По следам великих -Эльдар Рязанов

Эльдар Александрович Рязанов — российский кинорежиссер-комедиограф, драматург, народный артист СССР(1984), лауреат Государственной премии СССР (1977), Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1979). Знак зодиака — Скорпион.
Комедии широкого стилевого спектра, от остросатирических до лирических: «Карнавальная ночь» (1956), «Гусарская баллада» (1962), «Берегись автомобиля[» (1966), «Ирония судьбы, или С лёгким паром» (телефильм, 1976), «Служебный роман» (1977), «Гараж» (1980), «О бедном гусаре замолвите слово» (телефильм, 1980), «Вокзал для двоих» (1983), «Забытая мелодия для флейты» (1988), «Небеса обетованные» (1991), «Предсказание» (1993), «Привет, дуралеи!» (1996) и др. Автор сценариев, повестей, пьес (б. ч. совместно с Эмилем Вениаминовичем Брагинским), стихотворения.
«Эльдар Рязанов родился 18 ноября 1927 года в Самаре. Незадолго до появления на свет сына его родители работали в советском торгпредстве в Персии, поэтому имя новорожденному решили дать восточное - Эльдар.
Эльдар Рязанов вспоминает: «Родители мои никакого отношения к искусству не имели. Отец был большевиком, участником Гражданской войны. Мать, повстречав бравого красноармейца, ушла с ним из своей мещанской семьи. Отец воевал против Колчака. В 1922 году, когда ему было 24 года, его послали разведчиком в Китай. Мать поехала с ним. Потом, еще до моего рождения, они работали в Персии, в Тегеране. Они числились работающими в торгпредстве, но отец, видимо, засыпался как шпион, и их оттуда выслали. Я говорю достаточно приблизительно, потому что с отцом у меня в жизни было крайне мало контактов.
В Москве отца назначили начальником винного главка. И тут произошла трагедия - он начал пить. Возвращался с работы в невменяемом состоянии, бывало, в одном нижнем белье, начал поколачивать мать. В 1930 году, когда мне было три года, у нас была отдельная трехкомнатная квартира в Зарядье, где сейчас гостиница «Россия», - с окнами на Красную площадь. И мать взяла меня, трехлетнего, в охапку и ушла жить к подруге.
Отец женился во второй раз. У меня должна быть сестра 34-го или 35-го года рождения, но я так и не знаю, где она, как ее зовут, жива ли вообще, может, умерла[en] маленькой? Все следы потеряны, потому что в 38-м году отца посадили. В начале 60-х он меня нашел по моим фильмам. Но близкого контакта не получилось: пришел совершенно незнакомый мне, сломанный жизнью, разбитый человек. И свою дочку он не нашел. Такая вот печальная история. Ну а мать вышла замуж, и меня с семилетнего возраста воспитывал отчим. Это был совершенно потрясающий человек. У меня есть сводный брат, и никогда в жизни я не чувствовал разницы отношений отчима к родному сыну и ко мне. Он был рядовой инженер, совершенно обычный человек, но с огромной внутренней интеллигентностью. Прожил восемьдесят шесть лет».
С трех лет любимым занятием будущего режиссера и комедиографа Эльдара Рязанова было чтение. Читал же он все подряд: вывески на магазинах, надписи на заборах, газетные передовицы. Его интересовало само чудо - каким образом из букв составляются слова. Примерно с пяти лет Эльдар всерьез взялся за книги. Сначала читал запоем сказки и детские[en]стихи, затем переключился на «толстую» литературу: на книги Джека Лондона, Майн Рида, Фенимора Купера, Жюля Верна, Александра Дюма.

