4 Загадка Снегурочки

Поэзия Елены Аксельрод

Сколько раз на своем веку я слышал, как мастера художественного свиста пытались определить, что такое подлинная поэзия, и что такое настоящий поэт! Честно? Я втайне потешался над ними. Не верил, что чудо можно загнать в заранее заготовленную колбу, а волшебника, чародея, из ничего, из мусора под ногами, создавшего это чудо, посадить в клетку. Может быть, поэтому возникла во мне когда-то, и не исчезла до сих пор, ровная, как все нешуточное, неприязнь к структурализму. Сегодня, впрочем, я не об этом, не о том, что было раньше, сегодня я о другом. Нынче мне самому, хотелось бы высказать кое-какие гипотезы на этот счет, насчет поэта и поэзии, быть может, вызвав на ваших лицах, вполне оправданные, иронические улыбки. Что ж, милостивые государи, скальтесь на здоровье. Я не против. Тем более, улыбка ( это как раз то, что надо, ибо она ( не меч, она ( щит, спасающий человека от многих хлопот, так же, как юмор, так же, как поэзия. Услышав такое, вы, скорее всего, задумаетесь, не в силах совладать с минутным любопытством, и зададите вопрос.
«А при чем тут, собственно, поэзия, что общего между ней и юмором?» (  спросите вы, не переставая улыбаться. И я отвечу вам, я не буду долго держать вас в неведении.
«Сам не знаю. ( Скажу я, загородившись, в свою очередь, вполне лучезарной усмешкой, ( Я только знаю, что стихотворец, в каком-то смысле, похож на голую девку, танцующую на подиуме. Вот, она корчится перед честной компанией оголодавших самцов, в свете прожекторов, вся на виду, и вся в тени. И чем больше она в тени, тем более голыми кажутся ее гости, во всех своих костюмах и пенсне. Я называю это эффектом "синего моря". То, что народ, рядом с большой, распахнутой во все стороны, водой, спешит обнажить свои чресла. Вот, и поэт со своими стихами весь на виду, как море, и он не загадывает загадок. Он сам ( загадка. И его книга, которую мы рассеянно держим в ладони, готовые окунуть в нее взгляд, тоже ( загадка, как улыбка, как юмор. И мы уже безоружны перед ней.
В данном случае я говорю о книге израильской, а в прошлом ( московской, поэтессы Елены Аксельрод, книге, которая называется просто и без обиняков. "Лирика" ( набрано серебристо-серым на темно-синей обложке. О чем эта книга? На первый взгляд тут нет секрета. Стихи Елены о вещах вполне заурядных: о любви, о преемственности, о доме, о материнстве, об обретении и утратах, о мире, с которым она чувствует неразрывную связь.
Голые черные ветки (
Загадочная картинка.
Задача: найти твой профиль,
Контур, изогнутый ветром…
А еще она ратует за охрану этого самого, уничтожаемого под пятой человека, мира.
… Погибель созидание, страда.
Все в жизни совмещается,
Смещается, прощается (
И я себя терпимости учу.
Для каменного здания
Лишился лес дыхания, (
Наверно, это жизни по плечу…
«Так, старая песня, ( зевнет начитанный читатель, закрывая книжку и откладывая ее в сторону, ( экология». Стой, читатель, не торопись. Дай мне хотя бы минуту, и я преподнесу тебе сюрприз, только минуту, и тебе самому захочется всмотреться в эту загадочную картинку, в этот контур, изогнутый ветром.
А дело в том, что не сразу, постепенно, перебираясь со страницы на страницу, начинаешь обращать внимание на довольно странное отношение лирической героини стихов ко многим вещам, например, к ветвистым деревьям.
Я ощущала плотью всей
Земли зовущей власть.
Но с нищих, но с родных ветвей
Я не могла упасть.
Что это, фигура речи? Попытка уподобления себя древесному листу, плоду, птенцу, до времени спящему в гнезде? Не правда ли, странная фантазия? Тем не менее, последнее предположение, как будто даже, находит подтверждение. Похоже Елена неравнодушна именно к птичьим гнездам. 
Ветка качалась, качалась, качалась
И от соседок своих отличалась
тем, что качалась вместе с гнездом …
И даже не гнездо, как таковое, попадает в центр ее внимания, а его специфическое, монотонное качание, напоминающее качание лодки, спущенной на воду, качание младенческой колыбели, под родительской рукой.
Я лечу в гамаке,
Между пальмой лечу и ольхой.
Снег истаял в песке,
Я послушна незримой руке,
Своевольной, сухой.
И образ снега, который в данном случае истаял в песке, тоже возникает на страницах книги не раз и не два.
…Снег зеленеет, листвой становясь.
Пруд леденеет,
и хрупкая связь
Между моею землею и мной
Теплится коркою слюдяной.
Мартовский снег задеваю веслом,
