Николай Коновской. Сродни летописи

Николай Коновской
СРОДНИ ЛЕТОПИСИ
(Размышления о творчестве Александра Ракова)

Эссе

…Жить, как живёшь своей страдой бессонной,
Взялся за гуж – не говори: не дюж.

С тропы своей ни в чём не соступая,
Не отступая – быть самим собой.
Так со своей управиться судьбой,
Чтоб в ней себя нашла судьба любая
И чью-то душу отпустила боль.
А.Т.Твардовский.

Имя это – Александр Раков – я впервые узнал в году в 2007-м, по какому-то наитию взяв в руки в книжной лавке подворья Оптиной пустыни его книгу «У раскрытого окна».
Стараясь  уловить дух и суть написанного и не имея возможности на ходу этого сделать,  всё же приятно был удивлён необычной манерой изложения «материала», уже получившего своё литературное бытование под названием «былинки», обилием присутствующих – знакомых и малознакомых  мне поэтов разных времён и литературных направлений, но, по преимуществу, поэтов русской классической традиции; не могли не обратить на себя внимание выношенность авторской мысли и простота изложения, слога.
Так, вроде бы случайно (но есть ли что случайное в нашем мире, где и крыло мухи на Божьих весах взвешено?) я вступил в духовный мир поэта, –  поэта не только по литературной склонности, но и по пронзительности и глубине мироощущения, – Александра Ракова; в  мир, который по неисчислимому множеству населяющих его лиц, событий, явлений, взаимосвязей и взаимопереплетений, скорее, следовало бы назвать мирозданием…
Меня подкупили его простота («Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного. Где нет простоты, там одна пустота». Прп. Амвросий Оптинский) и нелукавство – авторское и человеческое , и я сам решил, что почту за честь быть в числе поэтов, призванных в свои литературные ряды и избранных Раковым, а посему и отправил ему по почте свою стихотворную книгу «Тростник» (М,2010).
Надо ли говорить, как я был обрадован, узнав от него о том, что в одиннадцатую книгу «былинок» под названием «Поэзия делает землю красивой» (2014) включены и  три моих стихотворения…
Затем уже было личное знакомство на вручении литературных премий в Александро-Невской лавре с подаренной ему моей новой книгой, сотрудничество с редактируемой им просветительской газетой «Православный Санкт-Петербург» (там А. Раков длительное время  печатал близкие ему по духу и по пониманию надвигающейся мировой апостасии мои стихотворные переложения изречений современных подвижников благочестия), переписка с установившимся отношением друг к другу: «брат Николай» – «брат Александр», – с пониманием единомыслия во Христе:
«…Один у вас учитель – Христос, вы же все – братья».
(Мтф.23,8-10)
***
Имя Александра Ракова хорошо известно православному читателю, однако, думаю, не лишним будет напомнить новому читателю, незнакомому с творчеством Ракова, его основные жизненные и творческие вехи:
Родился 9 октября 1947 года в Австрии, в Вене, сын Победы.
С 1993 года главный редактор всероссийской просветительской газеты «Православный Санкт-Петербург» с четырьмя дочерними изданиями: «Горница», «Чадушки», «Правило веры», «Соборная весть».
Создал новый литературный жанр миниатюры – «былинки» и в 2014 году завершил 12-томное собрание, включающее в себя двухтомную поэтическую антологию «Поэзию любят красивые люди» (1030 поэтов, 2000 стихов) и «Поэзия делает землю красивой» (700 поэтов, 1040 стихов).
Собрание завершила книга «Избранные былинки» (100 лучших миниатюр из всех изданий).
Александр Раков – лауреат Международной премии имени М. А. Шолохова в области литературы и искусства, 2009.
Лауреат Всероссийской премии имени А. К. Толстого, 2014.
Зная любовь Ракова к поэтическому слову, его проникнутость поэтическим словом, естественно было предположить, что и ему самому не чуждо желание излиться в стихотворном произведении
Да, это желание ему, отнюдь, не чуждо! – и он подтверждает наше предположение публикацией своих стихов в книге «Незабудки» (2016), посвящённой  незабвенным  родителям – Григорию Ивановичу Ракову и Вере Георгиевне Сироткиной, делая удачную, на мой взгляд, попытку, –продолжая жанр «былинок», художественно подкрепляет и  завершает  размышления о сложности и трагичности земного бытия уже своими собственными  оригинальными стихами.
Надо сказать, что Александр Раков, видимо, по своей при своей природной склонности к «самокопанию» и скромности, присущим сложным и глубоким натурам, себя профессиональным поэтом не считает, однако же во многих его стихах со всей очевидностью наблюдается несомненное присутствие признаков поэтической даровитости, – как в этом, может, стихотворении о молитвенной помощи матери в момент смертельной опасности для сына:

