Борхесу

Уже слепой, но всё ещё во власти стихии лабиринтных коридоров — не создавал их, только шёл на ощупь, лишь изредка сверяя курс по звёздам, но сознавая то, что он деталей, одну-другую, на стенах — не боле — себе позволить мог, а остальное...написанного им он только зритель, который видел и запечатлел или "на зов невидимый ответил" — как о сновидящем когда-то говорила, в Елабуге погибшая, Марина.
Диктант и точка! — тут не сочиняют. Идёт картины видящий и дышит, ведомый под уздцы — в поводьях ноздри. Каким богам и как поверить нужно — держа в мозгу и выдыхая образ( за Дарвина секрет его открою) — что Овен есть на Эльбе златорунный? Дыша и мысля: что же нам угодно? — тем самым пишем письма Эве Люци, а та уже, узнав кто? где? как?— чает, сидит и отвечает нам, за чаем.
Откуда-то, смотрю, узнал и Борхес, что Смерти важен наш последний выдох. Ещё скажу, что Перевозчик древний — Ха назван был когда-то ненапрасно. Берёт Луча-монетки, — чем мы дышим — но перевозит только тех, (как редко!) которые дают ему "стократик", (Не ты ли был, скажи Сократ, последним?) всех остальных, конечно, он хоронит, на этом берегу, без промедленья...
Приятно знать, что и слепые видят, в других условиях, всё те же "Предисловья". Конечно, Борхес, Смерть — лишь только воздух, последний Ха — последнего дыханья, которому приходится катится, из рук Харона, колобком, клубочком, коль уж цена монеты не годится, в места заслуженные нами в этой жизни...