Семёныч и Аркадьич

Сидели за столом Семёныч и Аркадьич,
И алкоголь срывал с губ откровенья,
Ведь невозможно от приятеля скрыть правду
В момент глубокой грусти опьяненья.
– Ты знаешь, мне однажды жить не захотелось, –
Вздохнул Аркадьич, воблу разгрызая, –
И, как назло, такой дождливый выпал месяц,
Не то апрель, не то начало мая.
– Что сделал ты? – спросил Семёныч с любопытством. –
Неужто ты и впрямь с собой покончил?
Аркадьич произнёс, занюхивая сливой:
– Наверно, нет, а впрочем, не припомню...
Я только знаю, что в тот день одновременно
Хотел и не хотел жить.
– Вот так штука! –
Семёныч прошептал, намазав хлеб вареньем. –
Самоубийство – странная наука!
– Решил в двух зайцев я стрельнуть, – сказал Аркадьич, –
Себя убить, но всё-таки остаться
Живым. А разве можно в миг борьбы иначе,
Когда в тоске бездонной веришь в счастье?
– Ды ты философ! – вдруг Семёныч усмехнулся.
Аркадьич отвечал: 
– На рельсы лёг я,
Где поезда не хотят, а потом проснулся,
Так странно ощущая себя лёгким.
Мне даже показалось, что летать я в силах,
Как шар воздушный или сизый голубь,
И кровь такая свежая бурлила в жилах...
– Потише! Ты свалиться можешь в прорубь,
Когда взлетишь как птица. Всё-таки мы люди.
– Эх, ничего, Семёныч, ты не смыслишь!
Не буду больше пить с тобою!
– Будешь, будешь...
Мы неразлучны, как верёвка с мылом!