Знания нужны всегда

                Знания нужны всегда:
                Синтаксис не ерунда,
                Орфография - прекрасно,
                Лексика и это классно,
                Я скажу о главном Господа,
                Есть другие и без них нельзя.


   


   ЖЕЛАЮ УСПЕХОВ!

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Феномен двойничества в последнее время активно изучается не только литературоведами, но и культурологами. Исследованию этого феномена посвящены работы Е.М.Мелетинского, М.М.Бахтина, О.М.Фрейденберг, Д.С.Лихачева, А.М.Панченко, Л.А.Абрамяна, Дж. Фрезера, М.М.Ямпольского, Н.Т.Рымарь, З.С.Агранович, И.В.Саморуковой

A.В.Козловой, М.В.Божович, Л.Романчук, И.В.Ставровской. Двойничество - сложнейшее явление реализующееся в разных сферах человеческого бытия, является «сквозным» феноменом литературы и связывает произведения различных художественных стилей. Хотя двойничеству в настоящее время уделяется достаточно большое внимание, но специального исследования на тему феномена двойничества как организующего начала ряда произведений XIX и XX вв. до сих пор нет. В настоящей работе решается вопрос о том, какие глубинные связи между литературными произведениями обнаруживаются с помощью выявления феномена двойничества. Этим объясняется актуальность выбранной темы.

Что касается творчества В.Ф.Одоевского, то до настоящего времени единственной в своем роде остается монография П.Н.Сакулина «Из истории русского идеализма. Князь В.Ф.Одоевский. Мыслитель. Писатель» (1913). Проблемам его творчества посвящено немало работ В.И.Сахарова, М.А.Турьян, М.И.Медового, Н.М.Михайловской, А.Ботниковой, Ю.М.Проскуриной и других, но в контексте феномена двойничества как организующего начала произведения писателя рассмотрены не были. Между тем, это явление может оказаться «кодом» к дешифровке его «загадочных» произведений, в частности, «Сильфиды».

Об А.П.Чехове на сегодняшний день существует большое число монографий и статей, причем тема двойничества постоянно «всплывала» в научной литературе, посвященной писателю, однако очень редко она становилась предметом специальных, пусть и частных исследований. В этом ряду стоит выделить работы В.И.Кулешова, З.С.Паперного, В.П.Катаева,

B.В.Ермилова, МЛ.Семановой, И.Н.Сухих и Н.В.Капустина.

В настоящем диссертационном предпринят анализ конкретных форм реализации феномена двойничества в новелле В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах». Этот выбор обусловлен рядом причин. «Сильфида» и «Черный монах» являются весьма показательными произведениями для нашей темы, поскольку феномен двойничества определяет всю их поэтику. Двойничество в «Сильфиде» - это вариант феномена, сложившегося в романтическую эпоху, во многом под влиянием немецкой литературы, один из первых примеров полного воплощения феномена двойничества в русской литературе. Повесть Чехова была написана в эпоху реализма и представляет собой одну из последних попыток целостного проявления феномена двойничества. При прочтении этих произведений обнаруживается поразительное сходство, которое обуславливает потребность выявить связь этих произведений. Исследование форм реализации феномена двойничества в « С и ч «Чргцпм1 тппнгп ппцпп.щпги.

| рос НАЦИОНАЛЬНАЯ 1 I БИБЛИОТЕКА !

31 ^ЩШ

\ 09 »0

ми с целью выявления глубинного художественного смысла этих произведений. Научная новизна предлагаемого исследования определяется тем, что целостного анализа феномена двойничества применительно к новелле В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах» не проводилось, так же как и не рассматривались истоки их текстологического сходства. Данная диссертационная работа является первой попыткой описания форм выражения феномена двойничества в этих произведениях.

Основной материал исследования составляют новелла В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повесть А.П.Чехова «Черный монах», которые рассматриваются под углом зрения реализации в них феномена двой-ничества, позволяющего установить наличие глубинных связей. Кроме того, нуждается в преодолении традиционный взгляд на данные произведения как на «загадочные» и непонятные. В качестве привлеченных источников рассматриваются тексты «таинственных» повестей В.Ф.Одоевского «Саламандра», «Косморама» и его роман «Русские ночи», а также повести А.П.Чехова 1890-х годов - с целью расширить литературный контекст изучаемого явления. Генезис феномена двойничества описывается на примерах произведений русской и зарубежной литературы таких авторов, как: Жан-Поль, Э.-Т.-А.Гофман, Л.Арним, Шамиссо, А. Погорельский, А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, Ф.М.Достоевский, Ч.Диккенс, Р.-Л.Стивенсон, Ю.Л.Слезкин, М.А.Кузмин, Г.И.Чулков, С.М.Городецкий, А.В.Чаянов, О.Уайльд, Ф.Кафка, А.Стринберг, Т.Манн, Х.-Л.Борхес.

Основная цель диссертационной работы состоит в исследовании поэтики произведений русской классической литературы в контексте феномена двойничества с акцентом на их социо-культурные имплицитные значения, понимаемые как раскрытие высших смыслов, заложенных в анализируемых текстах. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

• исследовать литературное двойничество как феномен, характеризую -щийся определенным набором художественных характеристик и определяющий всю поэтику художественного произведения - и на уровне содержания, и на уровне формы;

• продемонстрировать, что двойничество - это феномен многоаспектный, включающий в себя мифологический, философский, психологический и другие смыслы и потому снабжающий свое литературное воплощение различными субститутами двоемирия;

• выявить, каким образом посредством феномена двойничества организуется преемственная связь литературных произведений различных художественных стилей;

• продемонстрировать, что феномен двойничество определял поэтику новеллы В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах» и обосновать неслучайное текстуальное сходство этих произведений.

При анализе произведений в свете поставленных задач мы обращались к сравнительно-историческому и системно-типологическому методам.

Методологической основой работы стали приемы структурного и системного анализа установления генетических и типологических связей, а также стратегия интертекстуального анализа. Для достижения научной достоверности предпринятого исследования используются проверенные методы литературоведческого поиска, поэтому особое внимание уделялось исследованиям В.М. Жирмунского, А.Н. Веселовского, Е.М. Мелетинского, А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, А.В. Михайлова, О.М. Фрейденберг, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Д.С. Лихачева, Л.А. Абрамяна, Т.В. Цивьян.

Научно-практическая значимость работы состоит в том, что основные положения исследования могут быть использованы в последующем научном рассмотрении проблем поэтики классической русской литературы и при разработке специальных курсов по отдельным проблемам эстетики романтизма и реализма.

Апробация работы. Основные положения диссертации нашли свое отражение в докладах, сделанных на внутривузовских, всероссийских и международных научных конференциях в течение 2000-2003 гг. Работа обсуждалась на кафедре литературы и методики обучения Шуйского государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликовано 10 статей и тезисов докладов.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух Глав, каждая из которых разделена на три параграфа, Заключения и Библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ рассматриваются результаты предшествующих исследований по теме диссертации, обосновываются актуальность и научная новизна работы, определяется предмет и объект, ставится цель и формулируются задачи, а также описывается методологический аппарат диссертации.

В ГЛАВЕ I «Эволюция феномена двойничества в литературе», предпринята попытка целостного описания феномена двойничества. В 1 («Социо - культурные источники феномена двойничества») эксплицируются мифологические, философские, психологические и социальные корни этого явления. Так, мифологическая основа феномена двойничества проявляет себя в следующих художественных особенностях литературного двойничества как: мистический характер повествования и непременная связь персонажей с потусторонним миром; трагический пафос существования героя, у которого появился двойник; актуализация темы инициации и связанного с ней мотива духовного перерождения; распространенность мотива двойной наследственности и мотива трагического, неизбывного одиночества главного героя; частое использование образа зеркала или какого-либо другого предмета с отражающей поверхностью, как знака мистической связи со своим двойником. Философский базис бинаризма отразился в литературном феномене двойничества в наличии так называемых «дуальных моделей»: добро - зло, здоровье - болезнь, норма - безумие, гениальность - посредственность и т.д.; и в реализации образа андрогина

как совершенного человека. Эстетическая сторона двойничества проявляет себя в принципе «двоемирия», т.е. заостренного выражения вечной проблемы искусства, в противоречии между идеалом и действительностью. Эстетическое двоемирие сделало возможным сам факт появления образа двойника: принадлежащий двум мирам одновременно, человек имел две ипостаси: телесную и духовную. Психологическая основа раздвоения реализовалась в литературном феномене двойничества как констатация психического заболевания героя, без которого появление двойника просто невозможно. Одним из социальных проявлений двойничества в литературе является постановка вечной проблемы отчужденности людей, их изолированности друг от друга. Человек переживает состояние не только разлада с самим собой, но и с окружающим миром.

Имея различные варианты своего воплощения (философский, мифологический, эстетический, психологический и социальный), феномен двойничества обнаруживает себя не только в категориях разъединения, двойственности и дуализма. Высшей целью бытия для индивидуума оказывается преодоление двойничества, обретение единой целостности: в философском плане - это единство человека с миром, в психологическом - с самим собой, в социальном - с другими людьми.

В § 2 «Художественные средства воплощения феномена двойничества» дается определение литературного двойничества, которое является рабочим в данном диссертационном исследовании. Двойничество - это литературный феномен, основанный на бинарности как исходной эстетической позиции и характеризующийся набором характеристик, которые определяют внутреннюю сущность и внешнюю форму художественного произведения, и потому тесно связаны с фабулой, системой персонажей и стилем автора. Феномен двойничества определяет всю поэтику художественного произведения и с точки зрения формы, и с точки зрения содержания.

Феномен двойничества как цельное явление воплощается с помощью богатого арсенала художественных средств. Части произведения могут соотноситься между собой по принципу «полярной зеркальности» и иметь контрастный смысл: по характеру событийности и по особенностям поведения персонажей. Чаще всего композиция таких произведений бывает двухчастной. Феномену двойничества присуще переплетение внешнего и внутреннего сюжетов. Внешний разворачивается как игра страстей, история человеческих отношений. А внутренний сюжет - это история души, ее заблуждений и прозрений.

