Весы

В один магазинчик нотный
весы притаранил кто-то.
Зачем, почему – не ясно…
Ноты – это ж не мясо!
И вот на прилавке сбоку
стоят они одиноко.
И я вам, друзья, ручаюсь,
что если бы не случайность
и не поворот сюжета,
не стал бы писать об этом.

Никто и не понял толком,
как ноты упали с полки.
И так вот случилось как-то,
что паузы с разных тактов,
молчащие беспрестанно,
слетели с нотного стана
и плюхнулись прямо в чашу
весов этих самых наших.
Но стрелка весов не проснулась,
от пауз не шелохнулась –
ну ясно, они ж не ноты,
тела их совсем бесплотны.

А в нотах как раз без пауз
случился разброд и хаос!
Всё слилось в сплошную кашу,
где ноты поют и пляшут,
наслаиваются фразы,
звучит теперь всё и сразу.

...Уборщицы Галя и Валя
книгу с пола подняли
и водрузили на полку,
да вот, не заметив только,
горсть невесомых пауз,
что на весах осталась...

Без космоса нет ракеты,
и звука без пауз – нету.
Устали бедные ноты
от сверхурочной работы!
Звучали, играли, потели –
а люди их брать расхотели:
раскроют совсем ненадолго
и возвращают на полку.
Ну, посудите сами,
кто ж какофонию станет
играть на своём концерте?!
Никто! – вы уж мне поверьте.

Но тут композитор Штраус
прослышал про этот казус
(а нотами лист раскрасил
именно этот классик).
И так был этим встревожен,
что даже выпустил вожжи.
(Сразу читателю скажем:
он управлял экипажем.
Ведь в XIX веке
коней заменить было некем).
Почуяв себя на свободе,
лошадь рванула поводья,
погнала по улочке Венской,
узенькой, кривенькой, тесной.
Но вскоре за поворотом
её напугало что-то.
Дёрнувшись от испуга,
она натянула подпругу,
заржала, роняя пену –
пролётка уткнулась в стену.

От этого шума-гама
в нотах проснулись гаммы,
в гаммах проснулись ноты,
и заиграли фаготы,
трубы, виолончели
и остальная челядь.
Форшлаги, арпеджио, трели
снова все разом запели!
Их же придумал Штраус,
вот и заволновалась
вся партитура разом –
это ж единый разум,
связанный с Иоганном
вневременным органом!

Вследствие этого гвалта
стало и шатко и валко,
голос у нот сорвался,
и в ритме венского вальса
ноты из партитуры
и все их фиоритуры
в книге не удержались,
покинув сии скрижали…
Полёт был не очень долгим,
но сели они в осколки!
И неспроста, скажу вам:
паузы – это не шуба.
Шестнадцатая или четверть –
страшно колючие, черти!
Всем, в общем, ясно предельно:
ноты к весам прилетели.

Но это пустяк. Вот дальше
пошли чудеса без фальши!
Как только коснулись чаши
первые ноты наши,
чаша со стрелкой просели,
как не случалось доселе!
Вот ре-минорная гамма
набрала четыреста граммов;
кусок вокализа быстрый
ещё граммов двести-триста.
А нотный фонтан всё брызжет,
и стрелка сползает ниже.
Когда ж опустела полка,
музыка тихо смолкла...
Поэтому в нашем рассказе
снова Штраус на связи –
беспроводной, виртуальной,
вневременной, ментальной.

...Когда Иоганн в коляске
подвергся подобной встряске,
его словно осенило!
Как будто жерло-горнило
куда-то его всосало,
как своего вассала,
через себя пропускало,
било о волны, о скалы,
и наконец отпустило
с той стороны настила,
которым покрыто днище,
являющееся крышей
(но если ты его ищешь,
то бесполезно, слышишь!).

...Ещё не открывшись толком,
глаза разглядели полки.
На полках стояло что-то.
А что? Пригляделся – ноты!
Под ними – длинный прилавок.
А что на прилавке справа?
Неясным инстинктом движим,
он подошёл поближе.
И сразу в ушах и в сердце
вовсю заиграло скерцо,
смешавшись ещё с винегретом
обрывков из оперетты.
Слегка оглушённый этим,
он только сейчас заметил
что там, на весах чернела
какая-то кучка, мелочь –
горсточка ноток и пауз!
И всё сразу понял Штраус!
Он бережно начал в руки
складывать эти звуки –
своё музыкальное тело!
И чаша весов пустела…
И стрелка вернулась на место...

Вот здесь бы закончить уместно.
Но я не поставлю точку
в самой последней строчке.
Ведь сам я, как композитор,
чувствую: тема открыта!
И я не усну спокойно,
пока её не закрою.
Уж больно вопрос интересен:
МНОГО ЛИ МУЗЫКА ВЕСИТ?
Вот, к примеру, у песен –
может быть, легче взвеси?
А в хоровом концерте –
наверное, целый центнер!
(Только уж без хористок,
чтоб эксперимент был чистый!)
Что прогибает стрелку?
Может, удар по тарелке?
Или волнообразный
звук всех смычковых сразу?
И что тяжелее вальса –
баллада, марш или сальса?
Ну как, доктора-кандидаты,
садимся писать трактаты?

 Сергей Тененбаум © 2017