**
Я по тебе скучаю, мама,
И даже смерти не боюсь.
Плоха моя кардиограмма –
Но я пока что не сдаюсь.

А ты к всемилостивому Богу,
Который всемогущ и строг,
Нашла молитвенно дорогу,
Чтоб сына Он спасти помог.

И материнскую молитву
Услышал любящий нас Бог,
Помог врачам в смертельной битве, –
И мамин вздох: «Живи, сынок».

Краткое – всего в двенадцать строк стихотворение, -   а сколько в нём сконцентрировано христианского видения жизни – земной и загробной, – в вечности у Господа не имеющих разделения!
У Бога нет мёртвых, – у Бога все живы, все спасённые видят и помнят друг друга, всё в Царствии  Божием объемлется Христовой любовью, ибо:

Мы молим Бога, плачем, судим
От неизбывности любви.
(стихотворение «Непокой»)…
«Неизбывность любви» – вся и всё связующая нить…
Образ матери, к которому так часто в своих стихах возвращается поэт, в самой русской поэзии, в памяти русских поэтов (даже леденисто-сурового Юрия Кузнецова) вечен; занимает он и своё, освящённое сыновней благодарностью место, в поэтическом творчестве А. Ракова
 Жизнь матери в блокадном Ленинграде, которую иначе, чем подвигом и  назвать нельзя,- дежурство на крышах обстреливаемых домов, копание противотанковых рвов в Пулково, собирание мёртвых, умерших голодной смертью, по квартирам, выживание её самой благодаря свёкру, каким-то чудом доставшим ей, весящий в то время тридцать килограммов, мешок сушёной яблочной кожуры…
Две, сверхчеловеческим трудом и испытанием заслуженные медали: «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг».
Вот об этих материнских медалях и всей той беде и подвиге, что за ними стоят, поэт пишет своё следующее замечательное стихотворение


БЛОКАДА – ЖУТЬ ЗЕМНОГО АДА

Эти скромные медали
Для меня – безценный клад.
Вы фашистам не отдали
Русский город Ленинград.

Мама, дух твоих медалей
В плоть мою, как сталь проник,
Словно мне награды дали.
А пишу лишь я дневник.

Подвиг ваш мы помним свято,
Вечный пусть огонь горит.
Вы – блокадные солдаты,
Немец вами был разбит.

«Мужество есть твёрдость в опасностях», – уже за пределами стихотворного текста поводит черту под темой словами святителя Григория Богослова поэт Александр Раков.
Везде в своих произведениях, и  даже в исполненных описательности прозаических текстах, как, например, в данном, приводимом ниже, взятом мною из его книги «Монашеское царство», повествующем о своей поездке в Пюхтицу, Раков остаётся поэтом со своей узнаваемой любовью к миру видимому, за которым читателем явственно ощущается мир невидимый; с его, раковской, мягкостью и теплотой слова; со своим ритмом повествования, простым и отчётливым, как сердечное биение:
Здравствуй, родная! Не родился ещё тот писатель, способный описать тишину Пюхтицы.
Такая она густая, напоённая хвоей и молитвой. И работой женской, посильной только для Богом призванных. Она так нужна людям – эта тишина целительная, лежащая на Обители.
Ты ещё только первый шаг в монастырь, а уже иной мир, и Матерь Божия с любовью принимает тебя, и душа устраивается поудобнее – наконец-то в родное место привели.
Тихо становится внутри, а неугомонная совесть, наоборот, всё громче. Ты бы замолчала, совесть, –
всего меня извела за долгую неприкаянную жизнь. Дай насладиться тишиной души и тела. Но нет, не уговорить её уговорами. И гонит она тебя, совесть колючая, в родной Дом под епитрахиль батюшки – тишину заслуживать.
А когда выскребешь грязь до последнего скребочка, когда вместо слов – только слёзы чистые, раскаянные, да если сподобит Господь принять Страшное Таинство Тела и Крови, – как раз тут она и наступает – та тишина долгожданная, которую ты на время заслужил.
Но не родился ещё тот писатель, способный описать благорастворённость в небе тишины Пюхтицы.
А я, раб неключимый, тихо ступаю по святой пюхтицкой земле и слушаю тишину, которая во мне и вокруг. Только бы не расплескать…
Приведённому мною отрывку, полному поэтического дыхания, для своей литературной законченности, подумал я, не хватает соответствующей его содержанию поэтической формы, огранки, а именно формы верлибра, наиболее подходящейдля данного случая, и да простит меня Александр Раков, графически его блестящий отрывок с небольшой редактурой (попытка эксперимента!) я вижу так:
БЛАГОРАСТВОРЁННОСТЬ ТИШИНЫ ПЮХТИЦЫ

