Куда ты завел нас, безумный старик?

Кого всенепременно вспоминают у нас 4 ноября? Минина, Пожарского и... правильно,  Ивана Сусанина.    

Советский энциклопедический словарь 1985 года отзывается о нем со всем уважением: «Сусанин Иван Осипович (?–1613 гг.) – крестьянин села Домнино Костромского уезда – герой освободительной борьбы русского народа. Зимой 1613 г. завел отряд польских интервентов в непроходимое лесное болото, за что был замучен». Между прочим, этот текст практически повторяет абзац из учебника истории Константинова, изданного еще в 1820 году… Ну, а о том, что этот злодейский отряд направлялся, дабы извести только что избранного на царство государя Михаила Федоровича Романова, знают даже дети…
Такого рода народные предания красивы, кто бы спорил. Более того – они крайне полезны в деле становления национального самосознания, патриотизма и т.п. Как говорится, если бы Сусанина не было, его обязательно следовало бы придумать... Недаром «Жизнь за царя» Глинки (под другим названием, понятно) не сходила с оперных подмостков и в советские времена. Но был ли подвиг на самом деле? Известные российские историки Соловьев и Костомаров выражает сомнение. Со следующей аргументацией. Ясно, что спасение царя от злодеев-поляков – событие, достойное оставить след в государственных скрижалях. Однако, как ни странно, об этом нет ни строчки ни в официальных бумагах, ни в частных воспоминаниях – нет даже в тексте мирного договора с Речью Посполитой от 1614 года, где скрупулезнейшим образом перечислены «всякие обиды, оскорбления и разорения, принесенные России», вплоть до вовсе уж микроскопических инцидентов! А покушение на царскую особу, стало быть, простили великодушно? Но что-то же стало основой для легенды? Да, это – жалованная  грамота царя Михаила об освобождении от всех видов податей, по просьбе царицы-матери выданная им в 1619 году крестьянину Костромского уезда Богдашке Собинину. И говорится там следующее: "Как мы, великий государь Михаил Федорович, были на Костроме, и приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его пытали великими муками – где в те поры мы, великий государь, были, и он, Иван, ведая про нас … не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти».
Что же, все подтверждается? Погодите. Неопровержимо – документально! – установлено: в зиму 1613 года на территории Костромского уезда не действовала ни одна регулярная польская часть! Разбойничьих ватаг, правда, было множество, составленных, в том числе, и из польских дезертиров… Ага. А теперь представьте себе татей, одержимых идеей: не пограбить от души, пользуясь смутой и неразберихой, нет – извести, во что бы то ни стало, русского государя! В общем вывод напрашивается сам: на деревеньку Домнино напала шайка разбойников, одной из жертв грабителей стал Иван Сусанин. А через шесть лет после смерти  тестя Богдан Собинин сообразил, как обернуть утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери царя Марфе Ивановне. Которая растрогалась и упросила сына  освободить от податей родственников Сусанина – и тот, по доброте душевной, подмахнул жалованную грамоту...