шершавой рудой

как медленный штихель – мрамор,
режет солнце зенит,
и белая крошка воздуха
осыпает поля.
через соломинку брамы
дышит земной магнит:
на выдохе эр – музыка
графита и хрусталя

(на вдохе – 
прибыток
чёрной крови планеты
вызреванья медленный хруст
ржавый вкус тишины
панцирь глухих имён

осмелься позвать
и подземный пояс шахида
вспухнет тяжестью лавы
первого сердца
поднеси ей себя
бикфордовым
брызни
забродившим ядом
развернись магмой оживших колец
вкрутившись
в синюю вязь
бейся
между слоёв скорлупы
падай
красной как снег чешуёй
дай себя четвертовать
для полноты слиянья
вспыхнувших чувств
… и в круг
синих часов
облаком завтра
взойди

камни, камни и камни...
скажи, не эпохи ли это
неокликнутых душ?
над покинутым было садком
бессмертья
не воронки ли криков
замерли в снежном поту?

о врасти бы
в солнечный вихрь
смычком угольных губ
глазами из хрусталя
пульсом вывернув твердь,
выпростать скользкую венную
струнку первого дня,
переливаясь в алое
правом на
ропот и
смерть)

ты плачешь...
                сердцу - не пёрышку -
остр и трепет мембран!
в рое земной эфемерности
так, слепотой повит,
день, горчичное зёрнышко,
точится щебетом ран
лепетом тающей тленности
шершавой рудой любви