Здравствуй, родная обитель!..
Не родился ещё писатель, способный описать тишину Пюхтицы.
Такая она густая, напоённая хвоей и молитвой, и работой женской,
Посильной только
Для Богом призванных.
Она так нужна людям – эта тишина целительная,
Лежащая на обители…
Ты ещё только первый шаг в монастырь –
А  мир уже –  иной.
И Матерь Божия с любовию принимает тебя,
И душа устраивается поудобнее –
Наконец-то в родное место привели.
Тихо становится внутри, а неумолчная совесть – всё громче.
Ты бы замолчала, совесть, –
Всего меня извела за неприкаянную жизнь.
Дай насладиться тишиной души и тела.
Но нет – не уговорить её уговорами,
И гонит она тебя, совесть колючая,
В родной Дом под епитрахиль батюшки –
Тишину заслуживать.
А когда выскребешь грязь до последнего скребочка,
Когда вместо слов – только слёзы чистые,
Раскаянные,
Да если сподобит Господь принять
Страшное Таинство Тела и Крови, –
Как раз тут она и наступает – та тишина долгожданная,
Которую ты заслужил временно.
Но не родился ещё писатель
Способный описать
Благорастворённость в тебе тишины Пюхтицы.
А я, раб неключимый,
Тихо ступаю по святой земле пюхтицкой
И слушаю тишину,
Которая во мне и вокруг.
Только бы не расплескать…

Остаётся только сожалеть, что, живя стихами других авторов, жертвуя своим временем для их памяти и  введения многих из них в литературный оборот, Раков оставил в значительном небрежении своё поэтическое творчество, требующее, как известно, всего человека, человека, «упорно размышляющего над генеральной думой своей», – как некогда сказал известный современный поэт Владимир Костров об одном из своих литинститутских питомцев…
Не доверяя силе своего творческого дара, поэт обращается к Богу (по-древнегречески – к Поэту, Творцу), прося наделить его способностью «пронзать сердца людей», «чтобы Словом открыть им глаза».
Обратим внимание на то, что здесь «Слово» (стихотворение «Научи писать стихи») написано с заглавной буквы, то есть, всё своё упование автор как человек глубокой веры, возлагает на Господа:
НАУЧИ ПИСАТЬ СТИХИ

Научи, как писать стихи,
Но не надо про «кровь-любовь»,
Пусть бредут по строкам грехи,
От стыда умирая вновь.

Пусть отстанут, исчезнут в тень
Истомившейся плыть луны.
Пусть сверкнёт чистотою день,
Словно луч золотой струны.

Где, скажи, живёт благодать,
Нет ни фальши, ни зла, ни лжи?
Нет, не стану я зря гадать –
Ты стихами мне расскажи.

И меня научи писать –
Подари поэтический ключ,
Чтобы рифмой себя спасать,
Испуская заветный луч.

Пусть пронзает сердца людей,
Изменяет застывший дух.
Дай мне, Боже, Твой дар скорей,
Чтобы Словом открыть им слух.

