Я помню год тридцать второй...

Я помню год тридцать второй...

Я помню год тридцать второй
Со слов моей любимой мамы.
Голодный был он – о-ё-ёй!
Из всех труднейших – самый, самый.

Всего одиннадцать ей лет.
Сестрёнка Лия – на год меньше.
Дед Алексей разут, раздет
И, кушает всё реже, реже.

Совсем малютка – Всеволод.
Он хочет есть и тает, тает.
Глаза – как блюдца у господ
И, вена на виске играет.

Старшой – 13. Валентин.
За хлеба кус пошел в работу.
Ртов стало меньше на один,
Уменьшил матери заботу.

А Евдокия – мамы мать
О лёд белугой тощей бьётся,
Хоть где какой кусок достать.
И уж не плачет, не смеётся.

Девчонок малых собрала,
Дала им санки и вещички.
Сама бы сгорбленной пошла,
Да муж и малый. Хоть водички

Она им сможет поднести,
Дров наломать, чтоб печка грела
И тем от смертушки спасти.
Кому до них какое дело…

"С косою" - ходит по углам
И урожай свой собирает
То дроги здесь. То дроги там.
Никто уже их не считает…

Пошли сестры по деревням,
Вдоль берега Оки крутого.
Потом сошли на лёд и там…
Пурга взялась за них сурово.

Сбивала с ног, колола нос,
Переворачивала санки.
Кусал их дедушка Мороз
За щёки, но – брели подранки.

Вот, Лия стала замерзать.
Спит на ходу. Захолодела.
Лариса стала растирать
Ручонки, щёки… Потеплело.

Но всё равно на веках лёд.
Перчатки в варежках не греют.
Сердца, готовые в полёт
Под ветром шустрым индевеют.

Устали, больше мочи нет.
На санки сели и заснули.
И там, во сне – узрели свет
И к солнцу руки протянули.

Проспали сколько - скажет кто?
Быть может час или минуту.
Кто разбудил их и за что –
Никто не не знает, почему то.

Наверно – ангел уберёг,
Как Богородица велела.
А кто же их ещё сберёг,
Когда душа уйти хотела!

Глаза открыли и сквозь мрак
В пустыне белой, где живого
Уж нет – увидели маяк.
Чего же в русле есть другого?

Карабкаясь уже без сил,
Не веря, что превозмогают,
Огонь узрели, что светил.
Знать, там тепло. Знать, там читают

Молитву губы и сердца
Перед мигающей лампадой?
Сугроб. Крыльцо. Удар кольца.
Ещё один…. «Чего там надо!»

Раздался голос. Скрип двери.
«Ой, крохи – быстро заходите!
Да ноги, ноги обмети!»
Простите, тётенька, простите!..

Зола алела в рту печи.
Отчаянно несло картошкой.
Я, ку… Молчи, сестра, молчи,
Не то получишь поварёшкой!

«Откуда ж вы в такую темь?»
Да, вот – пошли менять по миру.
Братишка маленький, как день,
Да и домашним не до жиру.

Курей приели уж давно
И мучки пол- горшка осталось.
Собрали то, что нам дано.
Совсем чуточек. Просто малость.

Быть может, что возьмёте Вы?
Смотрите – точно пригодится.
«Потом, потом. Ох, две «чумы»!
В бадейке маленькой водица.

Самим хоть по людям иди.
На печке видите, там – трое,
А в люльке – двое. Бог – прости!
Ну, что же это за такое…

Садитесь тихо в уголок.
Вот вам, малышки - по картошке.
Считайте, что вам Он помог
И к печке, к печке ближе ножки…»

Наутро солнце ширь реки,
Поля под снегом  осветило.
Как будто не было пурги.
Надежды в дом несло Ярило.

Хозяйка вещи забрала.
На санках – пол- куля рыбёшки.
Картошки аж ведро дала!
Муки семь фунтов, сала трошки.

Потуже завязала шаль
На поясницах без размера,
Перекрестила.  «Больно жаль
Вас отпускать, да – Божье дело..»

Когда добрались через ночь,
Под вечер до родных окошек…
Смогли братишке есть помочь.
Тот год не знал в тарелках крошек.

Я помню год тридцать второй,
Оку во льдах, взгляд моей мамы…
Кто выстоял тогда – герой.
А мне по жизни – самый, самый…
06.12.2017