К третьему классу Эльдар уже заметно опережал своих сверстников по чтению...»
«Любимой книгой Эльдара Рязанова в те годы был «Мартин Иден» Джека Лондона. Как известно, герой романа был сначала моряком, а затем писателем.
«ВГИК Рязанов закончил в 1950 году. Тогда же он женился в первый раз. Его женой стала однокурсница по ВГИКу, симпатичная девушка Зоя. Через год в молодой семье произошло радостное событие - родилась дочь».
Между тем в 70-е годы изменилась личная жизнь Эльдара Рязанова - он развелся со своей первой женой и женился на редакторше «Мосфильма» Нине Скуйбиной. Любовь[en] послужила и очередным сюжетом для его нового фильма, которому суждено будет стать культовым. Речь идет о комедии «Ирония судьбы, или С легким паром!».
«В 1995 году в личной жизни Рязанова происходит новый поворот - он женился в третий раз. На этот раз его избранницей стала Эмма Валерьяновна Абайдуллина. Они познакомились еще в 1987 году во время Международного кинофестиваля в Москве, куда Эмма Валерьяновна приехала из Свердловска в качестве телевизионного журналиста. Чуть позже она стала работать в Бюро кино пропаганды. Долгое время они с Эльдаром Александровичем дружили и совсем не рассчитывали соединять свои судьбы. Однако…»
3 декабря 1979 года в киевском Доме кино кинорежиссер Эльдар Александрович Рязанов покритиковал партийное начальство Украины за то, что не показывают его новый фильм "Гараж", что привело к скандалу.
«Второй случай «неадекватного» поведения Рязанова произошел 3 декабря 1979 года в Киеве. В тот день в местном Доме кино у него состоялась встреча со зрителями. Вечер удался на славу. Рязанова, как говорится, «несло», и он в запале говорил вещи, которые по тем временам считались откровенной крамолой. К примеру, он рассказал о том, как Иннокентий Смоктуновский отказался играть Ленина в фильме «На одной планете», как его вызывали в обком и буквально уговаривали согласиться на эту роль. И это на роль Ленина, играть которого, согласно официальной пропаганде тех лет, должен был мечтать каждый актер Советского Союза.
Далее Рязанов посетовал на то, что их с Эмилем Вениаминовичем Брагинским пьесы ставятся по всему Союзу, кроме Украины, что здесь их играют только в двух городах: Одессе и Севастополе. «Видимо, - заметил Рязанов, - потому, что это города-герои!» Зал был в восторге от такой смелости оратора, чего нельзя было сказать об устроителях встречи. Они прекрасно понимали, что будет с ними после того, как столичный гость покинет их гостеприимный город. И дурные предчувствия их не обманули. Буквально через несколько дней после вечера было созвано экстренное бюро Киевского горкома партии. Его итогом стала целая серия строгих выговоров тем, кто устраивал и проводил встречу».
Эльдар Александрович Рязанов окончил режиссерский факультет Всесоюзного института кинематографии (1950, мастерская Сергея Михайловича Эйзенштейна, Григория Михайловича Козинцева). После окончания института работал на Центральной студии документальных фильмов, снимал документальные и видовые фильмы: «Твои книжки», «Дорога имени Октября», «Недалеко от Краснодара», «Нефтяники Кубани», «Остров Сахалин» (с Василием Катаняном, приз Каннского кинофестиваля 1955). С 1955 — режиссер киностудии «Мосфильм». Автор повестей (книга воспоминаний «Не предварительные итоги», 1997), рассказов, текстов к песням, сценариев и пьес (большей частью в соавторстве с Э. В. Брагинским), автор и ведущий телепрограмм («Кинопанорама», «Парижские тайны»). Снялся в эпизодах почти всех своих фильмов.
Эльдар Рязанов звестен фильмами: «Карнавальная ночь» (1956), «Гусарская баллада» (1962), «Берегись автомобиль[en]» (1966), «Ирония судьбы, или С легким паром» (1976), «Гараж» (1980), «Вокзал для двоих» (1983), «Жестокий романс» (1984), «Забытая мелодия для флейты» (1987), «Дорогая Елена Сергеевна» (1988), «Небеса обетованные» (1991), «Предсказание» (1993), «Привет, дуралеи» (1996), «Старые клячи» (1999), «Тихие омуты» (2000).
Сам Рязанов подразделял свои фильмы на «чистые комедии» («Карнавальная ночь»; «Гусарская баллада»; «Девушка без адреса», 1958; «Человек ниоткуда», 1961; «Невероятные приключения итальянцев в России», 1973) и картины, где комическое смешивается с печальным, приближаясь к трагикомедии («Берегись автомобиля», «Ирония судьбы», «Вокзал для двоих»). (Энциклопедия Кирилл и Мефодий)
31 декабря 1976 года - премьера телефильма "Ирония судьбы Или С легким паром!".

