От и до

От и до…

Щенком когда-то рыжим жил свободным.
Чесал за ухом громко лапой шерсть,
Но был пригрет премного благородным
Хозяином, что псине дал поесть.

С цепи срывался, словно оглашенный
С обрывками носился, сколько мог
По жизни, всей в асфальте, совершенной
И тратил свой запал, что между ног.

Но, приползал лизать с похлёбкой руку,
Хвостом виляя, к будке и цепи,
С тем поменял веселие на скуку,
Забыл от вольной воли васильки.

Заматерел.  Рычал не впонарошку.
Входящий всяк уже ему чужак.
Спал день деньской. Во сне драл в клочья кошку
Хозяйскую, что вовсе не пустяк.

За малую провинность – батогами,
Или пустая миска без воды.
А та – мяукает, как жалуется «маме»,
Собачьей тыря у него еды.

Несправедливость остро шкурой чуя,
Он замыкался с грустью конуре,
О юности в безмолвии тоскуя
В мороз хрустящий или по жаре.

Так годы шли унылые тоскливо,
Седины прибавляя на щеках…
Окутывались белой шалью сливы,
Хрустели кости смачно на зубах…

Щенят себе угрюмый не дождался.
Коль на цепи, откуда же им быть,
А по весне так рвался и метался!
Вот так и превратился в волчью сыть.

Свет-кошечка любимица издохла,
Пришла привычка на луну повыть.
Хозяйка, хорошо – слегка оглохла,
А то сидельцу битому бы быть.

И как-то в феврале, а может в марте,
Когда ударил «дедушка мороз»,
Хозяин не дозвался: «Мартин, Мартин…»
Торчал из будки весь в снежинках нос.
02.12.2017