случаев немало,
Нач. курса просит: “Поддержи,
Курсант болел, жена рожала,
Толковый он, не завали”.

Конечно, шел на компромиссы.
Нач. курсов были молодцы,
Но были хитрые, как лисы,
А были просто наглецы.

Идет экзамен, все нормально.
Хороший балл, отличных -  треть.
Нач. курса мало- он нахально
Билеты тайно стал смотреть.

Я все заметил, возмутился,
Без шума выставил за дверь.
Он покраснел, не рассердился:
“Да бес попутал, ты поверь”.

Нас было двое: я – агрессор,
Что двойки ставили всегда,
Левицкий – доктор и профессор,
Он неподкупный, как орда.

В зачетке двойка. Кто виновен?
В отчетах, факт, она видна,
Тут разобраться, четко надо
За что поставлена она.

    ПОКОРЕНИЕ СИБИРИ

Нам предстоит в Сибирь промчаться,
Алтайский край водой проплыть,
Сначала с Чуей повстречаться,
Катунь на лодках покорить.

От Чибита до Чемала
Двадцать дней - немалый срок -
Плыть на ЛАСах предстояло. 
Мы продуктов взяли впрок.

Те, кто зимой преподавали,
Он летом отпуск получал.
Мы о путевках не мечтали,
Их замполит себе вручал.

Он вручал их даже детям,
Ну, конечно же, своим.
Год сидеть перед портретом-
Он устал, незаменим.

За билеты нужно драться.
На восток мы держим курс,
Трудно было добираться
До Чибита -  автобус.

Три экипажа. Трое в лодке.
Конечно, старший  капитан
И два матроса очень ловких,
Команды две: греби, табань!

Лодка ЛАС12 - надежный воин,
Она из секций состоит,
Грузоподъемностью полтонны
И  пятерых солдат вместит.

Был капитан - похода старший,
Его фамилия Барчук:
Он впереди, в походе маршал
И мастер водяных наук.

Ведет подбор в команду круто
И отвечает головой
За прохождение маршрута,
Чтоб не случилось что с тобой.

Он командир. Имеет карту,
На ней маршрут изображен:
Пороги, скалы и где старты
И даже климат отражен.

Большой маршрут разбит на части,
Что мы должны пройти за день;
Где звери есть и какой масти,
Где выйдет к берегу олень.

У нас на лодке- Мощевитин.
Он мастер спорта - капитан,
Простой, добряк, самокритичен,
Любитель манки, в ней гурман.

Из всех продуктов, что имели,
Он половину манки взял.
Мы, в основном, ее и ели,
А он, как кот ее лизал.

Однажды, будучи дежурным,
Не так я манку заварил:
Я в кипяток засыпал бурный-
Кирпич из манки получил.

Сидит команда, ждет обеда,
А Мощевитин манку ждет.
“Кирпич” увидел, как торпеда
Вскочил, сказал, что изобьет.

Алтай рожден для водных рейсов,
Кедровый лес по берегам,
Поляны горных эдельвейсов,
Здесь жить не людям, а богам.

Проплыли двести километров.
Почти как в сказке жили мы.
Вокруг леса, нет горных ветров,
Здесь дышат легкие Земли.

Бывали случаи - засады,
Когда под скалы нас несло.
Удачно вышли из каскада,
Я так загреб, сломал весло.

Два экипажа искупались-
Переворот, косой волной.
Мы победили! Мы не сдались!
Наш капитан тому виной.

Он крикнул вовремя: “На левый!”
Я бросил тело на волну.
Она споткнулась, будто Cерый
Скакун упал на всем ходу.

Зато потом - костер, гитара,
Рассказы льются обо всем,
Где искупалась наша пара-
Смеемся, спорим, водку пьем.

Мы уставали, даже очень,
Почти что так же, как с косой,
Но и отдыхали, между прочим-
Отбой, подъем всегда с росой.

Я напишу, что мы впервые
Катунь на ЛАСах всю прошли,
Наш экипаж, а не другие,
Сухое знамя пронесли.

Я утомил тебя, читатель,
Своим рассказом про туризм?
Я вспоминаю. я мечтатель.
А если помнишь - лучший приз.

Автомобиль в век сумасшедший
Меняет облик всей семьи,
Меняет внутренне и внешне,
О нем рассказы, в нем и мы.

И даже термин появился
“Автолюбитель” - так зовут
Людей несчастных, кто решился
Купить авто для личных нужд.

Я тоже стал автолюбитель,
Купил “Москвич” , похож на танк.
Любить двоих , двоих губитель.
Туризм забросил, надо так.
               
    ПЕДАГОГ

Есть педагог и он обязан:
Создать учебники на курс,
Знать дисциплину тоньше глаза,
Быть методистом – его груз.

Характер – добрым. Непременно,
Любить людей и понимать,
Но строгим и, закономерно,
Не унижать, не оскорблять.

Вот весь набор еще неполный:
Багаж, характер, а итог -
Ты исполняешь номер сольный,
Иначе ты не педагог.

Курсанту проще, жизнь прекрасна,
Его обязанность – учить,
Что педагог представил ясно,
А что не ясно – вновь спросить.

Ты педагог, обязан точно
Все рассказать до простоты.
А ты курсант – усвоить прочно,
Коль лень, тупой – виновен ты.

Запомни раз, читатель друже,
Как лозунг фраза так звучит:
Что педагог не учит в вузе,
А разъясняет, как учить.

Хвалиться как-то неприлично,
Но, что положено, я знал
И излагал всегда отлично.
Я все курсантам отдавал.

А если слышал ложь лентяя:
“Нам плохо дали, не понял”.
Вопрос прямой я тут же ставил:
“Ты на занятиях бывал?”

Сеть консультаций, стенды, карты -
Все для тебя, бери, учи:
Конспект, учебники, плакаты…
Мужчина ты? Ответ держи.

Учиться просто, Люди скажут:
Сиди, учебники читай,
Тебе расскажут и покажут,
Ты только всё запоминай.

Учить - задача не простая,
Не всем под силу, много «но».
Ты должен знать, учить заставить,
Быть методистом заодно.

«Он методист и класс высокий»-
В докладах слышишь иногда-
До этой фразы путь далекий,
Конца не видно никогда.

А потому, что это свойство
Быть методистом на года,
Почти всегда сравни геройству-
Как музыкант, как тамада.

Его развить, конечно, можно
Упорным, правильным трудом,
Но делать это осторожно-
Целенаправленно, с умом.

Сказал немного о методе,
Как мы готовили спецов,
Скажу немножко о народе,
Для нас название - бойцов.

Бойцов-курсантов, офицеров
Толковых, умных, силачей
И по ту сторону барьеров-
Тупых, бездарных, ловкачей.

Но этих мало, врать не буду,
Процентов двадцать в сотне есть,
Хорошего побольше люду.
Отличных - можно перечесть.

И так заложено в природе
И никому не изменить,
Хоть стань на уши в огороде-
Лентяй, лентяем будет жить.

Мой принцип прежний не забыли?- 
Всегда работай хорошо.
Не жди, чтоб все тебя любили-
Будь честен, больше ничего.

