Я стихами бросаюсь, плююсь ими, словно ядом...

Я стихами бросаюсь, плююсь ими, словно ядом
Недолеченной, злобной, уставшей, слепой души.
Растворились в тумане все те, кто шагали рядом.
Я звала их, и в горле от крика теперь першит.

Уж ни с кем не сплетаться изогнутыми корнями,
Никому о ноябрьском миноре не рассказать.
Мне в подарок оставили те, кто прослыл друзьями,
Нож, вонзённый меж рёбер по самую рукоять.

Я храню его бережно, будто нательный крестик.
И пылинки сметаю, касаясь едва рукой,
Чтоб из сердца всю патоку "дружеской" лживой лести
Вымывало безудержно памятью, как рекой.

Я не вправе судить - лишь стонать от тягучей боли,
Что томится в груди, разрастаясь, как снежный ком.
Сколько раз мне шептали: "Я буду всегда с тобою"
Те, кто нынче таятся за дверью с другим замком...

Те, рождённые ложью, и ею навек хранимы
От любви и потерь, что она за собой влечёт.
Кто, удар нанеся, равнодушно проходят мимо
И плюют в искорёженный жутким страданьем рот.

Те, кому я открылась и с кем разделила ужин,
Для кого зажигала светильник своей души.
Те, кто бросил меня подыхать, как собаку, в луже,
Перед этим вино, поднесённое, осушив.

Кто топтал, кто смеялся, трусливо в тени укрывшись,
Кто одежду разыгрывал в жребий и смерти ждал...
Пусть же каждый из этих неверных друзей услышит
Голос гнева, который доселе во мне молчал.

Этот гнев пробудился и жаждет теперь свободы!
Он, страданьем рождённный, безжалостен и могуч!
Так река набирается сил, получая воду
Из шапчонок подтаявших горных скалистых круч.

Поднимаюсь с колен и, бесстрашно расправив плечи,
Курс держу на маяк, что мигает мне впереди.
И сверкает, как золото, напоминаньем вечным
Обо всём пережитом ножа рукоять в груди.