18. Иль вы сорвали конкурс дьяволиц?! Гасконец

  (Предыдущий фрагмент: «XVII. Любовь и страсть на лезвие кинжала»
            http://www.stihi.ru/2017/11/13/7566)

...Рок дважды Шарлю сил придал за сутки.
Тут быть бы живу! Не до красоты!
Сверкало в разлетающейся юбке,
что, благо, не рвалась на лоскуты,
«достоинство», как в лопнувшей скорлупке.

Жизнь ветрена – сам, парень, посуди
и сделай на Судьбе своей зарубки!
Ни разу не запутавшийся в юбке,
ни разу не упавший по пути,
без повода раскаяться в поступке,

герой бежал от леди (в спешке жуткой)
и от насмешек местной гопоты.
Гасконец мчал до судорог в желудке,
короче, за собой сжёг все мосты.
Читатель! Пик вниманья взгромозди

на всё, что про юнца сочтёшь полезным...
...Когда герой с оглядкой, темпом резвым
вбежал к Атосу, тот смекнул: беда.
Атос был наблюдательным всегда.
Особенно, когда ещё был трезвым.

Атос – противник всяких параной.
К нему-то Шарль и мчался по прямой,
боясь привыкнуть к женскому фасону.
Открыл дверь Шарлю заспанный Гримо –
в динамике гость чуть не  сшиб  засоню.

Пусть жизнь без права речи – как клеймо,
слуга, забыв о том, что он «немой»
(Атос, не потакая многословью,
за речи бил и летом, и зимой),

истошно завопил: – Эй, потаскуха!
Куда ты прёшь?! Кто звал тебя сюда?!
Совсем уж ни приличий, ни стыда!
Тогда капор свой сдвинул Шарль на ухо

и высвободил  шпагу  для красы.
Гримо же, видя шпагу и усы,
решил немедля, что вбежал грабитель,
и крикнул: – Караул!                – Гримо, не ссы!
   Я – д'Артаньян. А где твой покровитель?

– Вы – д'Артаньян?! – опешил вновь слуга. –
    Не может быть! Я  знаю  д'Артаньяна!
Тут вышел сам Атос: – Вопить не рано ль?!
    Тебе, Гримо, что  жизнь  недорога?!

    Забыл что ль, что рука моя строга,
    а трёпка – это пик благословенья?!
    Посмел ты рот открыть без дозволенья
     и плачет по тебе уж ближний морг!

Гримо икнул и на весь день умолк.
– Атос, простите за моё волненье
   и странный вид. Иначе я не мог
    попасть к вам нынче. Мчался со всех ног! –

подал свой голос Шарль спустя мгновенье
и кисть к рукопожатию поднёс.
Жест    узнаваем     был. Лишь тут наверно
сумел узнать товарища Атос.

– Да что ж они за      юбки      шьют! Ах,     мать      их! –
с досадою гасконец произнёс.
Забыв, что по натуре он флегматик,
Атос расхохотался аж до слёз,

часть версий ситуации обдумав
(далёк был весельчак от тугодума):
– Вы из какой из гибнущих столиц
    спаслись от амазонок после штурма?!

    Иль вы сорвали конкурс дьяволиц?!
Ущербней маскарадного костюма
не видел он досель средь тысяч лиц
ни в гуще местных, ни из-за границ

прибывших поднабраться колориту...
Похоже, парень пережил корриду.
Капор был на боку, а юбка – с    виду
лишь юбка – на пол вкривь сползала ниц.

– Мой друг, вы прямо с выставки гробниц? –
Атос над Шарлем скалился не пошло.
Достигла бледность лика тех границ,
когда кровь возвращать к нему уж поздно.

Усы смотрелись вовсе уж курьёзно.
В глазах застыл о помощи призыв:
– Не смейтесь, друг Атос! Всё так серьёзно,
    что чудом до сих пор ещё я жив.

    Поведаю я некую вам тайну,
     хоть рад бы сам себе сказать: не верь.
Атос увёл немедля Шарля в спальню
и даже на задвижку запер дверь.

Грабителя ли роль иль проститутки
пытались д'Артаньяну навязать –
на нём лежала  тайны  лишь печать.
Гость второпях избавился от юбки

и прочих неуместных уж вещей,
сидевших на его фигуре туго.
Оставшись лишь в рубашке, но своей,
он с чувством прошептал Атосу в ухо,
однако, как осипший соловей:

– Держитесь за меня, мой друг, покрепче,
поскольку у миледи на плече
знак лилии… да-да,  клеймом  помечен
венец природы, а не знамо чем!
Она была в руках у палачей!
– Знак лилии… на этом вот плече?!

– Клеймо, как у той женщины… той самой.
Атос аж пошатнулся, вскрикнув: «Ах»! –
и с мимикой болезненно-досадной
лик спрятать поспешил в своих руках.

