Рая Школьник. Мирьям-Антуаннет

Из целой тысячи солдатиков стальных
сработан кринолин, глаза сомкни, my dolly*,
жди гильотину в Трианоне**, где таких
пасут до сытости, в изысканном декоре,
юнцы породистые, с глянцем черепов,
их ляжкам стройным и под тканью не согреться,
такой же голубой, как ледяная кровь,
что застит вход тому, кто слышит сердце.

Слова поймут тогда, когда придёт восход.
Глаза закрой, покоя лебеди умело
в щит крылья превратят, на ночи эшафот
взойдёшь, когда юнцы вздохнут: - А смысл имело ль? -

Овечьи шкуры - утешений сто пустых
наверх напяливают, ангелы из гипса
в мел рассыпаются для чистки золотых
миражных душ на спринте спиритизма
ещё на тыщу лет с печалью и тоской.

Сейчас открой глаза, улыбкой из-под спуда,
без остановки соскобли защитный слой,
ляг в ванну, в лоно матери вернись, оттуда
во имя неба проклинай и всё ж держись -
кувшинка скорби - на плаву и угрь познанья
зря будет биться чешуей по шраму - жизнь,
ты вновь поднимешься со своего терзанья
прямая, как стрела, на ночи эшафот
и будет некому стереть победы пот.

*   my dolly - моя куколка
**  Трианон - здесь Тель-Авив

Подстрочник:
Из тысячи оловянные солдатиков отлит кринолин.
Сомкни глаза, моя куколка, думай о гильотине.
В надуманном Трианоне тебя пасут до сыта
юноши с ямочками и ювелирными украшениями, украшенные и ростом,
с гладковыбритыми породистыми черепами и их ягодицы пленены
до часа недалёкой истины, протёртой тканью,
тоже голубой и, замороженная кровь преграждает вход в комнату
ожидающего, штудирующего, связывающие слова ответа сердца.
Слова будут услышаны,  когда наступит день, сомкни глаза
и лебеди покоя и нежности для тебя превратят крылья в щит,
ты взойдёшь, прямая, как стрела на эшафот ночи,
когда тысячи оловянных солдатиков задумаются - а надо ли было? (имело ли смысл?)
И тысячи холостых (пустых) утешений надевают овечью шкуру,
и кудри гипсовых ангелов рассыпаются в порошок для чистки дентального золота,
предназначенного миражным душам в спиритуальном спринте
ещё на тысячу лет ожидаемого одиночества, сейчас открой глаза,
улыбнись полу-осенней улыбкой и без транзитных остановок
соскобли слои защитного олова, наполни ванну водой,
вернись в лоно матери и произнеси проклятье во имя небес,
и держись на плаву, кувшинка скорби, угрь познания
зря будет извиваться переборами по шраму резекции -
ты опять поднимешься прямая, как стрела на эшафот ночи
и никого будет рядом утереть слезу славы.