Неисповедимы пути. Г. 11 Мир света и добра

    Лауреат одиннадцатого Конкурса Международного Фонда
      "Великий Странник - Молодым" на свободную тему.
    Лауреат Конкурса МФ ВСМ «Светлый человек» памяти
             Владимира Николаевича Репина.
    Опубликовано в журнале «К А Л Е Й Д О С К О П», № 5,
          Литературная студия "Новый эксперимент".


                НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ГОСПОДНИ.
      
                ГЛАВА  ОДИННАДЦАТАЯ.
   
                МИР СВЕТА И ДОБРА

        Коротка жизнь человека. Не всё из запланированного удаётся сделать. А из того, что пережито, в воспоминаниях потомков остаются не более чем крохи. Но кроме памяти нет у нас лучшего собеседника. И если вспоминать жизнь, как кино, то не такая она уж и короткая. Из маленьких, казалось бы, пустячков, из эмоций, что когда-то плескались в душе, складывается целая жизнь.   

        Вот и жизненный путь бабушки, мамуни Аники, приёмной матери моей мамы, который уместился сейчас в прочерк на кресте между датами рождения и смерти, - это лишь миг для вселенной, а для меня - целая эпоха. И хотелось бы заполнить этот пробел незабываемыми, милыми моему сердцу воспоминаниями. Яркий и нестираемый след в моей душе оставила мамуня. Человек необычайно скромный, добрый, с богатым внутренним духовным миром – наш особый клад и драгоценность. Это – наше нещечко.* Легко и тепло было под светом её добрых и мудрых глаз. Она никогда не тяготилась детьми - дочкой и зятем - и нами, внуками. Встречала нас так, как будто мы самые дорогие гости на земле, хотя виделись, быть может, вчера. Её глаза искрились любовью и добротой. И когда бы мы ни пришли, а мальчишки, часто и в юношеском возрасте, натворив чего-то, убегали к дедушке с бабушкой, где всякий раз находили поддержку и взаимопонимание, она находили время и нужные слова, чтобы понять и успокоить. Несложно сказать добрые слова, но их эхо долго живет в человеческих сердцах. Как солнце растапливает лёд, так её  доброта и готовность помочь испаряла детские и юношеские проблемы и недоразумения. Она бросала начатую работу и внимательно выслушивала, давала советы. И это спокойствие, ласковость, мягкость и терпение казались бесконечными. Там царили полная свобода и доверие к детям. Там можно было бегать на траве, за забором, как на стадионе, с утра до поздней ночи.

      Она постоянно была чем-то занята: хлопотала по дому - готовила, стирала, убирала; присматривала за домашним хозяйством, пряла и ткала для мамы, всех успокаивала, терпела детские капризы, выкрутасы, слезы и ещё  тысячу и тысячу мелочей, в которые вкладывала настоящую, жертвенную, мамунину любовь. А как она пеклась о дедушкином здоровье: не дай Бог, чтоб в холод вышел без тулупа или валенок, следила, чтоб обязательно надел шарф и рукавицы, а если тот захочет присесть, обязательно постелет коврик. Всё успевала. На всё и всех хватало времени. Никогда никуда не торопилась. Не так много времени, как братья, я провела с ней, не так много событий запомнилось, но её руки - морщинистые и чёрные от работы - в памяти сохранились.

     Не могу разгадать загадку, откуда у этой тихой, простой и кроткой женщины столько любви: к мужу, дочке, зятю, внукам, близким. Она любила жизнь, людей, окружающий мир, животных, дом, труд и каждый наступивший день, независимо от погоды. И редко осуждала или о ком-то плохо говорила. Думаю, что всё это - от веры. Дедушка с бабушкой были людьми набожными. В углу каждой комнаты дома всегда были иконы. Они знали много молитв. По воскресеньям и праздникам ходили в церковь, исповедовались, причащались. Дедушка читал «Евангелие». Это было так просто и естественно. Обычный образ жизни. Отсюда и умиротворение, и спокойствие, и доброта. «Доброта, - писал К. Боуви,- язык, на котором немые могут говорить и который глухие могут слышать».

        После проводов старшего брата – любимого внука – в армию, здоровье мамуни резко ухудшилось. Стала чаще хворать. Не давала покоя ломота в ногах  и руках. Болело всё внутри. Беспокоило сердце. Думаю, сказалось всё: и война, и голод, и переживания, и смерть взрослой дочери. Каждый день, прожитый «в журби»*, буравил дырочки в сердце, словно сверло. К зиме вовсе слегла.  В больницу ложиться не хотела: что  Бог пошлёт, то и будет. Мама с татом постоянно предлагали перебраться к нам. Не хотела беспокоить. Оно и понятно: дома всегда лучше. Но родители не оставляли ни на день: приходили, протапливали в доме, ухаживали за больной, оставались на ночь. Мама готовила, убирала, стирала. В хлопотах и заботах проходили длинные дни и бессонные ночи.

        Смежила веки мамуня, отойдя в мир иной, легко. Мы все были рядом. Это было 27 марта 1961 года. Тело покойной перевезли к нам домой, от нас и хоронили. И поселилась глубокая печаль и гнетущая тоска у дверей нашего дома. Заболело у всех сердце и казалось, что оно покрылось коркой льда.  Стало ничто не мило, потому что не было замены утерянному. Заголосила, как подбитая птица, крестом сложив руки на груди, мама. Заплакал в голос дедушка. Расплакался, по-мужски, еле сдерживая слёзы, отец. Залились  слезами мы со средним братом Иваном. Взвыла собака. Отчаяние, как удар под дых, резкий, внезапный, болезненный ударило и лишило радости.

        Вот ведь как случается в жизни. Жил себе человек в маленьком домике у дороги при въезде в село тихо - мирно, бесконфликтно, умиротворённо, покойно. Ничего особенного, вроде, не достиг. Никаких открытий и громких подвигов не совершил. Ничем особенно не отличался и не выделялся. Ничего нового не создал. Был у себя на последнем месте. Но для нас – это был целый мир.  Мир света и добра. Дороже всех сокровищ…

        Только один Господь знает, как свято человеческое горе.

4 . 12. 2017

Продолжение следует.


  **  **  **

*нещечко - устар.,  дорогой предмет, сокровище, любимое существо
*журба (укр) - грусть, печаль.

---------------------------------------------