Особое место в эстетике двойничества занимает схема «герой и его двойник». Она может иметь несколько вариантов. Двойник приходит не откуда-то извне, а появляется изнутри человека, из темной стороны его души (например, в «Эликсирах сатаны» Э.-Т.-А.Гофмана). Встреча с ним перестает быть простым совпадением, но напротив, становится предсказуемой и закономерной, поскольку рано или поздно человек должен познать самого себя («Доктор Джекил и мистер Хайд» Р.-Л.Стивенсона). Наконец, двойник оказывается духовным братом, alter ego героя, так что смы-

словой центр тяжести переносится с внешнего сходства на внутреннее подобие («Портрет Дориана Грея» О.Уайльда).

Характерной чертой двойничества в литературе стали так называемые «дуальные модели» (бинарные оппозиции): гармония/хаос, мир/война, оригинал/копия, новый/старый, правое/левое, здоровье/болезнь, норма/безумие и т.д. Эти оппозиции, как правило, реализуются в таких мотивах, как инициация (посвящение в тайны мира), психическая или физическая болезнь, открывающая доступ к познанию высших истин. Первый мотив связан с фаустианской темой («Черный монах» А.П.Чехова), а второй - с утопической, когда больное воображение героя рисует ему идеальные картины совершенного мироустройства («Сильфида» Одоевского). К типичным двой-ническим мотивам относятся также мотивы маски, самозванства, т.е. «личины» - в широком смысле. Мотив кукольности связан с темой «автоматического» человека и реализуется через образы игрушек и механических «людей» («Пестрые сказки» В.Ф.Одоевского). На страницах «двойниче-ских» произведений часто воспроизводится алхимический процесс («Саламандра» В.Ф.Одоевского). Характерным стало использование мотива кармы, кармических «чудных связей», а также мотива тайны и тени, таинственного и неотступного преследования («Моцарт и Сальери» А.С.Пушкина). С темой кармы связан и мотив восхождения по духовной лестнице, причем этот процесс восхождения отождествляется с сущностью и назначением человеческой жизни.

В двойничестве распространены и мотивы, которые можно снабдить эпитетом «двойной»: двойная жизнь, двойное зрение, двойная наследственность, двойное препятствие и т.п. Особое внимание уделяется использованию различных сюжетных ходов, связанных с числом «2». Одним из значимых художественных средств феномена двойничества является гротеск, помогающий оформить мрачный, трагический оттенок темы безумия, культивируемой в литературе двойничества («Эликсиры сатаны» Гофмана).

В «двойнических» произведениях часто актуализирована поэтологи-ческая тема художника (в широком смысле слова) и творческого процесса («Доктор Фаустус» Т.Манна). В произведениях, принадлежащих традиции двойничества, часто появляются призраки, материализуются духи, воплощаются галлюцинации, совершаются превращения. Все это напрямую связано с идеей двоемирия и констатацией твердой веры в существование иных миров («Рождественский мальчик» Ф.Сологуба). С инфернальной темой тесно связан и мотив музыки, которая помогает «выйти на контакт» с миром духов, поэтому ей отводится особая роль в поэтике «двойниче-ских» произведений («Дон-Жуан» Гофмана). Одним из проявлений таинственной сути бытия стали образы сети, вуали, занавески. Символическое значение приобрели и оптические приборы: камера-обскура, косморама и прочие («Косморама» В.Ф.Одоевского).

Следует оговорить, что являясь доминантными, обязательными в двойничестве, вышеперечисленные художественные средства могут присутствовать и в других произведениях.

Феномен двойничества тесно связан с другими важными понятиями, сущность которых проясняется в работе. Тема (проблема) двойничества -это частное проявление феномена, когда главная мысль литературного произведения связана с раздвоением личности. Мотив двойничества - это элемент сюжета, связанный с появлением образа двойника. Традицией двойничества мы называем такую тенденцию в художественных произведениях, когда двойничество представлено и на уровне темы, проблемы, мотива, и на уровне феномена. Произведения этой традиции мы, с известной долей условности, называем «двойническими», и о них идет речь в следующем параграфе данного диссертационного исследования.

В § 3 «Генезис литературного двойничества» указаны основные этапы становления и развития двойничества в русской и зарубежной художественной литературе Нового времени.

В литературе маньеризма используется поэтический принцип бинарных оппозиций и присутствует сам трагедийный пафос разорванности сознания, неумения примирить в душе мир реальный и мир идеальный. Однако полноты композиционных и сюжетообразующих слагаемых литературного феномена двойничества в маньеризме еще не наблюдается.

Эстетика барокко явилась плодотворным источником двойничества как литературного феномена, связанного, с одной стороны, с общим трагедийным мироощущением эпохи, а с другой, с появлением у человека, экзистенциально зависимого от обстоятельств, двойника. Однако в рамках эстетики барокко литературный феномен двойничества во всей полноте свойств еще не оформился.

В полной мере феномен двойничества заявил о себе в романтической литературе. Понятие Doppelganger («двойник», «идущий рядом», «спутник») впервые употребил немецкий писатель Жан-Поль, он же ввел основные принципы его бытования. Двойник появляется в том случае, когда человек получает способность видеть себя со стороны, одновременно ощущая себя и самим собой и кем-то другим. Двоемирие в мироощущении другого выдающегося писателя - Э.-Т.-А Гофмана - явилось результатом его эстетической концепции, согласно которой люди делятся на музыкантов («энтузиастов») и немузыкантов (филистеров). Основанием для такого деления является «духовная чуткость», способность воспринимать «известия» из горних сфер вечной гармонии. Двойнические темы и мотивы представлены и в произведениях Л.Арнима, Шамиссо, Э.По и других писателей-романтиков.

В русской литературе феномен двойничества развился, как и в Европе, в эпоху романтизма и связан с именами А. Погорельского («Двойник, или Мои вечера в Малороссии»), А.Ф.Вельтмана («Странник») и, конечно, В.Ф.Одоевского. В его «Пестрых сказках», фантастических повестях, в романе «Русские ночи» двойничество представлено широко и многогранно. Феномен двойничества присутствует и в прозаических циклах Н.В.Гоголя. С завершением романтической эпохи «двойническая» традиция в литературе не умирает, а находит свое продолжение в реализме и модернизме,

хотя полная реализация феномена двойничества встречается все реже и реже (повесть А.П.Чехова «Черный монах» является своеобразным исключением). Художественные достижения традиции двойничества взяли на вооружение писатели «натуральной школы»: В.Даль («Двойник»), А.Чернов («Двойник»), а также А.К.Толстой («Двойник»). Тема двойничества активно разрабатывалась в творчестве Ф.М.Достоевского. В повести «Двойник» проблема раздвоения героя выведена в социально-психологическую сферу. В поздних романах Достоевского («Подросток», «Братья Карамазовы») тема двойничества приобретает ярко выраженный метафизический оттенок, а в «Бесах» рассматривается в аспекте самозванства. В литературе реализма двойничество оказалось востребованным, потому что помогало проникнуть в психологию героев и исследовать тайны человеческой психики. Поэтому реалистические «двойнические» произведения всегда проникнуты глубоким и тонким психологизмом.

Значительную роль играло двойничество и в литературе модернизма. Нестабильность, зыбкость мироощущения начала XX века спровоцировала активную эксплуатацию темы двойничества в литературе русского Серебряного века: в поэзии А.Блока, И.Анненского, А.Ахматовой; в прозе М.Кузмина, Г.Чулкова, С.Городецкого, Ю.Слезкина. По-своему преломлена ;ема двойничества в зарубежном модернизме. Ее оригинальное прочтение обнаруживается в «Портрете Дориана Грея» О.Уайльда, «Превращении» Ф.Кафки, в экспрессионистской Ich-drama «На пути в Дамаск»

A.Стринберга и «Человек-из-зеркала» Ф.Верфеля. Постоянное желание самоутверждения в сложных условиях часто меняющегося мира спровоцировало появление различных вариаций двойничества в литературе середины XX века, иллюстрацией чему служит роман Т.Манна «Доктор Фаустус». Новую жизнь в традицию двойничества вдохнул постмодернизм, в частности, Х.-Л.Борхес. Его эссе «Борхес и я» звучит как открытая декларация двойственности. А в своих «Новых расследованиях», «Dreamtigers», «Золоте тигров» писатель возвращается к психологическому исследованию явления раздвоения личности и изображению специфического состояния человеческого сознания на границе между сном и явью.

Двойничество стало достоянием литературы и новейшего времени. Универсальность, лежащая в его основе, а также апелляция к вечным проблемам загадок человеческого сознания будут востребованы всегда, и в этом смысле художественный потенциал феномена двойничества в литературе представляетсячрезвычайно емким.

ГЛАВА II «Формы выражения феномена двойничества в произведениях В.Ф.Одоевского и А.П.Чехова» посвящена анализу творчества этих двух писателей в аспекте реализации в их произведениях феномена двойничества.

В § 1 «Двойничество и философская идея синтеза в новелле

B.Ф.Одоевского «Сильфида» дается описание феномена двойничества, определяющего поэтику этого произведения..

В новелле наличествует двухчастная композиция, разделяющаяся на два «зеркальных» плана по таким признакам, как характер событийности и активность персонажей. Первая часть насыщена событиями, и главный герой - Михаил Платонович - очень активен, остроумен, ироничен и полон жизни. Он наносит многочисленные визиты соседям-помещикам, принимает гостей у себя, знакомится с «премилой девушкой» Катей, строит планы насчет свадьбы, много читает, наконец, ставит опыт с вызыванием стихийного духа воздуха. Для первой части характерен мотив обретения: герою достается хорошее наследство, он знакомится с жизнью в деревне, приобретает новые связи, находит невесту - Катю, обретает возвышенную любовь - Сильфиду, и, главное, открывает смысл жизни.

