Просто Мария-2

5. 
Марианна сняла шляпку и вуаль и остановилась перед огромным зеркалом в золотой раме. Она приводила в порядок волосы, когда дверь открылась.
Вошедший мужчина производил почти гротесковое впечатление.
Очень смуглый и необыкновенно красивый, с длинными гладкими волосами, как у индуса, и благородными чертами лица, это был Луис Альберто. Этот Альберто жил, по-видимому, где-то площади, и занимался тем, что постоянно искал женщин которые ему нравилась. Они исчезали дня на два-три, запирались в номере какого-нибудь отеля и выходили из своего убежища только тогда, когда полностью удовлетворяли друг друга. С женщинами он вытворял такое, что потом уже ни одна из них не хотела видеться с ним вновь. После этого он возвращался в кафе, садился и снова заводил вдохновенные речи.
 Он торопливо подошел к Марианне, поцеловал в руку и произнес:
— Милая моя, как замечательно, что мы встретились!
Она уже собиралась было возразить, но немного подумав, приняла, все же внутреннее содрогнувшись при мысли о том, что ей предстоит отдаться этому человеку. Она уже начала поглядывать на дверь и подумывать о том, нельзя ли обратиться в бегство Луис Альберто перехватил ее взгляд и поспешил заверить:
— Вам вовсе не нужно бояться. Я признателен вам за то, что вы таким образом подвергли риску свою репутацию и оставили мужа ради того, чтобы встретиться со мной здесь. Многого я от вас не попрошу, я счастлив уже тем, что вы со мной. Мне никогда прежде не доводилось видеть столь красивой и  женщины. Я нахожу ваши духи, ваше платье и украшения бесподобными. Мне кажется,  что все мы так или иначе склонны к фетишизму. Знавал  я типов, вроде того. Они могут украсть у привлекательной женщины туфельку, на которую потом смотрят и возбуждаются. Да я и сам...
Помню, как я прятался в материнском шкафу и приходил в полный экстаз, обнюхивая и трогая ее одежду. Даже сегодня я не могу устоять перед женщиной, которая носит вуальку, тюль или перо, потому что это вызывает во мне те же чувства, которые я испытывал в том шкафу.
  Позвольте мне взглянуть на ваши ножки. Какие, однако, у вас очаровательные и элегантные туфельки, какие стройные щиколотки! Нечасто меня навещают столь прекрасные женщины. С женщинами мне вообще не везет. Ах! Не уходите, я ничего вам не сделаю, просто я люблю смотреть на женщин в красивом белье. Я не сдвинусь с места. А если хотите заработать , наденьте мое любимое. Белье можете взять сами, оно лежит на полке.Я даже приплачу вам сверху. Взгляните только - самое великолепное белье, какое вам когда-либо приходилось видеть: тончайшее черное кружево, похожее скорее на паутину, и трусики с разрезами спереди и сзади и узкой кружевной окантовкой.  И действительно Бюстгальтер был сделан так, что соски выглядывализ двух треугольных дырочек. Марианна заколебалась, поскольку опасалась возбудить художника настолько, что он не сдержится и станет ко мне приставать.
— Не бойтесь меня, на самом деле я вовсе не люблю женщин и никогда их не трогаю. Мне нравится белье. Но мне нравятся и женщины в красивом белье. Если я к вам прикоснусь, то моментально стану импотентом. Я не сойду со своего места.
— Позвольте мне снять подвязки. Обожаю подвязки.
Элегантным движением балерины она протянула мне ногу. Он осторожно избавил ее от подвязок и увидел очень красивую ступню. Рассмотрел ее ноги, которые были само совершенство. Потом скатал чулки и обратил внимание на то, что кожа нежная, как у женщины. Ступни у нее были маленькие, ноготки на пальчиках — аккуратно подкрашены. Он ришел в еще больший восторг и начал ласкать ее ноги.
— Ты ведь обещал, что не будешь ко мне приставать, — напомнила она.
 И тут она заметила, что на нем нет обручального  кольца. Она вопросительно посмотрела на него.
— Увы! Моя дорогая. Кольцо находится там, где его нельзя увидеть и где оно не позволит мне вступить в близость с тобой или с любой другой женщиной до тех пор, пока мы не поженимся.
— Я не понимаю, — сказала женщина. — Где кольцо?
Он взял ее за руку и потянул,  от ужаса осознанного она чуть не упала в обморок. Вместе с тем сама эта  мысль очень возбуждала, заставляя тело делаться жарким и восприимчивым к всевозможным фантазиям.
 - Ах! Луис Альберто! - взмолилась Марианна.- я не могу больше ждать, 
 однако  он не слушал ее. Марианна готова была вот-вот сойти с ума, ослепленная страстью. Она не могла больше ждать. Она не могла даже подождать, пока он разденется сам, и начала  срывать с себя платье. Без малейшего признака напряжения она разодрал его на куски, как будто оно было бумажным. При виде такой силищи Луис Альберто содрогнулся. Теперь она стояла совершенно обнаженная, если не считать серебряного пояса. Он распустил ей волосы, и они рассыпались по плечам. Только тогда он уложил ее на постель и, упершись ладонями в груди, поцеловал долгим поцелуем в губы. Она ощущала болезненную тяжесть серебряного пояса и рук, сдавливавших ее голую кожу. 
