Песок чужих дорог

Опять рычит озлобленный вайнах,
     трясёт колючей рыжей бородой.
"Шайтаны!" - слышу на его устах
      и скрип зубов, и рядом чей-то вой.

В дворце теперь, как в сакле стало тесно,
      там дел великих сделать не дано.
Дела они богам, вельможам - чресла,
      а богом всё же быть не суждено.

И, вот, из этой золочённой клетки
      кавказец снова строго сводит бровь
а злые непоседливые предки
      в висках скребутся тихим словом "кровь".

Её река течёт в сороковые,
      в тот мрачный и трагический исток.
И старики, и те кто молодые
      - конвой, обоз, вокзал, вагон, восток...

За мёртвые кавказские станицы!
      И ныне живы в памяти людей
пособников фашистских лица,
      и женщин плач, и стон, и крик детей

- всё то, что оставалось после банды,
      всадившей в спину нож своей стране!
И кучи кителей зондеркоманды,
      что долго смрадно тлели на костре.

Тиран "широкой грудью осетина"
      от праведного гнева спас тогда,
в степях казахских, в Западной Сибири,
      твоих отца и мать, родных,... тебя!

Но не признает этой горькой  правды,
      ведь снова слово давит на висок.
Несётся быстро в даль годов - "шайтаны"
      А на зубах опять скрипит песок.
              Степей казахских и дорог...