Один пятерки ставит часто,
Хоть знанье слабо, суть – обман.
Обман курсанта и начальства.
Не надо напускать туман.

Но ставить двойки очень трудно
И это каждый должен знать.
Ты объяснить должен “прилюдно”,
Что  он не знает, доказать.

Экзамен сдали - все пятерки.
Не может быть? Исключено.
И тоже нонсенс, есть - все двойки-
Ни то, ни то - быть не должно.

За двойки спросят, это ясно,
А за пятерки? Никогда.
Плоди тупиц, ведь все прекрасно!
А совесть где? Она спала!

Не принципиальных педагогов
По сути, было меньшинство.
Они продукт больших итогов!
Суть - снежный ком для общества.

Сейчас система развалилась.
Так кто же в этом виноват?
На лжи система возводилась,
А ложь - конфета без затрат.

И даже там, где можно было
Свой принцип стойко отстоять:
Ленились, врали и служили
Не зная дела, не желая знать.

Мы, педагоги, выпускали
Такую бездарь иногда.
Они потом к нам приезжали,
Но уже командовать сюда.

Мы шли к нулю во всех отчётах.
Других хотели обмануть,
А оказалось, мы – болото,
Вот в нём и начали тонуть.
             *   *   *
Судьба явила предпочтенье:
“Профессор” - званье получил,
Мне, кандидату, - исключенье.
Но я на лаврах не почил.

 УЧЁНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ДОКТОРСКОГО СПЕЦСОВЕНА

Год перестройки очень знатный,
Ведет отсчет, как год Христа.
Отсчет до этого обратный,
Обратный путь был - слом креста.

Другую дату напишите
В год перестройки родилась.
Совет создали по защите-
Эпоха учёных началась.

Мне предложили  “на закрытом...”
В Совете быть секретарем.
Совет по докторским защитам -
Работа новая - берем.

Совет - структура непривычна.
В Совете члены - доктора,
Есть председатель, как обычно,
Помощник - женщина одна.

Мне повезло, что председатель
Хороший доктор, генерал 13,
Он и Совета был создатель.
Меня почти не проверял.

Он из толковых генералов,
Семь лет трудились на “Ура”,
Ни разу не было провалов,
Не обижались доктора.

Все доктора немножко строги.
Нашел я к каждому подход.
Они умны, добры, не схожи-
Веселый и простой народ.

Они все любят уваженье,
Не любят грубость и обман
И не идут на униженье,
В науке каждый из них - титан.

К примеру, маленький Хабаров:
Он в семьдесят всегда бегом,
Всегда спешит помочь задаром,
Достиг вершин своим трудом.

Мне повезло: почти три года
Сидели вместе, пили чай.
Он безотказный, как природа,
Всегда с улыбкой, словно май.

Семь лет работы - срок не малый
Быстрее пули просвистел.
Сменил Пашков,а я уже старый.
Все защитились, кто хотел.

А защитилась ровно сотня
И ровно четверть - доктора.
Всем помогли, чтоб бесхлопотно
Прошла защита как всегда.

Все документы оформляла,
Дела сшивала, чай пила
Моя помощница Елена.
Хозяйка добрая была.
 
 ДОРОГА ДОМЙ

Дороги разные бывают,
Но на работу пеший путь,
Он больше время занимает,
Зато прямой, вот в этом суть.

Я двадцать лет одним маршрутом
Ходил пешком до поездов,
Пройтись полезно рано утром
К вокзалу меж густых садов.

С вокзала вверх два километра
И я уже на КПП.
Здесь предъявляю пропуск “ретро”
И я на службе, без ЧП.

Тем же маршрутом и обратно -
На электричку и домой.
Вот “Левый берег,” мне приятно:
Здесь дом, гараж и город мой.

Вагон просторный в электричке.
Свободно сядешь, мест полно.
Я не читал, такой привычки
Не знал, сидел, смотрел в окно.

Народ простой и больше сельский,
И по-простому говорят,
Обсудят все: вопрос житейский,
У Маньки сколько поросят.

Здесь разговоры бытовые:
Как надо жить и что почем,
И даже новости такие -
Кому-то дали кирпичом.

Вот так, не будучи в деревне,
Узнаешь новости сполна.
Здесь все “свои”, обычай древний-
Общенье - жизнь, в нем суть одна.
 
--------------------

Бои с Ледомским отгремели,
Они на пользу мне пошли:
Мой рейтинг вырос, вы узрели?
Да, видно, боги помогли.

Мне предложили должность зама,
Но эта должность не по мне:
Писать бумажки для обмана
И отвечать не по вине.

Я уступил ее степенно
Тому, в ком власть горит огнем.
Его вы знаете, наверно.
Я не хочу писать о нем.

Я прослужил почти что сорок.
Мне на начальников везло.
Служил как след, не знал и порок
А те, что были? Не помню зло.

Цыбулько Иван, скажу, как было-
По блату в замы проскочил.
Как только кончил адъюнктуру,
Он педагогом месяц был.

У всех хохлов в начальство тяга.
Он десять лет руководил.
Он -  умный, честный, работяга
И эту должность заслужил.

Дружить с начальником не просто:
Все время помнишь этикет,
Он на работе “выше ростом”,
А за порогом - уже нет.

Мы с ним работали, дружили,
Я помогал ему во всем,
Советом, делом. Рядом жили.
Сейчас в запасе, водку пьем.
         

 ЭТАП 8. АКАДЕМИЯ ИНЖЕНЕРНЫХ НАУК УКРАИНЫ(АИНУ14).
        ГЛАВНЫЙ УЧЕНЫЙ СЕКРЕТАРЬ АКАДЕМИИ.АКАДЕМИК.
                (г. Киев)


   А время было очень мрачным-
   Не жизнь, а мутная вода.
   Всё государство стало злачным:
   Твори, воруй, как никогда.


   ИПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
    ( Честь имею)

Откроем новую страницу,
На ней напишем как всегда:
Сначала дату, год и птицу.
Ни помню время. Ни беда.

А время было очень мрачным -
Не жизнь, а  мутная вода.
Всё государство стало злачным:
Твори, воруй, как никогда.

Там зоопарк, а дальше кроны,
Старинный лес- квартал растет.
Как только осень, все вороны
Вечерний делают расчет.

Они летят со всех окраин
У них там встречные места.
Кричат все время: “Каин”, “Каин...”
Как будто нет на них креста.

В лесу квартал домов старинных
Стоят цепочкой – прошлый век;
Квартал дорожек очень длинных,
Здесь тридцать тысяч человек.

Здесь политех – вуз уникальный,
В нем Королев учил тер мех.
Здесь тьма студентов иностранных.
Здесь все: наука, спорт и смех.

Здесь и создали современный
По форме громкий “агрегат”( 1990),
Его назвали – инженерный
И подобрали в него штат.

Все сверху чинно, благородно -
Науку надо возродить!
И вот клянутся всенародно
Былую славу возвратить.

Собрали в кучу без полемик
Всех, кто хотел диплом иметь,
В нем написали “академик” -
Ученых было только треть.

Меня избрали - академик
И здесь – ученый секретарь.
Хоть кандидат, но я профессор
Был полон сил, ещё не стар.