"Фильм был показан в Новогоднюю ночь 1976 года и с тех пор считается одним из самых культовых фильмов отечественного кинематографа. Многие его сцены стали чуть ли не классикой, а реплики героев навсегда ушли в народ. Об одной из таких сцен рассказывает Александр Ширвиндт: "Расскажу о том, как снимался эпизод в бане Снимали его ночью в холодном коридоре "Мосфильма". (Отмечу, что происходило это в июле 1975 года, накануне дня рождения рассказчика. - Ф.Р.) Привезли пальмы из Сандунов, настоящее неразбавленное пиво в бочках. Учитывая игровые обстоятельства, холодные ночные подземелья "Мосфильма", исключительно для жизненности эпизода, а также для поддержания творческих сил участники сцены (Андрей Мягков, Георгий Бурков, Александр Ширвиндт и А. Белявский), почти не сговариваясь, притащили с собой на съемку каждый по пол-литра... Все эти пол-литры были заменены ими очень тонко и умело на реквизиторские с водой и сложены в игровой портфель незабвенного Жоры Буркова, который по ходу сцены доставал их одну за другой и руководил "банным трестом". Как я уже говорил, пиво было свежее и настоящее, а водка на свежесть не проверяется, а настоящая она была точно. Сняв первый дубль и ощутив неслыханный творческий подъем, мы потребовали второго дубля, совершенно забыв, что при питье разных напитков ни в коем случае нельзя занижать градус, то есть можно попить пивка, а потом осторожно переходить к водке, и никак не наоборот.
После третьего дубля даже высочайший кинопрофессионал, но совершеннейший дилетант, как алкоголик, Эльдар Рязанов учуял неладное, так как не "учуять" это неладное было практически невозможно. "Стоп! - раздалось под сырыми сводами "Мосфильма". - Они пьяные!"
Истерика и ненависть Эльдара не ложатся на бумажный лист, и я оставлю их для воображения читателя. На следующее утро до начала съемки все четверо участников были подвергнуты тщательному "таможенному досмотру". Перед командой "мотор", зная, с кем имеет дело, Эльдар Александрович лично откупоривал все бутафорские водочные бутылки и нюхал с пристрастием свежую воду.
Снимали тот же эпизод - играли пьяных, шумели, старались хорошим поведением скрасить перед Рязановым вчерашний проступок. "Стоп! Снято!" - прозвучал наконец под утро усталый, но как нам показалось, довольный голос Рязанова, что дало право всей компанией подойти к нему и робко намекнуть, что, по просвещенному мнению компании, материал, снятый вчера и сегодня, вряд ли смонтируется, ибо вчера был пир естественности, а сегодня потуги актерского мастерства. Эльдар Рязанов сказал, что вот как раз случай проверить, с какими артистами он имеет дело, ибо иначе проще было бы взять на эти роли людей под забором. Мы виновато удалились, но в картину вошли кадры, снятые в первую ночь! Вот и верь после этого в искусство перевоплощения". Федор Ибатович Раззаков. Досье на звезд. 1962-1980.-М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999, с. 371 - 372.
Эльдар Александрович в картине «Андерсен. Жизнь без любви» снял полюбившуюся зрителям актрису Алену Олеговну Бабенко.
23 января 2005 года открылся киноклуб Эльдара Рязанова. Киноклуб, по выражению самого Рязанова, был задуман как своеобразный центр отечественной комедии. В трёх залах, самый большой из которых рассчитан более чем на пятьсот мест, идут фильмы и спектакли, проходят творческие встречи и концерты.
Эльдар Александрович Рязанов скончался 30 ноября 2015 года в московской больнице, на 89-ом году жизни от острой сердечной недостаточности. Ранее, 21 ноября 2015 был госпитализирован. Врачи диагностировали у великого режиссера лёгочную и сердечную недостаточность.
Церемония прощания с Эльдаром Александровичем прошла в Центральном доме литераторов в Москве 3 декабря. Почтить память режиссера пришли сотни человек, среди них актеры, режиссеры и другие культурные деятели.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ  ЭЛЬДАРА РЯЗАНОВА

В десятом номере «Октября» за 1983 год состоялся мой поэтический дебют, состоялось, как я тогда думал, рождение поэта. И я начал ждать откликов. Признаться, я был избалован вниманием зрителей. После каждой киноленты, после каждой телевизионной передачи приходили и приходят сотни писем с отзывами, рецензиями, претензиями и похвалами. Чего только люди не пишут!

Но в данном случае царило полное молчание. Я понимал, что стихи могут не понравиться. Но тогда возникли бы негативные оценки. Не было никаких! Я не сказал ни одному человеку, включая друзей и знакомых, что теперь вроде бы являюсь профессиональным стихотворцем, меня ведь напечатали! Но надеялся, что кто-нибудь из приятелей или коллег узнает об этом самостоятельно и, в крайнем случае, хотя бы удивится. Все-таки не каждый день кинорежиссеры публикуют собственные стихи! Не тут-то было! Конечно, неважное качество стихов могло способствовать стене безмолвия, но главный вывод, который я сделал: интеллигенция толстых журналов не читает. Я говорю не о нынешнем времени, когда никто не читает ничего, а о 1983 годе. Я, честно говоря, не расстроился, ибо ставки на эту публикацию не делал никакой, ведь жил я не с этого. Ну, потешил тщеславие и довольно. Тем более я снимал в то время «Жестокий романс», был занят, уставал смертельно. И вскоре вообще позабыл об этом случае. Но стихи порой пописывал. Тогда, когда они сами, без спросу, посещали меня…

Постепенно мои рифмованные грехи стали попадаться на глаза читателям довольно часто – публикаций в разных журналах было изрядно. И когда меня в те годы на так называемых творческих вечерах спрашивали, почему это я вдруг ударился в поэзию, я выстроил достаточно стройную теорию. «Заниматься не своим делом, – объяснял я, – добрая традиция нашей интеллигенции. Недаром Евгений Евтушенко увлекся кинорежиссурой, а Роберт Рождественский стал вести телепередачу «Документальный экран». Что же касается Андрея Вознесенского, то он соорудил архитектурную часть памятника (автором был скульптор Зураб Церетели), посвященного 200-летию присоединения Грузии к России. Всем этим крупным поэтам, естественно, стало не до стихов. Они оказались заняты другими, более важными делами. И в нашей поэзии образовался некий вакуум. Кто-то должен был его заполнить. Этим «кем-то» оказался именно я. Если вдуматься, я попросту спасал отечественное стихосложение…»