С какой силой здесь отражено сомнение в своих поэтических способностях «глаголом жечь сердца людей», свойственное людям даровитым!
И как тут не вспомнить знаменитое Е.А. Боратынского:
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земле мое
Кому-нибудь любезно бытие…
Перекличка поэтов разных исторических эпох, но одного христианского миропонимания и смирения.
***
Теперь обратимся к особенностям «нового литературного жанра», его формальным признакам и содержательной составляющей этого литературного явления, – о раковских «былинках».
Лучше всех об их жанровой и духовной сути сказали два наших современных выдающихся писателя – Юрий Бондарев и Владимир Крупин.
«…У меня окрепло впечатление, что Вы создаёте новый жанр в литературе.
И это прекрасно, ибо наступает время, когда толстенный роман немного потеснится и пригласит в близкие соседи прозу короткого жанра. Впрочем, дело не в количестве страниц, а в глубине этих страниц, которые могут сказать о жизни такую же масштабную правду, как роман.»
(Юрий Бондарев)
Владимир Крупин так же высоко, как и Ю. Бондарев отзывается о «былинках» Александра Ракова, говоря, что в них «та жизнь, которой мы живём… сострадание и милосердие, которых сейчас не хватает. Здесь сердце болящее, голова думающая, душа, чающая очищения. Здесь опыт создания человеком самого себя, воспоминание о том, что мы созданы по образу и подобию Божиему».
Надо ли говорить, насколько окрылило А. Ракова как писателя-новатора литературное признание его труда из уст известнейших русских писателей, выдающихся мастеров художественного слова, знатоков тончайших движений души человеческой!
А. Раков, пытаясь нащупать свои литературные первотолчки, свои «исходные», «времён перебирая даты», анализируя порядок, причину и сцепление событий своей жизни,  – в размышлении о своём отце, офицере и фронтовике Григории Ивановиче Ракове, приходит к мысли, что «главное его наследие – мудрые мысли» и что «одно из его высказываний помогло мне открыть новый литературный жанр – короткие былинки».
Вот его слова: «Как в прозе, так и в стихах нельзя «разжёвывать» читателю все детали, а следует добавить только «узловые», наиболее выпуклые черты повествования, так «сгустить» текст, чтобы читатель сам увидел, соучаствовал в создании той атмосферы эмоций, которых добивается автор. Иначе и стихи, и проза будут «вялыми», растянутыми, малодейственными».
И ещё:
«В творчестве нельзя навязывать, нельзя указывать дороги, иначе все авторы были бы шаблонизированы и походили на деревянных матрёшек. Я ставлю одну задачу: приподнять завесу над тем, чего, может быть, ты не знаешь или не обратил внимания.
Творчество слагается из определённых индивидуальных данных, способностей, культуры, социального «заказа» своего времени. То есть, надо не только писать, но и учиться писать, не останавливаться на одном уровне».
Таковы заветы отца, которым Александр следовал всю свою сознательную творческую жизнь, наращивая своё литературное мастерство от года к году, от книги к книге, что и нашло отражение  в словах его матери: «Ты, Саша, у меня молодец. И всё, что ты пишешь, мне нравится. И я рада за тебя. Ты нашёл себя».
Сравним слова родителей Александра Ракова с горькими есенинскими:
«…Что где-то у меня живут отец и мать,
И что им наплевать на все мои стихи»…