Я поначалу, как военный,
Был предан делу, где служил,
В поту работал, словно пленный.
Каким наивным все же был!

Работы много в новом деле:
Все документы создавать,
Оформить быстро и умело,
С утра до вечера писать.

Я “сотворил” бумаги лихо,
Сам президент их утвердил.
Почти два года было тихо,
Чуть ветер листья шевелил.

Я замечал, как жизнь темнела:
Пошли уколы, едкий смех...
Их отпускал Диденко смело,
Нахальство перло через верх.

Он был инструктором райкома.
Райкомов нет, – нахальство есть.
Мы знаем, это аксиома:
У них – нахальство, у нас – честь.

У нас – помощник президента.
Он просто – шурик, что подать,
Похож на царского агента:
Шептать, лизать, кого продать.

Но для меня была б работа,
На остальное наплевать,
Я бросил силы, все заботы,
Чтобы журнал свой издавать.

А где взять деньги для запросов?
Кому печатать? – Нет проблем!
Статей полно и тьма вопросов:
“Журнал15 создам!” – сказал я всем.

Я обратился к двум министрам,
За деньги сделал ряд программ
И, завершив все это быстро,
Издал труды. Все сделал сам.

Я сделал все по договору
(Никто ни капли не помог)
И сэкономил денег гору-
Мог взять себе – отдал в итог.

Создал все формы для Совмина:
Редактор, зам. – и вот журнал.
Во Львов на собственной машине-
Привёз к собранию, раздал.

Отброшу скромность. Я – создатель
Журнала первого в стране,
Где инженер – всего ваятель –
Писал для вас, не в стороне.

Создал лицо. Народ  доволен,
Но разозлил своих врагов:
В глаза кололо, что я волен.
Я призывал на суд богов.

Вот так случилось: хочешь лучше,
А получилось, как всегда.
Продать – задача не из лучших,
Сложней, чем сделать иногда.

Как снежный ком, все покатилось...
Журнал доход давал тогда!
Второй и третий – окупились.
Ведь это правда, господа!

Но пусть простит меня читатель
За непристойные слова,
Я бросил их как обыватель.
Откроем важные дела.

В казне доход, как у студента.
Нет денег. Голые счета.
На пост большого президента17
Толкают дохлого кота.

Кот – Таланчук усы расправил,
Программу в красках сочинил,
А денег нет и нету правил:
С журнала снял, журнал – закрыл.

Я вновь восстал. Я не был трусом.
Мораль и нормы растоптав,
Они решили с белорусом
Покончить, изменив устав.

Все изменили, как хотели.
На справедливость наплевать!
Все подхалимы в такт гудели.
Не стали сущность раскрывать.

Мне было жалко расставаться
С журналом, я его создал;
Мне было стыдно в том признаться,
Что поздно их я распознал.

Росла из хамства выше стенка
Пока не вылилась в скандал.
По-хамски вел себя Диденко,
Ему я просто в морду дал.

Он перенес «огонь» на Инну
(Моей сотрудница  была)
Она горда, не гнула спину.
Он обокрал её тогда.

Я не стерпел такого хамства.
Я офицер, не политрук,
Решил сказать все это “панству“,
Ему сошло и это с рук.

А в этой грязной атмосфере
Творились темные дела.
Я стал свидетелем аферы-
Судьба с бумагами свела.

Искал ответ на слово “бартер”,
Случайно чеки просмотрел...
(Их растеряла наш бухгалтер)
За что я, в сущности, “сгорел”.

Год первый нового десятка
Заводы стонут, денег нет.
Наука просит, как дитятко, –
Заводы дали,  не секрет.

Так создавался фонд устава,
Немалый фонд – 100 “Жигулей”.
(Я перевел в машины, браво!),
Чтоб не писать миллион нулей.

Что я увидел, уши вянут:
Весь автопарк – 100 “Жигулей”
И Таланчук, и Бондаренко
Угнали всё, как лошадей.

Вот почему все эти годы
Никто ревизию не вел.
Все доверяли Бондаренко-
Он съел капусту, как козел.

Когда я только заикнулся:
“Пора проверить все счета”,
То Бондаренко поперхнулся:
“У нас такая нищета...”

Они не дурни, догадались,
Все замели – и чистый двор,
Но не учли и просчитались.
Я снял все копии, как вор.

Я обратился к тем, кто может
В стране порядок навести,
А мне отказали: “Чуть несхоже...”
В другое место, мол, снеси.

Я ровно год просил о встрече
У Бондаренко. Все отказ.
Он, наконец, во время встречи
Услышал факты, мой рассказ.

Прошла неделя, совесть съела
Затем сказал он просто так:
“Коль ты откроешь тайну дела,
Тебя сгноим, дадим пятак”.

Вот вам наука вместе с феей –
Наука деньги воровать
И прикрывать большой идеей,
Как Украину поднимать.

Я перешел к ним в оппоненты
И против выступал не раз,
Ведь Таланчук шел в Президенты.
А если б выбрали под час?

Вот почему, чтоб было видно,
Повел об этом свой рассказ,
А вы подумали – обидно,
Что дали в зад, а не под глаз?

Сам Таланчук - пустая личность,
Характер слабый, любит власть,
Болтун такой, каких не сыщешь,
Карьера  то ж не удалась.

Он носом понял перестройку,
Вскочил на первую волну.
Она несла его, как тройка,
А без ума, ушёл ко дну.

Он, Таланчук, не имея права
Издал приказ - “меня ушли”.
Он наплевал на все уставы
По самый краешек земли.

АИНУ - есть ширма, непременно,
Но сплетена из славных дел,
За ней творят, все лицемерно.
Позор, что я за ней сидел.

А общий вывод, он законный:
Все государству под контроль,
Прикрывшись ширмою общинной,
Не ту порой играют роль!
               
          *  *  *

Счастливый случай приключился,
Как видно Бог послал с небес.
Я мало думал, согласился,
Рискнул на здравый интерес.

Октябрьский день. Мы вместе с сыном
Садимся в Боинг-самолет.
Внизу волна на море синем-
Приятный тихий перелет...

Мы поздно ночью приземлились,
На Африканском берегу.
На небе звёздочки искрились.
Я подвернул чуть-чуть ногу.

В готель шикарный поместили,
Этаж - четвёртый, вид – вода.
На утро шведский стол накрыли
К обеду поднялась жара.

За нами мерс приехал скоро:
Араб и негр был за рулём.
Мы постояли тихо у моря,
Куда поехали? Скажу потом.

   

    РОДИНА.РОДИТЕЛИ. СЕМЬЯ.
      
СОДЕРЖАНИЕ: Родина и родители. Ностальгия. Зимний сад.
Сыновья. Семья. Дача. Перестройка.
Не умирай старушка мать( К 90-летию).
Прости отец( На могиле)

   РОДИНА И РОДИТЕЛИ

И, как птенцы с гнезда родного,
Мы разлетелись в разные края.
Отец и мать остались дома,
Но им помочь - судьба моя.
 
Мы разлетелись (судьбы схожи):
На север, запад и восток,
Забыли, что всего дороже
Твое начало, твой исток.

