Поверх голых стен

Этот голый бетон видел много воочию:
он впитал жадно слёзы, дожди и бензин…
Я бреду сквозь него, еле-еле ворочая
языком, будто пьяный в бреду исполин.
Что-то бьётся да щёлкает немощно —
то ли в сердце, то ли где-то в груди,
всё твердя, что страдать нынче не за что,
заглушая шептанием дожди.

Эти стены, бетон — лишь сплошное уродство:
будто серые кости без плоти, раздетые,
мёртвые, как желания вслух у колодца,
пустые, как ступени взлетевшей ракеты, и
опустошённые навек, как людские души,
брошенные, словно щенята, в воду,
они стонут, обнажая клыки: «Ну же, ну же,
приди — загляни в естество урода!»…

Среди щенков, в воду брошенных — нашёлся один,
уже изувеченный жизнью, что никак не утонет
ни в слезах, ни в дождях, ни в бензине… Он — исполин,
и, словно в бреду, изливает из себя на бетоне
обрывки воочию увиденных дел,
осколки тысяч судеб людских отчасти,
красками чувств — поверх голых стен:
«Будь же сильнее меня... Счастье».