XVI. На грани меж любовью и гибелью. Гасконец

  (Предыдущий фрагмент: «XV. Колюча дама – ух! – хоть и грудаста. Миледи»
           http://www.stihi.ru/2017/11/08/2838)

...Претит гасконцу слой моральной грязи.
Гвардейцу надлежит быть молодцом!
Герой считал, что ложь его не красит.
Уж так юнец воспитан был отцом.

Мечтая, как он в будущем не    раз     спит
с миледи, Шарль де Варда мнил истцом:
– Вы думали, что граф – подлец и аспид,
   что вам уж не стоять с ним под венцом.
   Де Вард не виноват. Ему похвастать
   ведь     нечем.     И не то что подлецом...
   я не назвал бы даже огольцом
   его за поведенье. Граф за гранью
   всех подозрений. Бесы не взыграли.
– Да как же не виновен?! А кольцо?!
   Вы ж говорили…                – Наступать на грабли
   второй раз не хочу. В конце концов,
   граф ночью был у вас в четверг. Но    граф     ли?
   Ведь ваше пресловутое кольцо,
   представьте, у меня.                – Так вы мне врали?!          
– Да. Я и мнимый граф – одно лицо.
   Но я быть не желаю подлецом.

   Не знаю, как пошли б на продолженье...
   как естество ко лжи бы отнеслось.
   Раб вашего, мадам, расположенья,
    боюсь, что воротить начнёте нос…

Отнюдь не добиваясь отторженья,
Шарль это так цинично произнёс,
что Совесть в нём слегла от истощенья!
Юнец во власти бесов искушенья
пустился в откровенья на износ,
однако же стыдливого смущенья
от леди не дождался, как и слёз.

Но слушать было дико ей безмерно.
В себе она сдержала гневный стон.
Куда лик подевал черты сластён?!
Всех     фурий     в ней черты не эфемерны!
Неведомыми силами врождён,
тембрально зол, повысился враз тон:
– И что, де Вард не ведал о подмене!?
– Он вообще не знал, что приглашён, –
продолжил гость, улыбчив, обнажён –
как много     обаяния     в джентльмене! –

   Так что, у вас любовников не рать.
   Мне всё же удалось вас разыграть.
   Хорош ли я    в двух сразу     ипостасях?
   Мерси за то, что привели в     экстаз     их…

   За шутку не сердитесь. Всё пучком.
    Един я без чудес перемещенья.
Красавица взвилась от возмущенья
и Шарля оттолкнула в грудь тычком.

Не очень-то любил стоять торчком
Шарль, устремляя взоры в космос редко,
но тут (очаровавшись потолком?)
глаза вдруг закатил. И в горле ком...
Ужель всерьёз     обиделась     соседка?
На ложе не свалился он ничком,
но, волю дав рукам (бой иль разведка?)
за пеньюар её схватил он цепко.
Что делать гостю, влипнувшему крепко?!
Просить прощенья – к ней бочком-бочком
он крался, как отторгнутая щепка.
Остался (ведь природная в нём сметка!)
гвардейцем д'Артаньян, а не сморчком...

...Сквозь жалюзи сочился    свет    не тускло…
В руке мужской напрягся каждый мускул.
Всё вышло как-то резво и молчком.
Рванулась леди, и разрыв батиста
враз обнажил у женщины плечо.
Герой мгновенно понял, что почём.
Невольного раздавшегося свиста
Шарль от себя и сам не ожидал,
тем паче столь высокого регистра.
Художественный свист ведь тоже дар.
В рассветном полумраке серебристом
герой увидел нечто очень быстро.

Плеча, хоть ужасайся, хоть заплачь,
клеймом коснулся некогда палач.
Цветок французской лилии на коже
клеймением     позора      стал, похоже.
Понёсся эскадрон событий вскачь
и ни одно не словишь, чтоб запрячь.
Момент сулил грозу? Ну не     покой     же!
У юноши мороз пошёл по коже,
хотя гость не жалел о том, что зряч.
– Хам! – крикнула мадам секундой позже.
Гасконец пребывал в застывшей позе.