…А осенью 1986 года я попал в Боткинскую больницу. Заболел. И не только в прямом смысле, но и в переносном. А именно, как бешеный, сочинял стихи. Каждый день. Иной раз и по два стихотворения на дню. Болезнь резко меняет психологию человека. Между здоровыми и больными как бы проходит некая незримая грань. Тем не менее граница эта очень строгая, жесткая. Здоровые этой черты, как правило, не замечают. Но больные ощущают свою ущербность и некое отторжение от остального мира. И я целиком и полностью погрузился в мир болеющих. Это не значит, что все стихотворения, написанные в больнице, были печальными. Случались и шуточные, и озорные. Но самым удивительным для меня было то, что стихотворная энергия не скудела.
Я не расставался с блокнотом и авторучкой, чтобы немедленно зафиксировать на бумаге буквально наседающие, обгоняющие друг друга строчки. Когда я перешел из Боткинской больницы в другую, откуда стал каждый день ездить на съемки «Забытой мелодии для флейты», поэтическая лихорадка кончилась. Я собрал все стихи, написанные за сентябрь 1986 года, и назвал их весьма скромно: «Боткинская осень». Стихотворения, помеченные сентябрем 1986 года, были написаны во время болезни.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЭЛЬДАРА РЯЗАНОВА

Кинематографу подвластно всё, он может передавать любые оттенки и нюансы движения человеческой души. Но режиссёр создаёт произведение с помощью писателя, актёров, оператора, художника, композитора. Любой фильм — своеобразный сплав дарований или бездарностей. Да, примат режиссёра несомненен. Недаром ленты называют именем режиссёра — фильм Рене Клера или Сергея Эйзенштейна. И тем не менее каждая кинокартина — коллективное детище.
Наверное, мучительное желание высказаться о личном, только своём, стремление поделиться чем-то заветным, жажда исповеди и побудили меня к стихотворству. Испове-дальность — то, к чему властно тяготеет каждый вид искусства. В этом смысле поэзия наиболее интимна. Превосходит её разве что музыка. В искренности, правдивости чувств, обнажении тайников души, умении заглянуть в человеческие глубины — наверное, суть поэзии. И, конечно, при этом очень важна форма — гармония рифм, ритмов, а также сочетания, столкновения обычных, стёртых слов, от которых к ним возвращается их первородное значение. Истинная поэзия всегда музыкальна, в ней существует некое звуковое волшебство. Я достаточно критически отношусь к своим поэтическим опусам, но они — мои, они выражают мои мысли и чувства и, собственно говоря, больше ни на что не претендуют.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЭЛЬДАРА РЯЗАНОВА

Эльдар Рязанов об истории создания  стихотворения.У природы нет плохой погоды....
Я шел по опустошенному осеннему лесу. Под ногами была затвердевшая от
первого заморозка земля. Где-то сиротливо каркали невидимые вороны. Я
вышел на опушку. Передо мной покатым косогором стелилось поле. Рыжая
стерня, охваченная инеем, серебрилась. На горизонте темнела узкая
полоска дальнего леса. Крыши деревеньки высовывались из-за косогора, на
котором прочно стояли могучие двухэтажные стога. Освещение было тусклое,
 хмурое. Серо-синие, низкие облака недвижно повисли над озябшим полем.
Казалось, я нахожусь не в тридцати километрах от Москвы, а за тысячи
верст, и живу не в двадцатом веке, а лет эдак двести назад.
Свежий сухой воздух покалывал щеки, бодрил, походка была упругой, а душу
 наполняло беспричинное ощущение счастья. И вдруг сама собой в голове
возникла первая строчка:
- У природы нет плохой погоды...
Не успел я изумиться этому явлению, как следом родилась вторая:
- Каждая погода - благодать...
Если учесть, что я уже около тридцати лет, со времен давней юности, не
занимался стихосложением, - это было странно. Я подумал, что сейчас это
наваждение пройдет, но получилось иначе. Неудержимо поползли следующие
строки:
Дождь ли, снег... Любое время года
надо благодарно принимать.
Я удивился. Честно говоря, мне показалось, что строфа недурна. И вдруг
случилось необъяснимое: строчки полезли одна за другой. Не прошло и
двадцати минут, как стихотворение сочинилось само, не обращая на меня
никакого внимания, как бы помимо моей воли.
Отзвуки душевной непогоды,
в сердце одиночества печать,
и бессонниц горестные всходы
надо благодарно принимать.
Смерть желаний, годы и невзгоды,
с каждым днем все непосильней кладь.
Что тебе назначено природой,
надо благодарно принимать.
Смену лет, закаты и восходы,
и любви последней благодать,
как и дату своего ухода,
надо благодарно принимать.
У природы нет плохой погоды,
ход времен нельзя остановить.
Осень жизни, как и осень года,
надо, не скорбя, благословить.
Я быстро повернул домой, бормоча строчки, повторяя их, так как боялся,
что стихотворение забудется. Войдя в дом, я немедленно перенес все на бумагу.

