Решает царь. Горит свеча

Решает царь. Горит свеча.
Пред государем рапорт краткий.
Стекает аксельбант с плеча
На донесение  с Камчатки.

Ждёт нападения она.
Хотят британцы новой схватки.
 – Рискнуть бы можно, но цена…
Здесь нужно действовать с оглядкой.

И малый бой ведёт к войне,
Английские узлы морские
Сумеет развязать Россия,
Потом… не выдержать казне.

Крейсирует на Тихом  уж не год
Британских кораблей орава.
Перелетит орёл двуглавый,
Уйдет с Камчатки русский флот.

Без жертв останется общественный алтарь,
Ведь на Востоке важен каждый русский…
Подумав, что мундир пошили узкий,
В покои удалился государь.

Сквозь долгую Сибирь указ
Везёт безусый уроженец Вятки:
«Сражения не будет в этот раз.
Должны уйти военные с Камчатки».

***
Своей рукой разрушить батареи…
Завойко спал с лица и почернел.
Здесь каждый камень славою овеян
И памятью недавних ратных дел.

Ломать – не строить. Главная забота –
Как обеспечить правильный отход.
Эскадра вражья топчется в воротах.
Апрель, но холод, и не тает лёд.

Замёрзла бухта, гладкая, как скатерть.
Но  прорубает льдины русский взвод
И топорами делает фарватер,
С водой морскою смешивая пот.

Пролив Татарский не учтён французом, –
Там есть в Амуре для судов канал.
В него Завойко – русский адмирал
Уводит флот проливом Лаперуза.

Исчезли корабли, лишь снег да горы.
Топорщится английский флаг.
Враг в изумлении  глядит на город.
В бессильной злобе занесён кулак.

Дома пусты, военных не осталось.
И непонятно, с кем идёт война?
Враг в ярости терзает Петропавловск,
Чужая речь на улицах слышна.

Кругом грабёж. Французы в авангарде,
Но  Генри Брюс  перчаток не марал –
Ему равно, – судьба стоит на карте.
Переживает старый адмирал.

Глядит на горы обречённым взором,
Как сыплет серый пепел злой вулкан.
И несмываемо пятно позора.
И безразличен хмурый океан.

Другим покорная земля ему –  чужая,
Но  в ней –  убитый страхом Дэвид Прайс
Нашёл приют. Страна родная
Не приняла, – не выполнил приказ.

И сердце бьётся в рёбра жёсткой птицей.
Брюс будет также брошен на редут
Чужих желаний и пустых амбиций,
Под спуд людского мненья и под суд.

Спит равнодушный Лондон. Дождик сеет.
 Никто не пожалеет старика.
О трудностях камчатской Одиссеи
Не слышны откровенья моряка.

О том, как педантично и упорно
Он корабли пропавшие искал,
Как мыс Лопатка новым мысом Горна
За ураганы и шторма назвал.

Что караван почти что обескровлен…
Но покривился нервно тонкий рот:
Не выполнено главное условье –
Остался на Востоке русский флот.