Во второй, смысловой, части событий гораздо меньше. Несколько недель Михаил Платонович вообще не выходит из дома, даже из кабинета. Он не встречается с невестой, избегает разговоров о свадьбе, замыкается в себе. После излечения он становится вялым, подавленным и пассивным. Герой теряет любовь и с ней утрачивает смысл жизни. Так в новелле реализуется бинарная оппозиция: находка/потеря. Меняется в зависимости от хода повествования и поведение главного оппонента героя - его благоразумного друга. Если в начале он пассивен - только читает письма и отвечает на них, то затем берет инициативу в свои руки: привозит к больному доктора и устраивает женитьбу Михаила Платоновича.

В художественную ткань произведения вплетены эпистолярное и дневниковое начала, и это сообщает повествованию исповедальный характер. Эпистолярный жанр введен в структуру «Сильфиды» не случайно: он держится на переписке двоих, а, значит, ему присуща бинарность. Дневник же, не предназначенный для постороннего взгляда, - это предельно откровенное стремление познать свое «Я».

Противопоставляя главного героя остальным персонажам - помещикам, благоразумному другу - Одоевский реализует дуальную модель бытовое/высокое. К области бытового относятся устремления его соседей, которые невежественно равнодушны ко всему, что происходит вне их дома. Жизнь и стремления Михаила Платоновича, напротив, посвящены высокому. Он хочет подарить людям новое искусство и новую науку, а в делах хозяйственных ровным счетом ничего не понимает.

Еще одним приемом из арсенала традиции двойничества является воспроизведение фрагмента старинного пособия по вызыванию духов: автор цитирует рецепт для вызывания сильфид, что создает эффект подлинности изображаемого. Таким образом, в новелле Одоевского существуют две реальности, в которых живет его главный герой. Первую - земную, повседневную составляет светская жизнь, деревня с ее скукой, безнравственность и невежество соседей. Вторая, высшая реальность состоит из путешествий в пространстве и во времени, из любви и наслаждения высшим знанием о законах мироздания.

Здесь обнаруживается такой прием из арсенала традиции двойничест-ва, как переплетение внешнего и внутреннего сюжетов. Внешний сюжет

составляет событийная канва жизни героя, а внутренний - его душевная метаморфоза: из ироничного скептика он стал преданным адептом эзотерической науки. Его трагедия усугубляется тем, что взлет завершается падением, и наступает душевная деградация. Процесс постепенного перехода от неверия к горячей вере представлен Одоевским как поэтапный. Герой восходит от мира земного, вещественного к миру духовному по ступеням. Так возникает образ лестницы, имеющий ключевое значение для магических мистерий.

В новелле представлено несколько пар двойников, отношения между которыми организуются или по принципу тождества (Михаил Платонович

- Сильфида), или по принципу антагонизма (Сильфида - Катенька Режен-ская; Михаил Платонович - его благоразумный друг). Сюжетная схема «герой и его двойник» - Михаил Платонович и Сильфида - реализуется так, что двойник является спутником героя: он сопровождал его всегда, но был невидим. При медиумических опытах непроницаемая пелена спадает с глаз

- двойник увиден и узнан. Так реализован двойнический мотив завесы, пелены на глазах. Процесс появления двойника представлен не как вражда или страх потерять себя, а наоборот, как узнавание и обретение себя, и потому с утратой двойника наступает распад личности. Отношения героя со своим двойником организуются не просто как примирение, а как любовь. Главное общее свойство, объединяющее Михаила Платоновича и Сильфиду, - это «наивность сознания». В концепции Одоевского она является достоянием людей, не испорченных цивилизацией или отвернувшихся от нее. Сильфида как стихийный дух, - по определению носитель «наивного сознания», а Михаил Платонович намеренно порвал с цивилизацией.

Общение с Сильфидой - это контакт с миром падших духов, и не что иное, как оккультный выход из тела. С темой инфернального связан фау-стианский мотив. Михаил Платонович - это Фауст своего времени, человек философского склада, умно и метко оценивающий современную ему действительность, и не удовлетворенный знанием, доступным ему и получаемым из книг. У Михаила Платоновича и Сильфиды, как у Фауста и Елены, рождается сын. На опыты по получению Гомункулуса похожа картина зарождения жизни в поднебесном царстве кристаллов, которую созерцал Михаил Платонович. Путешествия героя в далекую Италию и даже в Космос напоминают путешествия Фауста из «Народной книги» И.Шписа 1587 г. Здесь же реализована и тема инициации, посвящения в тайны мира. Михаил Платонович - «посвященный», как был «посвященным» и его дядюшка. С темой инициации связан и мотив мистической свадьбы. Герой «обручился» с Сильфидой уже тогда, когда положил в вазу с водой свой бирюзовый перстень, чтобы «постигнуть самый язык стихийных духов».

Кроме Михаила Платоновича и Сильфиды в повести присутствуют и другие пары двойников. Сильфида и Катя Реженская являются двойниками

- антагонистами, поскольку первая - это символ сверхчувственного познания мира, а вторая - олицетворение здравого житейского практицизма - два полюса единой сущности. Сильфида и Катенька, по сути являясь антагони-

стами, не приходят к прямому столкновению, их противостояние завуалировано и перенесено в поле выбора самого Михаила Платоновича. Другую пару «скрытых антагонистов» представляют Михаил Платонович и его благоразумный друг. В образах помещиков и их дочерей Одоевский реализовал «двойнический» мотив механизации сознания, когда все существование человека подчинено животным инстинктам, его разум спит, «голова погружена в животный сон». В повести присутствует и мотив кукольно-сти. Он проявлен на примере образа Катеньки Реженской, которая хороша как куколка, но так же и нема. Прочие девушки уезда - такие же бессловесные куклы, только еще более бессмысленные и менее красивые. Через образ главного героя и второстепенных персонажей, через мотивы механизации сознания и кукольности ясно проявляется дуальная модель «живой -неживой». Понятие «неживой» подчеркивается словом «животный», т.е. «низменный».

Феномен двойничества реализован и на уровне художественной речи. Это касается, во-первых, использования автором слов с двойным смыслом (порядочный, предостойная); а во-вторых, изменения смысловой нагрузки понятий (благоразумный, сумасшедший). Двойной смысл слов напрямую связан с тем, что герой живет под знаком двух миров. В его собственном, идеальном мире у слов - одно значение - высокое; в бытовом - другое, низкое.

Феномен двойничества выводит на понимание глубинного смысла новеллы «Сильфида». Не оставляет сомнений ее мистический подтекст, который отражает увлечение мистикой самого писателя, который делал акцент на важности интуитивного знания, освобожденного от материального опыта - на так называемой «интеллектуальной интуиции», которую он охарактеризовал как совершенно непосредственный, абсолютно свободный, вневременный и внепричинный акт.

Писатель считал аксиомой, что в человеке наличествуют две природы: разумная (рациональная), присущая цивилизованному человеку, и ин-стинктуальная (первобытная), выражающаяся в способности «читать книгу природы», понимать ее язык; в снах, предчувствиях, инстинктах, «животном магнетизме». Одоевский отдает предпочтение инстинктуальной природе человека и желает добиться ее «реанимации», декларируя, что человек должен возвысить ум до инстинкта.

Наряду с мистическим, прочитывается и философский смысл новеллы «Сильфида». По нашему мнению, в этом произведении представлен художественный вариант теоретической идеи Одоевского о синтезе как высшем идеале и цели человека и человечества. Проблема синтеза воплощена в стремлении отразить желанную мировую гармонию через создание образа универсальной личности, «осуществившей гармонию начал». В «Сильфиде» обнаруживаются две реализации этой идеи. Первая - мысль об андро-гинном существе, едином в двух лицах (Михаил Платонович и Сильфида). Вторая - личность самого Михаила Платоновича как человека разностороннего, эрудированного и если не обладающего энциклопедичностью по-

знаний, то приближающегося к этому.

Одной из возможных реализаций философской идеи синтеза стала проблема создания нового универсального искусства. В философско-эстетических воззрениях Одоевского это универсальное искусство фигурирует под разными определениями: «общечастная наука», «общечеловеческая наука», «наука инстинкта», «общественная физиология», «аналитическая этнография», «теософская физика», «теория стихий». В тексте новеллы «Сильфида» мы узнаем об этом универсальном искусстве из нескольких источников. На мысль о существовании нового универсального языка наводят парадоксальные слова Сильфиды о том, что в мире духов «веет солнце, звучат цветы, благоухают звуки». Кроме этого, сам Михаил Платоно-вич, говорит о себе, что он художник такого искусства, которого еще не существует, которое не есть ни поэзия, ни музыка, ни живопись. Наконец, в дневнике героя последние строки были написаны какими-то странными, неизвестными знаками, которые и были проявлением этого загадочного языка.

В §2 «Двойничество как организующий фактор поэтики повести А.П.Чехова «Черный монах» предлагается интерпретация повести Чехова через осмысление проявленного в ней феномена двойничества.

В «Черном монахе» реализован «двойнический» принцип зеркальной композиции. Повесть распадается на две смысловые части, которые имеют контрастный смысл по характеру событийности и по особенностям поведения героев. Первая часть произведения посвящена счастливому периоду жизни героев и потому окрашена в радостные тона. Герои живут полной жизнью и посвящают свое время тому, что больше всего ценят: Коврин -своей научной работе, творчеству; Егор Семеныч Песоцкий - саду. Коврин стал видеть Черного монаха и разговаривать с ним; таким образом, жизнь приобрела для него особенную ценность и смысл. Во второй части, где списаны события после выздоровления Коврина, душевное состояние героев коренным образом меняется, и действие затормаживается. Так композиционный прием полярной зеркальности позволяет автору реализовать «двойническую» оппозицию «счастье/несчастье».