И только в возрасте преклонном,
Когда тень в жизни не догнал,
Ты остановишь бег на полном -
Придёшь к тому, с чего начал.

Ты вспомнишь место, где родился
И слезы капнут на перо,
Тебе не двадцать, бес вселился,
В висках сплошное серебро.

Всю жизнь бежал, назад не глядя,
Достиг чего-то, вновь - вперед.
Тебя зовут давно уж “дядя”,
Еще чуть-чуть и - твой черед.

Но детство трудное впитало
Всю сладость Родины - земли,
На остановках возвращало
Меня домой, где мы росли.

Я каждый отпуск, где бы ни был,
Летел домой душу поить,
Чтоб память заново проверить,
Былое в сердце воскресить.

Я подключался вновь в работу:
Дрова возить, колоть, рубить.
Трава стоит - моя забота,
Берешь косу, идешь косить.

Коса все та же: древко стерто,
Мозолей след, как борозда.
Что ждет меня, я знаю твердо,
И все звенит, как и тогда.

Она поет все ту же песню
Всегда со свистом и легко.
Трава ложится, словно рельсы,
Всю зиму будет молоко.

И то же поле в 40 соток,
Как прежде надо “причесать”
И сотню ровненьких полосок
На нём за день нарисовать.

Где старый плуг? Найдём, почистим,
Куском из глины кирпича,
Чтоб острым стал и серебристым,
Почище сабли иль меча.

Привычны ручки, две лошадки
Работу знают, плавный ход.
Земля пушистая на грядках,
Когда весь вспахан огород.

А борозда картошку примет,
Её  хозяйка вниз кладёт.
Плуг землю бережно поднимет,
Волной картошку завернет.

Отец всегда руководитель
Свое он в жизни отпахал
И был всегда земли хранитель,
Не знает слова “отдыхал”.

Когда пахать, возьмёт колочки
На поле выйдет, делу рад,
Поставит вехи, снимет кочки,
Где развернуться, а где ряд.

Затем пройдет по центру, встанет,
Тихонько что-то говорит
И громко носом воздух тянет-
Себя стратегом, видно, мнит.

Мне ширину рядка укажет
И глубину определит,
Затем проверит, что-то скажет,
Брак не допустит, все глядит.

Найдет рядок, где с перекосом
Не так картошку загребли,
Он подойдет, покрутит носом-
С навозом высыплет земли.

И торопил всегда с уборкой.
Картошку трудно убирать,
Копать лопатой, мозоль - коркой,
Не то, что персик собирать.

Он ненавязчиво, чуть тихо
По телефону говорил:
“Вокруг уборка идет лихо,
А мы не можем, нету сил”.

Я отвечал, чтоб успокоить:
“Сейчас приеду, уж готов”.
Он добавляет, чтоб ускорить:
“Морозы, слышал, до Покров”.

Мой  брат Иван с женою Зиной
На помощь часто приезжал.
Он бескорыстный, он серьезный:
Не ныл, не плакал, не брюзжал.

Всегда приятно вспомнить Зину:
Добра, чернява, весела,
Как будто грек творил богиню,
А получилась вот она.

Мы с ним возьмем вдвоем лопаты,
Когда лошадок не найдем,
На поле выйдем как солдаты,
Лопаты в землю и - начнем ...

Так в позе стоя, все копаешь
Весь день, как солнышко взойдет,
Ты пресс ритмично нагружаешь,
А за тобой - жена гребет.

Бывало так: коней «достанешь»-
Опять за плуг и - в борозду,
За день до чертиков устанешь,
К закату ходишь, как в бреду.

Мешки с картошкой- словно мины,
Покроют поле – не пройти.
Мы их с Иваном грузим- спины
Три дня не могут отойти.

Отец на поле выйдет рано,
Пройдет и вдоль и поперек,
Проверит, чисто ли убрали,
Найдет огрехи – нам упрек.

Хоть посевная, хоть уборка,
Мать стол накроет, как всегда:
Картошка, сало, самогонка,
Творог, колбаска иногда.

Она хлопочет, что-то ищет,
Теряет палки. У ней нога
Одна чуть гнется, сбоку шишки.
Другая – вовсе ерунда.

Десяток лет мы приезжали
Два раза в год, как на парад.
Всех четверых за стол сажали.
Отец был счастлив и всем рад.

Смотрел на нас в другом он свете
И мог часами наблюдать,
Как за столом все те же дети
И негде яблоку упасть.

Все растолстели, плечи шире
И руки больше рукавиц.
Мы жили дружно, жили в мире,
Пока не стал кой кто хитрить.

По чарке выпьем и – по новой
Отец компанию ведет,
Предложит тост, всегда здоровый:
“То за здоровье!” и чихнет.

А после третьей даже встанет,
“Спасибо” скажет, вновь нальет,
Вопрос коронный нам навяжет:
“Как мы живем?” – он задает.

Любил он слышать разговоры
О политических делах.
Имел для нас вопросов горы,
Особо – “как дела в верхах?”

Всегда сидел на стуле боком
Чуть влево голову клоня,
Что непонятно – дернет оком
И вскинет взгляд свой на тебя.

То что-то вспомнит он из детства
И со слезою – о войне,
Его рассказы нам в наследство.
Всегда закончит о вине.

Он жизнь прожил, скажу вам, честно:
Любил порядок, точность, счет,
Не воровал и был известным.
Теперь он умер. Прерван лет.

Когда он жил, я думал вечно
Встречать нас будет на крыльце,
Всегда с улыбкой, спросит: “Вместе?
И сколько будете?” – в конце.

Я не скажу, что я любимый
Был у родителей своих.
Я был из дома не гонимый,
И справедливо жил для них.

Так двадцать лет я на машине
Спешил к ним сеять, убирать.
Всегда с женой моею Ниной-
Работать, а не помогать.
               
Дом опустел. Лишь флюгер машет.
Весь двор покрыла крапива.
Земля не ждет, что кто-то вспашет,
Бурьяну душу отдала.

Смотрю на крышу: провалилась,
Где откололась, дыр полно,
Ей сорок лет и мхом покрылась,
Как будто вижу все в окно.

Я лейтенант был. Два оклада
При окончании получил,
Сказал отцу: “Да мне не надо,
Бери”. Он крышу починил.

Отец и мать, они дождались:
Сын деньги дал, а не просил!
Хоть у меня нули остались,
Я тюльку ел, не сдох, дожил.

Покинем дом. Пора в дорогу.
Работа вся завершена.
Нас провожали у порога
Родители и тишина.
         
    НОСТАЛЬГИЯ

Всегда с женой пройдём до дома,
Откуда я её увёл-
Другая крыша, не солома.
Живёт здесь брат, не новосёл.

Живёт с женой надёжной Надей,
Души добрейшей человек,
Накроет стол, но без оладий?
Не может быть, ну просто нет.

Оладьи с маком, сало, вина,
Ну и, конечно, самогон,
Его хранит для нас, для Нины -
Он из пшеницы, с клюквой он.

Всегда улыбчива, расскажет:
Про внуков, мужа, огород,
Нам на дорогу сало свяжет.
Ведь - белорусский мы народ.

