Однажды в театре

Тот смуглый вечер был юн и строен,
Усыпан танцами, смехом, речью.
И в каждой песне, как в пепла слое,
Зал чуял тайну, зал чуял нечто.

Я вышел резко, как на арену,
Где матадор мог в меня вцепиться,
На деревянную, в блёстках, сцену,
Во мрак огней, под глухие лица.

И тишиной на меня пахнуло –
То дух гнетущий – никак не слава!
Пустой стакан я достал. Как дулом,
Им поводил плавно влево, вправо.

И объяснил, что всё это значит:
"Здесь, в стакане, две половинки
Души: одна половинка – белой клячи,
Другая – чёрной крутой тропинки.

Знать, суждено было душам слиться,
Чтобы гармонией мир наполнить.
Но слишком разные были лица,
И не смогли они всё запомнить.

Вместе помыкались, но – не спелось!
Хоть и одной души половинки.
И вот я здесь, я пришёл по делу,
Чтоб по любви своей справить поминки."

И с размаху – стеклом по полу!
Мглу осколками стрекануло.
Я же стоял, словно тополь голый,
Слышу, кто-то упал со стула.

И закричала та, чёрной масти;
Зал затрясло, перевернуло.
Вдруг я почувствовал: это счастье –
Так вот стоять средь людского гула,

Быть не частью, а просто – целым,
Неделённым, соединённым,
Пусть топорно, пусть неумело,
С пеплом жизни, густым, солёным.