Влажная, она попыталась расстегнуть ему брюки.
—Ах! Луис Альберто! Возьми меня, ну возьми же. Я - беременна
С этими словами он отвернулся и разделся. Тело его было покрыто золотистым загаром, гладкое, большое, напряженное, оно блестело, словно отполированное железо.
Марианна повалилась на возлюбленного и с силой пропихнула язык ему  в рот. Ее пальцы были повсюду, тогда как сама она лизала ему ушки и продолжала  просовывать язык в рот. Она кусала его соски, целовала  и кусала кожу живота. Он попытался удовлетворить свое желание, потершись о ее бедро, но она не позволил ему это сделать. Она изгибал его, как хотела, так, словно он был резиновая. Своими сильными руками она хватал его за ту часть тела, которую желала, и подносила к губам, как будто она была съедобная, нисколько не заботясь о том, что происходит с остальным телом. Она брал его за ягодицы, кусала и целовала их, ее руки  сжимали тело мужчины, оставляя повсюду ноющие метины. 
Однако Антонио отнесся к ее нетерпеливым движениям презрительно. Он продолжал целовать Марианну нехотя, словно медлил выпить своими темными губами весь ее рот, язык и дыхание, 
 Времени достаточно, — сказал он. — Вполне достаточно. В этой комнате мы пробудем много дней. Времени хватит нам обоим.
Ты знаешь о том, что иногда от этого человеку кажется, что он превратился в животное? — сказал он. — Вчера вечером в нашей компании оказалась одна женщина, которая была уверена в том, что она — животное. Она ползала на четвереньках, как собака. Мы раздели ее. Она продолжала ползать на четвереньках и предлагать нам свои груди. Она хотела, чтобы мы тоже почувствовали себя собаками, одичали и озверели. .
и тут у меня возникло страшное желание ее укусить. Я  укусил ее в плечо, хотя не кусал никого в жизни, причем она совершенно не испугалась. Я же напротив. Я пришел в себя, но когда поднялся на ноги, увидел, что один из моих приятелей ползет за ней. Он не дотрагивался до нее, а просто обнюхивал, ну точно, как кобель,
лицо его преобразилось, и благородная утонченность сменилась звериной уродливостью, это  напомнило мне мое первое эротическое переживание. Я тоже попытался потрогать ее, но она ударила меня по пальцам. Я сохранял позу, ничего не говорила Внезапно я ощутил,  что ее ладонь легонько ласкает мои ляжки. Я продолжал стоять и все улыбался  ей, а он ласкал мои ноги так, словно лепила меня из глины. Она целовал мне ступни, гладил по ногам, еще и еще, и нежила ягодицы. Она обняла мои колени и поцеловал меня, после чего опустила на пол. Она крепко прижал меня к себе, лаская спину, плечи и шею. Я слабо трепетал. Руки у нее были мягкие и сильные. Она ласкал все мое тело, словно прикасаясь к скульптурному двойнику.
Мы подошла к дивану, она уложил меня на живот, разделась и легла сверху. Я почувствовал, что она обняла меня сзади за талию и приподняла.  Я закрыл глаза, чтобы лучше ее чувствовать и слышать.
Ее пальцы впивались в меня с такой силой, что острые ногти причиняли боль. Эти отчаянные движения настолько меня возбуждали, что я открывал рот и кусал покрывало. Тут мы услышали звук. Она поспешно встала, схватила одежду и устремилась  по лестнице на балкон, где стояла скульптура, а я юркнул за ширму.
В дверь студии снова постучали, и вошел ее муж.
Он бросился в комнату и встал перед возлюбленной, метая глазами молнии злобы и ревности. Он принялся проклинать ее и терзать расспросами и подозрениями. Она  в ответ рыдала и клялась в том, что всегда была ему верна, что он сошел с ума.
Похоже, его охватило яростное желание, и он набросился на нее.
Меня била дрожь,  мне было страшно. Потом муж удалился. Этот скандал расстроил праздник. Все разошлись по домам
Она возвратилась, уже в одежде.
— Подожди минутку, — сказал я и принялся одеваться.
Момент был упущен. Я  дрожал с головы до ног. Когда я завязыал галстук,  прикосновение шелка показалось мне прикосновением ладони. Я больше не мог выносить это состояние неудовлетворенной страсти,  хотелось продолжить, но только не в студии, где нас мог застукать супруг, и я согласился на то, чтобы подыскать  другое место. Мы разлучились, дав друг другу обещание встретиться в укромном месте. Однажды вечером, преодолев множество сложностей, мы встретились, комната
принадлежала одному из ее друзей. Постель стояла в глубокой нише, над ней помещалось зеркало, а лампочки давали неяркое освещение. Мы погасили весь свет и  царила тьма.
