К себе

 
                I.
Спивались «инженеры душ»,
стрелялись, вешались, травились.
В их душах пятачками хрюш
другие «инженеры» рылись.

Бог миловал, лизнуло вскользь,
остался, в главном, невредимым.
Хватило и того – насквозь
я пропитался горьким дымом.

«Хозяин» вовремя почил,
но с ним «система» не почила:
ковала «счастия ключи»,
а счастье, как полынь, горчило.

                II.
В Суханове остыла печь...*
И, слава богу, слава богу.
Не нужно больше нас стеречь –
мы сами для себя остроги.

Мы зэки сами для себя,
и вертухаи тоже сами.
Живём, себя в себе губя,
друг с другом меряясь  грехами.

Мы на себя строчим донос,
подчас в стихах, но чаще –  прозой.
Живём как будто на износ,
не становясь, однако, бронзой.

Жалея, рад – нельзя назад,
туда, к себе, где все мы живы.
В колючей проволоке сад
цветёт там по весне фальшиво.

                III.
А, выходя когда-то в путь,
по холодку, по «гулкой рани»,
вслед слышали: ты не забудь,
сынок, остерегайся дряни…

Калитка… У калитки мать…
Виски в конвульсиях от пульса:
спешит покойница встречать,
как будто сын с войны вернулся.

…Печальный матери наказ
я нежно помню и поныне.
Тревога материнских глаз
смешалась с запахом полыни.

*крематорий в политической тюрьме Суханово. В детстве мы называли это место  ГУМЗой. Там был огромный яблоневый сад, куда мы лазили за яблоками, не смотря на колючую проволоку, битые стёкла  и охрану  с овчарками. Возможно, там запахивали пепел.