Сюжетная схема «герой и его двойник» реализована в варианте, когда двойник глубоко запрятан в «Я» героя и почти слит с ним. Двойник проявляется, когда герой заболевает - физически и душевно. Двойником Коври-на становится Черный монах, его персонифицированное alter ego. При общении с Монахом ярко обнаруживаются те черты, которые имелись у Ков-рина и ранее, но не были так заметны. Коврин легко поверил Монаху, утверждавшему, что он гений и умнее всех, потому что и сам так думал. Когда Таня и Егор Семеныч называли его "величиной" и "великим человеком'*, он воспринимал это, как должное.

В речах Монаха обнаруживаются все те мысли, которые волновали самого героя, но которые он не мог высказать. Разговаривая с Монахом, Коврин словно анализирует себя самого, поэтому голос Черного монаха следует расценивать как внутренний монолог Коврина. В рассказах Чехова

внутренний монолог как художественный прием в раскрытии психологии героя используется достаточно широко. В контексте же "Черного монаха" монологическая форма как средство раскрытия внутреннего мира человека внешне организована как диалог. Но диалог Коврина и призрака - это диалог героя с самим собой.

Общение Коврина с Черным монахом - это общение с царством падших духов. В самом облике Монаха присутствуют мрачные черты неземной, потусторонней реальности. Облик Монаха выписан в контрасте «черное - белое»: седая голова, «бледное, точно мертвое лицо», но черные брови, черная одежда, и появляется он в виде высокого черного столба.

С образом Монаха связано понятие страха. Он смотрит на Коврина ласково, даже с восторгом, но в то же время его присутствие страшит: у него не просто бледное, а страшно бледное лицо, и приближается он со страшной скоростью, в виде смерча. На инфернальность Монаха указывает его лукавый взгляд: он лукаво улыбается, лукаво смотрит. Монах - воплощение нечистой силы, ибо с ним связан мотив заключения союза (договора) человека с чертом, продажи души дьяволу. Это искуситель, который подсказывает Коврину миссию избранника, нашедшего истину. В этом свете «безумие» Коврина есть не что иное, как результат добровольного заложения души дьяволу.

В описании нечистого в виде Черного монаха можно также усмотреть сходство с нечистым духом из жития св.Антония. Чехов с детства хорошо знал агиографическую литературу и особенно житие своего небесного покровителя. На то, что Коврин оказался связан с миром падших духов, указывает еще ряд обстоятельств. Монах в разговоре льстит Коврину, пробуждая в нем гордыню. Гордыня, пробудившаяся в герое и поставившая его выше всех других людей, является «проводником» в бесовское царство. Черный монах использует цитаты из Библии, но совершенно изменяет их смысл, чтобы сбить Коврина с истинного пути.

В «Черном монахе» очень явственно звучит фаустианская тема. Как Фауст, неудовлетворенный земными науками, вознамерился с помощью беса постигнуть тайны мира, так и Коврина уже не удовлетворяли мысли, которые он находил в книгах. Ему хотелось чего-то гигантского, необъятного, поражающего, при помощи Черного монаха он стремился узнать, что такое вечная правда и вечная жизнь. С Фаустом Коврина роднит и его уверенность в высоком назначении человека. Он также мучим сомнениями: желанием обрести счастье в торжестве добра, справедливости, любви, красоты, и в то же время доверием «духу зла».

Связь Коврина с потусторонними силами и зависимость от них, согласно христианскому пониманию, есть апостасия - отступничество от Бога. Она связана с подчинением человека собственным страстям и желаниям. В случае Коврина это тщеславие и гордыня. С инфернальной темой связан и мотив музыки в повести. Музыка, оказывающая на Коврина гипнотическое действие, заставляющая его жадно слушать, изнемогать и почти засыпать, оказывается его «проводником» в мир темных сил.

Оппозиция норма/болезнь выписана Чеховым на примере жизни главного героя. Коврин оказывается сумасшедшим. Таня и ее отец это признают, он же сам видит в этом единственно возможное душевное состояние творческого человека, потому что «гений сродни умопомешательству». Оппозиция бытовое/высокое представлена в рамках понятия о смысле жизни. Смысл жизни Песоцкого заключается в материальных вещах, Коврина - в высоких, отвлеченных материях. Для понимания истории души Коври-на важна и оппозиция весело/скучно. Чехов акцентирует внимание именно на этих словах, хотя к каждому можно подобрать ряд синонимов, в зависимости от ситуации употребления. Весело, т.е. радостно, оживленно было в той части сада, где было постоянное движение и росли удивительные по красоте цветы. Весело, т.е. легко было в доме Песоцких, где прекрасное настоящее сливалось для Коврина с проснувшимися в нем впечатлениями прошлого. Весело, т.е. отрадно для души, легко было Коврину разговаривать с Черным монахом. Слово скучно также имеет несколько оттенков значений. Скучно (неинтересно) было во фруктовом саду, где во всем наблюдалась педантичная правильность. Скучно (неловко и тягостно) становилось в доме Песоцких, когда ссорились хозяева. Скучно (тоскливо и безрадостно) было в доме у тестя, когда там служили Всенощную. Наконец, после выздоровления Коврину стало скучно жить, т.е. бесцельно.

Дуальная модель начало/конец связана в контексте повести с числом два, которое лежит в основе многих событий и фактов повествования. Таня написала Коврину два письма, он дважды слышал «Валахскую легенду» Брага, Черный монах дважды являлся в виде смерча, у Коврина два раза в месяц случались приступы чахотки, несостоявшаяся лекция была назначена на второе декабря, а затем ее два раза переносили. Наконец, новая жена Коврина была на два года его старше.

В некоторых случаях игра этими формами двойственности особенно значима для оппозиции начало/конец. Таня написала Коврину два письма. В первом она приглашала его погостить в Борисовке, и это дало начало развитию сюжета. Из второго письма стало ясно, что пришел конец: и счастью героев, и существованию любимого сада, и самой жизни, так как вслед за Песоцким умирает и Коврин. Коврин дважды слышал «Валахскую легенду» Брага, что предшествовало появлению Черного монаха. И в первый, и в последний раз монах являлся в образе черного столба, вихря или смерча. Первое появление призрака положило начало сумасшествию героя, а второе предшествовало его смерти. «Двойническая оппозиция» жизнь/смерть в повести связана с темой сада. Вся жизнь героев связана с садом, а его табель сопровождает смерть Песоцкого, Коврина и непоправимо искалеченную жизнь Тани.

Смысл повести «Черный монах» в целом неоднозначен и содержит социальные, религиозноые и философские идеи. Социальный значение повести видится в протесте против пошлости жизни. Философу Коврину удалось вырваться из плена пошлости, но его жизнь, исполненная трудов и страданий, оказалась ненастоящей, нездоровой. В этом свете трагедия ге-

роя «Черного монаха» выглядит еще более печальной, потому что оказывается, что выхода нет, и все попытки «прорваться в жизнь» обречены на неудачу.

Помогает понять авторский замысел повести и ее религиозный подтекст. Религиозный пласт «Черного монаха» обширен и включает в себя различные библейские реминисценции и мотивы. Религиозной является и главная проблема грех не просто уводит от Бога, но и ведет к распаду личности и гибели человека. Как грешники, Коврин и Песоцкий вызывают негативное к себе отношение, но как люди - интересные, умные, добрые -они не могут не вызвать симпатию и сочувствие. В этом заключается сложность их оценки и интерпретации повести в целом. Философское значение повести заключается в том, что в ней отражен интерес к осмыслению смерти, феномену непризнания и человеческого одиночества.

Думается, что истинный смысл повести в том, что Коврину, как и другим людям, Бог дал испытание, целью которого было очищение души. Но герой не выдержал этого испытания, променяв подлинное нравственное перерождение на мнимое. Испытание послано и главному оппоненту Ков-рина - Песоцкому. Но и тот, одержимый бесом тщеславия, умирает в состоянии тяжелого духовного кризиса. Сделав своими героями людей значительных, имеющих определенный вес в обществе (Коврин - магистр философии, преподаватель университета, Песоцкий - известный в России садовод), писатель констатирует кризис духовности в современном ему обществе.

В §3 «Сопоставительный анализ новеллы В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А П. Чехова «Черныймонах» с точки зрения реализации в них феномена двойничества» отмечается, что произведения Одоевского и Чехова имеют много общего. Сходным является сюжет, одинакова проблема, лежащая в его основе. В обеих повестях реализованы художественные средства из арсенала феномена двойничества. Двойничество является кодом к пониманию смысла произведений. Двойничество проявляется и на уровне того, о чем рассказывается, и на уровне того, как рассказывается, и на уровне смысла рассказывания. Действующие лица повестей образуют между собой своеобразные пары: главный герой - излечившийся сумасшедший (Михаил Платонович и Коврин); невеста героя - его злой гений (Катенька и Таня); отец невесты (Реженский и Песоцкий); мистическое существо - двойник главного героя (Сильфида и Черный монах).

В повести Чехова есть места, которые остаются до конца не понятыми без прочтения новеллы Одоевского, так что понимание смысла «Черного монаха» зависит от понимания смысла «Сильфиды». На тесную связь между двумя повестями указывают и почти буквальное цитатное сходство монологов. В «Черном монахе» есть сцены, где Чехов словно обыгрывает романтизм Одоевского. Некоторые повороты сюжета «Черного монаха» пародийно повторяют и развивают сходные моменты в «Сильфиде».

