Договор

День растворялся в одиночестве, таял и замерзал, слегка покрывался дымкой неопределённости и скакал вслед за переменой настроения, то в уголки печальных и слабо освещенных мыслей, то выпрыгивал на просторы, яркие и бурные просторы необъятных и добрых фантазий, так похожих на сладкие мечты, что приторно чувствуются на душе и сердце. Одному порой сложно обуздать этот водопад, водопад неприкрытых эмоций и рефлексирующих дум. Требовалось действие, то самое действие, которое так ужасно походит на отвлекающий маневр перед извечным сражением с самим собой, что-то, что поглотило бы его внимание и растворило в себе все эти одичавшие мысли.
Так меланхолично и даже несколько сумбурно начинался вечер его дня. Сбрив клочки седеющей бороды, словно омолодив тем самым свою неприглядную физиономию, он вышел на улицу, и начал действие, действие, которое перевернуло всю его жизнь.

Зверский голос будильника разрезал утренний воздух и начинал монотонно лупить его по голове. Правый глаз, отдавая острой болью в висок, бессмысленно открылся и огляделся вокруг, левый ещё спал. Солнце, хорошее и доброе обычно, теперь напоминало жестокого и огненного убийцу. Рядом две дамы, явление уже странное, и ещё было более чем ясно, что он явно не дома. На прикроватной тумбе деньги, много денег. В центре комнаты пирамида, составленная из бокалов шампанского, у окна, на вольтеровском стуле дремала ещё одна дама, нагая, и даже в это тяжёлое для него утро, прекрасная, и вдобавок ко всему, негритянка, что он заметил не сразу. Мыслей не было никаких, поразительно чисто и пустынно, лишь хмельная, головная боль. Он медленно перелез через грудастую соседку справа, неуверенно встал и пошёл искать душ. Тело было чужим, но это не казалось ему хоть сколько-то важным. Квартира была огромной, ощущалось золотое богатство, что невозможно описать ни какими словами. Но душ он нашёл. И опять никаких мыслей, никакого самоедства и разочарования об утраченном и не совершённом, или совершённом, но вопреки. Ничего, пусто. В необъятную по своим размерам ванную комнату к нему пришла та самая негритянка, и разогрела его ватное тело своими неистовыми движениями в непередаваемой позе в виде улыбки. И опять пусто, никаких мыслей, какие-то лёгкие покалывания от телесного удовольствия, мурашки и только, мыслей, тех самых голодных мыслей не было. Обернувшись белым халатом с его инициалами, он вышел на кухню, и это его уже не удивляло, это было просто и ясно. Там его ждал седой господин в невероятно белом костюме и чертовски чёрной тростью. Кофе было на столе, ароматное и приятное на запах. А он очень любил кофе, и ещё раз отчётливо понял это, и больше никаких мыслей, ничего.
 - Вот, подпишите, наш с вами договор. Условности, так сказать, душонка то ваша уже здесь, в клетке, со всеми её нелепыми терзаниями и поисками. Вы сами от неё жаждали вчера избавиться. Ах, удачненько, очень удачненько, я вас встретил. А взамен, весь мир ваш, кстати как вам это безмыслие? Довольны? Совести нет теперь, чувствуете?
 - Ничего не чувствую, давайте ваш договор. 
 - Чудненько, чудненько, держите!
И он подписал.
SH