Мы через сад всегда ходили;
Какой он старый, низкий стал.
Колхозный сад, тебя любили,
Ты нам всю молодость отдал.

А вот и та, к которой крались:
Ползком и ночью, и в туман.
Побыть на ней, мы доже дрались,
Кто первый был – тот атаман.

Ну, здравствуй яблоня, - подруга!
Не ужель не помнишь? Это я!
К тебе я крался, помнишь, с юга?
Тогда ты сбросила меня.

Я рвал плоды, а ты ворчала-
Ломал чуть ветки на ходу.
Прости меня, но ты не знала.
Я был голодный, был в аду.

Ты была молода, красива.
Я был зелёный, как и ты,
Прости меня, что не учтиво,
Тебя ломал и рвал плоды.

Весной ты была, как невеста
Цвела от ног, до головы.
Ты недотрога, даже песта,
Но это миг, как сон, увы!

Ты нам помочь всегда хотела,
Скрывала в листьях много раз.
Охрана выла и свистела,
Но ты не выдала, ведь, нас.

Ну, что же ты, так постарела;
Всё больше сучьев, чем ветвей?
Как я, ты тоже полысела.
Мы жизнь прожили! Не жалей!

Да, мы оба постарели.
К земле согнулись я и ты.
Мои слова тебя согрели?
Спасибо, даришь мне плоды.

Ну, что теперь могу я сделать;
Полить слезой, сказать, прости?
Судьбу свою не переделать,
Как можешь, милая, расти.

Прощай старушка, не ломайся,
Быть может встретимся ещё.
Плодов не много, не старайся.
С тобой всегда моё плечо.
       
   ЗИМНИЙ САД

Колхозный сад большой просторный,
Рядами яблони растут.
Он вдоль реки- не старый стройный,
Зимой в нём можно отдохнуть.

Эх, зимний сад, ты тех не хуже,
Когда к тебе придёшь зимой
По белоснежному покрову
На лыжах. Яблоки с собой.

Эх, зимний сад, ты-грустный, грустный
Стоишь в сугробах, как стожок.
Ты отряхнись, сообщи искусно
Про снег и зимний ветерок.

Твои рассказы все о птичках,
Кто посетил тебя вчера,
Конечно, скажешь о синичках,
Они ведь вечные друзья.

Они тебя не забывают,
Для них погода не почём.
Они, как врач всё проверяют
Осмотрят почки все при том.

А если что-то обнаружат,
Кто скрылся тайно под корой.
Они найдут и уничтожат-
С тобой расплатятся весной.

Эх, зимний сад, ты просто прелесть,
Когда слетятся снегири
На твои ветки — это диво -
Зимой на снеге фонари.

Эх, зимний сад, ты-звёзды с неба,
Когда сад инеем покрыт,
От них луч солнца, блики света,
Их невозможно с чем сравнить.

Бывает в зимнюю погоду
Себе позволит ветерок
Прогулку пешую по саду-
Он иней с веток отряхнёт.

Звёздоподобные снежинки,
Сорвавшись с веток закружат,
(Не так, как летние пылинки)
Летят до дола и шуршат.

Эх, зимний сад, ты будто плачешь,
Что эту прелесть потерял.
Ночной мороз совместно с снегом
На тебе шубу примерял.

Эх, зимний сад, ты спишь не знаешь,
Укрывшись шубой из песца,
Пейзаж картину представляешь,
Достойный кисти лучшего писца.

Вдруг шум и свист, и снег слетает:
На ветки яблонь отдохнуть
Отряд дроздов к вам прилетает,
Рябину ищет и вздремнуть.

Эх, зимний сад, ты знаешь просто:
Когда прибудет к нам весна,
Когда набухнут твои почки
И больше солнца, меньше сна.    
      
    СЫНОВЬЯ

Хочу сказать о детях, внуках,
Жене, невестках только чуть,
О воспитании и муках,
Раскрыть свой метод и свой путь.

Вы почитали. На байдарках
Я плыл по речкам и ручьям.
Сын старший сделал мне подарок:
Запомнил все и случай сам.

Приходит в класс руководитель
Из пионерского дворца:
“На лодках плавать, кто любитель?
Сын слышал это от отца.

Весной в команду записали,
На тренировки стал ходить,
Труханов остров – базу сняли,
Он этим стал “дышать и жить”.

Он много плавал, пыл не гас:
Зачеты, старты и походы.
С восьмого по десятый класс
Мы жили сводками погоды.

Закончит школу- в лагерь просят.
Июль – поход как Ермака
Их в Белоруссию забросят -
Назад дорога нелегка.

А что придумать романтичней
Для детворы в пятнадцать лет?
Костры, походы шаг ритмичный,
Других забав уж просто нет.

Он кончил школу на отлично,
А аттестат я получил.
Соревновался в Риге лично
И выпускной свой пропустил.

Ему открыли двери вузов.
Он мастер спорта уже был.
Как говорил всегда Загузов:
“Военных с детства полюбил”.

А посему, пора открыться:
Отец и сын – одно звено,
Идёт в училище учиться
И дисциплине заодно.

Легко в училище учился,
Диплом он красный получил,
По ходу в девушку влюбился.
Кричали: “Горько”. Дождик лил.

Красивый стройный плечи – реи,
Прошел две должности в войсках,
Стал командиром батареи,
Но не служил как я в песках.

Подал документы до вуза,
Чтоб в адъюнктуру поступать.
Подлец Демидов вспомнил кузов,
Пришлось наверх письмо писать.

Легко, свободно плыл в науке,
Бойца характер показал.
Здоровый дух науке нужен,
Он это тоже доказал.

Закончен срок – на стол работу,
Ее успешно защитил
И в Ленинград заполнить квоту -
Работать в вузе укатил.
             
Я рассказал о старшем сыне,
Но еще Дима есть у нас,
Как будто сноп не с этой нивы -
Послушный, тихий – мертвый час.

Про спорт сказать мог неприлично,
Не занимался, не любил.
Учился тоже на отлично,
Легко, почти не тратя сил.

Зато любил жучков, букашек,
В кружок зоологов входил,
Не обижал и таракашек -
Котов, собак домой водил.

Мы в воскресенье рано встанем,
На электричке иль в авто,
Своей семьей или с Иваном
На отдых едем, на плато.

Сосновый лес, ручьи на плато,
Костер, шашлык, ужи шипят.
Детишек стайка, как цыплята,
По соснам лазят, во мху спят.

Однажды Дима нашел лужу,
А в ней личинки комара,
Налил две банки этой жижи,
Принес домой. Для рыб – корма.

Проснулись ночью. Что же с нами?
Лицо все чешется, горит,
Забита спальня комарами,
Как в самолете, все гудит.

Поднялся Дима весь отечный,
Не различает потолок:
“Прости, отец, – расчет не точный,
Ошибся в возрасте чуток”.

Бывает гром, без туч случится.
Однажды Дима заявил: 
“Пойду в военное учиться” -
Своё решение не изменил.

Девятый класс, июль палящий.
Его взял в лагерь, показать
Зенитный комплекс настоящий,
Как самолеты им сбивать.

Он посмотрел на самолеты,
Букашки с комплексом сравнил
И прекратил жучков полеты,
А наш семейный курс продлил.