Все оговоренные параллели, совпадения и аналогии позволяют сделать вывод о том, что Чехов в своей повести воспроизвел ту же ситуацию,

героев, конфликт, что и Одоевский, только время действия сдвинуто на полвека. Оба писателя показывают трагедию человека, выделившегося из толпы, но не сумевшего реализовать свой талант в полной мере. В этой связи возникает вопрос о знакомстве А.П.Чехова с творчеством В.Ф.Одоевского. Прямых указаний на то, что Чехов читал «Сильфиду» нет ни в его записных книжках, ни в переписке. Однако, несомненно то, что Чехову было знакомо имя Одоевского хотя бы как одного из основателей московского артистического кружка, на закрытие которого Антон Павлович откликнулся в своем фельетонном цикле «Осколки московской жизни» . Чехов был скуп на признания и душевные излияния, все важное для себя он умел тщательно скрывать, его произведения - это тексты, во многом требующие дешифровки, и обнаруженная связь «Черного монаха» с «Сильфидой» Одоевского есть результат одной из дешифровок. При всем своем сходстве, повести все же не идентичны по методу письма. "Сильфида" Одоевского - произведение романтическое, это фантастическая новелла, а "Черный монах" - повесть реалистическая.

Проблема литературного влияния, рассматриваемая на примере произ ведений В.Ф.Одоевского и А.П.Чехова, может быть решена следующим образом. Черты сходства, обнаруженные в этих произведениях - это типо логическое схождение, связанное с реализацией интертекстуального архе типа. Обоими писателями трансформировалась, перерабатывалась, переос мысливалась «вечная тема» конфликта мечты и реальности. Интертексту альное взаимодействие (как явное присутствие одного текста в другом) по вестей «Сильфида» и «Черный монах» является многогранным и реализует ся в различных типах интертекстуальных схождений, выраженных экспли цитно или скрытых.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ диссертации подводятся итоги проведенного иссл дования, формулируются общие выводы и намечаются возможные перспе тивы дальнейшего изучения феномена двойничества в аспекте его мифолог ческого проявления.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Грудкина Т.В. В.Ф.Одоевский как исследователь древнерусского церковного пения // Материалы 46-й Научной конференции аспирантов и преподавателей. Шуя, 2000. С. 18-20.

2. Грудкина Т.В. Феномен двойничества в трагедии А.С.Пушкина «Моцарт и Сальери» // Талант как вечность. Шуя, 2001. С.20-29.

3. Грудкина Т.В. Проблема синтеза в эстетике двойничества (на примере творчества В.Ф.Одоевского) // Синтез в русской и мировой художественной культуре. М., 2001. С. 126-129.

4. Грудкина Т.В. Музыка в эстетике двойничества // Инновации в психолого-педагогической теории и практике. Шуя, 2002. С. 158-159.

5. Грудкина Т.В. Творчество и безумие («двойнический» поворот темы в повести А.П.Чехова «Черный монах») // Философские и психолого-педагогические проблемы нравственной жизни личности. Воронеж, 2003. С. 143-149.

6. Грудкина Т.В. Проблема нравственности музыкального искусства в концепции литературного феномена двойничества // Формирование деловой и профессиональной культуры руководителей, специалистов, преподавателей, учащихся и студентов. Мичуринск, 2003. С.76-79.

7. Грудкина Т.В. «Полиморфная немецкая душа» (этнологический поворот темы двойничества в романе Т.Манна «Доктор Фаустус») // Креативные методы изучения языка и культуры. Шуя, 2003. С.8-13.

8. Грудкина Т.В. Феномен двойничества в романе Т.Манна «Доктор Фаустус» // Языковые и культурные контакты различных народов. Пенза, 2003.С.56-58.

9. Грудкина Т.В. Интертекстуальное взаимодействие новеллы В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах» // Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе. Магнитогорск, 2003. С.278-281.

10. Грудкина Т.В. Терминология двойничества как лингвистический и литературоведческий феномен // Актуальные проблемы обучения русскому языку как иностранному и дисциплинам специализации. Нижний Новгород, 2003. С.40-43.

11. Грудкина Т.В. Философские, эстетические и мифологические источники феномена двойничества // Актуальные проблемы этического образования студентов: образование и развитие личности. Шуя, 2003. С. 97-100.

Подписано к печати 16.04.2004 г. Формат 60x84/16. Бумага ксероксная. Печать ризография. Гарнитура Тайме. Усл. печ. листов 1.2. Тираж 100 экз. Заказ №572.

Издательство «Весть» ГОУ ВПО «ШГПУ» 155908, г.Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24 Тел/факс(09351) 2-65-94 E-mail: Vedomosty@rambIer.ru www.tpi.ru/~sgpu

Отпечатано в типографии ГОУ ВПО «Шуйский государственный педагогический университет» 155908, г.Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24

И* -97 72

 
Оглавление научной работы
автор диссертации — кандидата филологических наук Грудкина, Татьяна Владимировна

ВВЕДЕНИЕ -

ГЛАВА 1: ЭВОЛЮЦИЯ ФЕНОМЕНА ДВОЙНИЧЕСТВА В ЛИТЕРАТУРЕ

§1 Художественные средства воплощения феномена двойничества

§2 Социо-культурные источники феномена двойничества ;

§3 Генезис литературного феномена двойничества

ГЛАВА 2: ФОРМЫ ОТРАЖЕНИЯ ФЕНОМЕНА ДВОЙНИЧЕСТВА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В.Ф.ОДОЕВСКОГО И А.П.ЧЕХОВА

§1 Двойничество и философская идея синтеза в новелле В.Ф.Одоевского «Сильфида»

§2 Феномен двойничества как организующий фактор поэтики повести А.П.Чехова «Черный монах» < 02.

§3 Сопоставительный анализ «Сильфиды» и «Черного монаха» с точки зрения реализации в них феномена двойничества

 
Введение диссертации
2004 год, автореферат по филологии, Грудкина, Татьяна Владимировна

Исследование феномена двойничества в русской литературе XIX века представляется перспективным, поскольку выводит на обнаружение новых глубинных связей между литературными произведениями этого времени.

В научной литературе существует несколько традиций в изучении феномена двойничества. Во-первых, есть целый ряд серьезных исследований, посвященных историческому становлению двойничества. Прежде всего, это классические работы Л.А.Абрамяна «Особенности отражения дуальной организации в праздничной мифологии», «Человек и его двойник: к вопросу об истоках близнечного культа», «Об идее двойничества по некоторым этнографическим данным»1. Привлекая обширный фактографический материал, автор доказывает очень раннюю и повсеместную укорененность образа двойника в самых разных культурах. Здесь же предпринята попытка типологизировать различные модели отношений «Я» и «двойника».

Другие исследования, касающиеся проблемы двойничества, носят, как правило, более частный характер и посвящены либо анализу данного феномена на определенной стадии развития человеческого интеллекта, либо двойничество рассматривается в конкретной культуре конкретной эпохи. К первому ряду можно отнести, прежде всего, работы мифологов. Так, Дж. Фрезер в главе «Опасности, угрожающие душе» своей знаменитой «Золотой ветви» констатирует, что феномен двойничества реализовался в разных культурах по-разному, создавая, говоря современным языком, пересекающиеся, но не совпадающие полностью культурные коды (тень, зеркало и т.д.)2.

1 Абрамян Л.А. Человек и его двойник: к вопросу об истоках близнечного культаИ Некоторые вопросы изучения этнических аспектов культуры. М.,1977; Особенности отражения дуальной организации в праздничной мифологии. М.,1978; Об идее двойничества по некоторым этнографическим данным// Историко-филологический журнал. 1977.№2.

2 Фрезер Дж. Золотая ветвь. М.,2002.

Классическая работа О.М.Фрейденберг «Поэтика сюжета и жанра», один из разделов которой посвящен мотиву двойничества и его реализации в мифах и сюжетах древнегреческой культуры, убедительно показывает не только архаичность этого явления, но и сложность реализации данной мифологемы в литературе1. Фрейденберг связывает культурную функцию двойничества с архаическим двоемирием, с бинарным делением мира на «пространство жизни» и «пространство смерти» в сознании древнего человека. В этой книге дан обзор генезиса двойников, а также акцентировано внимание на семантике двойника. Генезис двойников связан с мифами о душе как двойнике человека и с легендами, в которых человек борется со своим двойником-зверем. Исследователь утверждает, что появление образа двойника связано с представлениями о мире смерти. Другими понятиями, связанными с образом двойника являются «рабство» (двойник героя — его раб или ; слуга) и «глупость» (двойник - шут). Поэтому в семантике двойника слиты воедино смех, глупость и смерть. Л

Особое место занимают исследования К.-Г.Юнга . Автор не ставит проблему двойничества как таковую, однако юнгеанские архетипы, особенно парные, отчасти проливают свет на происхождение и ' устойчивость образа двойника в человеческой психике. Кроме того, вычленение опорных структурирующих личность понятий (например, саМость) помогает осознать амбивалентность двойнических отношений, стремление человека одновременно избавиться от двойника и слиться с ним.

Е.М.Мелетинский связывает образ двойника в культуре с близнечными мифами и архетипами культурного героя и трикстера: «Альтернатива между вариантами трикстер-брат и трикстер-второе лицо культурного героя не случайна. Здесь использован близнечный миф, а связь и сходство близнецов ведут к их известному отождествлению.

1 Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.,1994.

2 Юнг К.-Г. Психология бессознательного. М.,1999; Ответ Иову. М.,1996; Комментарий к «Тайне Золотого цветка»//Лит.обоз.1994.№3-4.

Поэтому в этом комплексе заключены и далекие корни мотива двойников и двойничества, получившие глубокую разработку только в Х1Х-ХХ веках, начиная с романтиков»1.

Под двойничеством Мелетинский подразумевает самый распространенный и самый очевидный тип двойничества - «двойники-антагонисты». Двойничество в русской литературе, по мнению ученого, это переосмысление, а иногда и пародирование романтической модели, и потому двойники часто связаны между собой пародийными отношениями. Мотив двойников в русской литературе связан с актуализацией древней архетипической модели вечной борьбы космоса и хаоса, опосредованной национальным менталитетом.

Многое из наработанного мифологами нашло свое отражение в соответствующих статьях энциклопедии «Мифы народов мира» и л словаря «Славянская мифология» .

