Полёт

4.03.02    

Сочная зелёная трава
на прогулку позвала',
доведя меня до рва,
облепила точь смола.

Я упал в неё без сил,
не упал, а рухнул грузно,
я прошёл немало миль
и свернуть уж было поздно.

Я прирос к земле как пень:
очень крепко и без смысла
и, как раненный олень,
при'нял позу коромысла.

Я напрягся и обмяк,
поднатужился и взмок,
а трава звала: "Приляг!"
Я ж противился, как мог.

Оторвал с земли ладони,
оттолкнувшись головой,
только дико-сладкий донник
"впрыснул" в ноздри запах свой.

Оглушённый духом этим,
пошатнулся я, ослаб
и послушно пал на летний
тот ковёр ничком, как раб.

И заснул мертвецки пьяный
я на несколько недель,
разговор ведя бессвязный
под созвучную капель.

А когда раздвинул веки
и поднялся над травой,
при дневном увидел свете
след, протоптанный собой.

Он казался безобразным,
суетливым и скупым,
безутешно-вялым, праздным
и нечётким, словно дым.

Я увидел каждый признак,
каждый шорох и толчок,
я парил над всем как призрак
и вертелся как волчок.

По спирали взмыл я в небо,
прошивая облака,
а поток воздушный паром
освежал мои бока.

Я настолько отстранился
от поверхности среды,
что из виду потерялись
мои робкие следы.

Волновать вдруг перестали
те моменты, от каких
жизнь зависела бесспорно,
и когда рождался стих.

А повис я в тропосфере,
на границе двух систем,
отдохнув на тех просторах,
возвратился вместе с тем...

P.S. Началось всё примитивно:
не приемлел я среду,
а теперь сроднился с небом
наяву, а не в бреду.