СТИХИ ЭЛЬДАРА РЯЗАНОВА

Расскажем о нем по порядку:
Рязанов не молод, но он и не стар,
Не любит он делать зарядку.
Умеет готовить салат и омлет,
Гордится собой как шофером.
В кино он работает множество лет
И там он слывет режиссером.

Врывается часто в чужие дома,
Ему телевизор – отмычка.
И любит поесть до потери ума,
А это – дурная привычка.
В одежде не франт, не педант, не эстет,
Как будто небрежна манера.
Он просто не может купить туалет,
Увы – не бывает размера.
Эльдар Александрович из толстяков,
Что рвутся худеть, но напрасно.
И если работа – удел дураков,
Рязанов – дурак первоклассный.
На склоне годов принялся за стихи,
Себя не считая поэтом.
Имеет еще кой-какие грехи,
Но здесь неудобно об этом.
В техническом смысле он полный дебил,
В компьютерный век ему трудно.
Но так получилось, он жизнь полюбил
И это у них обоюдно.
Представьте, Рязанов удачно женат,
С женою живет он отлично.
Он любит друзей и хорошему рад,
И это мне в нем симпатично.
*****

Я в мир бежал легко и без тревоги...
Секундных стрелок ноги, семеня,
За мной гнались по жизненной дороге, –
Да где там! – не могли догнать меня.
Не уступал минутам длинноногим, –
На равных с ними долго я бежал...
Но сбил ступни о камни и пороги
И фору, что имел, не удержал.
Ушли вперед ребята-скороспелки,
А я тащусь, но, все же, на ходу.
Меня обходят часовые стрелки,
Так тяжело сегодня я иду.
***

Ветер закружился над деревней,
Хищный ветер из холодной мглы...
Завздыхали бедные деревья,
Закачались голые стволы.
Сокрушенно наклонялись елки –
Шум верхушек, шелест, шорох, стон...
Словно где-то ехал поезд долгий
Под какой-то затяжной уклон.
Слезы с веток сыпались на крышу,
Сучья глухо падали в траву.
Этот безутешный шепот слышу,
С чувством сострадания живу.
***

ПЕСЕНКА О ПЕСЕНКЕ

Я умом могу понять все доводы...
Не держи меня, дай я уйду.
Песенка рождается без повода
И не может жить на поводу.
То, что я любил когда-то смолоду,
Нынче за версту я обойду.
Песенка рождается без повода,
И поводья рвутся на ходу.
Зряшной жизни я хочу попробовать,
С пустяками быть накоротке.
Песенка рождается без повода,
Песня не живет на поводке.
****

ЮБИЛЕЙНОЕ

Если утром где-то заболело,
Радуйся тому, что ты живой.
Значит, вялое, потасканное тело
Как-то реагирует порой.
Вот ты пробудился спозаранок,
Организм твой ноет и свербит.
Не скорби о том, что ты подранок,
А проверь-ка лучше аппетит.
Если и со стулом все в порядке,
Смело челюсть с полки доставай.
Приступай к заутренней зарядке,
На ходу протезов не теряй.
И сложив себя из всех кусочков,
Наводи фасон и марафет,
Нацепи галстук и носочки,
Распуши свой тощий перманент.
Главное – под ветром не качаться,
Чтобы не рассыпаться трухой.
А вообще, ты выглядишь красавцем,
На молодку бросил взгляд лихой.
Силы подкрепив свои кефиром,
Ты готов сражаться с целым миром,
Показать всем Кузькину мамашу,
Чтобы, елки-палки, знали наших.
Если ж нету спазмов спозаранок,
Коль кефир не пьешь, не ешь баранок.
Может, час неровен, тебя нет?
Коль пусты и душ, и рукомойник,
Может, ты уже того, покойник?
Сослуживцы вешают портрет.
Так привет вам, утренние боли!
Вы – благая весть, что я живой,
Что еще я порезвлюсь на воле
С этой вот, молодкой озорной.
Раз продрал глаза, всего ломает,
Чую, рвется жизненная нить.
А молодка позы принимает,
Дура, надо в Скорую звонить.
***

Когда я просто на тебя смотрю,
То за тебя судьбу благодарю.
Когда твоя рука в моей руке,
То всё плохое где-то вдалеке.
Когда щекой к твоей я прикоснусь,
То ничего на свете не боюсь.
Когда я глажу волосы твои,
То сердце замирает от любви.
Когда гляжу в счастливые глаза,
То на моих от нежности слеза.
Как то, что чувствую, пересказать?
Ты мне жена, сестра, подруга, мать.
Не существует безупречных слов,
Что могут передать мою любовь.
И оттого , что рядом ты со мной,
Я добрый, я хороший , я живой.
Стих этот старомоден неказист
И слишком прост, но искренен и чист.
С улыбкой светлой на тебя смотрю,
И жизнь, что вместе мы, благодарю.


