Жизнь на кладбище

Нарушил мои гротески-думы,
Шальной орёл-змееяд,
Насчитали засохшие губы,
Десяток сюрных воронят.

О, их пустые глаза!
О, этот мрак оперения!
А в небе, лазурь, бирюза,
Уйдут, за горизонт, сквозь мгновение.

На каменных глыбах, две даты...
Лежим, и вдыхаем рассвет.
А на ветвях воронята,
Собеседников более нет.

Душа бродит, меж арок,
Вот, махнул рукою сосед,
Череп сверкает, грядущий день жарок,
Мы прикованы десятками лет.

Над нами нет судей, вождей,
Над нами лишь камень, две даты,
Для нас не существует закрытых дверей.
Для нас существуют лишь друзья-воронята.

Изжелта-красный рассвет,
Слепит пустые глазницы,
Лишь жизнь, не начать нам, о нет!
С нового листа, чистой страницы.

Второй сосед, с петлёю "подружился"!
Пред этим влез в чрезмерные долги.
Как мог вертелся и крутился,
И вот, остался путь один - уйти!

Взял верёвку он и мыло...
Многим слово "честь" тут не под стать,
Мы каждый вечер вновь, в могилы,
Ложимся, чтобы догнивать.

Мы ложимся лишь душой,
В нашу замкнутость гробов,
В свой остаток костяной,
И желаем "Сладких снов".

Третий сосед, с дырявой головой,
Был влюблён в девушку, она в него - нет.
Сказала "Покончи с собою, дурной!"
И он взял в руки пистолет...

А я девяносто шесть годов отжил.
На мне не сошёлся клином свет,
И сам это кладбище когда-то сторожил.
И писал, о нём стихи. Вот так эстет!

Я на треногу солнце уставляю,
Пусть над телами, ему пристанище.
И вновь рассказ я начинаю,
Экстраординарный - "Жизнь на кладбище".