Среди работ, посвященных анализу литературного феномена двойничества, следует, прежде всего, отметить исследования 1

М.М.Бахтина, в которых декларируется генетическая связь существования двойников с природой карнавального смеха. В своем двойнике герой умирает (отрицается), чтобы обновиться (очиститься, подняться над самим собой). «Развенчивающий двойник» появляется путем карнавального пародирования и принадлежит «миру наизнанку», являясь частью «карнавализованной литературы». Бахтин связывает с феноменом двойничества пародийность и гротеск как традиционные «двойнические» приемы.

Двояко трактует феномен двойничества Н.Т.Рымарь в своей монографии «Поэтика романа». В широком смысле этот феномен актуализируется в пяти типах сюжетно-композиционного развертывания образа героя через различные отношения «контакта и дистанции» с

1 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.,1994.С.39.

2 Толстой Н.И. Двоедушник // Славянская мифология. М.,1995. С.154; Иванов В.В. Близнечные мифы // Мифы народов мира: В 2 т. Т.1. М.,1997. С.174-176.

3 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.,1979; Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.,1990. другими персонажами, а иногда и автором. В узком смысле двойничество выведено в план «подобий и отражений», когда «двойники» героя ведут самостоятельную жизнь, и в них какие-то стороны его личности получают осуществление, акцентуацию и свободное развертывание1.

Проблемам «русского двойничества» посвящены работы Д.СЛихачева и А.М.Панченко2. В трактовке А.М.Панченко, двойничество - это порочное удвоение мира, которое проникает в человеческое сознание и связано с мотивом катастрофы, нарушения привычного хода вещей, когда размываются границы добра и зла, жизни и смерти. Исторические корни русского двойничества исследователь находит в эпохе Ивана Грозного, разделившего страну на земщину и опричнину, что породило и раздвоение сознания. Двойничество - это национальная мифологема, т.к. оно тесно связано с русским менталитетом и особым историческим путем России.

По мнению Д.С.Лихачева, двойники в русской литературной традиции впервые манифестируются сатирической повестью XVII в. о Фоме и Ереме. Это произведение не только открывает тему двойничества и двойников в русской литературе, но и задает параметры, в которых она разрабатывается в дальнейшем - связь с темой судьбы, роковой предопределенности жизни, преследования человека роком.

Весьма необычный взгляд на проблему двойственности в современной культуре изложен М.Ямпольским в его новой книге «О близком (Очерки немиметического зрения)» (М.,2001) В ней рассматриваются деформации и трансформации визуальности в культуре XIX - XX веков. Внимание этой эпохи постоянно обращено к аномальным зрительным ситуациям, когда нарушается дистанция между наблюдающим и объектом наблюдения, и начинает действовать «близкое» зрение, вплотную «налипающее» на глаза зрителя. Так бывает

1 Рымарь Н.Т. Поэтика романа. Куйбышев, 1990.

2 Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в древней Руси. Л., 1984; Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. Л.,1987. 6 при воспроизведении микроскопических процессов, при объемном восприятии плоских фигур, при отделении цвета от контура, при зеркальном удвоении субъекта, при словесном воссоздании телесных соприкосновений. Все это не просто явления физиологии, но и факты искусства, и автор книги рассматривает их на широком философском и художественном материале - через теории Э. Канта и Э. Гуссерля, рисунки С. Эйзенштейна, кинофильмы А.Сокурова, книги Э. По, М. Пруста и В. Набокова.

Автор считает, что все эти явления основаны на дистанцировании наблюдателя и объекта, т.е. оппозиции субъекта и объекта. Это непреодолимое самодистанцирование, через расщепление и удвоение, восходит к традиции двойничества, к сфере различения «Я» и «не-Я».

Одна из последних монографий, посвященных двойничеству, вышла в Самаре. Ее авторы С.З.Агранович и И.В.Саморукова дают свое определение двойничества как «языковой структуры, в которой образ человека корректируется одним из исторических вариантов бинарной модели мира». Поясняя такую дефиницию, авторы пишут, что «двойничество находит свое воплощение в конкретных моделях языка культуры от архаического мифа и ритуала до стереотипов современного сознания, которые воплощаются в различных дискурсивных практиках, где бинарная картина мира опосредуется идеологическим, политическим, художественным или иным контекстом»1. По существу, предложенное определение не является литературоведческим и не может быть принято как рабочее, хотя далее в своей книге исследователи описывают именно литературные типы двойничества. Их три: 1) двойники-антагонисты; 2) карнавальные пары; 3) близнецы («русский тип»).

Данное деление произведено на основании следующих признаков: генезис, имманентная модель социума, отражающаяся во внутренней структуре конфликта, функции персонажей в плане их соотношения

1 Агранович З.С.,Саморукова И.В. Двойничество. Самара,2001.С.9. 7 друг с другом; структура сюжетного развертывания, преимущественные родовые и жанровые модели.

Самым распространенным типом являются «двойники-антагонисты», отношения между которыми организуются как конкуренция и противоборство. Генетически эта модель восходит к мифологической структуре «культурный герой-трикстер» и существует на протяжении всей истории литературы. Противопоставленность героев может обнаруживаться в психологической, нравственной, социальной, возрастной или метафизической областях.

Второй тип - «карнавальные пары» реализует такие отношения персонажей, как взаимодополнение и взаимозамещение. В генетическом отношении он восходит к европейскому карнавальному сознанию и распространяется от античной комедии до реализма. Чаще всего встречающиеся пары, это: царь-шут и хозяин-слуга, между которыми устанавливаются отношения культурного патронажа.

Русский вариант двойничества связан с идеей общей трагической судьбы близнечной пары, ее гибели как результата бессилия перед внешними обстоятельствами.

В диссертации И.В.Ставровской «Мотив двойничества в русской поэзии начала XX века (И.Анненский, А.Ахматова)»1 акцентирована органичная связь культуры Серебряного века с культурными системами прошлого, в частности, с мироощущением европейского барокко.

Особый интерес представляют работы, посвященные проблеме двойничества в романтизме. Строго говоря, литературное двойничество в современном значении этого термина с романтизма и начинается. Из большого числа исследований по данной проблеме, кроме манифестов самих романтиков, следует отметить работы НЛ.Берковского и Ю.В.Манна, посвященные эстетике романтизма в целом2.

Двойничество - явление сложное и многоплановое, и может быть атрибутировано в двух направлениях. В широком, культурологическом смысле - это древнейшая универсальная модель художественного исследования места человека среди других людей, основанная на бинарности как основополагающем принципе конструирования мира человеческим сознанием. Двойничество моделирует отношение индивида к внешнему миру и к другим индивидам, и является гетерогенным явлением, и в принципе, может быть обнаружено почти в каждом произведении.

В более узком, литературоведческом, значении (которое используется нами как рабочее определение), двойничество - это литературный феномен, основанный на бинарности как исходной эстетической позиции и характеризующийся определенным, более или менее закрепленным набором свойств, составляющих внутреннюю сущность и внешнюю форму художественного произведения, и потому тесно связанный с фабулой, системой персонажей и стилем автора. Феномен двойничества структурирует всю поэтику художественного произведения (и с точки зрения формы, и с точки зрения содержания), и

1 Ставровская И.В. Мотив двойничества в русской поэзии начала XX века (ИАнненский, А.Ахматова). Дисс. канд. филол. наук. Иваново,2002.

2 Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.,1980. Берковский Н. Романтизм в Германии. М.,2001. Манн Ю. Русская литература XIX века: эпоха романтизма. М.,2001; Динамика русского романтизма. М.,1995. Ю в этом смысле он отличен от темы (проблемы) двойничества. Тема двойничества есть одна из форм проявления художественной философской концепции бинарности как исходной характеристики мироздания или психологического явления раздвоения личности, проявления, отражающегося на реализации «двойнических» мотивов или других отдельных средств из арсенала феномена двойничества.

В данном диссертационном исследовании предпринят анализ конкретных форм реализации феномена двойничества в новелле В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах». Этот выбор обусловлен рядом причин. Во-первых, «Сильфида» и «Черный монах» являются весьма показательными произведениями для нашей темы, поскольку феномен двойничества структурирует всю их поэтику. Во-вторых, при прочтении повестей обнаруживается поразительное текстуальное сходство, которое обуславливает потребность проанализировать глубинную связь этих произведений.

Поэтому исследование форм реализации феномена двойничества в «Сильфиде» и «Черном монахе» проводится нами с целью выявления глубинного художественного смысла этих произведений. Рассмотрение отдельных звеньев из цепочки множества смысловых связей, составляющих структуру «двойнической» поэтики, неизбежно приводит к ограниченности и излишней прямолинейности выводов. Тем не менее предлагаемый анализ текстов позволяет обосновать одно из возможных прочтений данных произведений.

Поскольку в настоящем диссертационном исследовании особое внимание уделяется реализации художественных принципов феномена двойничества в творчестве В.Ф.Одоевского и А.П.Чехова, следует указать основные работы, касающиеся проблем поэтики этих авторов. Творчество Одоевского изучено не всесторонне, поэтому до настоящего времени единственной в своем роде остается классическая работа П.Н.Сакулина «Из истории русского идеализма. Князь В.Ф.Одоевский. Мыслитель. Писатель»(1913). Творчество писателя в контексте романтической литературы исследовал В.И.Сахаров1. Об Одоевском как писателе и государственном деятеле - работы М.А.Турьян2.

