Немощнейший сосуд

 «…а язык укротить никто из людей не может: это – неудержимое зло» Иак.3:8.

Открыть книгу ещё не значит прочесть её до конца. Можно пролистать страницы, чему-то ухмыльнуться, где-то фыркнуть над фразой и вдруг зацепиться за один единственный абзац, который всколыхнёт внутри что-то давно устоявшееся. В этот момент читатель становится настоящим читателем, а автор становится настоящим автором и может, как Иван Сусанин, бродить с читателем где угодно, пока тот не дочитает рассказ до последней точки.
Согласитесь, в наше время художественную литературу читают либо люди ничем особо не занятые, либо узкие специалисты, либо студенты. Остальные просто работают, и им не хватает сил на чтение художественных произведений. Единственное, что они могут себе позволить до отхода к заслуженному сну, - послушать пять минут новости по радио или просмотреть кино в интернете.
Ладно. Раз уж вы здесь, а это означает, что вас кое-что зацепило в этом тексте, расскажу вам эту классическую историю, которая непременно происходила, или происходит или произойдёт, рано или поздно, на любом приходе.
В некоем городе N жила-была женщина. Замужняя и с детьми. Ей было давно за сорок, и благополучно миновав возраст мадам Бовари, она думала, что искушения страстью ей уже не грозят. Но к счастью для нашего рассказа ей предстояло увлечься как-то даже излишне серьёзно пастором своего прихода.
У падре была большая семья и вполне милая матушка. Вот только не смотря на то, что он был священником, он сразу после богослужения чудесным образом превращался в самого обыкновенного человека-грешника, а значит, становился, как и все мы, источником искушений для любого ближнего.
Да, я знаю, что церковь для обывателя – это нечто волшебное, сказочно-таинственное и непреступно-загадочное. Всем хочется, чтобы священники были жрецами безгрешными, а лучше святыми, снизошедшими к нам с другой планеты. Потом ещё, чтобы они были нищими, ходили пешком, как скороходы, на любые расстояния и при любой погоде по бездорожью России. И ничтоже сумняшеся отдавали по первому требованию любому просящему всё, что бы тот ни пожелал испросить себе у пастора в собственность. Мало того, при эдаком стиле жизни пастор с изяществом ангела должен до сыта кормить свою семью и оставаться верным своей супруге, которая была бы кроткой и послушной женщиной, благословляющей каждую секунду жизни со своим суженым, ведь она жрица всей оставшейся части храма от входа до солеи и снизошла к нам с той же планеты, что и пастор.
Ещё обыватель наверняка думает, что в храме чудесным образом светят электрические лампочки, горит газ на плите в трапезной и в клозете льётся вода, а счётчики учёта никогда не превышают при этом нулевой отметки. И за землю на которой построен храм не может быть налога, ибо Церковь - корабль плавающий по морю житейскому. Мало того, на столике, предназначенном для поминальных приношений, словно Манна Небесная, должно ежедневно появляться, как на скатерти-самобранке, любое блюдо любой национальной кухни.
В противном случае обыватель пренепременно начинает сомневаться в Божием присутствии в этом Мире и искренне скорбит, отдавая десять кровных копеек нищему на паперти храма.
Но, разговор не об этом. Это так, к слову пришлось.
Итак, вернёмся к нашей женщине. Она вышла замуж потому, чтобы не быть шлюхой. Подарила мужу свою девственность и кучу детей. Детей она считала плетенью, которой отгородилась от тени любого чужого ей мужчины. И она угадала с точностью снайпера свою позицию в этой грешной жизни. К ней никто из мужчин не осмеливался подойти, чтобы даже просто помочь донести сумку или поднять коляску по ступенькам автобуса, потому что вокруг неё всегда шумно резвились её дети. Женщина была вполне довольна своей судьбой. Муж относился к ней с полным доверием в плане верности, поскольку лично имел честь убедиться в не преступности крепостной семейной стены. И потерял, что называется бдительность, в самой что ни наесть обычной ситуации. Даже можно смело сказать: в лучших традициях дедушки Адама - сам её спровоцировал.
Как правило, люди обижаются на пасторов за их предельную лаконичность общения, но этому есть самое простое объяснение: всякое праздное слово пастора всегда будет искушением для его паствы. И пожалуй я позволю себе заметить, что и всякое праздное слово обычного христианина может легко превратиться в порой трудно преодолимое искушение, как для него самого, так и для его ближних. Поэтому говорят, что слово приправленное солью благодатной проповеди Евангельской никому не может нанести сколь угодно малейший ущерб, где бы мы такое слово не услышали и не сказали. Вот об этом и пойдёт дальше наш рассказ.
Двадцать с лишним лет назад этот пастор имел неосторожность присутствовать на венчании этой женщины с её мужем. И чем-то эта пара влюблённых ему запомнилась. Он невольно замечал всякую информацию, связанную с этой семьёй. А почему, и сам не знал, да и не задумывался над этим. И однажды, в праздном разговоре, заметил её мужу, что прекрасно помнит, где и когда они венчались. О чём супруг, с дуру, и доложил своей за-сорокалетней жене, которая, к слову сказать, так на своём венчании переволновалась, что совершенно не запомнила, кто тогда присутствовал и кто отсутствовал. Но не избалованная общением со служителями культа она неизвестно почему приняла это замечание падре на свой счёт. И у неё начался приступ феерических догадок и неописуемых фантазий. Она даже заметила про себя, что тембр голоса и кротость обращения, и даже цвет волос у пастора и её мужа абсолютно совпадали. Ах, почему бы ей не сказать себе в тот момент, что вообще-то между любыми наобум выбранными людьми в любой точке мира, можно найти массу совпадений. В конце концов, мы же все люди?!
