Золото. 1998-й

(отрывок из повести "Воспоминания без размышлений")

Был поздний вечер ранней осени. Я уже дремал под телевизор, когда почти в одиннадцать позвонил Жорик.
"Толян, выручай. Я только с самолёта, из Владика. В пять утра – улетаю в Турцию. Хотел сегодня деньги передать челу одному. Рейс задержали. Не успеваю. Сделаешь? Дуй ко мне, в гостиницу. «Россия», номер 552".

Обычная история девяностых. Сумки и мешки с «налом». Народ со всей страны вёз в Москву невесть откуда свалившиеся на него миллионы рублей и долларов, дабы вложить их в товар и выручить сразу сто, двести, а то и тысячу процентов прибыли. Жорик жил на Дальнем Востоке. Он был практически одним из первых нуворишей того времени. Деньги испортить его ещё не успели. А посему он доверял своим даже малознакомым столичным партнёрам, и  привозил им авансом за товар суммы, порой  эквивалентные нескольким квартирам в Москве. Когда личная встреча с поставщиком по причинам нехватки времени у Жорика не получалась, он отдавал свои сокровища мне и просил передать их «в нужный день в нужное место». Дикое время… Кубометры долларов… Без расписок, накладных и гарантий… Доверие только на словах... И моё, при более чем скромном достатке, на удивление, абсолютное равнодушие к «чужому».

 Минут через тридцать я вышел из метро на Китай-городе. До «России» было пять минут ходу. По центру Москвы ещё бродила нарядная публика. Вечер был в разгаре. Но меня это только раздражало. После суматошного дня я дико хотел спать! «Забрать Жоркину посылку и бегом домой. Спаааать!!!»

Почти возле гостиницы мне встретилась совсем молоденькая, лет восемнадцати, девчонка. Девчонка стояла у обочины и рыдала в голос. Она не просто плакала, а именно рыдала. Высоченные каблуки, мини, сумочка в стразах, налаченная причёска из длиннющих светлых волос,  и слёзы, текущие ручьями по щекам. Словно новогодняя ёлка, девчонка была увешана золотом со сверкающими вкраплениями камешков. Браслеты на лодыжках и на обеих руках, заколка в волосах, несколько колец на пальцах, толстенная массивная цепь на шее, витые серьги, и гигантская брошь, притороченная к блузке. Всё это кричаще сияло, резко бросаясь в глаза, и вызывая недоумение от несовместимости столь богатого ассортимента с жалким видом девчонки. А рядом – безучастная, равнодушная, мерно текущая толпа.
Я подошёл к рыдающей поближе: « Что с тобой? Кто обидел? Чем помочь?» Она вдруг  успокоилась, взглянула на мою участливую физиономию и обречённо произнесла: «Какой же он гад! Я как дура примчалась к нему в клуб. А они там с Ленкой танцуют и целуются. Ненавижу его…»
- Может тебя до метро проводить? Плюнь. Езжай домой.
- Да что Вы? Я сейчас обратно в клуб пойду. И прямо в морду ему и плюну.
- Ладно, иди. Только не рыдай больше тут. Внимание привлекаешь, сокровище ходячее.

Мы проболтали с Жориком ни о чём минут десять в его номере. Он отдал мне несколько пачек «баксов», загрузил указаниями, и я отправился домой.

Как только я вышел на улицу, из соседнего подъезда Ночного Клуба выскочила моя «драгоценная» знакомая. Теперь она не плакала. «Надо же, как будто меня поджидала», - подумал я, и, проходя мимо, зачем-то обронил: «Ну что, плюнула милому в морду?» Девчонка, узнав меня, как-то безучастно ответила: «Да, плюнула. Выпила стакан коньяку для храбрости и плюнула. До метро меня проводите, пожалуйста. Мутит теперь что-то».
Я подал ей руку, и мы направились в сторону станции.  Девицу действительно мутило и штормило. Причём настолько, что с каждым шагом она всё сильнее повисала на мне. Через несколько минут мы остановились. Идти она уже не могла. Её «развозило» прямо на глазах. «Неужели и правда целый стакан коньяка хлопнула? Ну и дуры же они, малолетки…» Мой внутренний голос негодовал: «Брось её! Езжай домой! Зачем тебе этот геморрой? В карманах куча баксов. Мало ли что?»  Я сопротивлялся: «Жалко же. Оберут, ограбят... Она ж без памяти… Увезут, утащат… Сгинет девка…»
Здравый смысл победил. Почти волоком я отбуксировал девчонку в сторону от метро и водрузил на лавку стоящей неподалёку пустующей автобусной остановки. Девица, казалось, была уже в полной отключке. Но теперь её начало рвать. Я еле успел подхватить и оттащить страдалицу  подальше от дороги, на газон. Проблевавшись, она несколько раз икнула, в полубреду доверительно объявила, что дико хочет писать, и вновь безжизненно повисла на мне. ................ Я отчаянно начал размышлять о том, как бы добраться до дома.