***
Поистине необъятна вселенная Александра Ракова, состоящая из его внутреннего мира, – мира его сердца и ума, и мира окружающего –  внешнего, материального, так же требующего от автора своего отображения  в слове.
Всё, своим существованием волнующее и задевающее авторское внимание – от размышлений о судьбах России («Тяжёлым сном спит моя Родина. Буди – не добудишься) до боли от зрения мук и страданий «братьев наших меньших» – находит отражение в его «былинках» – уникальном литературном жанре, где воедино сплавлены и взаимно дополняют друг друга  два начала: раковское – выверенное, прозаическое и другое –  тщательно отобранное, по преимуществу художественно безукоризненное, поэтическое, – создавая в своём естественном синтезе объёмную и многомерную картину изображаемого.
Для стороннего, казалось бы, чего проще: подбирай стихи да дополняй ими свои тексты, – ан нет! – стоит  только лишить текст раковской простоты и глубины его мироощущения, исповедальной  открытости перед Богом и перед людьми, его духа, и какой-то щемящей тональности, – одним словом, его творческой единственности или того, что сейчас называют штучностью, – и весь приготовленный холодными руками текст превратится в мертворождённую, лишённую жизни и не задевающую сердце конструкцию.
Вкратце хотя бы – а перечень этот бесконечен – напомню некоторые узловые темы его творчества, к которым чаще всего бывает приковано его авторское внимание, и к которым он постоянно возвращается: Бог, вера, молитва, храм, отец духовный, война, Победа, жизнь после смерти (в частности, посмертная судьба Сталина, Льва Толстого, Лермонтова…), экология, чистота языка, последние времена… и так до бесконечности, до философской и духовной неисчерпаемости всех двадцати, написанных им, книг.
«Былинки» А. Ракова служат крепкой духовной опорой не только живущим в миру, но и подвизающимся в обители.
Монахиня Павлина из Свято-Введенского женского монастыря г. Иваново так оценивает литературно-духовное делание А. Ракова:
«Вы, Александр Григорьевич, собрали в свои книги множество русских бриллиантов – наших поэтов, которые светят каждый своим светом, своей гранью, но все вместе выражают эпоху и каждый – своё сердце. Сколько же хороших людей жило и живёт среди нас! Я даже подумала, что «былинки» сродни летописи, так точно они отражают наш век и человеческие души, в нём живущие».
Слова «сродни летописи» настолько точно отражают философскую и духовную сущность «былинок», что я счёл обоснованным и необходимым поставить их в заголовок эссе.
***
Скол бы ни был обширен диапазон затрагиваемых Александром Раковым тем, всё же об одной следует сказать особо.
Тема эта: духовный отец  и наше отношение к нему в свете святоотеческого опыта.
Александр Раков считает себя счастливым человеком, обретя в отце Иоанне Миронове своего духовного руководителя, молитвою своею о духовном чаде отвращающего того от пути погибельного и поставляющего на прочный путь, путь благого и спасительного.
Он не скрывает своей любви и  благодарности  отцу духовному, и в одном из своих интервью с о. Иоанном спрашивает того: «Батюшка, вот что меня ещё мучает: стыдно говорить, но я чувствую, что люблю только Бога и вас. Даже самые близкие кажутся мне временами далёкими. Почему так?
– Так бывает… Мы привязываемся к духовному отцу, а своих близких видим каждый день: чем-то они нас прогневляют, чем-то расстраивают… Тяжело становится всё покрывать любовью… Надо так своё духовное устроить, чтобы к любому человеку, который хоть чем-то тебе в жизни послужил, чувствовать благодарность и стараться отблагодарить его в свою очередь, чтобы круг любви не размыкался ни на минуту».
«Круг любви», – как образно и точно по своей христианской сути сказано!
Святой Ефрем Сирин в своём слове «О послушании» о важности послушания своему духовному руководителю говорит следующее: «Блажен, кто приобрёл истинное и нелицемерное послушание, потому что такой человек подражатель благому нашему Учителю, Который послушлив был даже до смерти (Флп.2,8).
Итак, подлинно блажен, в ком есть послушание: потому что, будучи подражателем Господу, делается Его сонаследником.
В ком есть послушание, тот со всеми соединён любовью», – вспомним здесь о «круге любви» духовно мудрого о. Иоанна Миронова.
Однажды, в 1954 году, о. Иоанн, будучи ещё студентом Духовной Академии, с иеромонахом Иоанном, всегда ходящим в подряснике, –  будущим знаменитым митрополитом, по возвращении в город на вокзале встретили женщину, которая им заявила: «А нас учили, что религия – опиум для народа!», на что студент Миронов, не задумываясь произнёс: «А нам Господь наш Иисус Христос сказал, что мы – свет миру!», чем очень растрогал своего старшего товарища.
Вот об эту его простоту и смиренномудрие  многие затем разобьются козни людские и басовские, воздвигаемые  на подвижника врагом нашего спасения.
Поражаясь глубине духовной мудрости и смирения, я бы  в  доказательство этого привёл некоторые его ответы на вопросы духовного чада, – скорее, диалог между ними:
– Ты чем пишешь?
– Вечным пером, батюшка.
– А вот раньше гусиным писали вечные мысли, а теперь вечным – глупые;
– Во время пения Херувимской песни, – признался я батюшке, – едва закрою глаза, вижу плавно летающих ангелов.
– Бесы это, – заключил сразу о. Иоанн. – Ты глаза-то не закрывай, чадо;
– «Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим» (Пс. 89,10)
– Проходят быстро… Поэтому и старость Господь даёт, чтобы было время остановиться, оглянуться, задуматься и передать свой духовный опыт молодым, наставить их на путь истины, дать им хороший пример своей жизни;
–Посетовал батюшке, что не получается, по совету святых отцов, перевести Иисусову молитву в верхнюю часть сердца.
– Бей воздух! – наставляет батюшка, – бей воздух, не оставляй молитву! Больше от духовных чад и не требую;
Батюшка не осуждает никого и жалеет всех:
– Не судите никого, ибо каким грехом осуждаешь, в то и впадёшь, – поучает он;
– Может быть, это глупый вопрос, но не хотелось бы вам вернуть молодость?
– Да нет, Саша, что ж?.. В молодости мы тоже допускали много глупостей. Нужно благодарить Господа, что извёл нас из рова погибельного…
Батюшка не благословляет называть хлеб чёрным – только ржаным…
Наблюдая вблизи людей высокой духовной жизни, священнослужителей, – таких, как о Иоанн Миронов или архимандрит Амвросий (Юрасов), видя их труды, а также зримую и незримую борьбу с врагом нашего спасения, Александр Раков пишет такое стихотворение:
**
Священник – это не работа.
Он нас к спасению ведёт,
Грехи прощает у киота
Тем, кто к Причастию пойдёт.