Генезис философской прозы писателя исследовал М.И.Медовой. Существует также ряд диссертационных исследований, посвященных творчеству Одоевского. Первой в этом ряду следует отметить докторскую диссертацию Н.М.Михайловской «Владимир Федорович Одоевский - писатель-просветитель». За ней следуют кандидатские диссертации: Е.Р. Булдаковой «Книга В.Ф.Одоевского «Русские ночи» и интеллектуальная культура его времени», М.В. Лобыцыной «Своеобразие русской фантастической повести 1820-1830-х гг. (Н.В.Гоголь и В.Ф.Одоевский)», И.В. Соловьевой «Добро и зло в прозе В.Ф.Одоевского», М.С. Штерн «Философско-художественное своеобразие прозы В.Ф.Одоевского» и некоторые другие. Однако, при всем том, творчество Одоевского мало изучено с позиции реализации в нем традиции двойничества, поэтому дальнейшее исследование этого явления представляется перспективным.

Проблемам влияния эстетики Гофмана на творческий метод В.Ф.Одоевского уделяли внимание в своих работах Ю.М.Проскурина, А.Ботникова и В.И.Сахаров3.

Основной эстетический принцип, унаследованный русским писателем от немецкого романтика, - это двоемирие, лежащее в основе феномена двойничества. Многочисленны исследования, посвященные влиянию творчества В.Ф.Одоевского на русских писателей:

A.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, М.Ю.Лермонтова, и др. Об этом писали М.А.Турьян, Н.В.Измайлов, В.И.Сахаров. Творчество Одоевского не

1 Сахаров В.И. Романтические повести В.Ф.Одоевского и эволюция русской романтической прозы. Диссканд. филол. наук. М., 1976; О жизни и творениях

B.Ф. Одоевского/Юдоевский В.Ф. Сочинения: в 2т. М.,1981.

2 Турьян М.А. « Странная моя судьба.»: О жизни В.Ф.Одоевского. М., 1991.

3 Проскурина Ю.М. Гофман и Одоевский. К вопросу о национальной специфике фантастики// Ученые записки Свердловского и Тюменского пед.институтов. Тюмень,1976. Сб.118,вып.2. Ботникова А. К вопросу о принципах и формах литературного взаимодействия. Гофман и Одоевский//Поэтика литературы и фольклор. Воронеж,1979. Сахаров В.И. Гофман и Одоевский//Художественный мир Гофмана. М.,1982. обойдено вниманием и в зарубежном литературоведении. В Лондоне в 1986 г. вышла монография Н.Корнуэлла по творчеству Одоевского.

Исследование творчества А.П.Чехова обязывает также изучить специальную литературу, посвященную произведениям этого писателя. На сегодняшний день существует большое число монографий и статей по этой теме. Мотив двойничества постоянно «всплывал» в научной литературе, посвященной Чехову, однако очень редко он становился предметом специальных, пусть и частных исследований. В этом ряду стоит выделить работы М.Л.Семановой, И.Сухих, В.И.Кулешова, З.С.Паперного, В.В.Ермилова, В.П.Катаева и Н.В.Капустина.

Важно отметить тот факт, что целостного анализа феномена двойничества применительно к новелле В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах» не проводилось, так же как и не рассматривались истоки их поразительного текстуального сходства. Предлагаемое исследование является первой попыткой анализа форм выражения феномена двойничества в данных произведениях. Этим определяется научная новизна предлагаемой работы.

Проблеме двойничества в настоящее время уделяется достаточно большое внимание, и при этом почти всеми авторами признается важность ее мифологической составляющей. Но специального исследования на тему феномена двойничества как организующего начала ряда произведений XIX и XX вв. до сих пор нет. В данной работе решается вопрос о том, какие глубинные связи между литературными произведениями обнаруживаются с помощью рассмотрения феномена двойничества. Этим объясняется актуальность выбранной темы.

Основной материал исследования составляют новелла В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повесть А.П.Чехова «Черный монах», которые рассматриваются под углом зрения реализации в них феномена двойничества, позволяющего установить наличие глубинных связей. Кроме того, нуждается в преодолении традиционный взгляд на данные произведения как на «загадочные» и непонятные. В качестве привлеченных источников рассматриваются тексты «таинственных» повестей В.Ф.Одоевского «Саламандра», «Косморама» и его роман «Русские ночи», а также повести А.П.Чехова 1890-х годов - с целью расширить литературный контекст изучаемого явления. Генезис феномена двойничества описывается на примерах произведений русской и зарубежной литературы таких авторов, как: Жан-Поль, Э.-Т.-А.Гофман, Л.Арним, Шамиссо, А.Погорельский, А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, Ф.М.Достоевский, Ч.Диккенс, Р.-Л.Стивенсон, Ю.Л.Слезкин, М.А.Кузмин, Г.И.Чулков, С.М.Городецкий, А.В.Чаянов, О.Уайльд, Ф.Кафка, А.Стринберг, Т.Манн, Х.-Л.Борхес.

Основная цель работы состоит в исследовании поэтики произведений русской классической литературы в контексте феномена двойничества, с акцентом на их социо-культурные имплицитные значения, понимаемые как раскрытие высших смыслов, заложенных в анализируемых текстах. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

• показать, что литературное двойничество есть феномен, характеризующийся определенным набором художественных признаков и определяющий всю поэтику художественного произведения: и на уровне содержания, и на уровне формы;

• продемонстрировать, что двойничество есть явление динамичное, имеющее свои этапы становления и развития в литературе;

• напомнить, что двойничество есть феномен многоаспектный, включающий в себя мифологический, философский, психологический и другие смыслы;

• продемонстрировать, что феномен двойничества определял поэтику новеллы В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах»;

• показать, что текстуальное сходство новеллы В.Ф.Одоевского «Сильфида» и повести А.П.Чехова «Черный монах» является отнюдь не случайным, а спровоцировано наличием глубинных типологических связей между ними.

При анализе произведений в свете поставленных задач мы обращались к сравнительно-историческому и системно-типологическому методам. Методологической основой работы стали приемы структурного и системного анализа, установление генетических и типологических связей, а также стратегия интертекстуального анализа. Для достижения научной достоверности предпринятого исследования мы сочли необходимым использовать проверенные методы литературоведческого поиска, поэтому особое внимание уделялось работам В.М.Жирмунского, А.Н.Веселовского, А.В.Михайлова, А.Ф.Лосева, Л.А.Абрамяна, Е.М.Мелетинского, О.М.Фрейденберг, Ю.МЛотмана, В.Н.Топорова, Т.В.Цивьян, М.М.Бахтина, Д.С.Лихачева.

Научно-практическая значимость работы состоит в том, что основные положения исследования могут быть использованы в последующем научном рассмотрении проблем поэтики классической русской литературы и при разработке специальных курсов по частным проблемам эстетики романтизма и реализма. Апробация работы

Основные положения диссертации нашли отражение в докладах, сделанных на внутривузовских, российских и международных научных конференциях в течение 2000-2003 гг. Работа обсуждалась на кафедре литературы и методики обучения Шуйского государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликовано 11 статей и тезисов докладов.

Структура работы Диссертация состоит из Введения, двух глав, подразделенных на параграфы, Заключения и Библиографии.

 
Заключение научной работы
диссертация на тему "Феномен двойничества в русской литературе XIX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог проведенному исследованию, следует заключить, что литературный феномен двойничества - это сложное сюжетно-композиционное целое, обладающее закрепленным набором характеристик. В художественном произведении феномен двойничества структурирует всю его художественную систему: и на уровне плана содержания, и : на уровне плана выражения. В произведении он выражается, как правило, в «зеркальной», двухчастной композиции. «Двойническому» произведению присуще переплетение внешнего и внутреннего сюжетов, а также реализация сюжетной схемы «герой и его двойник». Сюжетную основу составляет характерный набор мотивов: тайны и тени, восхождения по духовной лестнице, поиска жизненного эликсира, общения с потусторонними силами, посвящения в тайны мира. Эти мотивы связаны с актуализированными в двойничестве темами: фаустианской, утопической, поэтологической и темой автоматизации сознания. Произведениям традиции двойничества присуща мистическая настроенность, воплощающаяся в образах маски, личины, вуали, куклы. Характерным средством из арсенала традиции двойничества являются дуальные модели («бинарные оппозиции»): норма - болезнь, любовь - ненависть, порядок - хаос, свое - чужое, и другие.

В новелле В.Ф.Одоевского «Сильфида» феномен двойничества структурирует всю художественную систему произведения и является кодом к пониманию его смысла. Двойничество проявляется и на уровне того, о чем рассказывается, и на уровне того, как рассказывается, и на уровне смысла рассказывания.

В новелле наличествует двухчастная композиция, разделяющаяся на два «зеркальных» плана по таким признакам, как характер событийности и активность персонажей. Кроме того, композиция обладает цикличностью. Наконец, в этом произведении воспроизведен о фрагмент древнего текста по каббалистике, что также является одним из приемов двойничества. В «Сильфиде» обнаруживается такой прием из арсенала традиции двойничества, как переплетение внешнего и внутреннего сюжетов. Тематический комплекс повести также тесно связан с двойничеством и представлен темами инициации, инфернальности, недовоплощенности назначения, одиночества поэта (в широком смысле слова) в толпе обывателей. В повести многочисленны и «двойнические» мотивы: путешествие, карма, ирония судьбы, тайна (невыразимое), мистическая свадьба, двойное зрение, механизация сознания, кукольность. С этими мотивами связаны образы маски, магического кристалла, мировой лестницы, ящика; а также «дуальные модели»: болезнь - норма, бытовое - высокое, живой - неживой, обретение - утрата. Выявлено несколько пар двойников, отношения между которыми организуются или по типу тождества (Михаил Платонович - Сильфида), или по типу антагонистов (Сильфида -Катенька Реженская; Михаил Платонович - его благоразумный друг).

Использование Одоевским эстетики двойничества связано с двоемирием, положенным в основу представлений автора об устройстве мира. Мир разорван на идеальный и реальный, и потому дуализм и бинарность пронизывают многие грани бытия. Они же лежат в основе структуры повести «Сильфида», которая является художественным воплощением мировоззрения Одоевского.