Сначала на «Мерсе» к нам подъехали бандиты.
- Почем девчонка, братан? – поинтересовались они, косясь на голые ноги моей мучительницы.
- Вы чего, парни, - нарочито громко заорал я. – Дочь, дура, напилась. Домой везу.
Бандиты весело загоготали и уехали.

Повесив себе на шею «стразовую» сумочку, я снял свою кофту и, изрядно намучившись, надел её на девицу. Стало спокойнее. Кофта была почти до девчонкиных колен. «Ноги замаскированы! Ура! Теперь прячем золото!»
Но не тут то было… Как назло в этот самый момент к нам подъехал милицейский патрульный «Жигуль».
- Что, кто, куда? Дочь? Во, даёт! Без сознания, и вся в брюликах. Чтоб через пять минут вас тут не было!

Украшений, снятых с бесчувственного тела девицы оказалась целая горсть, большая и увесистая. Кое-как, завязав золото в носовой платок, я втиснул драгоценности в карман своих джинсов. Без ювелирного ассортимента и в моей кофте, девчонка обрела почти нормальный скромный человеческий вид. Однако её снова начало тошнить. «Валите отсюда! Скорее!» - уже вопил мой внутренний голос. Не хватало с валютой и золотом загреметь в милицию.

Таксисты, глядя на мою попутчицу, требовали предоплату. В карманах был только проездной на метро. Деньги, как таковые, отсутствовали. Наконец, какой-то дед, поверив на слово в двойную таксу на месте, распахнул дверь скорбно дымящей «копейки». Я затолкал в машину свою подругу и уселся рядом с  нею. Однако отъехать мы не успели. Неизвестно откуда возле нас вновь появилась та же самая милицейская машина. На сей раз сержант вышел: «Ага, вы ещё тут. Девка-то у тебя вообще жива? А где её бирюльки? Обокрал? Документы есть?»
В надежде хоть что-то ответить стражу порядка, я от безысходности залез в «стразовую» сумку. На счастье в ней оказался студенческий билет с блестящими буквами «Институт Нефти и Газа». Из последних сил противясь шансам обворованным ночевать в отделении милиции, я протянул билет: «Ну, смотри! Видишь? Институт. Губкинский. Студентка она. Отпусти нас, брат! Сам что ли молодым не был. Ну, выпила девочка лишнего… А бижутерию со стекляшками мы сняли, чтоб хулиганы не приставали. Там медяшки одни, цена – сорок копеек за кило…»
Сержант махнул рукой и отошёл. «Фууууууу», - громко выдохнул я и мы поехали.

Девчонка постепенно приходила в себя, но всё ещё ничего не понимала. Я усадил её на лавочку возле своего дома. Потом сбегал домой. Выложив из карманов доллары и золото и, взяв с собой бутылку воды и пузырёк с нашатырём, я слетел вниз. Дед-таксист, карауливший девицу и дожидающийся меня, довольный двойным тарифом, весело укатил.
Нашатырь сделал своё дело. Девчонка ещё раз проблевалась. Я помог ей умыться и разъяснил ситуацию: «Сейчас поймаем такси, и ты поедешь домой. Я тебе в сумку положил свою визитку. Там есть мой телефон. Завтра придёшь в себя – позвони. Встретимся. Отдам тебе твоё золото. В таком виде ночью я тебя с этими сокровищами не отпущу. Лады?»
– Лады. Я поняла.