 ТЫ УКРОЙ МЕНЯ СНЕГОМ, ЗИМА

Ты укрой меня снегом, зима,
Так о многом хочу позабыть я.
И отринуть работу ума,
Умоляю тебя об укрытьи.
Одолжи мне, зима, одолжи,
Чистоты и отдохновенья,
Белоснежных снегов безо лжи...
Я прошу тебя об одолженьи.
Подари мне, зима, подари
День беззвучный, что светит неярко,
Полусон от зари до зари...
Мне не надо богаче подарка.
Поднеси мне, зима, поднеси
Отрешенности и смиренья,
Чтобы снес я, что трудно снести...
Я прошу у тебя подношенья.
Ты подай мне, зима, ты подай
Тишину и печаль состраданья.
К моим собственным прошлым годам...
Я прошу у тебя подаянья.
****

Я, словно бабочка к огню
Стремилась так неодолимо
В любовь, в волшебную страну,
Где назовут меня любимой.
Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья.
Прекрасная страна — любовь,
Ведь только в ней бывает счастье.
Пришли иные времена,
Тебя то нет, то лжешь, не морщась.
Я поняла, любовь — страна,
Где каждый человек — притворщик.
Моя беда, а не вина,
Что я — наивности образчик.
Любовь — обманная страна,
И каждый житель в ней — обманщик.
Зачем я плачу пред тобой,
И улыбаюсь так некстати.
Неверная страна — любовь,
Там каждый человек — предатель.
Но снова прорастет трава
Сквозь все преграды и напасти.
Любовь — весенняя страна,
Ведь только в ней бывает счастье

НОЯБРЬ НА ВАЛДАЕ

Опять ноябрь раздел деревья, опять окрест округа спит,
И как сто лет назад деревня печными трубами дымит.
Дым вертикальными столбами вознесся к серым небесам,
Душа стремится за дымами, и скоро улечу я сам.
Нигде не видно ярких пятен, поблекло озера стекло,
А воздух чист, невероятен, — как на душе моей светло.
Над озером зависла дымка, кочует ворон по стерне,
А мы с тобой идем в обнимку по нашей старой стороне.
Твое плечо, твоя поддержка, моя уверенность в тебе —
И вот опять смотрю я дерзко, и снова радуюсь судьбе:
Стоят, обнявшись, две коняги, на холки морды положив,
И я, забыв про передряги, вдруг понял, чем живу и жив.
Мы, как они, храня друг друга, тепло и силу отдаем,
И потому не сходим с круга, а взявшись за руки, идем.
Морозец свеж, и жить охота, шагаем мы по ноябрю,
Калитка наша. Дом. Ворота. Как я тебя благодарю
****

Хочется легкого, светлого, нежного,
раннего, хрупкого и пустопорожнего,
и безрассудного, и безмятежного,
напрочь забытого и невозможного.

Хочется рухнуть в траву непомятую,
в небо уставить глаза завидущие,
и окунуться в цветочные запахи,
и без конца обожать все живущее.

Хочется видеть изгиб и течение
синей реки средь курчавых кустарников,
впитывать кожею солнца свечение,
в воду бросаться с мостков без купальников.

Хочется милой наивной мелодии,
воздух глотать, словно ягоды спелые,
чтоб сумасбродно душа колобродила
и чтобы сердце неслось ошалелое.
*******
 
В трамвай, что несётся в бессмертье,
попасть нереально, поверьте,
меж гениями толкотня
и места там нет для меня.
В трамвае, идущем в известность,
ругаются тоже, и тесно
нацелился было вскочить,
да чёрт с ним, решил пропустить.
А этот трамвай до Ордынки.
Я прогну в него по старинке,
повисну опять на подножке
и в юность вернусь на немножко.
Под лязганье стрелок трамвайных
я вспомню подружек случайных,
забытые дружбы и лица...
И с этим ничто не сравнится!
*****
Когда-то, не помню уж точно когда,
на свет я родился зачем-то…
Ответить не смог, хоть промчались года,
на уйму вопросов заветных.

Зачем-то на землю ложится туман,
всё зыбко, размыто, нечётко.
Неверные тени, какой-то обман,
и дождик бормочет о чём-то.

О чём он хлопочет? Что хочет сказать?
Иль в страшных грехах повиниться?
Боюсь, не придётся об этом узнать,
придётся с незнаньем смириться.

От звука, который никто не издал,
доходит какое-то эхо.
О чём-то скрипит и старуха-изба,
ровесница страшного века.

И ночь для чего-то сменяется днём,
куда-то несутся минуты.
Зачем-то разрушен родительский дом,
и сердце болит почему-то.

О чём-то кричат меж собою грачи,
земля  проплывает под ними.
А я всё пытаюсь припомнить в ночи
какое-то женское имя.

Зачем-то бежит по теченью вода,
зачем-то листва опадает.
И жизнь утекает куда-то… 
Куда? Куда и зачем утекает?

