Загон

     Серафим Парадизов

     Рассказ

      ПОД СИНЬЮ ЧИСТОГО высокого осеннего неба, вблизи еще не одевшихся «в пурпур и золото» кленов, растущих под окнами деревенских домов, на выкопанных огородных грядках золотился бурт картошки. Рядом с ним, вороша обгоревшим концом палки почти угасшие угли костра, на перевернутом ведре сидела Тоська.
      За дальней межой огорода в узкой, порыжевшей от времени лощине у самой кромки стоячей воды пруда виднелся обнесенный жердями загон с коровами. Животные только что вошли в него, подгоняемые пастухами, и пробудут тут до конца дойки. А потом под звучное щелканье кнута опять направятся на пастбище.
- Загон, загон, - вдруг промелькнуло это слово в мыслях у Тоськи и приобрело новый смысл, ассоциирующийся с тем кошмаром, который недавно пришлось пережить девчонке и который неожиданно переломил ее судьбу.
Тоська родилась и выросла на просторных лугах, среди полей, редких дубрав и березовых рощиц. Все, окружающее ее, не прививало изысканных светских манер, но зато воспитывало в ней чувство собственного достоинства, прямоту суждений, честность, уважение  к старшим, непримиримость ко всему искусственному, напыщенному, неправдивому, к хамству и пошлости.
      Тоська успешно закончила местную восьмилетнюю школу и решила попробовать свои силы на экзаменах в техникум в ближайшем городе.
Родители ее съездили в тот город к своим знакомым и с помощью их сняли для Тоськи угол в старом доме рядом с бывшей тюрьмой, на склоне оврага.
Тоська успешно сдала экзамены в техникум и вскоре подружилась со сво-ей хозяйкой, пенсионеркой. Та сразу ей заявила: «Отошью раз и навсегда, если будешь таскать с собой мужиков или пьяных девок».
      Рядом с Тоськиной хозяйкой жил квартирант, и тоже из деревни, и тоже студент. Они познакомились. Этому не перечила хозяйка.
      - Малый дельный, - говорила она, - живет давно, а окромя хлебного ма-газина, поди, ничего и не знает, все больше с книжками да на речке.
Оказалось, что это было не совсем так. Гришка, так звали соседа, давно старайся влиться в компанию так называемых крутых ребят. Некоторых из них он знал. Те его  близко к себе не подпускали, но и совсем не отвергали. Держали где-то рядом для пущей важности. Гришку это устраивало, давало возможность свободно блуждать по городу в любое время суток, проникать в такие тенета, о существовании которых мало кто и догадывался.
     Перед началом учебного года Гришка пригласил Тоську в горсад на танцы.
     - Пойдем. Чего отнекиваешься? Ай, сиднем сидеть будешь? Чай – не Илья Муромец.
Тоська согласилась. До начала танцев она с Гришкой прохаживалась по запущенным аллеям горсада мимо вдребезги разбитых каруселей и каче-лей, мимо заросшего бурьяном фундамента бывшего кинотеатра. Всюду были приметы нынешнего времени – погром, растащиловка.
Танцплощадку соорудили в стиле дота, окружили её прочными, как бро-ня, толстыми бетонными стенами. Вход, как в звериную клетку, сделали из железных прутьев. На тот, снабжен-ный по вечерам музыкой «толчок» при помощи разных «буги-вуги» толпами зазывали намалеванных девок и, по большей части находившихся в подпитии, разудалых ребят Тут душными летними вечерами, повиснув друг на друге, задыхаясь в дыму сигарет, топчась на одном месте под несусветный вой, храп, скрип, визг шум всяких там гитар и барабанов, они как бы проходили aзы современной идеологической обработки.
     Тоська, попав в эту толпу сумасшедших, была ошарашена криком, хохотом, матерщиной танцующих, малость огляделась, выскользнула из того круга и забилась в угол в темень, подальше от тусклого света висевших где-то над головой разноцветных лампочек.
     Гришка, увидя своих знакомых ребят, похоже бросил ее и растворился среди танцующих.
     Тоська, находясь в своем укрытии, наблюдала за одичавшей толпой в том загоне. Люди тут вели себя как нелюди. На низкой эстраде какая-то полураздетая местная девица прокуренным голосом что-то тягуче кричала в фигуристый микрофон, держа его в руке с каким-то срамным вывертом, при этом крутя бедрами и выпячивая живот напоказ.
     Вся толпа свистела, орала, корчилась, светилась искрами от сигарет, пахла потом и вином. Какие-то тени на сцене оглушительно били в барабан, дергали за струны гитары, пригибались взад и вперед, чуть не падая от изнеможения и тления
Какая-то деваха, вплотную схлестнувшись с бритоголовым малым в разрисованной майке сначала облизывала его на ходу, обвивала ногами, все теснее прижималась к нему, а потом заорала на всю округу: «Ой нахал! Ой, живоглот! Гля, че выделывает! Ну куда, куда ты? Ай другого часу не дождешься? Ой-ей-ей! Терпежа у тя нету!»
     Загон на этот истошный крик девахи отозвался дружным хохотом, свистом, крепким ржаньем.
     Тоська не выдержала больше ни минуты, высунулась из своего потаенного угла и, скользнув по бетонной стенке ближе к выходу, наконец вывалилась из загона наружу.
     Не успев отдышаться, она вдруг ощутила себя в чьих-то объятиях. Кто-то сзади с силой обхватил ее руками и все туже прижимая к своему телу, жарко дыша перегаром, бормотал в самое ухо: «Вот это телка! Видать, свежая еще, не растоптанная. Гы-гы, ща узнаем».
     - Кулек! - крикнул этот паршивец, подталкивая Тоську вперед. - На, держи! А я Панфила позову. Пусть он будет первым - и, чуть ослабив руки, хотел передать Тоську тому Кульку - подскочившему к ним малому лет двадцати и уже готовому принять добычу от своего кореша
     Тоська в этот момент сжалась вся как пружина, потом вмиг распрямилась, со всей силой крутнулась в руках распоясавшегося подонка, вырвалась от него и что есть мочи припустила наутек. Напрямки, ломясь через кусты, нырнула она в темный провал ограды горсада, дальше - через овраг, мимо старых домов, разбиваясь о заборы дворов, задыхаясь от бессилия и страха, добралась наконец до дома своей хозяйки. Не оглядываясь, протиснулась сквозь узкие сени в комнату, где жила, рухнула, не раздеваясь, на кровать и просидела на ней до рассвета.
     Утром Тоська собрала свои вещи в походную сумку и, ничего путем не объяснив хозяйке, уехала в родную деревню. В город ее теперь калачом не заманишь.
     ...Чуть дымил костер А подле костра на опрокинутом ведре сидела Тоська, возле нее золотился на солнце бурт картошки У пруда в загоне лениво пережевывали жвачку коровы.




Об авторе:   http://www.stihi.ru/2017/11/14/10118