Стадия зеркала у Лакана

      Для маленькой вводной части приведём цитату из книги Михаила Ямпольского " Сквозь тусклое стекло":

      Когда различие буквы и означаемого в какой-то момент исчезает, то в этом исчезнувшем различии исчезает и различие между Я и Ты. Бубер относил неразличение Я и Ты к эпохе "примитивного мира" и недифференцированного младенческого сознания.
Эта интуиция Бубера отчасти подтверждается знаменитым текстом Лакана "Стадия зеркала в формировании функции Я". Лакан считал, что после 6-ти месяцев младенец проходит так называемую "стадию зеркала". Эта стадия формирования Я основывается на столкновении ребёнка с отражением в зеркале самого себя и тела его родителей. Согласно Лакану в момент такого столкновения на основе образа "устанавливается отношение организма к его реальности". Я устанавливает связь со своим внешним образом как некой пространственной цельностью - гештальтом. Это происходит до того, как человек обретает способность к речи, то есть к манипуляции знаками и символами, позволяющее замещать одно означаемое другим. Речь идёт именно о ситуации, когда "Я устремляется в некую первичную форму, до того, как она объективируется в диалектике идентификации с другим, и речь не придаёт ему во всеобщем функцию субъекта".

      И попробуем теперь поговорить об этом потрясающем феномене, смысл которого, по-моему до конца не осознан ни Лаканом, ни кем бы то ни было другим.
      Во-первых, эта стадия не может быть зафиксирована только как раз и навсегда совершившаяся, но лишь как постоянно совершающаяся - то есть как "теперь возможная" для этого человека, - как приобретённая где-то с 6-ти месяцев человеческая возможность. Возможность быть "Я", воображать и находить себя в Бытии. Исполняемая же возможность - есть способность. Значит, здесь мы имеем дело с первоначальным для ребёнка формированием способности БЫТЬ.
      Во-вторых, она явственно является базисом или основой любой более сложной рефлексии мышления, отражения, языка и вообще всей последующей самоидентификации себя в культуре. Это, так сказать, основа основ, с которой разворачиваются и производные культурные надстройки.
      В-третьих, она, конечно же связана вовсе не с зеркалом как с физическим предметом, а с "зеркалом", получаемом ребёнком через совместное его бытие с другими людьми, то есть с "зеркалом события". Каковы события в первые недели и месяцы жизни ребёнка, таковы и его возможности своей идентичности, а также будущие творческие возможности, напрямую связанные с воображением.
      В-четвёртых, животное потому теряет интерес к своему изображению в физическом зеркале, что ему не через что удерживать его - воспроизводить, да и незачем - нет для этого образа какой-то групповой значимости среди обезьян. Таким образом животное видит себя в зеркале, но тут же забывает об увиденном. Не так человек и даже самый маленький ребёнок. Даже для ребёнка увиденное значимо и вплетается в его непосредственную жизнь, следовательно, здесь мы видим как одна и та же открывающаяся возможность становится ничем в животном мире и всем - в мире человека.

     Видеть себя как некоторый пространственный образ, вдруг обнаруженный и находимый вне себя "внутренне ощущаемого" - это первый проблеск и первое видение себя вообще. И это первое видение есть образ, вид, к которому ещё нужно привыкнуть и которое затем нужно будет узнавать и с которым придётся невольно соотноситься во всех своих поступках и действиях. И значит, это крайне напряжённый момент вступления человека в Бытие - момент его самостного вступления в бытийственность, ибо быть и значит различать нечто в тождестве, что на хайдеггеровском языке могло бы называться моментом обнаружения своего присутствия.

     Кем ты себя вооброжаешь? - говорят человеку, уже подросшему человеку. Кем, кем - тем же наверное, кого однажды узнал - СМОГ узнать, с кем установил как бы контакт и тождество. И по этой мере затем идёт узнавание и других людей, вот почему мы их меряем по себе в известном смысле. Но так говорить не точно говорить, не философски, а точно говорить вот как - не по себе меряем, а по той мере бытия, что смогли присвоить в детстве. И для того, чтобы эта мера стала другой, должно наличествовать некоторое другое событие, в котором человек мог бы подлинно измениться. А без этого события мы не можем - мы упираемся - вот этими вот первоначальными своими основаниями упираемся прежде всего - самоупираемся в себя, в свою меру.

     И как видите, речь здесь ещё не идёт о произнесении слова "Я" - нет ещё никаких слов, нет даже речи, а ведь ребёнок не сразу выделяет себя через слово, но нет ещё слова, всё чисто, ещё и возможностей говорить у него нет, а что-то важное уже идёт через зрительный, пространственный образ и впервые " в тайне" от всех становится.

    Какой труд тогда совершается на "стадии зеркала"? Труд встречи с самим собой как с ДРУГИМ. А почему он труд? Потому что этого другого ведь надо ещё вернуть к себе - отождествиться. Это - первое ОТНОШЕНИЕ. Это - база мышления. Сик! Здесь место - здесь прыгай!!!