Кончается всё.
Видно, я не пойму загадок,
что мучают с детства…
И эти «куда-то», «о чём-то», «к чему»
я вам оставляю в наследство
******* 

МУЗЫКА ЖИЗНИ
Что жизнь? Музыкальная пьеса,
Соната ли, фуга иль месса,
Сюита, ноктюрн или скерцо?
Тут ритмы диктуются сердцем.
Пиликает, тренькает, шпарит,
Бренчит иль бывает в ударе.
Играется без остановки.
Меняются лишь оркестровки.
Ребячество наше прелестно,
Хрустально, как отзвук челесты.
Потом мы становимся старше,
Ведут нас военные марши.
Пьяняще стучат барабаны,
Зовущие в странные страны.
Но вот увенчали нас лавры,
Грохочут тарелки, литавры.
А как зажигательны скрипки
От нежной зазывной улыбки.
Кончается общее тутти.
Не будьте столь строги, не будьте.
Мелодию, дивное диво,
Дудим мы порою фальшиво.
Проносится музыка скоро
Под взмахи судьбы дирижера.
Слабеют со временем уши,
Напевы доносятся глуше.
Оркестры играют все тише.
Жаль, реквием я не услышу.
******
 
КАПРИЗНАЯ ПАМЯТЬ
У памяти моей дурное свойство, –
Любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
Но не могу себя преодолеть.
Как в безразмерной камере храненья,
В сознаньи – чемоданы и мешки,
В которых накопились оскорбленья,
Обиды, униженья и щелчки.
Не в силах изменить свою природу,
Я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду,
К прощенью я, простите, не готов.
В самом себе копаюсь я капризно,
На свалке памяти я черт-те что храню...
Обидчиков повычеркав из жизни,
Я их в воображеньи хороню.
Конечно, признавать все это стыдно,
И я раскрыл свой неприглядный вид.
Я очень плох, и это очевидно,
Мое сознание – летопись обид!
У памяти моей дурное свойство –
Я помню то, что лучше позабыть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
Но не могу себя переломить
*****

ЦИКЛ УСПЕХА
Успех поделен по годам,
А что вы, собственно, хотели?
В пять лет удачей было нам
Проснуться на сухой постели.
В семнадцать - мысли об одном,
Как женщины быстрей добиться.
И Счастье состояло в том,
Чтоб в первый раз не осрамиться.
А в двадцать пять везёт тому,
Кто смог, не мешкая, умело,
Найти хорошую жену,
Что, кстати, не простое дело.
Куда-то делись все друзья,
То в тридцать пять - дурные вести.
Для нас карьера и семья,
Теперь стоят на первом месте.
Всё на круги придёт своя,
Мы в сорок пять вновь у барьера.
Важней для нас уже семья,
И только лишь потом - карьера.
А в шестьдесят пять загрустим,
О женщинах...(скажи на милость).
И как в семнадцать, захотим,
Чтобы хоть что-то получилось.
Но вот уж восемьдесят пять,
Как быстро годы пролетели.
Одно лишь счастье нам опять -
Проснуться на сухой постели
*****

КАК МНОГО ДНЕЙ, ЧТО ВЫБРОШЕНЫ ЗРЯ…

Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим.
Их надо вычесть из календаря,
И жизнь становится еще короче.
Был занят бестолковой суетой,
День проскочил – я не увидел друга
И не пожал его руки живой…
Что ж! Этот день я должен сбросить с круга.

А если я за день не вспомнил мать,
Не позвонил хоть раз сестре иль брату,
То в оправданье нечего сказать:
Тот день пропал! Бесценная растрата
Я поленился или же устал —
Не посмотрел веселого спектакля,
Стихов магических не почитал
И в чем-то обделил себя, не так ли?
А если я кому-то не помог,
Не сочинил ни кадра и ни строчки,
То обокрал сегодняшний итог
И сделал жизнь еще на день короче.
Сложить – так страшно, сколько промотал
На сборищах, где ни тепло, ни жарко…
А главных слов любимой не сказал
И не купил цветов или подарка.
Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим.
Их надо вычесть из календаря
И мерить свою жизнь еще короче.
Меж датами рожденья и кончины
(а перед ними наши имена)
Стоит тире, черта, стоит знак «минус»,
А в этом знаке жизнь заключена.
В ту черточку вместилось все, что было…
А было все! И все сошло, как снег.
Исчезло, растворилось и погибло,
Чем был похож и не похож на всех.
Погибло все мое! И безвозвратно.
Моя любовь, и боль, и маета.
Все это не воротится обратно,
Лишь будет между датами черта
Все тороплюсь, спешу, лечу я,
Всегда я в беге нахожусь,
Нехваткой времени врачуя
Во мне таящуюся грусть.
И все ж не вижу в этом смысла —
Жить, время вечно теребя.
Куда бы я ни торопился,
Я убегаю от себя.
Ищу я новые занятья,
Гоню карьером свою жизнь,
Хочу ее совсем загнать я…
Да от себя не убежишь!
*****