Феномен двойничества явился объединяющим фактором сюжетообразующих и композиционных свойств новеллы В.Ф.Одоевского «Сильфида», а также проводником философского авторского взгляда на порядок мироустройства и цель человеческой жизни. В этом произведении писателем актуализирована философская концепция синтеза и художественно проиллюстрирована идея «интеллектуальной интуиции».

Эстетика двойничества является организующим фактором поэтики повести А.П.Чехова «Черный монах» и реализуется на всех уровнях: и по форме, и по содержанию. «Зеркальная» композиция реализуется в двух контрастных по характеру событийности и особенностям поведения героев, смысловых частях. Композицию также следует считать цикличной и из-за повторяющихся мотивов. В повести реализована сюжетная схема «герой и его двойник» в варианте, когда двойник глубоко запрятан внутрь героя и является его «вторым Я».

Очевидно выявляются «двойнические оппозиции»: «норма-болезнь», «жизнь-смерть», «любовь-ненависть», «бытовое-высокое», «весело-скучно». Из арсенала традиции двойничества взяты такие мотивы, как двойное зрение и двойная наследственность. Инфернальная тема представлена в мотиве инициации, фаустианском мотиве и образе музыки как орудия темных сил. Двойственными являются и характеры главных героев. Двойственную роль в судьбе магистра Коврина сыграл призрак Черного монаха. Двойной, глубинный смысл имеют имена персонажей. Двойственными являются символы и основные понятия.

В повести А.П.Чехова «Черный монах» феномен двойничества выводит на понимание ее сложной семантической структуры, представленной вычленением философского, религиозного, мистического и социального смыслов. Глубинным же содержанием этого произведения являются актуализированные Чеховым проблемы глубочайшего духовного кризиса, постигшего Россию в конце XIX века и спровоцировавшего кризис социальный.

Повести «Сильфида» и «Черный монах» имеют много общего и связаны интертекстуальными отношениями, выражающимися в эксплицитно и имплицитно представленных элементах текстуального схождения. Рассмотренные в единстве, они взаимно проясняют «темные места» друг друга, помогая прочитать скрытые в них смыслы. Организующим фактором взаимодействия является архитекстуальность как выражение прецедентного художественного явления -литературного феномена двойничества.

Вслед за многими исследователями следует признать, что вклад В.Ф.Одоевского в русскую литературу еще в достаточной степени не оценен, и его влияние на последующее развитие изящной словесности не изучено в должной мере. Сложившаяся репутация Одоевского как писателя «второго ряда» во многом препятствует появлению нового прочтения его произведений, между тем как творчество этого писателя незримыми нитями связано с литературным наследием других выдающихся прозаиков.

Двойничество есть динамическое явление литературы, переживающее собственные этапы развития. Оно зародилось в эпоху маньеризма, и литература XVI века сообщила ему поэтический принцип бинарных оппозиций и сам трагедийный пафос разорванности сознания, неумения примирить в душе мир реальный и мир идеальный. Однако полной совокупности композиционных и сюжетообразующих слагаемых феномена двойничества в литературе маньеризма еще не наблюдается.

Эстетика барокко явилась плодотворным источником двойничества как литературного феномена, связанного с общим трагедийным мироощущением эпохи и с появлением у героя двойника не как материализованной внутренней, потаенной сущности души, а как образа из реальности - «социального дублера». Барочное двойничество в большей мере связано с имманентной моделью социума, отражающейся во внутренней структуре конфликта.

Как оформившийся феномен, во всей совокупности своих художественных свойств двойничество репрезентировано в литературе романтизма. Однако, позже оно вышло за рамки собственно романтического художественного метода и было востребовано в литературе реализма, модернизма и постмодернизма.

Двойничество прошло этапы своего становления и развития в рамках вторичных стилей (барокко, романтизм), поскольку его эстетика наиболее сообразна их усложненности и декоративности. «Двойнические» произведения - это всегда вещи, исполненные знания о самих себе, «для знатоков», побуждающие к глубокому анализу и поиску скрытых смыслов. Они, как правило, обладают непостижимой загадочностью и апеллируют к материям тонким и возвышенным. Поэтому в литературе стилей первичных (классицизм, реализм) звучание феномена двойничества ослаблено.

Двойничество стало достоянием литературы новейшего времени. Универсальность, лежащая в его основе, а также обращение к вечным проблемам загадок человеческого сознания будут востребованы всегда, и в этом смысле художественный потенциал феномена двойничества в литературе представляется неисчерпаемым.

Литературный феномен двойничества есть художественно осмысленный и оформленный продукт нескольких производящих источников: мифологического, философско-эстетического и социально-психологического. Поэтому он насыщен многими смыслами, реализующимися в различных субститутах двоемирия. Основываясь на мифологической базе близнечества, литературное двойничество приобрело такие художественные особенности, как мистический характер повествования и связь персонажей с потусторонним миром; трагический пафос существования героя, у которого «завелся» двойник; актуализация темы инициации и связанного с ней мотива духовного перерождения; распространенность мотива «двойной наследственности» и мотива трагического одиночества главного героя.

Философский базис бинаризма отразился в литературном феномене двойничества в наличии «дуальных моделей» и в реализации образа андрогина как совершенного человека. Психологическая основа раздвоения представлена в литературном двойничестве, с одной стороны, в психологических мотивировках появления у героя двойника, а с другой - как констатация непременного психического заболевания человека, без чего появление двойника просто невозможно. Социальным подтекстом традиции двойничества в литературе является вечная проблема отчужденности людей, их изолированности друг от друга.

Наиболее важной питательной средой двойничества является мифология: на уровне мифов древних времен и мифологизации новейших1. Поэтому он оказался особенно востребованным в литературе начала XX века. Европейская культура этого времени апеллирует к мифу, чтобы понять через него противоречивую природу современного человека. Новое мифотворчество осознается как поиск истины, которая восстановит прерванную связь времен и традиций.

По наблюдению И.С.Приходько, важной отличительной особенностью символизма становится тотальная мифологизация явлений исторической, общественной и личной жизни, людей прошлого и современников, мира природы и мира вещей»2. В эстетике двойничества актуализируется мотив поиска начала начал, возвращения к «праэлементам». Вот почему образ Фауста становится одним из самых востребованных в «двойнической» литературе и в ее рамках преобразуется в мифологему вечного стремления к «сверхзнанию», залогом осуществления которого является факт заключения союза со Злом.

Двойничество находится в тесной связи с магией именно потому, что активизирует стихийную сферу демонического, придавая ей положительное, утверждающее звучание3. Двойничество находится в тесном контакте с оккультными практиками, и всевозможные мистические явления находят отражение в сюжете «двойнических» произведений.

1 Вслед за И.С.Приходько, мы понимаем миф как «глубинный и органичный, изначально единственно возможный способ осознания действительности», а мифологизацию как «то или иное явление, событие, лицо или даже вещь сознательно или бессознательно возводимую на уровень мифа» (Приходько И.С. Мифопоэтика А.Блока. Владимир, 1994. С.7).

2 Приходько И.С. Указ.соч. С.6.

3 «Стихия «меона», область иррационального и хаотического, область страсти и даже биологической хтоники, а также полного алогизма, - сущностный элемент культурного сознания, начинавшего свое формирование на рубеже веков, взорвавший, замутивший ценностные ориентиры. Но в то же время плодоносящая энергия этой силы, ее формотворческий импульс в огромной мере стимулировали развитие искусства»(Дзуцева Н.В. М.Цветаева и Вяч.Иванов: пересечение границ//

Феномен двойничества особенно востребован в литературе переломных исторических эпох, когда глобальные внешние потрясения неизбежно ориентируют людей в сферу духовного осмысления бытия, поиска жизненных ориентиров в мифическом прошлом или в непознанных областях духа. Отсюда эсхатологическое настроение, пронизывающее литературные произведения «двойнической» традиции.

Одной из наиболее продуктивных форм феномена двойничества в литературе XX века становится поэтологический роман - роман о художнике (в широком смысле слова) и творческом процессе. Через двойничество осмысливается особое место человека-творца в языковом поле культуры. Причем, творчество может трактоваться не только как непосредственный процесс создания поэтического или живописного произведения, а как особое, творческое отношение к миру и к себе в этом мире. Таков, например, «Доктор Фаустус» Т.Манна1.

В современном мире двойничество осмысливается не только в рамках литературного феномена. Современное мифотворчество оказывается тесно связано с двойничеством, проявляющимся практически на всех уровнях жизни. В наши дни усердно муссируется идея клонирования, в том числе клонирования человека. А что это такое, если не продолжение известной линии: гомункулы, Франкенштейны и прочие, другими словами - двойники?

Двойничество особенно важно для русской истории и культуры. Русскому национальному сознанию всегда была присуща рефлексия, отсылающая к познанию глубинных истоков жизни и мироздания. По мнению современных политологов и историков2, раздвоение

Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Вып.З. Иваново,1998.С.158).

1 Подробнее об этом см.: Грудкина Т.В. «Феномен двойничества в романе Т.Манна «Доктор Фаустус» // Языковые и культурные контакты различных народов. Пенза, 2003; «Полиморфная немецкая душа» (этнологический поворот темы двойничества в романе Т.Манна «Доктор Фаустус») // Обучение языку и межкультурной коммуникации: креативный и социо - культурный подходы. Шуя, 2003.

2 См.: Хазагеров Г.Г. Семидесятые. Двойничество? Двоемирие? Бинарность? // Знамя. 1998.№12.С.173-183. сопутствовало российскому национальному сознанию на протяжении всей истории развития.

Двойничество - сложнейшее явление прошлых веков и настоящего времени, проявляющее себя в разных сферах человеческого бытия и выводящее на обнаружение глубинных связей между культурными реалиями, которые разделены столетиями. Литературное двойничество позволяет взглянуть на многие произведения русской и зарубежной литературы с новой точки зрен



Диссертации по гуманитарным наукам -

  Материалы взяты с интернет.