После концерта

Bon-monde собрался, как всегда, в конце 
Концерта: скрипку зачехлили,
Но блики музыки лоснятся на лице
У каждого, как пруд – от света лилий,

В улыбках зубы-росы шелестят
Пронзительно-прохладно и умело.
От их сиянья смеха чудный сад
Цветы роняет в воду то и дело.

В порывах фраз остроты и звенят,
И пенятся барашками шальными!
И каждый слушает себя, и каждый рад
Себя вдыхать в весёлых клубах дыма

(Или тумана), что возник в дверях,
И тянет к выходу, и, кажется, всё: амень!

Но ты шагнула в комнату, и – ах! –
Как-будто в воду – тяжеленный камень!

Никто не отшатнулся, не погас,
Не вскинулась музЫка в пост-аккорде.
Лишь я почувствовал волнение, и – раз! –
Огонь от оплеухи по всей морде! –

Взглянула на меня, как острый штык,
Куда-то сквозь меня улыбку бросив...
Я до сих пор при встречах не привык,
Что средь весны – вдруг раненая осень!

Что среди святости сиянья – чёрный свет,
Какая-то зияющая яма...
Я ухожу, прощай, меня здесь нет,
Как нет везде на лезвии Оккама*.

*лезвие Оккама – в XVI в. Голландскмй учёный Оккам
выдвинул предположение, что жизнь существует в мире,
словно находясь на лезвии бритвы, ярко сияя во мраке бесконечной ночи, её окружающей.