Священник – это отблеск Бога,
Пример служения Ему.
Полна ухабами дорога.
Но милосерден он всему.

Враги каменья подставляют,
Чтоб он от Бога отступил.
Но верен церкви он, и знает –
Господь его благословил.

Говоря об о. Иоанне Миронове как о духовнике и старце, необходимо указать, что свой дар духовного рассуждения – один из высших духовных даров – он, как бы в свою очередь, принял от своего духовного отца и старца – отца Николая Залитского.
«Я-то больше всех знал батюшку Николая и видел, что его жизнь была в Боге и с Богом. А больше ничего и не надо знать… А когда его Господь прославит? Не наше дело. Время торопить нельзя… Если не мы, то наши дети или внуки будут присутствовать на празднике прославления батюшки Николая». – говорит духоносный старец.
«Не сообщай другому, чего сам не испытал, чтобы не было тебе стыдно себя самого и по сличении жития твоего не открылась ложь твоя», – именно этому совету преп. Исаака Сирина и следует честный повествователь своей жизни Александр Раков, порой шокируя читателя чрезмерной, может быть, исповедальной откровенностью, понимая, что здесь, при жизни исповеданный грех на Страшном Суде  в вину уже не вменится.
***
И ещё признания от Александра Ракова, –  сдержанным голосом – перечень объектов его внимания, но в которых, затаив боль и душевный надрыв, дышит подлинная поэзия, –
Не люблю: заброшенного жилья; беспомощности инвалида; белую трость незрячего; оставшихся зимой на ветке листьев; презрения к нищим; голодных животных; искусственных цветов; торопливых священников; одинокой старости; оттепели зимой и похолодания летом; неухоженных могил; бездомных детей; пьяных женщин; людей, навсегда оставивших родину (под любым предлогом); жизнь – временами…
Люблю: ветерок в лицо; длинные девичьи косы; правильную русскую речь; острова на реке; живые цветы на могилах; беззлобные розыгрыши; талантливо сработанные вещи (не безделушки); рубленые избы; простецов; Вологодчину; полевые ромашки; жизнь – временами…
Мне жаль: бездумно растраченной молодости; бомжей у помоек; собственных глупостей; безбожников; потерянного времени; дерущихся женщин; кичащихся богатством нуворишей; живность, которую убивают на охоте; зверей в тесных клетках зоопарка; родителей, которых так обижал; брата, не ставшего родным, и дочки, оставшейся чужой; привычки к вещам; иногда себя.
Почему так трогает душу этот простой, через запятую перечень вещей и явлений? – потому что, думается мне, в нём – указание на несовершенство мира, которое мы усугубляем своим ледяным равнодушием друг к другу; неумолимо, – к нам самим и миру земному приближающееся томление смертного часа, желание благодарно, пусть через утраты и обиды, полюбоваться напоследок миром, всё же оказавшимся Божьим…
***
Говорят, что у кавказских народов есть обычай дарить свою вещь, если та понравилась кому-то.
Александр Раков в пятом номере своего «Православного Санкт-Петербурга» дал большую подборку моих стихотворений, особо отметив стихотворение «Кормление птиц».
Мне не остаётся ничего другого, как следуя кавказскому обычаю, посвятить понравившееся стихотворение (верлибр) Александру Григорьевичу и подарить ему его в таком виде:

