Альфа

     Сам Гераклит так говорил о двух максимально коренных противоположностях, существующих в мире: "Та из противоположностей, которая ведёт к возникновению Космоса называется войной и распрей, а та, что к сгоранию(экпирозе) - согласием и миром"(это по воспоминаниям Диогена Лаэртия). Следовательно, Гераклит выделял два коренных состояния мира: в одном состоянии все противоположности ведут друг с другом войну и распрю, в другом - слаживаются, приходят в лад, как сказал бы Хайдеггер. Но, очевидно, по склонности своего характера Гераклит тяготел преимущественно к рассмотрению только первого состояния. Таким образом, второе досталось более на долю Парменида, и будучи названным Бытием, утонуло у него в своей самотождественности.
     Не День или Ночь интересовали Гераклита по существу, не холодное или горячее, не белое или чёрное, не Верх или Низ, не Добро или Зло, не вся эта бесконечно перечисляемая куча противоположностей - Гераклит знал, что они всегда есть одно и знал, что они враждуют при этом, находясь в каком-то таком необычном единстве, его интересовал сам принцип борьбы, пронзающий любую противоположность, какую бы мы ни взяли. Хайдеггер, почти мистически и вполне символически описывающий своего Гераклита, помещает его в круг "огня", "спора", "игры" и "смерти". Потому что в мире и согласии по тому же Гераклиту - огонь затухает, а где огонь затухает, там кажется Гераклита нет. Он, конечно, затухает лишь для того, чтобы разгореться ещё ярче, но всё же фаза его затухания - не гераклитово поприще. Поэтому стоит согласиться с Хайдеггером и его "мистическим кругом Гераклита - да, это "огонь" перед нами, вплоть до внешних проявлений язвительности и презрения, резкости и нетерпимости; да это распря, спор, и с самим собой, и с другими; да, это смерть как отшельничество, тёмный слог и отказ от публичности; и да, это игра, потому что в конечном счёте игра, она всегда на двоих, или хотя бы на двоих с миром - ведь очень трудно и скучно играть лишь с самим собой. Гераклит - философ "двоих" - странно было бы предположить, что всё доступное и известное "двоим" выпадет из его поля зрения - между "двоими" огонь, и вражда, и смерть, и игра, конечно же. Вот почему весь этот набор у Гераклита есть.
    Теперь, если мы попытаемся понять Гераклита на фоне Парменида и для этого охарактеризуем последнего, мы будем вынуждены сказать, что он, то есть Парменид - как раз философ "Одного" или единства, философ тождественности, или на Гераклитовом языке - философ мира и согласия. И даже по своему социальному происхождению богатый аристократический Парменид всегда соответствовал своей собственной философии,предпочитая покой и созерцание, восхищенность и экстаз - отторжению и лишению. Причём Гераклит, судя по всему был не менее знатен, но от всего отказался, то есть вёл себя кардинально иначе. И хотя нельзя проводить прямых и грубых параллелей между их социально-политическим статусом и их философией, всё же нужно это иметь ввиду, поскольку определённые зависимости тут также существуют и сказываются - они не прямо влияют на мысли философов, а скорее сначала влияют на их общую позицию и установку, то есть на "место" философа, а затем через это пропитывают словно губку и его мысли. "Этос" становится "Логосом".
      Недаром Гераклит и Парменид в истории мышления постоянно оказываются рядом, хотя бы даже и во внешнем упоминании, есть что-то в этой "неразлучной паре", что нам могло бы помочь отгадать секрет или наоборот, загадать нам сложную загадку.
      "Всё есть одно" - вот фактически, что утверждает в самом абстрактном виде Парменид. Но и Гераклит ведь говорит, что истина в том, чтобы "мыслить всё как единое"? Конечно, но только с одной маленькой поравкой - "Всё есть два, которые есть одно" - вот что "проповедует" Гераклит.
И мы знаем, что Парменид вовсе не избавился от этих двух, когда писал: "только Бытие есть, а Небытия нет", он хотел избавиться и отталкивал другую противоположность,но тут же сам использовал её для своего мышления. И мы также знаем, что и Гераклит настаивал постоянно на единстве противоположностей, но ощутить это единство в гераклитовской мысли доводится не часто, честно сказать, единство им скорее провозглашается, но практически не является "на свет божий", оно словно бы всё время остаётся в тени, за кадром.
      Вот так в лице Гераклита и Парменида философская мысль переступала с ноги на ногу, чтобы пройти свой путь, чтобы промыслить раздор и чтобы вдуматься в тождество. Она избрала для себя на этом пути две разных головы, два разных тела мыслителей.