БОЛЬНИЦА

И я, бывало, приезжал с визитом
в обитель скорби, боли и беды
и привозил обильные корзины
цветов и книжек, фруктов и еды.
Как будто мне хотелось откупиться
за то, что я и крепок, и здоров.
Там у больных приниженные лица,
начальственны фигуры докторов.
В застиранных халатах и пижамах
смиренный и безропотный народ,
в палатах по восьми они лежали,
как экспонаты горя и невзгод.
Повсюду стоны, храп, объедки, пакость,
тяжелый смрад давно немытых тел.
Бодры родные – только б не заплакать…
Вот тихо дух соседа отлетел…
А из уборных било в нос зловонье,
больные в коридорах, скуден стол.
Торопится надменное здоровье,
как бы исполнив милосердья долг…
Со вздохом облегченья убегая,
я вновь включался в свой круговорот,
убогих и недужных забывая.
Но вдруг случился резкий поворот.
Я заболел. Теперь живу в больнице.
И мысль, что не умру, похоронил.
Легко среди увечных растворился,
себя к их касте присоединил.
Теперь люблю хромых, глухих, незрячих,
инфекционных, раковых – любых!
Люблю я всех – ходячих и лежачих,
отчаянную армию больных.
Терпением и кротостью лучатся
из глубины печальные глаза.
Так помогите! Люди! Сестры! Братцы!
Никто не слышит эти голоса…
Сентябрь 1986
*****

Жизнь скоро кончится… Меня не станет…
И я в природе вечной растворюсь.
Пока живут в тебе печаль и память,
Я снова пред тобою появлюсь.
Воскресну для тебя, и не однажды:
Водою, утоляющею жажду,
Прохладным ветром в невозможный зной,
Огнем камина ледяной зимой.
Возникну пред тобой неоднократно, — закатным,
Легким, гаснущим лучом
Иль стаей туч, бегущих в беспорядке,
Лесным ручьем, журчащим ни о чем.
Поклонится с намеком и приветом
Кровавая рябиновая гроздь,
Луна с тобою поиграет светом
Иль простучит по кровле теплый дождь.
Ночами бесконечными напомнит листва,
Что смотрит в окна наших комнат…
Повалит наш любимый крупный снег —
Ты мимолетно вспомнишь обо мне.
Потом я стану появляться реже,
Скромнее надо быть, коль стал ничем.
Но вдруг любовь перед тобой забрезжит…
И тут уж я исчезну насовсем.
*****

Меж датами рожденья и кончины,
А перед ними наши имена,
Стоит тире, черта, стоит знак "минус",
И в этом знаке жизнь заключена.

В ту чёрточку вместилось всё что было,
А было всё! И всё сошло как снег!
Исчезло, растворилось и погибло,
Чем был похож и не похож на всех.
Погибло всё моё! И безвозвратно.
Моя любовь, и боль, и маета.
Всё это не воротится обратно,
Лишь будет между датами черта..

ПРОЩАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

В старинном парке корпуса больницы,
кирпичные простые корпуса...
Как жаль, что не учился я молиться,
и горько, что не верю в чудеса.
А за окном моей палаты осень,
листве почившей скоро быть в снегу.
Я весь в разброде, не сосредоточен,
принять несправедливость не могу.
Что мне теперь до участи народа,
куда пойдет и чем закончит век?
Как умирает праведно природа,
как худо умирает человек.
Мне здесь дано уйти и раствориться...
Прощайте, запахи и голоса,
цвета и звуки, дорогие лица,
кирпичные простые корпуса...
******

Жизнь прожить – нехитрая наука:
отыщи любовь да сбереги…
Место жизни – ближняя округа,
далью не прельщайся, не беги.

Даже если жизнь обыкновенна,
делай все, что можешь, от души,
понимай всему живому цену
и судить чужого не спеши.

Трать себя, живи неосторожно,
выгод не считай, не мелочись…
Пусть с людьми и сложно, и тревожно,
ты пойми их суетную жизнь.

Жизнь, коль вдуматься, простая штука.
Главное, ни разу не предать.
Жизнь – совсем не сука и не скука,
если станешь дальним сострадать.

И живи! В любую непогоду!
Сочиняй свой собственный мотив.
А любить жену, друзей, природу —
не такой уж, право, примитив.
1998

К юбилею, 90-летю Эльдара Рязанова

ПАМЯТИ ЭЛЬДАРА РЯЗАНОВА
АЛЛА ПЕКАРСКАЯ

Последний день осенний,
Крушенье многих планов
И на окне холодном
От дождика слеза
Сегодня я узнала,
От нас ушёл Рязанов...
И тут же, острой болью
Наполнились глаза.

Ушёл, оставив людям,
Кино, стихи и чувства
О том, чтоб мы учились
Всё в жизни принимать
Мы ждали и любили
Его киноискусство
И будем благодарно
Эльдара вспоминать

Роман его служебный,
Гуссарскую балладу,
Наивную, простую
Иронию судьбы...
С небес обетованных
Стихов его руллады
Для нас звучат, как будто
Мелодия мольбы.

Прощай, наш добрый гений,
Тебя все любят, знают,
И помнить тоже будут
Светло и хорошо...
Последний день осенний
И дождик нарастает...
Ушёл наш кино - гений
Эльдар от нас ушёл

18 ноября 2017 г.