30 000 000

                «Еду ли ночью по улице темной,
                Бури заслушаюсь в пасмурный день —
                Друг беззащитный, больной и бездомный,
                Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!»
                Н. А. Некрасов               

                «Что вы волнуетесь за этих людей?
                Ну, вымрет тридцать миллионов.
                Они не вписались в рынок»
                Господин Чубайс
              I
От страха вливается в ноги свинец,
мертвеют засохшие губы,
а капли считают: когда, наконец,
придут забирать душегубы.
И в лагере мрачном смертельный удел
желаннее, чем беспощадный расстрел.
              II
Бывало и страшно; но мысли о том,
что схватка с фашистами будет,
убившими мать, разбомбившими дом,
о друге с простреленной грудью  –
уводят от смерти. Важнее, чем жить  –
врага в рукопашном бою задушить.
             III
Стоит беспросветный, безжалостный мрак,
конец от бессилья все ближе.
Представить не мог, что получится так:
не нужен, отброшен, унижен.
Сражался, работал на совесть, страна,
а вышло, что жизнь моя не нужна.

Уже из вещей ничего не продать,
И нет ни еды, ни работы.
И раны заныли, и стал уставать;
спасибо, любимая Родина-мать
за эту любовь и заботу.
За этот несъеденный горький кусок,
за пулю, что друг себе пустит в висок,
за горе и стыд – словно в сердце свинец,
за то, что мне  легче позора  – конец.
              IV
Тебе благодарен, родная страна,
что в память о первых сегодня стена
восстала из горя и плача.
Что Родина-мать над могилой вторых
стоит и скорбит, и никто не забыт,
и разве могло быть иначе?

И только о третьих Отчизна молчит:
не слышала горя и стонов.
Прислушайся, Родина, слышишь – гудит
расколотый колокол скорби в груди  –
сердца тридцати миллионов.
                V
Советские люди, прощайте, друзья,
простые советские люди.
Всю жизнь оплакивать буду вас я,
года мою боль не остудят.
Вам памятник в сердце построю моем.
Свет окон живых станет вечным огнем.