Я за учебу не боялся,
За дисциплину и наряд,
За физкультуру волновался -
Она и ад стоят подряд.

Но, слава Богу, потрудился,
На красный вытянул легко,
На третьем курсе вдруг женился.
НИИ. Москва недалеко.

Я жду вопрос. А где же честность
Послать сынов в Афганистан?
Я Вам отвечу. Честь имею -
За дурь других, честь не отдам.

Прошу прощения читатель,
Что слово “Я” везде пишу,
В делах семьи, с женой – ваятель
Читай, что “МЫ”, тебя прошу.
 
    СЕМЬЯ
                В дела служебные, работу
Я никого не посвящал.
А у жены свои заботы.
Я ей по дому помогал.

В проблеме этой спор излишен,
Ее решает каждый сам,
Что рассказать жене, что слышал,
А что оставить только нам.

Мой принцип прост, почти топорный,
Как строить жизнь в своей семье:
У каждого свой номер сольный,
А дирижировать лишь мне.

По дому четко разделяю:
Чай не готовлю с ней вдвоем.
Мужское дело – забираю.
Она – все женское. Живем.

К примеру, что-то поломалось:
Утюг, кровать иль табурет,
Жене напомнить мне осталось,
Я сам чиню. Вот в чем секрет.

Она не знает где отвертка,
А я не знаю где бурак.
Они лежат на своих полках.
Мы так считаем. А вы как?

Она продукты покупает.
В них знает толк и где найти,
Все магазины посещает,
Чтобы купить и принести.

Но, что касается картошки,
Всех овощей, грибов, вина –
Здесь отступление немножко –
Храним – гараж, ношу уже я.

Создать вино из винограда,
Уход на даче – часть моя.
Мы литров сто нажмем из сада,
Но дегустатор только я.

Вино – для женщин Им дано,
Но Бог готовить нам доверил.
И я творю его давно,
Но сам не пью. Что не поверил?

Где этот муж вино непьющий? –
Услышав, спросят господа,
Есть ворон только не поющий,
Пью самогон, почти всегда.

Его пить можно без закуски,
Он из пшеницы, ячменя
И носит имя “Белорусский”.
Борис готовит для меня.

Борис из рода Малиновских,
Он мастер самогонных дел,
А аппарат из мисок плоских,
Чуть-чуть похож на карусель.

Сломалась ось из стали крепкой,
Не плачь – ни горе, ни беда.
Борис очки, наденет кепку,
Её заварит на года.

Починит плуг, косу и грабли,
Заварит дырку на стекле,
Он припаяет ручку к сабле-
Таков Борис у нас в селе.
               
Я не хочу писать сонеты,
Жену из сотни выделять,
В ней офицерских жен приметы,
С ней можно жить и умирать.

Живем мы вместе - шестьдесят,
Уж виден финиш и черта.
Могу сказать без оговорок,
Что совесть у меня чиста.

Мы детям молодость отдали.
Вдвоем растили от нуля.
Двух сыновей мы воспитали.
Работали - она и я.

Хочу сказать, что деньги были,
Но не хватало каждый раз.
Ты офицер - стандарт могилы:
Оклад, шинель, противогаз.

Родил детей – кормить обязан,
Конфеткой хочешь угостить,
Ты по рукам торговлей связан:
Где взять банан? Кого просить?

Кого просить? Оно известно.
Есть магазин, там продавец.
Стоит там баба, шире кресла.
Попросишь – ржет, как жеребец.

Она смеется, что наивен,
Что просто так к ней подошел.
Ты должен ползать в магазине
И проглотить: “С ума сошел!”.

Все говорили, словно радость:
“У нас знакомый продавец”.
Сейчас не слышишь эту гадость,
Она исчезла, наконец.

Учить детей – святое дело.
Учитель есть. Он знает как.
Чтоб им учить не надоело,
Уроки делать, нужен такт.

Совет наш первый самый главный:
Уроки должен делать сам!
И результат выходит славный,
А вот контроль – поручен нам.

В семье учитель – это факел,
Как он горит – не обсуждать.
Огонь и свет людьми оплакан,
Детей в том нужно убеждать.

Совет второй, нам дан богами.
Я вам его лишь повторю:
“Какие сами, таки сани”...
Я всем об этом говорю.

Вот вся доктрина. Только нужно
Немного строгости и такт,
Если жена сказала: “Нужно”, –
Муж подтвердит любой пустяк.

Порой обидно, даже злишься,
Что опыт есть, а толку нет.
От сына слышишь: “Не годится.
Ты устарел” – и весь секрет.

И в внуках нету отраженья
Того, что хочется иметь.
Все по другому, к сожаленью,
Ошибки не хотят учесть.

А, в общем, внуки – это прелесть,
Хотя не точный, все же след,
Быть может вспомнят в свою зрелость
Что была бабка, был и дед.
               
     ДАЧА

У нас есть дача. Мы купили.
В долги залезли- ничего.
Три года тачками возили
Песок. Гора была его.

Нам дети тоже помогали
Копать, и строить, и ломать;
Все идеально подогнали
И внукам есть, где отдыхать.

Труда немало мы вложили
Своею собственной семьей:
Скворечню – дом доской обшили,
Достроил кухню под землей.

Построил баню, зимний домик, –
Три на четыре площадь в нем, –
Хоть небольшой и мал, как гномик,
Зимой и летом в нем живем.

Конечно, внуки любят дачу:
Здесь можно бегать и кричать,
Залезть на дерево, в придачу,
Песочник есть – в нем покопать.

Они все видят, наблюдают,
Как сливы, яблоки растут,
Жука иль бабочку поймают
И горько плачут, когда мрут.

Здесь аппетит у них отменный
И сон здоровый и длинней,
И распорядок переменный,
И делай, что тебе милей.

А если нет вблизи невесток,
Дед разрешает босиком
С утра до вечера – по веткам
И по росе, и нагишом.

Они ждут деда из работы:
“Ура! “ – кричат, когда иду.
За руки деда – их заботы.
Я их на озеро веду.

На Днепр мы ходим очень редко,
В нем летом грязная  вода,
Ковер из зелени как сетка,
Покрыты даже берега.

А внуки плюхаются в воду,
Хоть и холодная она:
Замерзнут, вылезут и с ходу –
На солнце. Греются тогда.

На берегу построят башни
Или зароются в песок,
Иль вырезают чудо шашни,
Изрезав дерева кусок.

Я научил Олега плавать,
Теперь ныряет, как дельфин,
Худой и быстро замерзает,
Купаться любит, как пингвин.

Внук Миша более степенный,
Он, как отец, не любит спорт,
Но как пловец, вообще отменный,
Купаться может до икот.

А внучка Аня их гоняет
И учит разуму-уму.
Они не очень понимают
Чего та хочет, почему?

Мы все деревья посадили,
Как в ботаническом саду;
Площадку отдыха разбили,
Качаем чистую воду.

Наш сад прекрасен не плодами,
Их можно в городе купить;
Я сад люблю с его цветами,
Их нечем в жизни заменить.
               
     ПЕРЕСТРОЙКА               

Эх, перестройка, перестройка!
Не знаю с чем тебя сравнить,
Ты понеслась, как наша “Тройка”,
Нельзя тебя остановить.