    Когда же появится речь - появится и вторая возможность рискованного себя-отождествления - произнесение слова "Я" откроет просторы для формирования "внутреннего мира" и мысли потянутся сразу же вслед за этим словом и по его поводу.
    В целом, складывается впечатление, что здесь выстраиваются два этажа в развитии ребёнка: первый низовой и самый неприметный - зрительный, пространственный, образный; второй - надстроечный, коммуникативный, легко обнаруживаемый - звуковой, смысловой, словесный. И кажется, что первый этаж более соответствует тому Бытию, за которым охотился Хайдеггер. Но не будем спешить. Зачем же человеческая сущность так многократно удваивает себя? - Сначала в образе и пространстве, затем в слове и очевидно тем самым во времени?

     Что видит животное, когда смотрит на себя в зеркало, позвольте спросить? Животное видит себя, свой образ, но этот образ от него ускользает и тут недостаточно сказать, что животное НЕ ЗНАЕТ себя. Разве маленький ребёнок, который вдруг увидит себя в зеркале - себя ЗНАЕТ? Ребёнок, который ещё не может говорить и которому 6 месяцев отроду. Мы повсюду, как уже ставшие, готовые, сформировавшиеся. суёмся с этими ЗНАЕТ и НЕ ЗНАЕТ, говорим о ЗНАНИИ и только о нём, но нам нужно сейчас отбросить его, потому что иначе мы ничего не поймём в той области, которая предшествует всякому ЗНАНИЮ.
Когда Хайдеггер пишет, что животные не видят в мире сути и не выделяют в нём сущностей, что сущностно относиться к миру присуще лишь человеку, то при всём согласии с этим несомненным фактом, встаёт всё же вопрос "почему?". Но вот этот момент ускользания животного, причём высокоразвитого животного, ибо у низкоразвитых даже такого ускользающего момента не обнаруживается, то есть животного-примата, или прямо будем говорить, допустим обезьяны, нашего близкого предка - этот явственно зафиксированный момент данности себя и невозможности её никак ухватить - не подсказывает ли он нам - что во истину происходит?! Животное лишено сути всего мира именно потому - что оно сначала не может ухватить себя, не может ухватить НАЧАЛА - оно не может выделить себя из всего бесконечного жизненного потока, и потому только не может выделить из этого потока и всех остальных сущностей. Только тот, кто выделяет себя - способен выделять и остальные сущности - по образу и подобию так сказать - как говориться, да будет по СЛОВУ... дословно то бишь...
     Социальная организация животного устроена таким образом, что выделение в нём индивидуального "Я" не требуется. И вследствие этого животное лишено Бытия. Значит уже можно сказать, что бытие связано с собственным существованием, с "собственностью я", с собственным именем. Вот почему Хайдеггер начинал с Бытия присутствия и с рассекречивания его тайн, но продвинулся не слишком глубоко, однако некоторым образом всё же продвинулся.
     Человеку всегда дан он сам, вручён как Бытие - это всё равно, что сказать, что каждому из нас вручено наше "Я", которое сразу же его самого превосходит. Всё равно как сказать или невольно озвучить ОБНАЖЁННЫЙ ПАРАДОКС. Ибо "Я" как мы видим заключает в себе Другое, оно обнаруживается как Другое, Другое - есть первоначальная форма "Я".
    "Я" - это не моя натура, а возвратная целостность: сначала я побываю в Другом, а потом это Другое верну себе и когда оно возвратиться, у меня будет моё "Я" как ЕДИНСТВО РАЗЛИЧНОГО.
     И дальше всё будет продолжаться со мной всё по той же схеме, только теперь на словесном, мыслительном уровне, я опять буду находить своё "Я", ибо оно мне вовсе не дано от рождения, а оказывается во мне СТАНОВИТСЯ. И периоды, и этапы этого СТАНОВЛЕНИЯ можно отследить. И даже больше, очевидно, это не есть даже и СТАНОВЛЕНИЕ, а скорее РАЗВИТИЕ. Поскольку становление не знает лица, а лицо знает лишь развитие - становление это поток, а развитие это активный процесс в потоке со стороны самопричинности. Человек само причинно развивается, и в первые годы жизни приобретает своё "Я". Это "Я" служит универсальным индикатором меры его Бытия.
     Человек вырастает на волне СТАНОВЛЕНИЯ как БЫТИЕ. Он вздымается как волна кверху или обнажается как гора. На пике вершины - Бытие и это его подлинно человеческое основание, а под ногами, в снятом ином основании - бездна - нерасчленённый поток живого становления. Человеческое основание - выстроенное и присвоенное, основание же, оказывающееся снятым - биологическое, данное.
     В момент рождения ребёнка, рождается не человек, а данность. А человек рождается потом - в самом ближайшем времени, исчисляемом однако годами и месяцами. И потому ребёнок, выросший вне общества, в дикой природе - представляет из себя боковым образом развитую данность, но не может уже, если время упущено, сформировать и родить из себя человека - он не усваивает язык и не подключается к обществу.