Воскресный день

Ноябрь. Вечность поседела.
Листва опавшая лежит.
Природа вдруг окаменела,
лишь клен тихонечко дрожит.

Продрог он на опушке стылой –
один средь елей вековых,
под гнетом осени унылой
и облаков сторожевых,
 
застывших в небе посеревшем,
как стая призрачных волков,
колючим взглядом, повзрослевшим, вонзающихся в плоть веков.
 
Печалью полнится природа,
везде промозгло, немота,
со злобой скалится погода,
то снег, то дождь и чернота...

Замерзший и опустошенный,
стоишь под кленом ясным днем,
весенним счастьем обделенный
и летним трепетным дождем.

И вот глядишь тоскливым взором
на увяданье красоты,
витым, причудливым узором
соткутся дни из пустоты.
 
Они промчатся незаметно,
вдруг растянувшись на года,
искать сакральный смысл тщетно
всю жизнь ты будешь – вот беда.
 
И, исходив не раз всю воду,
земного счастья не найдя,
познав беспечную свободу,
с пути кружного лишь сойдя,
как старый клен

вдруг встрепенешься,
расправив гордые крыла,
пригреет лучик – улыбнешься,
и жизнь – по прежнему мила.

Пред взором мысленным промчится
сентябрь с желтою листвой,
мелькнут забытые в нем лица,
повеет летнею грозой.
 
Печаль же светлая наполнит
родник страдающей души,
а клен о сокровенном вспомнит
в седой ноябрьской тиши.
 
Качнет легонько головою,
в раздумьях ветками шурша,
зашепчет с павшею листвою,
ввысь воспарит твоя душа
 
и вознесется в небе чистом,
невероятно голубом,
танцуя с солнцем золотистым,
а серость обратится сном.

И ты застынешь на мгновенье,
познав всю прелесть красоты,
былые вспомнишь устремленья
и позабытые мечты.
 
Вдруг неожиданно возникнет
в сознанье прошлого мираж,
и сердце радостно подпрыгнет,
узрев знакомый пейзаж.

Давно, в дни юности минувшей
под кленом старым ты стоял,
печалей, горестей хлебнувший,
души частичку потерял.

И вот ты снова здесь, бедовый,
под чудным небом ноября,
но к обновлению готовый,
судьбе противишься не зря.