Памятью робкой петляю в былом.
Вечность и прах
зачерпну второпях.
Путаюсь веслами в облаках.
Это строчки из стихотворения «Лодка на снегу», из одноименного раздела. Обратите внимание: "Лодка", "на снегу"… Вообще, складывается впечатление, что деревья и холод ( давние попутчики героини, а белый цвет, ассоциируемый со снегом, и черный, ассоциируемый с древесной корой ( основные цвета: "белая ветка ( одиночества крик", "Учусь оттенки мрака различать//и пятиться, собрав остатки воли"; "Что руки простирать// над черной немотой?// Я отступлю туда,// где встретимся с тобой,// Туда, где все равны"; "Мы ехали сквозь белый свет,// он бил в нас с трех сторон,// Мы ехали вдоль охры гор,// вдоль пятен жженой умбры.// Весь белый свет нас обнимал,// зеленый, желтый, бурый,// Он бил сквозь черные очки// и сквозь стекло окон", " …Но мне милее снег (белый, Ф.Г.) над бездной (черный, Ф.Г.)…". Даже в стихах о А.Тарковском Елена не находит ничего лучшего, чем рисовать образ поэта, в тех же "холодных" тонах.
…Как в бледных предзимних полянах,
В нем вечности был холодок…
Допускаю, что поклонники поэзии Тарковского могут с ней согласиться.
«Его стихи, ( скажут они, лихорадочно перелистывая пухлый том своего кумира, ( действительно морозны и филигранны, как снег, к тому же вспомните, как назывались его сборники, "Перед снегом", "Зимний день"».
Что тут возразишь, спорить бессмысленно, его сборники, действительно, так назывались, и вечность, точнее бессмертье ("…и я один, кто выбирает сети, когда идет бессмертье косяком…" А.Т.), о котором частенько толковал поэт, никак не ассоциируется с пляжем в Коктебеле. Однако задумайтесь, и пусть вас не введет в заблуждение знаменитая фамилия в посвящении, "стихи о Тарковском" ему не принадлежат, и это даже не цитата из него. Это строки Елены Аксельрод, и это ее образная система акцентирована на холод и черно-белую гамму.
…Я бродила по комнате, мучась неясной виной.
От дверей до окна сквозь меня холодок ледяной…
«Но позвольте, ( на этот раз подадут голос читатели, заглядывающие мне через плечо, то бишь листающие вместе со мной книжку Елены, ( на этот раз стихи посвящены ее отцу, который, судя по всему, уже умер, и ледяной холодок, о котором упоминает поэтесса, олицетворяет ужас живого человека, перед загробным миром».
Вы так считаете? Отлично. А я предлагаю вам вспомнить строчки о заснеженной лодке, приведенные выше.
Пруд леденеет,
и хрупкая связь
Между моею землею и мной
Теплится коркою слюдяной.
Разве невозможно представить, что и ледяной холод, пронизывающий героиню стихотворения об отце, так же как слюдяная корка льда, теплится? А теперь объясните мне следующее двустишие, прокомментируйте его в свете всего, что было сказано.
Тени исчезли.
Некого ждать.
Хорошо, что тени исчезли, или плохо? Итак, вам не кажется, что настало время поговорить о специфическом образном языке Елены Аксельрод, попытаться разобраться в нем. Иначе мы, как малые дети, будем играть в жмурки с самими собой, принимая одно за другое. Давайте признаемся, наконец, что есть в поэзии Елены несколько затемненных элементов, без расшифровки которых,  пожалуй, не обойтись. И первые из них, это разумеется, уже знакомые нам, деревья, птичьи гнезда, любые подвешенные и качающиеся емкости с чем-то живым внутри ("Восток или запад - лишь билось бы слово в садке" Е.А.), снег, холод, черно-белая гамма. Все это ( своего рода "белый" пантеон ее языка. Несложно представить себе существование пантеона "черного". И он есть. Прежде всего, это песок, прах. Причем, так же, как "холод" из "белого" пантеона, этот символ трактуется весьма широко. Вспомним, прах, который зачерпывает второпях героиня "Лодки на снегу".  А вот и другие примеры: "…живу внутри стиха, где между строк – песок…", "…ложь, укоренившаяся в слове…". Как видите, песок на языке Аксельрод ( это ложь, мнимость.
…К собственному призванью
Неутоленная страсть.
Как с прямыми словами
В мнимостях не пропасть?..
Еще один пример: стихотворение, как бы иллюстрирующее строчку из Экклезиаста о том, что все суета.
…Бок о бок палаты ума
с глинобитным домком,
и смысл, и бессмыслица,
ветра и птиц кутерьма
даны и провидцам,
и сытым сегодняшним днем,
в чьей скудости плачет, ликует
не дух, а душа,
кто смерти страшится,
ее что ни миг тормоша,
стремясь к ней и стиснутым горлом,
и бельмами глаз,
кто грудь заливая,
все тянет, хрипя, из ковша…

