Я останусь навечно в стихах

  Ремейк на «Стилизованного осла» Саши Черного.
     Посвящается памяти пришествия в Россию
периодов неоконцептуализма (1900-х) и фэнтези (1990-х).


               
Голова моя — темный фонарь с перебитыми стёклами,
Мне светло и свежо дует ветром, когда рысью я мчусь.
По ночам продувает — я гоняюсь за девками,
По утрам протекает — я сливаю, чихаю, лечусь.

Я волдырь на сиденье прекрасной изящной словесности,
Разрази меня гром на ухвалу и пляску чертей!
Сняв штаны, обнажусь, поклонюсь для всемирной известности,               
Но не сяду давить свой волдырь на распутье путей.

Обожаю и цитрус, и кактус, и всё, что рифмуется;
Ловок, прыток, умён как макака; характером — сталь!
А любой злопыхатель пусть треснет и лопнет, и шмякнется! 
Будет знать как вопить, что стихи мои, видишь-ли, шваль.

Нет, не шваль! Стих звучит как игривый рояль!
И блестит как корал, и багрит, раздувая свой прыщ,
Он головкою крутит, глазёнком вперяется вдаль,
Щеголяет манерно и гибко флиртует — как хлыщ.

Я в поэзии маг и волшебник! Я — фокусник-покусник!
И язык мой покусный — хочешь ухо себе откушу?
Кто мой покус не понял — тупица, невежда иль пакостник.
Презираю толпу! Всю её прокушу, придушу, попишу...

Попишу, живота своего не жалея, — вслепую!
Ну а всем своим мыслям придам сумасшедший размах.
Зарифмую их всех,  упакую, под себя стилизуя,
А потом растворюсь в них, смакуя, оставаясь навечно в стихах.   

Белу Оризонти
Бразилия
28.03.2016   

                Стилизованный осел
                или «Ария для безголосых» Саши Черного

                Голова моя — темный фонарь с перебитыми стеклами,
                С четырех сторон открытый враждебным ветрам.
                По ночам я шатаюсь с распутными пьяными Феклами,
                По утрам я хожу к докторам.
                Тарарам.

                Я волдырь на сиденье прекрасной российской словесности,
                Разрази меня гром на четыреста восемь частей!
                Оголюсь и добьюсь скандалезно-всемирной известности,
                И усядусь, как нищий-слепец, на распутье путей.

                Я люблю апельсины и всё, что случайно рифмуется,
                У меня темперамент макаки и нервы как сталь.
                Пусть любой старомодник из зависти злится и дуется
                И вопит: «Не поэзия — шваль!»

                Врешь! Я прыщ на извечном сиденье поэзии,
                Глянцевито-багровый, напевно-коралловый прыщ,
                Прыщ с головкой белее несказанно-жженной магнезии
                И галантно-развязно-манерно-изломанный хлыщ.

                Ах, словесные, тонкие-звонкие фокусы-покусы!
                Заклюю, забрыкаю, за локоть себя укушу.
                Кто не понял — невежда. К нечистому! Накося выкуси.
                Презираю толпу. Попишу? Попишу, попишу...

                Попишу животом, и ноздрей, и ногами, и пяткам!
                Двухкопеечным мыслям придам сумасшедший размах,
                Зарифмую всё это для стиля яичными смятками
                И пойду по панели, пойду на бесстыжих руках...   
               
                1909