Мои буколики

Т е л ё н о к

На заре
по земле
шёл телёнок.
Ах, конечно же был он глуп!
Нёс глаза, словно звук удивлённый
и молочную нежность губ.
Неуклюжие клубни коленей –
первый опыт на взрослой земле,
но в упрямой и робкой мольбе
круглый лоб он уткнул в зарю –
был он глуп, просто глуп, повторю.

...а заря распахнула тени,
звёзд репьи отряхнула с боков,
а заря на телячье темя
надышала парных облаков
и – златое достала вымя!
и, боками качая златыми,
все добрела, ширела, круглилась,
проливая вокруг молоко...
шёл телёнок –
и утро лучилось
вслед неверных его шагов


Г р и б ы  р о д я т с я...

Грибы родятся как-то вдруг –
из хвои лезет, из пелёнок,
весь молочком облит вокруг,
младенец розовый, маслёнок!

А рядом – целою гурьбой –
во мху зелёном, как в подушках,
весь детский сад перед тобой
раскопошился простодушно...

И хорошо, что нож забыт
и нет кошёлки под рукою –
стоишь себе, глядишь безбытно
на шевеление такое,

и, улыбаясь как дурак,
ты этой радости причастен –
ну словно в сказке, просто так,
такое счастье!


Д е р е в е н с к о е  у т р о

Спишь – и с улыбкой счастливою
ластится утро сквозь сон,
звуки неторопливые
плавают мимо окон:

куры идут хороводами,
солнечный лепет и смех –
ясное утро природы,
детство, доверчивей всех,

что-то такое забытое,
дареное с утра –
будто глядит со двора
девочка в дверь приоткрытую...


     Т и ш и н а

Развилка березы хранит два окна
и дом под двускатной крышей,
за этими окнами я одна,
да в подполе, может быть, мыши...

и тихо, так тихо во мне – и вовне
стоит тишина такая,
что птица-синица в окно ко мне
заглядывает, пролетая,

и тихо слетает с березы лист,
шурша по двускатной крыше,
и тихо за окнами в поле чистом,
и дальше, в лесу, еще тише...

...ах, если бы эту вот тишину
в себе увезти, уезжая –
всё-всё остальное теряя,
её сохранить одну



   З н о й

Что мне томление цветка,
когда б и не моё томленье...
гляжу, как тонут облака,
как неподвижная река
оберегает сон творенья –
и каждое его мгновенье
согласно в кровном единенье –
от облака и до цветка...

На руку голову склонив,
слежу влюблёнными глазами,
как клонятся колосья нив,
как крупный шмель, тяжёл, ленив,
неторопливыми кругами
гудит у нас над головами
и выбирает между нами,
как избалованный жених...

и на обочине цветок,
и я – мы вместе замирали,
и предпочтения итог,
тая дыханье, ожидали...
                и – видит Бог! –
мы слишком поздно увидали,
как две железные педали
мелькнули мимо – и пропали,
и съёжился в пыли цветок...

Какая пыль! Я вся в пыли!
Отряхиваясь, быстро встала:
велосипед пылил вдали,
и васильки во ржи цвели,
и небо зноем полыхало...
Я вспомнила, что опоздала,
и торопливо побежала,
досадуя на сон земли.

давно