Но завтра она не позвонила. И послезавтра тоже. Она не позвонила мне вообще. Чужое золото не давало покоя. Чужое! Тяжёлой ношей висело оно на мне и не давало спокойно жить, думать и спать. А я всё ждал и ждал звонка…
Через несколько недель, решив до конца осознать, насколько действительно ценно содержимое «узелка», я показал сокровища своей знакомой девице из «комиссионки». Её ошарашенный взгляд и фраза «Толя, здесь на машину хватит! Продай!!!» добили меня окончательно.

Вахтёрша в Институте Нефти и Газа им. Губкина оказалась приятной и сердобольной тёткой.
– Я вчера подвозил девушку вечером. Она забыла у меня в машине пакет с вещами. Пока ехали, что-то про ваш ВУЗ рассказывала. Поможете найти?»
Всё оказалось очень просто. Над столом вахтёрши висело несколько ящичков с надетыми на гвоздики ключами ото всех институтских аудиторий.
– Вот, сынок, каких ключей нет, в таких кабинетах, стало быть, и занимается народ. Каждый гвоздик с номером кабинета. Переписывай номера пустых гвоздиков и обходи аудитории по порядку. Им еще долго учиться.

Несколько часов подряд я бродил по институту. Я заглядывал в аудитории и заходил в кабинеты преподавателей всех кафедр. Я расспрашивал встречающихся мне студентов о молодой, симпатичной, с длинными белыми волосами, лет восемнадцати…

Вахтёрша дремала за своим столом. – Нету? А ты всё обошёл? Странно, сегодня, вроде бы полный учебный день. Все здеся. Погоди-ка, а в старой пристройке был? У них там свой вход есть и ключи свои.
Я помчался в пристройку. Из открытой двери последнего, не проверенного мною кабинета, как раз после лекции выплёскивалась очередная толпа молодёжи.
 - Ребят… вчера… подвозил… забыла… сумка… девушка… волосы длиннющие… светлые… может кто знает…
– Аааа, так это Наташка. Точно, она одна у нас такая на потоке, блонди длинноволосая, - разъяснил проходящий мимо парень.
«Вот оно, счастье!»  Я сунул парню в руки визитку с номером своего телефона, «только чтоб обязательно позвонила мне, обещай, брат», и с чувством исполненного долга, довольный уехал домой.

Наташка позвонила с самого утра: « Здрасьте. Я никакой сумки с вещами нигде не забывала, и вообще в такси не ездила сто лет»
«Здрасьте. У меня золото твоё. Давай встретимся. В метро. Хоть сейчас…»

Я увидел её на станции метро через час. Дико взволнованная, нервно озираясь, она ходила из стороны в сторону по вестибюлю.  «Не узнала меня. Значит, ничего вообще не помнит. Ну, молодёжь»… Когда девчонка проходила мимо меня раз десятый, я достал из кармана платок с украшениями и раскрыл его: «Девушка, это не вы обронили?»
Наташка остановилась, замерла и покраснев, как мне показалось, до кончиков ногтей, затараторила: «Я. То есть нет. Это не моё. Это я у девочек на прокат брала. Со всего курса. Мне давали на один вечер. А я напилась. Я ведь не такая. Я теперь не знаю, как с ними рассчитываться. А у вас-то оно откуда?»
Всё верно. Она ничего не помнила. Она приехала в ту ночь домой и мгновенно уснула, обо всём начисто забыв.  А утром, выбросив мою визитку, так и не поняв чья она, отправилась в институт, считая себя обворованной кем-то и где-то ночью по дороге домой. Девчонка очень долго рассказывала обо всём этом. Она плакала и смеялась, обнималась и целовалась со мною. Она просто не могла поверить, что такое бывает. Что кто-то вот просто так может взять и отдать незнакомому человеку то, что тот потерял.
– С парнем-то своим помирилась?
– А вы откуда про него знаете? Ах, да, - она снова покраснела. – Нет. Теперь никаких парней, клубов и коньяков. Спасибо вам!!! Ну я пошла? Извините, а у нас с вами ничего не было?
Я расхохотался: «Да ты бы видела себя тогда, дурёха! Иди уж…»
Абсолютно счастливая и спокойная, девочка ушла.

На душе полегчало. Просто от того, что кому-то, абсолютно неизвестному, стало хорошо.

Через несколько дней мне снова позвонил Жорик: «Толян, я как обычно, в «России»... Выручай!»