  Целовались долго и страстно. Женщину эти поцелуи сильно возбудили. Она была готова отдаться. Я же чувствовал, что, быть может, сейчас  видимся  с ней в последний раз, потому что ярость ее мужа росла с каждым днем. Я даже подумал: "А не  жениться ли на ней, вместо того, чтобы ограничиваться тайными свиданиями?"
— Я видела твое тело и знаю его теперь настолько хорошо, что хочу чувствовать тебя с закрытыми глазами, просто чувствовать, какая у тебя нежная кожа. Ноги у тебя очень упругие и сильные, однако под моими руками они кажутся мягкими. Я обожаю твои ступни, потому что пальчики на них не согнутые, а такие же, как на руках, и эти красивые лакированные ноготки, и тонкий пушок на ногах.
Она медленно водила по всему моему телу першком, ощупая каждое углубление.
— Тебе нравится, как я ласкаю тебя между ног? Мне продолжать?
— Да, продолжай, — сказал я.
— Мне бы хотелось кое-чему тебя научить. Можно?

Мы полежали, отдохнули и покурили. Я размышлял о том, ощущает ли она по отношению ко мне что-нибудь, кроме эротического влечения, и задевает ли ее моя любовь к Джону. И хотя она все время выглядела несколько уязвленной, продолжала задавать мне вопросы.
— Ты сегодня спал с Джоном? У вас это получается больше одного раза? Как вы это делаете?
На протяжении последующих недель она научила меня многому, чего я никогда не делал с Джоном и что испытывал на нем сразу же по мере обучения. В конце концов мое знание такого количества новых поз вызвало у Джона подозрение. Он знал, что был моим первым мужчиной. Он был поражен.
Со временем мне стало трудно поддерживать отношения с обоими любовниками, однако я получал наслаждение от сопряженных с этим опасностей и напряжения. Ненасытное желание пережить хоть что-нибудь давило и угнетало меня, и я чувствовала, что ничего так никогда и не случится. У меня было дикое желание стать настоящим мужчиной, броситься в водоворот жизни. Откуда только у меня возникла эта идефикс о том, что я обязательно должен сначала влюбиться? Где начнется моя настоящая жизнь? Всякий раз входя в студию, я ждал, что вот сейчас произойдет чудо, но чуда не случалось. У меня было такое ощущение, как будто я окружен стремниной, но не могу в нее попасть. Мне нужно было найти кого-нибудь, кто бы переживал то же, что и я, но куда мне было податься?"
Живописанное зрелище захудалой мастерской настолько обескуражило Марианну, что она  чувствовала: вот сейчас увидит отсвет того мира: два дивана без подушек, холодное освещение и никакого украшательства, представлявшегося  необходимым во время званых вечеров.
 Бтылки на полу,  стаканы и чашки. Лестница уводящая на балкон, где художник держит свои инструменты. Тонкая ширма скрывает умывальник и газовую плитку.
Она поползла по комнате, длинные светлые волосы свисали вдоль тела.  Альберто встал позади Марианны на колени и, накрыв тело женщины своим, проник в нее. Взяв  сзади, он просунул под нее голову и, крепко держась руками и губами, принялся сосать груди, словно она была животным.
- Ах! Милый! Что ты вытворяешь со мною?!
- Дорогая! Твои слова напомнили мне, как в детстве, по вечерам, ложась спать, я доставал банку сгущенного молока, в которой прокалывал дырочку. Гасил свет, сидел в темноте, пил сладенькое молочко и ощущал во всем теле необъяснимое наслаждение. Конечно, много консервов – мясных, рыбных, фруктовых, овощных... Но прекрасней всех – молочные, сгущенное молоко. Можно пить с кипятком, есть ложкой, или мазать на хлеб,
или глотать понемножку, из банки, медленно есть, глядя, как желтеет светлая жидкая масса, как налипают на банку сахарные звездочки...   
Я засыпал и во сне видел банку сгущенного молока – чудовищную банку с облачно-синей наклейкой. Огромная, синяя, как ночное небо, банка была пробита в тысяче мест, и молоко просачивалось и текло широкой струей Млечного Пути. И легко доставал я руками до неба и ел густое, сладкое, звездное молоко.
Тогда я думал,  что быть влюбленным и пить молоко каким-то образом связано. И  вспомнил об этом гораздо позднее. Когда впервые ощутил вкус женского молока.


 Оба тяжело дышали и извивались. Только после этого он поднял любовницу обратно на постель и обнял ее ногами свои плечи. Он взял ее грубо, и их тела задрожали в такой ярости, что Марианна решила, будто вот-вот сойдет с ума от ненависти и желания, чего она никогда прежде не испытывала. Антонио лежал и улыбался, пытаясь отдышаться. Потом они легли спать».