С чувств изумленья слабенький навар
приводит в шок, оставив хама хамом.
– О, Боже! – отпустил гость пеньюар,
застыв похолодевшим истуканом,

переменившись в мимике лица.
Миледи ускользнула от бойца
и взвизгнула, как будто недотрога.
Лишь стоило взглянуть на молодца –
испуг на морде оного лица
поведал обернувшейся о многом.

Увы, всё  разглядел  глазастый гад!
Стал бледен и похож на изваянье.
Миледи, комплексуя: «Ох, и     дрянь     я»! –
прочла в его глазах не наугад
не только лишь один гасконский мат.
Глаза по пятаку. Как нумизмат
мадам их не оставит без вниманья.
Поплатится  за это раздеванье,
хотя едва ли сам гадёныш рад!
Красотка, что мгновение назад
была всего лишь разъярённой бабой,
грозила не рукой уже, а лапой
подраненной пантеры и на взгляд
любого показалась бы безумной,
при этом при когтях и не беззубой.

Её обида так была свежа,
а сам наглец так действовал на нервы,
что даже и     раскаянья     слеза
на лике гостя  не     смягчила     б стерву.
– Лисичка, не сердись! – герой сказал.

Сперва миледи просто отскочила,
себя своей беспечностью сердя.
Пришла, похоже, полная кончина
партнёрству их не вдруг и навсегда.

По всем известным юноше приметам,
наметился нешуточный скандал.
Стал голос у миледи, как металл.
Когда ж она    ощЕрилась    при этом,

её улыбка стала неземной.
Гасконца  пробрало не вдруг до дрожи.
– Для смерти хватит смерти вам одной! –
шипела леди. – Выжить вам дороже! 
–  Вас не понять.                – Сейчас поймёте тоже»!

Неравный был у них словообмен
в беседе по понятиям, но гостю
простим за то, что он не супермен,
вонзающий в неё вопросы горстью.

Он слаб как дознаватель в той игре,
где место не отводится ответам,
где откровенно злым и хищным светом
мерцали очи дамы в полумгле.

Доверчиво и нежно, как     умел     он,
ей в очи продолжал герой глядеть
и делал вид, что телом онемелым
своим сейчас не может он владеть.
Невольно подстегнул таким манером
он силу пробуждённого огня.
– Подонок, подло  предавший  меня,
   к тому же и мою раскрывший тайну,
   которую до нынешнего дня
   никто не знал, тебя я не устану
   преследовать, пока ты не умрёшь! –
в аффекте взвыла фурия, и дрожь
в руках не помешала ей при этом
в момент извлечь из ларчика стилет.
Оружие в руках, по всем приметам,
держать ей было не впервой и бед

она им нанести была способна
совсем не понарошку сколь угодно. –
   Порежу – не останется клочков!
   Пса кликну – не останется улики!
Кошмар её расширенных зрачков,
кроваво-красных губ на бледном лике
гораздо больше, чем кинжал и крики,
и нравы дорогих особняков,
привёл гасконца в ужас, даже в трепет.
Сорвался с губ его невнятный лепет.

Прощения просить уже смешно.
Спасая жизнь и всё то, что меж ног,
полуодетый смертник вжался в стену.
А чтоб вернуть привычный тонус телу,
успел из ножен вынуть он клинок.
Погибнуть раньше смерти не     хотел     он,
из ступора же выйти Бог помог.

Поскольку отступленье – часть маневра,
герой без промедленья отступил,
в ответ на что разгневанная стерва
удвоила воинственный свой пыл.
Намеренье  враз выколоть мерзавцу
излишне любопытные глаза
принизила свирепая лиса
(при виде убегающего зайца)

до зверского желанья замочить.
Черты её лица безумье стёрло
вмиг до неузнаваемости! Бить
гасконца нужно в сердце или в горло!
Глаза мадам полезли из орбит.

Гнев сделал лик мадам подобным роже.
Пантера приготовилась к броску.
Пытавшейся вскарабкаться на ложе
с кинжалом даме гость поднёс к соску

стальной клинок. Пантера не утихла,
а перевоплотилась в самку тигра.
Давя в душе предсмертную тоску,
герой пришёл в себя, охоч на игры:
«Горгону обезвредить я рискну.
Не     рад     был смертоносному прыжку.
Что б     было,     не уйди я, не отпрыгни»!..

          (продолжение следует)