Солнечным днем возвратился в родные хоромы

Солнечным днем возвратился в родные хоромы,
Брошенной женщине ты уступил в доме место,
Та от злорадства шумела порывами грома,
Смерть призывала, поняв неудобства ареста.

Вы развелись, неудачной семья оказалась,
В вечных скандалах прошла твоя молодость тускло,
Грязь на полу и Душевная боль... Только малость
Сын рассказал обо всем своей маме по-русски.

Бедный мой мальчик, но я постоянно прощала
Эту сварливую, злую и вредную бабу,
Даже язык был ее, как змеиное жало,
Жизнь превратила для сына в сплошные ухабы.

Вот и в тот день, я просила ее очень сильно,
Чтоб не скандалила, а лишь добром удивила,
Но в голове та состряпала план свой могильный,
Предпринимая повадки дурного утиля.

Вынужден был мальчик мой возвратиться на время
В Отчий свой кров, где в него Душу нежно вложила,
И чтоб смягчить его очень тяжелое бремя,
Я умоляла ее стать заботливой, милой.

Но отшвырнув эти просьбы, конечно, подальше,
Пренебрегая моей материнской Любовью,
Осуществляла дорогу коварной продажи,
К смерти вела, измываясь над истинной кровью.

И исчезая из дома с утра и до ночи,
Якобы в трудной работе часы все проводит...
Их отношения стали мучительно-жестче,
Он уходил по ночам от скандалов, что были так в моде.

И начал пить он коньяк, эту крепкую чачу,
Есть не хотелось, возможно и не было даже...
Я же по скайпу молю и неистово плачу,
Он отвечает - "Родная, я все здесь улажу"...

Внук уже взрослый, ему двадцать два в мае было,
Славный парнишка, и любит отца, как все дети,
Но и его она редко обедом кормила,
Очень спешила работать уйти на рассвете.

Только за газ, и за свет никогда не платила,
И не платила за воду, жила, как хотела,
Я отправляла шампуни, душистое мыло,
Только бы та на мальчишек моих не гудела.

Сын же уехал в Париж, а за ним и Тазука,
Ей предложила за мужем и сыном помчаться,
Но мне сказала, что там безудержная скука,
И невозможно ей вдруг без работы остаться.

Вот и работает в шумном буфете за стойкой,
Очень ей нравится быть продавщицей продажной,
Быстро с делами справляется и даже ловко,
Но возвратятся проклятия все к ней однажды.

Сын заболел, начались очень страшные муки,
Даже тогда убежала она на работу,
Не было жалости женской у этой гадюки,
В реанимации он отправлялся к полету.

Утром скончался, мне позже уже позвонили,
Долгой казалась дорога, и очень уж длинной,
Но Слава Богу хватило и средств мне и силы,
Чтобы был гроб и могила, и были помины.

Плакали все, она тоже рыдала как будто,
Только уж очень красивой казалась прическа,
Солнце уже согревало могилу под утро,
Рану же в сердце согрею растопленным воском.