Тут столько погибло поэтов...

Грамматика улиц громадна и чуть холодна,
Тут льют междометья стеной, – берегись, первоходок!
Тут столько погибло поэтов, поднявшись со дна
И снова попав за решетку штрафтого штрих-кода.

Поставь ударение и – ты меня пригвоздишь!
Как праздную муху, в окно познающую город.
И, узким глазам твоим – сетчатый дерзкий фетиш,
Я стану такой беспредложно, безсуффиксно голой.

Ты будешь смотреть свысока на мое ремесло,
Газетной строкой закусив, оце-ценивать почерк.
Ты даже не понял еще, как тебе повезло
За мною идти по следам молодых многоточий.

Причастьем ли движим, согласно ли глух – удивись!
Мое изложенье жужжит, чтобы Авель твой ожил.
Пусть участь моя окорочена, словно дефис,
И, словно тире, приговор вынимаешь из ножен:

– Что тут за хорей, в этой богом забытой дыре?!
Синекдоха что за в крапленой латынью рубахе?!
…Звончей муэдзина толмачу я: лэмэнэрэ!
Но слышит Бетховен мой фыхыцычишыщибрахий.

Скулит монофтонг и, абзаца слюну проглотив,
Щенятся глаголы во рту – вот работа для слуха!
В строке застоялся породистый инфинитив,
Но я отпущу лишь контекстно ожившую муху.