Бутырские посиделки 3

Наконец, оба пришли к взаимовыгодному согласию; один, что побалуется хорошим крепким чаем, другой, что не попал за большее и сохранил лицо. Оба остались довольны, что не нарушили арестантской этики и провели время в интересной, плодотворной пикировке. Они зашли в  гостевой проход, присели на корточки, так привычней, важно тасую и разливая чаек, разложив на газетке – полянке, нехитрые мужицкие лакомства; несколько карамелек с повидлом и пару – тройку сушек из тюремного ларька. Пили чай, довольно отдуваясь и пофыркивая, причмокивали, по – долгу смакуя, сладкие деликатесы, делали мелкие глотки, чтобы растянуть удовольствие ритуального чаепития. Закурив, вели оживленную беседу о важных арестантских новостях, затрагивая Российскую и международную политику, новые фильмы и утреннюю пайку, материли суд и прокурора, проклинали законы, язву и геморрой, короче говоря, разговоры - разговаривали.
Нет – нет, к ним подсаживались, тот или иной ЗеКа, хапали, по глоточку – другому чаечка, иногда вставляли пару замечаний, делая серьезную мину и отходили, гордо сохраняя арестантскую независимость .
 Рядом, спокойно, без суеты, деловито, двое или трое парней плели канат, толщиной в палец, предназначенный на ДОРОГУ, плели из прочной смеси капроновых и шерстяных нитей, для прочности и гибкости. Эта важная артерия - магистраль связывала весь централ и Свободу в одно информационно – физическое пространство. По ней шло все, от писем до посылок с запретом, она работала круглосуточно и нелегально
 Кто - то натягивал на общий  стол, посередине камеры, полиэтиленовую пленку, чтобы он был всегда опрятен и чист, другие, что – то мастерили, гулко, постукивая обломком решетки об металл
С десятка два горемык, валялись на шконках, посапывая, вздрагивали или улыбались, чесались и кашляли. Самые зачуханные гоняли зажженными спичками бельевых вшей, ловко, перебирая складки нательной одежды, с треском давили их, матюкая трехэтажными матами. Порой с толчка, доносились знакомые всем звуки, на которые слышался возглас, откуда - то с верхних шконок, типа поосторожней, мол стреляй, а то с потолка сыплется или: О, стена треснула, поберегись!
 Только мужичок на шнифту, это глазок на двери камеры, бодрствовал в свою смену, чутко, как слухач на подводной лодке, вслушивался в продол за массивной, стальной дверью камеры, не бегут ли со шмоном мусора. Дверь эта называлась "Тормоза", она делила всех, на Нас здесь и их Там! Таких тормозов по тюрьме, вы бы встретили не один десяток, если бы вдруг вздумали самовольно покинуть камеру. Короче говоря, попасть легко, выйти тяжело или тормоза они и есть тормоза, ни туды - ни сюды!
 Там - была чужая юрисдикция, частичная власть администрации тюрьмы, там была опасность, постоянно ожидаемая нами, палевщик должен был заметив ее, вовремя крикнуть тревожное и опасное слово «Палево», представьте себе пожар, бушующий и страшный,  ураган во время землетрясения и вы поймете, что значит для обитателей камеры,  такое не яркое и страшное слово - Шмон!
 Снаряженные, как тяжелые пехотинцы, построившись в черепаху, современные легионеры оперативного отдела, врывались в узкий проход камеры, сметая и разрушая, на своем пути, налаженный с любовью и трудами, привычный быт. Защищая свой дом, проход вперед к решке, где был блатной угол и Дорога, перекрывали самые крепкие и духовитые парни и мужики, опиравшиеся на стол - дубок посреди камеры Лилась первая кровь, крики, стоны с матюками, падали первые пострадавшие С верхних, боковых шконок, соскакивали все новые ЗеКа, физически переполняя проход и затрудняя продвижение, без того неуклюжим, тяжело экипированным мусорам С них срывали каски, защитное снаряжение, выхватывали дубинки, кто - то хватал их за ноги, из под нижних ярусов, на головы летели старые, сшитые из двух и даже трех матрасов заготовки, подушки тяжелые от многолетней пыли и прелой, древней ваты, взрывались снарядами, а кружки, алюминиевым звоном разносили весть о шмоне по тюрьме
 Наконец, получив сигнал из угла от решки, что весь запрет, общак и воровское отправлено по дороге и кануло в "неизвестность", активность сопротивления падает и заключенные под конвоем выводятся в "отстойник" - нежилая камера, дожидаться конца шмона в родной хате и подсчитывать физические потери; кого в штрафной изолятор, кого на больничку, кого переведут и разбросают по другим камерам Физические страдания и материальные потери - это ничто, если сравнивать их с моральным удовлетворением от духа единства и родства понятий о чести и достоинстве! Эти чувства наверно, бывают у солдат после выигранного боя, по крайней мере я верю в это!
Очень тяжело, но и радостно возвращаться в свою хату после шмона, очень трудно восстанавливать быт, заново отстраивать стройную инфраструктуру всех коммуникаций, как в камере, так и по тюрьме и Воле, да очень тяжело и хлопотно, но коротко могу сказать одно, уже на следующий день хата вписывается в общий дом Бутырки, полновесной сотой общего улья!