Он был одинокий. Из стихов о любви, ч. 5

*   *   *
Сорок лет — начало лихолетья.
Силы женских чар идут на слом.
Мы всё чаще попадаем в сети
Винных чаш и вздохов о былом.
На исходе ветреные годы.
Эх, умчаться б с милой ввечеру,
Как бывало... Холод непогоды
Растопить губами на ветру,
Распалить горячими словами,
И в объятьях крепких разогреть,
И с бредовыми, как хмель, мечтами
В женской теплоте... хоть умереть!
Эй вы, годы! Сивогривы кони!
Быстролёты не промчались зря.
И не раз на зимнем небосклоне
Вспомнит вас усталая заря.

Поколение сорокалетних,
Побратимы ясности и тьмы,
Выпал жребий нам не из последних:
Нас любили! И любили мы.

*   *   *
Мы дружили с восходами, с травами росными
И смеялись от счастья, целуясь с листвой.
Мы серьёзно хотели скорее стать взрослыми,
Чтобы вправе сказать: «Я твоя» — «А я твой».

Повстречав сухоцвет, меж страниц замурованный,
Вспомним первый букет, но простим ли себе,
Что тех слов не сказали?.. Их свет околдованный
Меркнет в небе и в нашей закатной судьбе.

*   *   *
У вас на диване спит кошка,
И кактус растёт на веранде.
Ковровая путь дорожка
В семейный зовёт уют.
Но нет никаких гарантий,
Что пёстренькие матрёшки
Не выцветут на окошке,
Что гжель вашу не перебьют.

Ведь гости у вас шальные
И пьянствуют до рассвета,
Потом они все больные:
Тоска, голова, живот...
И смотрят на них с буфета
Игрушечки заводные
И думают: эх, родные,
Ржавеет и ваш завод!

Хозяйка, вы так устали!
У вас под глазами синька.
И платье помято местами,
Особенно — на спине.
Валяется ваша косынка
С невянущими цветами
У милого под ногами,
Прижавшего вас к стене.

Никчёмные разговоры...
Ну, пусть ты ему изменила,
Но это не повод для ссоры —
Есть в жизни важнее дела.
А слёзы твои — как чернила...
Вот прыгнуть бы кошкой на шторы!
И пёс не достанет матёрый...
А он всё: дала? не дала?..

На кухне посудные звоны.
Там эти юнцы копошатся.
Голодные охламоны
Никак не набьют животы.
— Кончала б ты с ними якшаться!
На кой тебе эти иконы?..—
Тут слышу вдруг бред монотонный:
— Не надо... уйдите... воды...

— И твой отключился ревнивец.
— Как мёртвый... Тебе что не спится?
Туда же и ты?.. Вот паршивец!
Валил бы к своей на диван!..
Наверно, пустыня ей снится,
И кактус, и некий счастливец...
Уйми же свой пьяный порывец!
Потише, потише... Чурбан!..

Уж небо за шторой — в пожаре.
Не помню: весна или осень,
Сугробы ли на тротуаре?..
А может быть, пух тополей.
Я слышу: воды она просит
Всё в той же счастливой Сахаре.
И я в том же сонном угаре
Бреду по пустыне своей.

*   *   *
Милая моя, милая...
Ты помнишь, мы были
                в чудесных краях!..
Нахмурятся тучи уныло —
Нам стоило сделать взмах,
И мы улетали в пасхальные выси,
Дальше созвездия Гончих Псов,
Туда, где сладко мяукают
                даже крысы,
Где мудрые трели
                весёлых сов,
Где пальмы нежными пальцами
Ласкают влюблённым лицо,
Где волны молочные катятся
На сахарное крыльцо,
Где тени прозрачны,
                как детские мысли,
Где ветер нашёптывает покой,
Где льются ликеры и рислинг,
Сливаясь с летейской рекой.
Где не черепа, а настоящие панцири черепах,
Где воспоминания пятятся
                и рассыпаются в прах...
Какая мелодия! Какое сияние
В тех золотистых краях!
Песни – без покаяния,
Нет страха,
           что будет крах!
Где надежда ещё не остыла...
Ты помнишь, мы жили
                в чудесных снах!..
Милая моя, милая…

*    *    *
Я помню... солнце... брызги шторма...
И радуг радостный мираж...
Как бьётся сердце непокорно!
Весь этот мир, бесспорно, - наш!
Как мы, он молод и беспечен.
Зовут скитаться корабли.
Рука в руке… Союз наш вечен –
Куда 6 ни плыть нам от земли.

*   *   *
Я летел в самолете
И в мечтах полусонных витал...
В этом зыбком оплоте
Твой ли голос мне вдруг прошептал?
«...Верь, попутчик: со мною
Положись на везучесть ракет.
Здесь, над сферой земною,
Легче думать о бренности лет.
Прислонись ко мне, ближе,
Смело в мыслях моих растворись.
Ты — лунатик на крыше
Мирозданья... Да что тебе высь!
Ты в мелодии света
Ищешь вечноиграющий диск.
Пусть вопрос без ответа:
Долетишь ли?.. Да что тебе риск!
Я люблю тебя, слышишь?..»
Головою ко мне на плечо
Ты склонилась и дышишь
Так спокойно и так горячо.

*   *   *
В синеве твоих влажных глаз
Я увидел знакомый мираж:
Где-то плавает остров наш
И тоскует, тоскует о нас.

Там всегда голубой залив
И песок всегда золотой,
А в тенистой роще олив
Ручеёк с ключевой водой.

Есть и пальмы и сосны там,
Если хочешь…  Но только не, плачь!
Безмятежно поверь мечтам
И мираж мой в слезах не прячь.

*   *   *
Наш корабль удалялся так смело
За последний реальный порог...
Только чёрные маги умело
Обозначили в зеркале срок.
Я не жертва обрядного страха,
Пред которым склонялись рабы.
Только б спасся твой образ от праха,
Только бы!..

*   *   *
Ну что ж! — удаляйся, мой мир променяв
На царствие сонных теней,
Где нет пробуждающей свежести трав
В соцветиях росных полей;
Где нет одержимости ветра и лист
Осенний совсем не у дел,
Как сор; и где чужд воскресительный твист
И трепет восторженных тел;
Где запах в стогах  не спасают снега,
Румянцем не вспыхнет мороз, 
Где искры желаний похитила мга
И память не вызовет слёз;
Где облачный танец расплывчатых душ
Кружит над бездарной тоской,
Которой не нужен ни праздничный туш,
Ни траурный заупокой...
Оставишь ты мне, удаляясь, всю сень
Певучих весенних лесов,
Всю страстную жизнь, всю пьянящую звень,
Что в ритмах рифмованных слов...
Кому свет и радость безудержных чувств, —
Свой рай на земле, — я отдам?..
Он был одинокий, но в помыслах — чист,
Тебя сотворивший Адам.