Доверившись солнцу,
прибрежный песок вороша,
не этим ли самым
я занимаюсь сейчас?..
Но песок может быть не только прибрежным, как бы к нему ни относиться. Песок, это еще и соль, и любое пересыпание, и пустыня, и бесконечное блуждание в ней, это еще и зной, и пламя ( все это образы "черного" пантеона.
…Жар застыл над горами, как северное сияние.
Пахнет дымом и серой, черным хлебом и домом…

…Пересоленное море,
Пересохшая гора -
Между ними в коридоре
Обустроиться пора,
Просолиться, прокалиться,
Ур Халдейский позабыть…
Вот, как описывает поэтесса ветер в Араде, городе, расположенном в сердце Иудейской пустыни, в городе, в котором она обосновалась по приезде в Израиль.
Сыплются листья, жуки, мотыльки.
Душная вьюга вдоль тротуара.
Вывалив мусор, несутся мешки,
Как угорелые, как от пожара…
А вот, строчки о наших "миролюбивых" соседях.
…Сколько им выпало, сколько осталось нам
Рядом с огнем и мечом,
Кто распластался за черными ставнями,
Молит аллаха о чем?..
А вот, стихи о собственной невеселой судьбе.
…Я возвращенка, я изгнанница…

…Переступала столько я границ,
Боясь на провожавших обернуться,
Чтобы при виде дорогих мне лиц
С дороги непосильной не вернуться…
Ну что ж, хотя бы немного определившись в мире поэта, можно, наконец, задуматься о другом, о том, например, что это за возвращения такие. Куда постоянно хочет вернуться лирическая героиня? А еще ведь было: "пятиться" в стихах про оттенки мрака и "отступать" в стихах про черную немоту. Помните? Что там было? Отступать "туда, где все равны ". А где же это все равны? При коммунизме, что ли? Или на кладбище? А может, в бане? Прошу прощения за непрошеную ассоциацию. А может быть, речь идет о ветвях, с которых героиня когда-то не могла упасть. Разве для птиц не равны все измеренья, с катастрофическим неравенством которых нам приходится пожизненно мириться. И не Елена ли утверждала, что "наземные связи непрочны"? Что тут скажешь? Теперь, по крайней мере, ясно, откуда столько сожаления по поводу каменного здания, из-за которого бедный лес лишился дыхания. Партия "зеленых" тут ни при чем. И все-таки, о чем она толкует, когда говорит о равенстве всех? Как вы полагаете? И если это не посмертная немота, может это ( преджизненное молчание плода под сердцем?
Слово толкнулось и замерло,
Будто под сердцем дитя.
Я его переупрямила,
Жизнь подарила шутя.

Знала ли я, каково оно
Будет, явившись на свет?
Туго спеленато, сковано,
Чувства угасшего след…
Как видите, даже сформулировав ключевые понятия, дать однозначный ответ на возникающие при чтении вопросы далеко непросто. Но разве не именно это обстоятельство является одним из основных признаков поэзии. Разве не загадочность поэта я отстаивал в начале эссе? Вот, почему, полагаю, мне следует замолчать, оставив Вас наедине с этими странными и глубокими стихами, стихами, которые написала уроженка заснеженной Москвы, живущая в городе Араде, посредине пустыни.