Кем-то, простите, не помню кем, однажды было замечено, что отдельно взятая женщина и отдельно взятый мужчина всю жизнь выбирают в ближний круг своего общения похожих по внешнему виду и внутренней сути людей. Возможно, что так оно и есть. Но не забывайте, что обычный мужчина, пусть даже семейный и порядочный по отношению к своей жене, самым невероятным образом совершенно отличается от мужчины в сане. Если вы не хотите сами об этих отличиях подумать, тогда я сделаю это для вас, дорогой мой читатель.
Начнём с того, что пастор никогда не принадлежит себе. О, да, конечно, всякий христианин себе не принадлежит, скажете вы, все это знают - даже не христиане. Пастор принадлежит церкви - и мы все принадлежим церкви, я снова имею в виду христиан. Пастор служит Господу Богу явным и понятным всем способом: проводит богослужения, требы, совершает Таинства. Семья для пастора стоит всегда на втором месте после церкви Божией, и каждая матушка это знает преотлично.
Мирская же замужняя христианка вправе требовать от мужа пренебрежения к его работе ради разрешения непредсказуемых семейных обстоятельств.
В семье пастора такое поведение жены - нонсенс. Она прекрасно знает, что батюшка никогда не остановит богослужения даже ради того, чтобы отвести своего больного ребёнка на скорой в больницу. Она должна будет безо всяких обид справиться с любой внезапной ситуацией сама. И этому нигде не учат, этот стиль жизни просто принимается однажды в пасторской семье, безо всяких обсуждений с чьей бы то ни было стороны.
Для мирской женщины это невероятнейшее пренебрежение к семейным обязанностям со стороны супруга мгновенно бы стало поводом для объявления вендетты.
Так что если ваша дочь собралась на поиски будущего мужа в семинарию, то вы должны приготовиться помогать её многодетной семье всю свою оставшуюся жизнь. Пардон, мы опять отвлеклись.
Когда человек семейный, с честью прошедший самую сложную дистанцию семейной жизни – рождение, кормление и воспитание детей, вдруг сходит с маршрута – это отражается на всей семье.
Муж чувствует отсутствие прежней заинтересованности жены в своей персоне, дети выходят из-под контроля и дом медленно приходит в негодность из-за безалаберности хозяйки.
Чем же это она занимается, спросите вы, и я вам отвечу: стихи пишет, мечтает и пропадает в храме. Нет, она не молится там, она кокетничает: строит пастору глазки во время службы, обращается с бесконечными вопросами к нему (чтобы тут же забыть его ответы), бросается помогать с уборкой в приходских постройках, готовкой в трапезной, и прочее и прочее, лишь бы тысячу и один раз попасться ему на глаза.
Сёстры о Господе, уже отболевшие этим недугом или ещё не заразившиеся им, с плохо скрываемым раздражением наблюдают за «болящей» сестрой. Шёпотом предостерегают матушку о вновь шуршащем, как змея по песку,  искушении в пастве и стараются по умолчанию всюду разбавлять своим присутствием любой тет-а-тет между пастором и страдалицей его ради.
Проблема сытого и не гонимого христианства – это искушение «любовью», это искушение деньгами, это искушение властью, это искушение тщеславием. И это искушение праздным общением прежде всего.
Когда заканчивается богослужение, мужчина вновь становится мужчиной и женщина вновь становится женщиной. И страсти остаются страстями. В миру такая ситуация докатилась бы чёрт знает куда, но на то и приход, на то мы и церковь Христова, чтобы не дать друг другу докатиться, как колобку, до самой что ни на есть лисьей норы.
Нет, знаете, я подумала и решила больше ничего не рассказывать. Достаточно и того, что уже сказано. Иначе ваше и моё воображение начнёт такую свистопляску образов, что придётся снова идти на генеральную исповедь. Побережём друг друга как друзья, а не как автор и читатель, готовый топать, куда глаза глядят, лишь бы самому не выбирать дорогу.
Переболела наша не гонимая христианка «любовью». Надо отдать должное Господу Богу: бой был ни на смерть, а на жизнь. И пострадали (как это обычно и бывает на любой войне) в основном дети. Их мать, вернувшись после операции с того света, взбодрилась духом настолько, что и в глаза пастору смотреть перестала, не то что вопросы задавать.

Вот только как быть со стихами? Жалко выбрасывать такую красоту.
Эх, подвиньтесь поэты, горящие в Аду, будем поджаривать своим прочтением бедную женщину на её же стихах, если она не посвятит их мужу.
Ведь, в сущности, любовь к чужому мужчине стала искажённым, но отражением, её любви к своему родному мужу. Таким же, как свет Солнца отражённого от поверхности Луны представляется нам на Земле её собственным светом.
Но этот мужчина, всё-таки, был не обычным мужчиной, он был пастором.
И мудрость Божия, однажды отделившая его для Себя, не попустила искушению довести ситуацию до неуправляемого состояния.
Так простим эту женщину сегодня, и завтра и во веки веков простим, как и муж простил её, как простили её дети, и как простил её пастор и его матушка.
Благословим милосердие Божие и к нам, праздно болтающим здесь.

Слава Богу за всё!