Я шёл, как на работу, на Литейный

Я шёл, как на работу, на Литейный,
Сидел часами у окна в кофейне
Напротив Дома, где сейчас музей.
По мне, так этот Дом - вообще уродский,
Но тут ведь жили Гиппиус и Бродский,
И к ним ходили толпы их друзей.

Меня несло сюда опять, и снова -
Мне для стихов нужна была основа,
А где ж её искать, если не тут?
Часами я смотрел на Дом Мурузи,
Хоть так мечтая подкатиться к музе,
Но понимая: там меня не ждут.

И я бродил под окнами раз двести,
Стоял всегда в одном и том же месте,
И думал: ну, ещё чуть-чуть, вот-вот!..
Но нет – ни неудачных рифм, ни складных.
А вдоль литья решёток, и парадных
Струился по Литейному народ.

Поток бурлил, несясь туда, на Невский.
А Дом дремал, задёрнув занавески.
Он не давал поблажек, рифм и тем.
Я ждал, плюя на снег, жару и ливни,
Что муза снизойдёт и осчастливит –
Ведь им она служила без проблем!

Однако же ко мне - не приходила.
Бродила, как большая крокодила,
С другими. Не со мной. И не сейчас.
Я снова клял в сердцах унылый город,
Оттягивал давивший шею ворот,
Твердя: «Всё, это был последний раз!»

Я уходил на Мойку, на Фонтанку,
Однажды чудом «склеил» иностранку
(В порыве страсти поломал кровать),
У Ксении выпрашивал совета,
В Апраксином бездельничал всё лето –
Ни строчки.
Музе было наплевать.

И чёрт бы с ней!
Но всё внутри пылало,
И солнце, что светило вполнакала,
Толкало написать хоть что-нибудь.
Тогда, забив на образы и рифмы,
Хореи, ямбы, дактили и ритмы,
Я взять решил судьбу свою за грудь!

С тех пор я вдохновляюсь не домами,
Не улицами и не именами,
А только тем, что в жизни есть моей.
Труба моя пониже, дым пожиже,
Но рифма есть во всём. Я это вижу.
Писать. Не лгать. И будет всё о'кей.

29.11