КОРМЛЕНИЕ ПТИЦ
Александру Ракову

…Рассказывают, в каком-то монастыре
Старец-подвижник сказал
Кающейся женщине:
– Грех твой так велик,
Что простить его невозможно;
Правда, есть одно средство:
Иди, и где ни встретишь, –
Корми голодных птиц,
Может, они умолят Господа
О твоём прощении.

Живу, старюсь,
Вспоминаю прожитую жизнь,
Выхожу из дома прогуляться,
Вижу молодых мам, детвору,
Беззаботно гоняющуюся за голубями;
Стариков, сыплющих пшено в кормушки;
Сам, виноватыми руками
Кроша припасённый батон,
Умоляю небесных
Замолвить слово пред Господом…

Многая и благая тебе лета, дорогой брат Александр! –  живи долго, как и благословил тебя твой отец духовный протоиерей Иоанн Миронов, а слово духоносных старцев неложно, – сам знаешь.

Книги Александра Ракова:
1. В ЛАДОШКЕ БОЖИЕЙ. ЗАПИСКИ РЕДАКТОРА.
М. Издательство свт. Игнатия Ставропольского, 2001.
2. СТРАНИЦЫ ДУШИ. ЗАПИСКИ РЕДАКТОРА.
М. Издательство свт. Игнатия Ставропольского, 2002.
3. ЗАВЕТНЫЕ УЗЕЛКИ. ВРЕМЯ СТРАНСТВОВАНИЯ.
ЗАПИСКИ РЕДАКТОРА.
М. Издательство свт. Игнатия Ставропольского, 2003.
4. БЫЛИНКИ.
СПб, Сатисъ, 2004.
5. У РАСКРЫТОГО ОКНА. БЫЛИНКИ.
СПб, Сатисъ, 2006.
6. НА МИЛОСТЬ ДНЯ. БЫЛИНКИ.
СПб, Сатисъ, 2006.
7. ЗНАКИ ПРИПОМИНАНИЯ. БЫЛИНКИ.
СПб, Сатисъ, 2007.
8. ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО. БЫЛИНКИ.
СПб, Сатисъ,2008.
9. ГОНИ, СТАРИК, СВОЮ ЛОШАДКУ. БЫЛИНКИ.
СПб, Сатисъ,2009.
10. О, ЖИЗНЬ, НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ.
СПб, газета «Православный Санкт-Петербург», 2010.
11. СУНДУЧОК ВОСПОМИНАНИЙ. БЫЛИНКИ.
СПб, газета «Православный Санкт-Петербург», 2011.
12. ПИШУ СВОЮ СУДЬБУ ДО ТОЧКИ. БЫЛИНКИ.
СПб, издательство писателей «Дума», 2012.
13. ПОЭЗИЮ ЛЮБЯТ КРАСИВЫЕ ЛЮДИ. ИЗБРАННЫЕ СТИХИ
ИЗ КНИГ «БЫЛИНОК».
1030 поэтов, СПб, издательство писателей «Дума», 2013.
14.ПОЭЗИЯ ДЕЛАЕТ ЗЕМЛЮ КРАСИВОЙ.
ИЗБРАННЫЕ СТИХИ ИЗ КНИГ «БЫЛИНОК».
700 поэтов, СПб, издательство писателей «Дума», 2014.
15. ИЗБРАННЫЕ БЫЛИНКИ.
СПб, ООО «Контраст», 2014.
16. НЕЗАБУДКИ.
СПб, ООО «Контраст», 2015.
17. МОНАШЕСКОЕ ЦАРСТВО.
СПб, ООО «Контраст», 2016.
18. РАСКРЫТАЯ КНИГА.
СПб, «Царское дело», 2016.
19. ПО ТРОПИНКЕ ЖИЗНИ.
СПб, ООО «Контраст», 20017.