Стояла тройка на конюшне,
Вокруг конюшни был забор,
Чуть приоткрыли, было душно –
Рванула тройка на простор.

Везде ругают Горбачева,
А я чуть - чуть его хвалю.
Мы жили в клетке Пугачева.
Он дверь открыл. Поклон ему.

Он видел: партия прогнила,
В стране нет хлеба и колбас.
Он мог прожить как Брежнев – стыло,
Ему хвала, что вспомнил нас.

Да только партия не знала,
Что он не сменит её курс,
а руль сама не удержала-
Он перед ней дрожал, как трус.

А отступи – и нету власти.
Ее другие подберут.
Характер нужен, больше страсти
Или живого загребут!

В народе, в партии был в моде -
Боялся смены, как огня.
На этом сложном переходе
Был быстро выбит из седла.

Тянул он время и нас в прошлось:
“Я наш Союз вам сохраню”,-
Кричал, пока страна рассохлась
И каждый держит по рулю.

Страну мы сами разложили
Вполне естественным путем.
Себе мы врали, бледно жили.
Она худела день за днем.

Страну доили Лигачевы,
Обман и ложь в закон ввели,
Забрали вожжи у Горбачева,
Ногой под зад – и уходи.

Пришли тут к власти партократы,
Все те, что грабили страну,
А нам сказали – демократы.
Уже так было в старину.

И до сих пор нет демократов,
Сейчас все те же болтуны;
Похожи очень на пиратов –
Грабеж народа и страны.
            
О если б время запоздало
Годков на двадцать, двадцать пять!
То без партийных заседаний
Книг десять мог бы написать.

А так, всего один учебник
Успел полезный написать,
А в основном, все заседали...
Искали что? Где время взять?
               *   *   *

Закончен срок, приказ подписан,
Почти что сорок отслужил.
Иду в запас – как будто выстрел –
От прошлой жизни получил.

Все изменилось в ритме жизни:
Короче стал мой пеший путь.
О лучик света только брызни!
Путь освети. Впервые – жуть.

Бывало, выйдем из вагона,
Зайдем с Цыбулько в мой гараж,
Достанем четверть самогона,
Чтобы изгнать любую блажь.

Теперь прокисла самогонка,
Дороги разные у нас.
Остановилась в жизни гонка.
Теперь пришел гражданский час.

 НЕ УМИРАЙ, СТАРУШКА МАТЬ
    ( К 90- летию19)

Кто не писал стихи про мать?               
Таких поэтов не бывает.
И я хочу про маму написать,
Хоть не поэт, но муза посещает.

Пока живу, я буду помнить мать,
Но больше года к ней не приезжаю,
Порой стал образ даже забывать,
За что себя, конечно, осуждаю.

Мы много говорим про мать,
О том, как крепко её любим,
А надо её чаще посещать,
Тогда и образ не забудем.

Прости меня, старушка мать,
Что не сижу с тобой под крышей
И не могу тебя сейчас обнять,
Я далеко, но просьбы твои слышу.

Тебе уже некому воды подать,
Ты осталась одна вокруг “пустыня”.
И нету внуков, сказку рассказать,
Ты говоришь с собой отныне.

Сидишь и ждёшь ты у окна,
Не плачешь и чуть дышишь.
Ты уже совсем почти глуха,
Но если я иду, шаги ты слышишь.

Уже совсем почти слепа
И мысли бродят твои где-то,
Но без ошибки укажешь, где тропа,
Что увела меня в то лето.

Уже не ходишь, а сидишь,
Ты потеряла ноги на работе.
Но если я приеду, ты бежишь,
Как черепаха на болоте.

Ты очень плохо говоришь,
Но помнишь всё о своих детях.
И если я приеду, не молчишь,
А спросишь обо всём на свете.

Твои уже руки, словно жгут,
Дрожат, как лист на фоне неба.
Но если я приеду, оживут
И снова испекут ржаного хлеба.

Ты как всегда в платочке голубом
Сидишь на лавочке у плети.
Ты всем расскажешь, кто идёт селом,
Что подарили тебе дети.

Ты скажешь всем, что видела во сне,
Что я лечу на новенькой машине.
Пройдёт зима, а по весне
Всё тот же сон придёт к тебе о сыне.

Я всё лечу к тебе в мечтах,
Ты подожди старушка сына,
Возможно, скоро прилечу как птах,
Как было много раз поныне.

Ты снова спросишь, душу теребя,
На сколько я сейчас приехал.
Не стану я обманывать тебя:
“Я на часок, я повидать тебя заехал”.

Не умирай, старушка мать!
Твой сын ещё в большой дороге,
А мне так хочется тебя обнять
На нашем стоптанном пороге.

Не умирай, старушка мать!
В пути меня настигло горе.
Я должен боль от сына отогнать.
А посему я далеко у моря.

Не умирай, старушка мать!
Ты мне даёшь для жизни силы.
Я не хочу могилу обнимать,
Пускай врагам достанутся могилы.

Не умирай, старушка мать!
Прошу у Бога, умоляю,
Тебя я должен повидать.
Не умирай! Прошу и заклинаю!

Не умирай, старушка мать!
Тебе уже скоро девяносто.
Тебя спешу я поздравлять.
Не умирай! Ведь это просто!

     ПРОСТИ ОТЕЦ!
    ( На могиле)

Прости отец, что иногда
Покой и сон твой нарушаем
С Иваном, женами всегда
Тебя не часто посещаем.

Прости ты нас, здесь много пьём,
Слеза в вино прольётся,
Она бальзамом будет в нём.
Мы плачем не напьёмся.

Здесь нет стола, мы рядом пьём.
Ты выпей с нами, поднимайся.
Тебя обнимем, чуть нальём,
На нас, что пьём, не обижайся.

Мы помним всё- ты мало пил
И не любил, кто пьёт без меры.
Ты никогда врагам не лил.
Ты был для нас, как Бог для веры.

Мы помним всё, что ты носил.
Ты не любил носить медали,
Их за победу много получил,
Но жить, как победителю не дали.

Мы помним всё, как ты ходил,
Чуть наклонясь, немножко боком.
Ты сапоги носить любил,
Во многом был пророком.

Мы помним всё, что ты любил
Леса, луга, и время- вёсны.
Природу всю боготворил.
Ты никогда не пел нам песни.

Мы помним всё, где ты служил,
В каких войсках был библиотекарь.
Ты в десять лет у пана был
В подпасынках и пекарь.

Мы помним всё, как ты рубил
Врагов своих не ради мести.
Ты их морально победил,
Один сражался ради чести.

Мы помним всё, как говорил,
На памяти твои все выраженья.
Ты их не мало сотворил,
Они крылаты, эти изреченья.

Мы помним всё. Ты мудрый был
Ты к людям подходил умело,
Не для себя, для нас ты жил
И жить тебе не надоело.

Мы помним всё, характер твой.
Твои привычки, смех и увлеченья,
Твои рассказы про войну,
Политику и даже сочиненья.

Я помню всё, как бил меня,
Как гнал ремнём до самой школы,
Клянусь, не обижаюсь на тебя,
То был урок- он многих стоит.