Продолжил комментарии гасконец:
– Миледи лет, примерно, двадцать шесть.
   Скотина     та     ещё, но не из скотниц,
   и кожа так нежна – хотелось съесть!

– Она – голубоглазая блондинка?
   При этом – чёрный цвет бровей, ресниц?
   Глаза светлы и холодны, как льдинка?
   Свет льётся, словно от самих глазниц?
   Стройна и высока, но не тростинка?

– Подробно перечли. Куда полней!
   Всё сходится! Так, стало быть о ней,
   рассказывали вы мне как-то спьяну!
– Душевную себе нанёс я рану,

   но что случилось, то произошло.
   Ад ниспослал в её лице мне зло!
   Но вы упоминали очень часто,
   что дама – англичанка?                – Языкаста

   она и во  французском  лучше нас.
Атос, в лице меняясь от гримас,
припомнил: – Всё  логично  с этой стервой.
   Лорд Винтер для неё – всего лишь деверь.

   Француженка  она. И к новостям
   привыкнуть бы пора, и к чудесам.
   У дьявола наборчик шуток древний.
   Увидеть должен я миледи сам.
   Причём, скорей.                – Каких вам ускорений?! 
   Как будто съесть хотите круасан! 

   Мой друг заинтригован новостями?
   Атос, остерегайтесь этой дамы!
   Вы ей желали смерти, и мадам,
   едва ль считая вас  всецело правым,
   способна отомстить за всё     сполна     вам.
   За мной уж смерть гуляет по пятам. 
   Мы     все     под Богом ходим. Эка важность!
   Но не  хотел  бы я навлечь опасность
    на  вас  знакомством нашим. Весь кошмар
   явленья разъярённой дикой кошки
   я испытал. Вам мало в жизни свар?!
   Не надо приближаться к месту лёжки
   тигрицы.                – Я достаточно уж стар

   и смерти не боюсь. Приду внезапно
   и, долго не валандаясь, уйду.
   Париж мы покидаем послезавтра.
   А вдруг под     Ла-Рошелью     на роду

   написано сложить     башку     мне скоро.
   Я ни самой миледи, ни раздора
   с ней не боюсь. И мне с ней не в постель…
– Она за вами и под Ла-Рошель
   помчится злобной фурией вдогонку,
   как только вас узнает. Не иголку
   в копне – вас разыскать. Мадам вдвойне,
   будь даже вы геройский шевалье,
   опасна как шпионка Ришелье.

   Вы, как на сцену, в    бой,    но до финала
   мадам вас доведёт из-за кулис.
– Уж если тварь – шпионка кардинала,
   вы б     сами,     как смогли, побереглись!
 
   Нет, я не паникёр, не параноик,
   но мой прогноз на худшее не блажь.
   Ведь если кардинал не ваш поклонник
   и зол на вас за лондонский вояж,

   то месть принципиального прелата
   застигнет вас врасплох в любой из дней.
   Не шастайте один, носите латы,
   при этом доверяйте средь людей
   одной лишь     интуиции     своей.

   Чтоб не были нигде вы одиноки,
   забуду я свой статус лежебоки.
   Готов сопровождать вас в туалет,
   полк и трактир ближайшие сто лет.

   Свой пыл в любви к блужданиям умерьте.
– Атос, вы проницательны во всём!
   Миледи о моей печётся смерти.
    Лишь Божьим провиденьем я спасён.

Взор задержав на полуголом Шарле,
Атос съязвил: – При всём при вашем шарме
   не вышлет леди вещи. Вышлет шиш!
   Но дам слугу я в     помощь     вам,    то     бишь

   Гримо пошлю за вашими вещами
   я к вам домой: они-то не сбежали…
   Не в     платье     ж вам смешить опять Париж!
   Дарить ли смех парижскому эфиру?
   От ваших шмоток женщине барыш
   немалый, но зато кольцо с сапфиром –
   у вас. И возместит оно, глядишь,
   потерю вам мундира, а в дорогу,
   по случаю, точнее, к эпилогу
   всех сборов, как сейчас вам предреку –
   без денег от сапфира-то что проку! –
   закупите и всю экипировку
   и всё, что вес добавит вам в полку.
– Да ну, какие у гвардейца траты?!
   В сапфире же – немалые караты…
– Владел я этим перстнем, но… ку-ку:
   теперь он для меня навек – утрата.
   Я помню, за две тысячи экю
   отец мой моей матери когда-то
   презент     с любовью сделал. Ну, а я-то
   реликвию отдал. Мерси боку

   вам, друг, за то, что перстень вы изъяли.
– Но, исходя из Божеской морали,
   реликвия должна вернуться к вам.
– Увольте, ибо я не антиквар

   и мне не всё равно, что сей товар
   был осквернён, побыв в руках преступных.
– Ну, так продайте – денег стоит крупных.
– Немыслимо, чтоб я вдруг торговал
   сапфиром моей матушки! Кощунство!
   Сие колечко – лишь для вас товар.
   Зачем же оскорблять святое чувство?!

