Первая встреча

     Ощущение того, что это было только вчера, в сотый раз заставляет меня задуматься о непостоянстве восприятия времени.   На вокзале в Харькове наша группа заняла значительное место в бесплатном зале ожидания. Запомнились грязные сиденья,  бомжи и какие-то странные люди, блуждающие по залу, составляющие его колорит, как и  загаженный  голубями экран телевизора с  изображением беззвучно открывающей рот женщины с косой вокруг головы ( Юлии Тимошенко)...
     Но как же моя душа пела, когда мы сели в поезд, следующий через всю Украину из Харькова в Карпаты...   
     Незадолго до этого украинский автор-переводчик Александр Купрейченко познакомил меня с творчеством Василя Стуса. А позже прислал свежеизданную  книгу со стихами Стуса на украинском языке и в переводе на русский. Помню, как влюбленно я изучала речь опального поэта... Украинскую речь...
     Колыхнулось внутри позже – наш туристический руководитель пришел уговаривать меня решиться на поездку зимой в Карпаты. Украина... Я грезила ей, но не знала, что потом меня будет преследовать ее запах, ее звук, ее цвет — как боль в суставах, напоминающая о безвозвратности молодости. Земля моих предков, моих корней. Меня тянуло туда неведомой силой, хотелось прикоснуться к истокам, к той культуре, хранившейся в бабушкиных прибаутках, вышивках и стряпне.
    Мы решились буквально за две недели.
    Вначале мы считали часы до Харькова, теперь, наконец, встреча с Киевом, городом-мечтой...
    Я ждала, что в вагон с новыми пассажирами ворвется истинная Украина в лицах, манерах, речи. Меня трогала мысль, что именно тут живут талантливые поэты и писатели поэтического сайта,  которые первыми приняли меня и  которым я остаюсь признательна до сих пор, как  первым моим учителям.  Казалось, словно кто-то из них сию минуту стоит на платформе, или садится в наш поезд...
    Я обнимала книгу Стуса, перечитывала по несколько раз одно и то же стихотворение, задумчиво заглядывала в темноту окна.

Верни до мене, пам'яте моя!
Нехай на серце ляже ваготою
моя земля з рахманною журбою,
хай сходить співом горло солов'я
в гаю нічному. Пам'яте, верни
із чебреця, із липня жаротою.
Хай яблука осіннього достою
в мої червонобокі виснуть сни.
Нехай Дніпро уроча течія
бодай у сні, у маячні струмує.
І я гукну. І край мене почує.
Верни до мене, пам'яте моя!


    Меня преследовала мысль, что в моей русскоязычной голове слова  поэта звучат неправильно, что надо непременно услышать живое украинское слово. И оно должно было вот-вот «войти» в вагон...
    Когда суматоха движения пассажиров утихла, я стала толкать мужа: двое попутчиков-украинцев размещались на боковых местах.
 - Максим, Максим! Спускайся, скорее, скорее... - шептала я.
    Муж слез с верхней полки, освободился от наушников, и мы затаили дыхание, словно перед первыми звуками симфонической музыки...
    Разочарование всегда непредсказуемо.  Не прошло и пяти минут – Максим возвращал наушники обратно в  уши, а на его лице было написано «зря потревожила». У меня тут же должны были начаться угрызения совести, но их перекрывало что-то другое, слегка тревожное...
    Украинцы заговорили по-английски.