Time for Other Accomplishments

TIME FOR OTHER ACCOMPLISHMENTS                Samuel Krig


Сошла на «нет» Великая эпоха, на смену ей пришел жестокий строй.
Повсюду пляски рьяных скоморохов и жертвы, изнурённые игрой.
С лица не смыть колодезной водицей прилипший к коже ошалелый мат.
С фамилией Волконская в больнице сидит, нет, не княгиня – сала шмат.

Здесь груз чужих дорог уж не полезен, последний полк ушел в немой рассвет.
Над Златоглавой – смог, в домах – болезни и яндексовый стёбовый Рунет.
Мне слышен каждый камень в Третьем Риме, зло бумерангом возвращается назад.
У сук, что всласть глумятся над другими, есть некто за спиной и автомат.

Легко скупить у немощных квартиры, легко и просто настрочить донос.
Есть в конституции заманчивые дыры под ритм чередования полос.
Лежит старик на лавке одинокий, полу-изгой с коричневым лицом,
А в голове бунтарских мыслей строки, и пять минут агонии с отцом.

Я шел по Львова, свет московских окон рассказывал мне там, где стыла жесть,
Про горьких судеб страшный серый кокон, про безработицу, про ненависть и месть.
Всё это было, было есть и будет, потом сотрётся и начнется вновь.
И так ли важно кто кого осудит, когда пройдёт случайная любовь.

Вот под ногой раздавленная птица, вон – на углу приезжее ворьё.
Вон – бабки множат слухи-небылицы, вот - у метро в обносках дурачьё.
Ботинок черный мой английский крепок, в нём мех от дикой бешеной зимы.
Меня не клинит здесь от серых кепок, и «повязух» на шеях, как с чумы.

Там нет свободы, нет и быть не может, есть только снов разорванная нить.
Но душу больше лишнее не гложет, и с будущим полегче говорить.
Профессора Серебрякова тихо вспомню, он был хороший, мудрый человек.
Так много сёл, домов, дворов и комнат, где догорит в умах прошедший век.

Грядёт пора совсем иных свершений, чем глубже знания, тем шире кругозор
Без площадей былых столпотворений, без лживых слов, без выстрелов в упор.
Лежат на полках троекуровские куры, бутики ломятся от стильного тряпья,
И Вечный Вождь глядит из рам авгуром, и стала новой старая семья.

Мне дела нет до Колодяжных подглядушек, кто как воспитан, так здесь и живёт.
И хайп чужих ивановских подружек  лишь чей-то груз не нужных мне забот.
Лежит баржою ржавою на суше забытый театр вчерашних мелодрам.
Monkberry Moon Delight не всунуть в уши бальзаковских лукавых прытких дам.

К чему мрачнеть в ненужном ожидании, того, что будут скоро вновь ломать.
Уметь держать людей на расстоянии – наука, - так сказала моя мать.
Natasha побежала на английский, допью холодный кофе с молоком.
Теперь лишь тот, кто в чутком сердце – близкий, и есть твоя надежда, свет и дом.














                26 ноября 2017

                15:26