На родину отца я обещал тебя свозить,
Не выполнил- за что морально сечен,
Но всё спешил, хотелось быстро жить,
Забыл про то, что ты не вечен.

Но этот долг я погашу, прости!
Пусть даже потеряю силу.
Я доползу, возьму там горсть земли
И принесу тебе я на могилу.

Бывало тяжко в жизни мне,
Но боль не нёс к тебе на время,
Щадил тебя и помогал судьбе,
По зову сердца нёс я своё бремя.

Придёт пора, моя судьба
Мотор мой тоже остановит
И принесёт меня сюда,
И под сосною похоронит.

Я лягу рядом без греха.
Меня ты не прогонишь, знаю.
И расскажу тебе тогда
Я обо всём, что осуждаю.

Без хитрости и злобы расскажу,
Кто с кем остался дружен,
Как жила мать, твоя жена,
В чём был ты прав и кому нужен.

Не осуждай ты тех! Кого?
Тебя уже нет, ты им не нужен,
Кто не пришёл к тебе тогда
На твой последний ужин.

Им Бог судья, он всё решит,
А оправданье- совесть тешит.
Он видит, кто из нас грешит,
Когда по божески всё взвесит.

Мы помним всё, и помни ты,
Забыть тебя, не имеем права.
Мы будем приносить цветы,
А если нет? Ищи нас справа.

Иван-второе мне плечо, скажу тебе без лести.
Любовь свою он подарил тебе, отечеству и чести!
На Родину к тебе вернёмся мы, нам путь известен,
А доказательство тому-забор, с твоим забором вместе.

Писал я от себя, но в сих стихах других слезина.
Мой добрый брат Иван, люблю его как сына,
Его любимая жена и верная подруга Зина,
Твои внучата и, конечно, Нина!

Прощал ты всем отец, прости и нам. За что?
      Не знаем сами!               

   
      ЭПИЛОГ

Сегодня дождь и солнце скрылось.
Сегодня праздник – юбилей.
Сегодня Армия родилась.
Сегодня восемьдесят ей.

Ты родилась, как плод разгула.
Ты - дочь "отравленных" людей,
Тебя создали самодуры,
Чтоб защитить миллион идей?

Путем обмана, страха, мести,
На фоне тьмы и нищеты
Громила всех во имя чести.
Какой? Подумала ли ты?

Была ты  меч в руках отважных,
Жила ты в ножнах, как во тьме,
Тебя тогда лишь обнажали,
Когда страна была в нужде.

Ты - сталь. И годы доказали,
И сохранила свой металл,
Когда тебя в огонь кидали
И те же руки - на алтарь.

Алтарь отечества спасали.
Нужна свобода, не почет,
Тогда с чехла тебя достали.
Ты слышишь клич: “Народ зовет!”.

Народ зовет. Ты из народа.
Ты разве можешь отказать?
Ты разгромила всех уродов,
Побед твоих не сосчитать.

Ржаветь ты стала от Никиты,
Тебя облил он “кислотой”16.
Везде всех грызли замполиты,
В тебя вошёл их нож тупой.

Но, несмотря на эти беды,
Ты сохранила вновь металл.
Но у руля с склерозом деды
Тебя втянули на скандал.

Ты, как "дитя" дедов бесчестных,
Тебя толкнувших на разгул
Для целей, миру неизвестных.
Детей топтала и аул.

Тебя винят, когда им нужно
Свой ум короткий обелить;
Тебя винят все очень дружно,
Когда самих пора винить.

Твои ракеты, словно птицы,
Летали выше, дальше всех,
Для них неведомы границы,
Для них и космос без помех.

Ты была лучшей во всём мире,
Держала в страхе небеса,
Ты под водой в морях царила,
В науке -  тоже чудеса.

С тобой считались, уважали
Враги, конечно, не свои.
Свои на страхе всех держали:
Паскуды, мрази и черви.

Ты пережила перестройку:
Тихонько, сбоку, под пятой.
Ты разрешила даже кройку:
Страны, богатства и покой.

Вина всему, что генералы,
Держа оружие в руках,
Своё корыто охраняли,
Не дали по уху в верхах.

Опять ты рубишь ноги детям,
Своим, конечно, не чужим.
Скажи на милость, будет где-то
Что ты отрубишь руки им?

Ты умерла. Я твой наследник.
Ты воспитала, как бойца.
Я был в строю, всегда примерник
Не допускал “морщин лица!”.

Я нес достойно честь мундира.
Я детям саблю передал.
Я помню все, чему учила
И честь народа не предал!

               
        СПРАВКИ.

1. Учительница русского языка и литературы - Яковлева Евгения Ивановна.
2. Слово “слушатель” очень плохо рифмуется, поэтому автор позволил себе заменить его на слово “курсант”, что одно и тоже.
3. В тексте есть действующие лица замполиты, к счастью, я их фамилии не помню, но случаи действительные.
4. ВИП - внешние измерительные пункты, которые размещаются по обе стороны директрисы, осуществляют сопровождение и измерение координат самолётов (мишеней) и ракет во время всех работ на полигоне.
5. ЗРК- зенитный ракетный комплекс, который всегда имеет станцию обнаружения целей (разведки), станцию наведения ракет, пусковую установку, ракеты. По этим средствам создавались отделы на полигоне.
6. Кладбище.
7.В тексте даны названия зенитных ракетных комплексов (ЗРК) “Круг”, “Оса”, С-300,Тунгуска. Автор принимал участие в их создании, испытании и оценке.  Это -  известные сейчас во всем мире ЗРК.
8.ТТТ - тактико-технические требования , которые предъявляются к военной технике при ее создании и затем используются полигоном (испытателями) для контроля серийных образцов вооружения и техники на соответствие ТТТ. Это необычная книга, содержащая несколько сот параметров.
9. Облёт - операция, проводимая испытателем на станции наведения ракет (СНР) с использованием самолёта, для проверки ее дальности обнаружения и точности определения координат.
10. Десятинная  церьков в Киеве.
11. ПМК – предметно–методическая комиссия. Это–группа преподавателей, читающих одну и туже дисциплину.
12. ЛАС-лодка авиационная спасательная (придается на бомбардировщики военно-морской авиации).
13.Председатель специализированного докторского совета генерал-лейтенант, доктор технических наук, профессор Оленович Иван Федорович.
14. АИНУ - Академия Инженерных наук Украины. Общественная научная организация, где президентом был избран Таланчук Петр Михайлович, вице-президентом Бондаренко Леонид Иванович, помощник президента Диденко Евгений Иванович - бывший инструктор райкома КПСС.
15.Журнал «Известия Академии Инженерных Наук Украины». Я создал его и выпустил 3 номера журнала за свои деньги. Был ответственным секретарём редакции.
16.Подразумевается увеличение парт аппарата, который и задушил все хорошее в армии: честь, дисциплину, порядочность, боевую готовность.
17.Большого президента-Таланчук П М выдвигался на пост президента Украины.
18.Эпилог написан именно в день 80-летия Советской Армии на Африканском берегу Средиземного моря.
19.В юбилей матери 90-лет)-был в Африке.