– Кольцо чуть не загрёб себе де Вард!
   Тут ваша щепетильность несерьёзна.
   Реликвия не может быть бесхозна!
   Возьмите, чтоб снести кольцо в ломбард!

   Заложите в преддверии похода,
   закупите, что нужно, не скупясь,
   чтоб выкупить     позднее     ценность рода,
   когда она очистится не раз
   в чужих руках за долгие полгода.

– Вы можете утешить – это факт! –
   всех павших духом, кто всерьёз расстроен.
   Согласен     с вами. Сделаем мы так.
   Колечко впрямь заложим, но с условьем.

   Из вырученной суммы к пустяку
   не     отнесёте     вы пятьсот экю –
   себе возьмите на экипировку.
   И столько ж я     себе     уволоку.
   Всё закупить к     походу     враз смогу
   и     вообще…     закончу голодовку.
   Два дня осталось нам на изготовку.

   Ну что? Договорились? По рукам?
   Не     будем      всё сводить к обинякам?
   А ваш сапфир – подарок королевы –
   подольше берегите, как и нервы.

   Считайте, что готовы мы в поход.
– Вы – здравый человек и доброхот!
   Ну а подарок Анны – самый-самый
   заветный и бесценный  талисман мой!

   На крайний случай, коль конец придёт,
   источникам достатка и наживы,
   кольцо хранить я буду, может, год,
   но сразу же продам, ради господ
   друзей  моих. Черёд моих щедрот
   когда-нибудь придёт, коль будем живы.
   Мне на душе тревожно и паршиво
   и уж не до милединых красот.
   К опасностям     привык     я, сумасброд,
   в надежде, что у Смерти в перспективе
   и без     меня     достаточно забот.

   Вдруг ей     плевать,     что я такой ретивый,
   и    дел    нет до меня?                – Прекрасный спорт –
    от Смерти бег с препятствиями! – льстиво
заметил благодарный мушкетёр,
пропивший свой последний луидор.

Жить надо, пусть события и тяжки.
Как дьявол жуткой шуткой ни потряс
гасконца, тот не падал ликом в грязь.
Недолго Шарль торчал в одной рубашке.

Пришли Гримо с Планше, и ловелас
обрёл костюм мужчины и джентльмена.
– Я ж  говорил,  хозяин,   бабы вас
    когда-нибудь подставят непременно! –

сказал Планше, когда Шарль был одет.
Гримо же взял заряженный мушкет
по знаку лаконичного Атоса.
Атос был твёрд: – Чтоб без меня и  носа,

   беспечный соблазнитель лже-вдовы,
   из дому не показывали вы,
   не то не уберечь вам головы!
   Вам горькой не желая перспективы,
   проверю даже каждый табурет,
   чтоб сели, зная, что     подпилов     нет.
   Сейчас идём мы к вам, ведь есть мотивы
   беречь вас от     ножей,     летящих вслед,

   от  пуль  из проезжающих карет
    и прочей злобной инициативы…
Когда благополучно до квартиры
добрался перечисленный квартет,

у дома квартиранта ждал с усмешкой
шпион-галантерейщик Бонасье:
– Красотки, сударь,     любят     вас. На сей
   раз наверху ждёт дама и, промешкай

   вы час ещё, и всё – прости, прощай!
    Красотки ждать не любят слишком долго.
– Наверно это Кэтти! Ай-ай-ай!
     Я за неё всех вырублю и... – в рай!
     Пред ней у нас большое чувство долга!

     Жизнь – миг. Не расплатиться за два срока!
      Долги верну, поскольку я не жлоб! –
в аффекте сбился с правильного слога
юнец на     диалект     родной немного. –

     Одной из самых преданных особ,
      я ей, буквально,      жизнь      свою доверил!
      Одну её не о'тдал бы за     две     я!
Как альтруист, а не пройдоха сноб,
рубака взмыл по лестнице. У двЕри
страдала Кэт: красотку бил озноб.
Ей предрекал несносные потери
пик бедствий, как оценит гороскоп.
Юнцу помимо мыслей о постели
что виделось во взоре Кэт? Не скорбь.
Да, в адрес д'Артаньяна неподдельный
немой упрёк, однако же на деле
любовь во взоре, как всегда, без скоб...

         (продолжение в «XIX. Письмо с рекомендацией любовнице своей»
                http://www.stihi.ru/2017/11/16/9248)